Барышня-служанка

Глава 32 В которой любовь торжествует

Я сама себе казалась глиной, мягкой, податливой. Лепи, что хочешь. Этим, собственно, мой муж и воспользовался и ночью, и утром, когда я, наскоро искупавшись, пыталась одеться. Владимир вызвался мне помочь, но процесс одевания вскоре превратился в раздевание, так что я снова оказалась в постели и без одежды.

Помня о коварстве мужа, вторую попытку привести себя в порядок я предприняла, спрятавшись за ширмой. Оттуда же задавала вопросы, нарочно дразня его.

– Где вы, Владимир Дмитриевич, научились так ловко управляться с женским гардеробом? Шнуровочки, крючочки – все-то вам поддается!

Разобрался он и правда быстро и с пуговичками на платье, и с корсетом, и с чулками. Опыт, из-за которого меня немного мучила ревность к тем женщинам, что были до меня.

– Пусть это будет моей тайной, – отозвался муж. – Я же не спрашиваю, кто учил вас целоваться, Катерина Семеