Без Вариантов

Глава 16

В понедельник, 19 августа, телефонный звонок разбудил меня около восьми утра.

Евгений был груб:

— Саня! Что за херня? В стране уже полтора часа как ГКЧП, а мне еще не предложили должность в правительстве! Ты чем там в Москве занимаешься?

— Как человек, близкий силам свободы, гражданин Васин, я все узнал -правительство путчистов шлепнут в первую очередь.

— Да? Ты знаешь, я вдруг почувствовал симпатию к Ельцину и демократии.

— Погоди мимикрировать. Оставайся в бытовой раскраске, я сейчас в контору поеду. Посмотрю что как, и отзвонюсь.

— Давай, лучше я тебя наберу. Раз все равно не зовут в правительство, мы тут решили провести мощную акцию протеста. Звонила Захарова, звала пить какую-то Палинку. Андрюха Федотов где-то надыбал чуть не ящик. И мы решили сурово протестовать в общаге. Вахрушева, Беляшова, думаю, там еще народ подтянется. ГКЧП не пройдет! Попомнят еще, как должность не предлагать!

Передав всем приветы, я поплелся в санузел. Попутно размышляя, что судя по тому, что это Захарова разбудила Жэку звонком, публика в общаге, колбасилась всю ночь. А потом настало утро, и было оно воистину хмурое.

В пятницу, все вышло просто. Объявившийся у нас Леха, рассказал Буслову про мои приключения. Честно пояснил мне, что хочет знать мои планы. Потому что он поймет, если я решу уехать. Я заверил, что одними джинсами с водолазкой он не отделается. Особенно когда у меня на горизонте гарем из голливудских звезд.

Кроме моих планов Леха поинтересовался судьбой денег, что он мне отдал за пол-часа до похищения. У бандюков была лишь сотенная, из той пачки. Там, Алекс, одна серия, а номера шли один за одним.

Я молча наклонился, и достал пачку из под бумаг в нижнем ящике стола.

— Рисковый ты человек, Саня! — крякнул Буслов — а если бы кто полез и наткнулся?

— Он бы, Серега, нашел водку, и на этом успокоился. Что в ящике моего стола может быть ценнее? А ты, даже если бы и баксы нашел, максимум- мне бы начал по мозгам ездить, про легкомыслие. И не делай вид, что можешь спереть у товарища деньги, товарищ советский офицер!

— А ты, Алекс, как поступишь, если найдешь у Сереги в ящике стола пачку баксов? — Леха традиционно разлил.

— Я не Буслов. Я по чужим столам не шарюсь. Так что и разговаривать неочем.

— Знаешь, Лех. Может давай, пока не поздно, вывезем его все же в лес? Закончим хорошее дело, что случайно сорвалось…

— Нет, Серега. Я еще на вас недостаточно нажился. Я собственно, для того и заглянул. В понедельник — сразу ко мне. Буду вас озадачивать и нагружать. А то, чуть отвлечешься — уже в лес везут.

— Архиверное решение Алексей Анатольевич! Я, как бездельничаю, склонен к политике. А в свете последних приключений, родил гениальный план развития города Москвы.

— О! огласи, может и вправду, зря ты у нас здесь прозябаешь.

— Нужно, товарищи, обмотать тот город Москву по периметру колючей проволокой. Поставить вышки с пулеметами, и вертухаев со злобными овчарками. Всех впускать, никого не выпускать.

— Резко ты — булькнул смешком Серега.

— Может ты уже стал москвич, и он в тебе заговорил, товарищ Буслов? — я всем налил еще понемногу.

— Господь с тобой, Алекс! Русский я, русский.

— Вот и я говорю. Через год- засыпать все нахер негашеной известь. И –главное.

— Что?- воскликнули оба.

— Снести к @беням все указатели «Москва». Чтоб даже мысли…

— Вот за свежесть мыслей, я тебя, Алекс, и люблю. — поднял стакан Ряженов- Но, мы в России, парни, как бы это не называлось сейчас. А тут, ха! пока ты, Лукин, будешь организовывать свою концептуальную акцию — вертухаи переженятся на москвичках, собаки на гиенах из зоопарка, а Буслов продаст негашеную известь.

— Я думаю, колючку в Африку скинем, а в ООН толкнем речь о гуманизации африканских конфликтов. Дескать — колючка разделит враждующие племена. — Серега тоже поднял стакан.

— Как хотите. — я с ними чокнулся — но вы упускаете шанс стать народными кумирами.

Тут пришел Боря, со своим стаканом, и каким-то импортным лекарством. Оказавшемся гепариновой мазью. Рекомендовал мазать синяки, мол враз пройдут. И они с Лехой выпив вместе с нами еще по одной, ушли.

Потом, пока я стараясь не урчать от жадности, грубо пожирал несчастного костромского цыплёнка, Серега меня воспитывал. Что пора становится серьезней. И не бросать деньги где попало. Давай, может и вправду, к Вове сходим и потребуем сейф. Попутно он рассказал, что тоже на днях закончил проект. По впариванию одному химическому заводу толуола. И запуске, тем заводом, новых красителей. В Башкирии тот толуол не знают куда девать — он на НПЗ типо отходов переработки. Ну, мы с Лехой, и еще одним парнем, и внедрили тему. То есть я тем толуолом и занимался…Так что нужно нам, Саня, место для хранения денег.

— Гениально, Серега! Преступник, выдавливает окно — я вытер рот и показал на наше окно, вровень с землей — проникает в наш кабинет, и бросается к сейфу! Который быстро взламывает. Но тут-же впадает в жуткое разочарование.

— Почему⁈

— Потому что деньги- в ящике стола. Под водкой. *

— Вот тьфу на тебя, Алекс. Глупо будет, по дурости-то…

— Не-не, в сейф тоже засунем всякого. Положим сто рублей мелкими купюрами… документы всякие, не самые важные…. Впрочем, я, теперь, здесь ничего хранить не стану. Увезу. Пока вот Вова, нам решетки на окна на поставит. Да и тогда…

— Вот, Лукин! Как тебя люди терпят⁈ И что мне теперь делать? Где держать деньги⁈

— Дома, Серег. Скажу честно, я еще не решил, это будет ящик с трусами, или коробка с носками.

— Хм. Мы будем хранить на кухне. В жестянке с рисом.

— А ты зачем мне это сказал?

— Я хочу не иметь сомнений, если что. И сразу знать, к кому идти, с вопросами.

Тут в коридоре раздался топот, звон бутылок, и смех. Мы с Серегой одновременно поморщились. По пятницам, после обеда, народ МНКЦ устраивал посиделки, с песнями, а то и танцами. Скидывались, закупались и жгли. Прямо напротив нашего кабинета. Там — типа конференц-зала.

Все эти Ромы, Степы, Артуры и Леночки были симпатичными ребятами. Но и мне, и Сереге, хоть и по разным причинам, общение с ними давалось с трудом. Поначалу, хочешь не хочешь, мы в этих тусовках принимали активное участие. Знакомились с народом, то- се. Но сейчас, смысла в этом уже не было. А было — попросту скучновато.

Но, от поисков вежливых отмазок неучастия, нас избавил лехин водитель Дима. Вошел в наш кабинет и сообщил, что начальство распорядилось отвезти Лукина домой. Проследив, чтоб не сбежал в лес, коварно вешаться.

Я, впрочем, подумал, что именно сегодня, я как раз не прочь потусить. Но Леха прав, светить народу синей шеей никчему. И мы отказались от коллективной пьянки не просто так, а по распоряжению руководства. С важным видом уселись в конторскую машину и отбыли, вроде как по делу.

Все выходные я отсыпался, отстирывался и пополнял запасы. В этом, неожиданно, мне понравилась московская торговля. На улице, недалеко от метро, возле булочной, тоесть хлебного, организовалась торговая точка. Состоящая из небольшой стопки стоящий друг на друге металлических ящиков для бутылок с кефиром. С кефирными бутылками.

Однако, в тех бутылках был не кефир, а битые яйца. Десяток яиц в бутылке, одиннадцать рублей бутыль, вместе с посудой. Разбитная тетка продавщица заверила, что товар свежий, только с базы. Не устоял и взял три бутылки.

В воскресенье я сгонял в ГУМ. В рассуждении, что зимняя куртка мне по любому нужна, а в центре, совсем уж трэш не продают. Ошибся. В ГУМе торговали или говном, или стояла длиннющая очередь за импортными телевизорами, по девять тысяч рублей. Даже не стал интересоваться, что там за чудо торгуют.

Куртку я купил в магазине на Никольской, напротив Третьяковского проезда. Черный harrington jacket, от Marc O’Polo. За сто американских долларов. То есть- в треть от стоимости того телевизора. Но- вещь. Крепкая, чуть ли не брезентовая ткань, металлическая молния, шерстяная подкладка в крупную красную клетку. Скорее — демисезонная, чем зимняя. Но, я же на машине…

— Мужчинам с вашим типом фигуры, бомберы и харрингтоны идут больше всего — оценила меня пожилая продавщица весьма аристократического вида. — рекомендую посмотреть еще ботинки.

Черные же, на тонкой, хоть и рифленой подошве лоферы на шнурках, мне стали в полтинник баксов. И я договорился со славной женщиной, что если будет приличный черный костюм, она его для меня придержит. Обменялись телефонами, исполненные взаимного почтения.

Рассуждая про себя что как не крути, костюм нужен, я тут же зашел в магазин Турист, что рядом. И разжился советскими туристическими ботинками. Отличная вещь! В будущем, прокупая какой Катерпиллер, я много раз вспоминал советские туристические ботинки. Не хуже. Тем более что стали они мне в двадцать рублей. Тоесть- в двадцать пять. Продавщица начала блажить что сорок второй размер самый ходовой и весь разобрали. Но за пять рублей нашлись последние, для дедушки купила… В общем, вот тетка с Никольской мне костюм подгонит, и буду я и в пир и в мир, и в добрые люди.

Об этом я и размышлял утром в понедельник. Обутый в те туристические ботинки, в ту зеленую водолазку( ну хорошо, бадлонку!), джинсы, и чорную куртку, выруливая свою Авиа на Сиреневый бульвар.

С машиной я не стал заморачиваться. Я устроил ей качественное ТО на комбинате, и поимел ящик запчастей, тоесть калильных сечей, форсунок, и пары ТНВД, что стоял в нашем с Серегой кабинете. А закрашивать эмблему комбината, и надписи Продукты я не стал. Рассудив что чем незаметнее тем лучше. А что на московских улицах может быть банальнее продуктовоза?

Но и в этом я ошибся. Сиреневый Бульвар, сейчас, двусторонний на всем протяжении. До выезда на Щелчок, неподалеку от стадиона Локомотив. Того самого, что станет вскоре всемирно известным Черкизовским Рынком.

Вот там то и стоял армейский пикет, из двух БТР, и солдатиков. Летеха, флегматично сидел на броне, покуривая. Вдали виднелся хвост армейской колонны двигающейся в центр. Достаточно хилый, даже для этих времен, трафик, бойцов совершенно не интересовал. А вот продуктовоз, вызвал у вояк оживление. Меня сурово остановили, и приступили к расспросам:

— Здарова командир! — сказал мне старший сержант принюхиваясь. Причем- не ко мне, а пытаясь угадать, что у меня в машине.- что везем?

— Привет — буркнул я, протягивая ему техталон( он в 91 м, заменяет у не легковых авто СТС), путевку, и права — пустой я. Не грузился еще.

— И что- сдвинул сержант пилотку на затылок,- ничем на продуктовой базе не разжился?

— Все съели уже. Да можешь сам глянуть. И вообще, у вас здесь гаишник есть? а то я и останвился то, чисто из уважения.

С чем, с некоторой досадой, солдатики меня и отпустили. Переключив внимания на реальную хлебовозку. Не кормили их с утра, что ли?

Немного подумав, я сел обратно в авто, и свернул на Щелковское направо. И, минут через десять снова запарковал авто у своего дома. Не будет мне сегодня езды. С этой мыслью я закрыл авто, и, не заходя домой, пошел на метро.

В метро народ был обычно угрюм, с оттенком некоторого недоумениия. Устроившись по привычке в торце вагона, я выслушал разговор двух женщин средних лет. Про то, что войска стоят на МКАДе, и на перекрестках по Рязанке. На Измайловской, в вагон ввалилась громогласная, яркая толпа, по виду студентов, едущая в центр, судя по всему- протестовать. Воспринятая публикой, впрочем- скорее доброжелательно.Дед, сидящий на сидении для инвалидов, пробурчал что то типа: ' И правильно, за@бали уже все эти секретари'. В остальном, обстановка ничем не отличалась от обычного утра понедельника.

И у метро Электрозаводская, тоже ничто не говорило, так сказать. Даже войск не было. Зато палатка Металлоремнот- как раз работала. И я немедленно сунулся туда с часами- зажигалкой. Деловитый татарин, с въевшейся в пальцы металлической стружкой, степенно проинформировал, что вещь дорогая, но за пятьдесят рублей он это починит. Я так понимаю, поменяет батарейку, да подогнет клеммы, что разогнулись. Оставил, пообещав заглянуть до вечера, пошел в контору.

Толкнув дверь из тамбура в рекреацию, я не застал на месте Резнюк. Что само по себе уже тянет на мини ГКЧП в отдельно взятом офисе. Но я не стал останавливаться, а прошел сразу к Лехе в кабинет.

— Ага! — увидев меня, засмеялся Леха –решил воспользоваться революционной неразберихой? Хочешь осуществить мечту любого работника — убить босса?

— Убить босса, Алексей Анатольевич, это американская мечта. А я русский человек. Русский человек, как известно, мечтает под руководством мудрого вождя пойти, и развесить кого –нибудь на фонарях. Сжечь чего, и разрушить.

— И кого будем вешать? –деловито поинтересовался Леха.

— Нынешняя конъюнктура, снова предлагает вешать коммунистов.

— А ничего что я уже три года член КПСС?

— А кто, Лех, без недостатков? Я вот, тоже комсомолец, но, в отличие от тебя, еще принимал присягу СССР, в войсках. Короче, знаю я эти армейские порядки, и не имею иллюзий.

— Я думаю, что через неделю все это шапито свернут. Вынужден признать, что не внял твоим оценкам, и не стал не то что задумываться, а даже интересоваться. А ведь все было очевидно. Но сейчас — готов спорить.

— Три дня, Леш. В четверг все кончится.

Ряженов полез в задний карман джинсов, и положил на стол сто долларов.

— В ночь с субботы на воскресение из Москвы выведут войска.

— Нет, Лех. Я не стану тебя обыгрывать. В четверг. И вообще, ты вроде нас Серегой озадачить хотел.

— Да тут никуда не дозвонится! То ли заблокировано, то ли наоборот, все совещаются…

Тут у Ряженова зазвонил телефон на столе, он взял трубку, послушал немного, и ответил:

— Я перезвоню — опустил трубку. — Задача не отменяется, а лишь откладывается. Давай до следующего понедельника? А пока, ты мне завтра понадобишься на твоей машине. Она на ходу?

— Так то — без проблем. Но я сегодня попробовал до конторы на ней добраться. Через пятьсот метров тормознули. До конторы- часа два ехал бы.

— Хорошо- Леха сделал пометку в блокноте — будет тебе пропуск, и путевка. Жду здесь в девять.

— Договорились.

Пройдя конторским коридором на кухню, я убедился, что народ забил на работу. В кабинетах, лишь кое-где, сидели за столами труженики. А так- факс безнадзорно изрыгал длинную простынь, в пепельницах дымились непогашенные сигареты…

Резнюк страшно гордится, что в конторе пьют «Indian Instant Coffee»,. Она где-то добыла упаковку, и ревниво требует восхищения ее предпринимательской ловкости. Чтоб не расстраивать- делаю лицом экстаз. Но сейчас, досадливо морщась, намешал две кружки.

Персонал МНКЦ нашелся в конференц-зале напротив нашего кабинета. Смотрели по телеку «Лебединое Озеро», пили чай, и, судя по бутылкам на столе, что покрепче. Заодно шло заседание дискуссионного клуба. Я не пошел туда, а толкнул ногой дверь в наше логово, не забыв ее толкнуть обратно, отрезав большую часть гомона.

Серега флегматично курил, положив ноги на подоконник и глядя в окно. Кивнул в благодарость, на поставленную рядом кружку, не забыв поморщиться:

— Блять, эти желуди…

— Обижаешь, начальник! Чистые каштаны. Это придет нашему кофепитию некий Парижский флер…

Тут на моем столе зазвонил телефон. Это оказался Евгений, встревоженный тем, что не может дозвониться до отца.Успокоил его, заверив, что в Москве все тихо, и схватками не пахнет. Не переживай за предка, если он до завтра не объявится, я сгоняю к нему в министерство. Но вообще, через пару дней все кончится, и будем жить дальше.

— Ну и что это, по-твоему, Сань?

— По-моему, Серега, это попытка аппарата КПСС снова начать всем руководить, и ни за что не отвечать.

— И чем это кончится?

— Путчисты вдруг увидят, что руководить не получается, а вот ответственностью пахнет конкретно. И соскочат.

— Три дня? Хотя, да. Потом, нужно будет начинать делать как положено. Тылы подтягивать и разворачивать, нестойкий элемент зачищать, и как минимум изолировать, вводить комендантский час и пропускной режим…Эти придворные балеруны на такое решение не способны. Они, Сань, если честно, вообще ни на что не способны…

Продолжить он не успел, открылась дверь, и в проеме нарисовалась Резнюк:

— Вы чего здесь спрятались? Сидите, и боитесь?

— Я-то спокоен, Оль — Серега не счел нужным менять позу — это Лукин мечется. Хочет или сбежать в глухой лес, или мужественно пойти с триколором по Тверской. Думает, что куча девок набежит, на такой героизм…

— Не слушай его, Резнюк. Я думаю поехать домой и лечь спать.

Вообще то, я тщательно обдумывал мысль, позвонить в Бусиново, Маринке. Мы конечно расстались. Но в условиях госпереворота, будет неплохо на пару дней успокоить испуганную женщину. А потом сказать: " Прости, дорогая, демократия не ждет!". И уйти вдаль в ослепительных лучах восхода свободы… Молодое либидо, мать его… после моего захвата, трахаться хотелось невероятно. А тут еще и Олечка, ни грамма не стесняясь, добавила:

— Это ты меня так приглашаешь в гости?

— Это я так говорю, пойдем, Серега, выпьем, раз наливают. Демократия в опасности.

— Пожалуй — Серега легко встал — не обращай внимания, Оль. Лукин, он тупой — шо ваще.

Мы вошли в конференц-зал, что бы услышать от Коли Родионова, до недавнего времени МНСа, что он созвонился с братом. Тот говорит, что на Манежной — танки. Но студенты решили собраться, и идти колонной к Белому Дому по Тверской и Калининскому.

Вообще, народ был слегка взвинчен. Пара десяток человек, одновременно обсуждали, что же теперь будет. В телевизоре Зигфрид таскал по сцене Одетту. Серегу, как бывшего военного, сразу же окружили, налили, и принялись расспрашивать.

Я потихоньку плеснул себе водки в стакан, и сел в углу, рядом с Борей Андроновым, что ухмыляясь разглядывал бурление.

— Привет, Борь. Как дела, что там менты?

— Менты чистят рынки и притоны под шумок. Злятся, что вместо шашлыков на даче — усиление и спец режим. В общем, тащат службу.

Тут, прямо посреди фуэте Одилии, балет в телевизоре прервался, и кто то сделал звук громче.

Дикторы Евгений Кочергин и Вера Шебеко, начали по очереди читать всю эту ГКЧПшную муть.

Впрочем, тут же поднялся шум и гам. Никто не верил в болезнь Горбачева, никто не верил, что в результате хоть что-то улучшится, и в воздухе висел вопрос ' Что делать?'. Тут в зал вошел Вова Кузьмин, и сообщил, что говорил с профбоссом ВАРЗа. Там готовятся к забастовке, и уверяют, что и на других предприятиях Москвы собираются бастовать. Снова поднялсяшум. Боря засмеялся:

— Слушай, Сань. Ты же, как и Леха — экономист?

— Я бы так не сказал. Диплом, впрочем, имею.

— Вот объясни мне, Лукин. Чем недовольны наши здесь — он кивнул на горячо дискутирующую вокруг публику — мне понятно. Они только попробовали приличных денег и им обидно. А чего работягам-то не хватает?

— Работяги смотрят кино и недоумевают. Почему тамошний бомж одет дороже лекальщика? Ну, они и хотят, получать как в США, а работать как здесь.

— А сколько в штатах сейчас средняя зарплата?

— Не помню. Тысячи полторы, вроде.

Обсуждать происходящее мне не хотелось. Я отлично помню это все. И тут, подвалила Олечка Резнюк. Похвалила мои обновки, в смысле водолазку и белые кроссовки производства неизвестных китайских крестьян. По виду, точь-в-точь что-то страшно модное. Сдуру сказал ей, что намерен окостюмиться. И получил в ответ подробнейшую лекцию о модных тенденциях. Ну, что модный сейчас силуэт — перевернутый треугольник. И исходя из этого, и нужно подбирать костюм.

Но я беседу не поддержал. Знаю я эту Олечку, вообще- то. Оглянуться не успеешь, как она согласится, так уж и быть, помочь тебе подобрать костюм. Хотя, я просить ни о чем не намерен. А там и окажемся мы с ней в каком магазине, и больше того, вдвоем в примерочной. В тот момент, когда я буду без штанов. А я, без штанов, совершенно теряю волю, и абсолютно беззащитен от Резнюков.

В общем, я махнул водки. И попрощался с народом, сославшись на Лехино распоряжение быть завтра трезвым и на авто, что еще нужно будет где-то заправить.

Татарин в металлоремонте сообщил, что нечеловечески потрудился. Но так уж и быть плати как договаривались, черт с ней со срочностью. И я поехал домой.

Часы показывали двенадцать дня. И я решил, что для первого дня ГКЧП, я потрудился достаточно. В прошлый раз я и вовсе проснулся после трех дня.

*- описан реальный случай 91-го года. Ночью, выдавив окно, какой -то преступник быстро и технично вскрыл неслабый сейф. В сейфе лежали лишь какие то второстепенные бумажки. Крупная сумма в валюте, лежала в ящике стола под бумажками и калькулятором. Преступник бегло осмотрел все, и забрал оргтехнику и калькулятор тоже. А деньги не увидел.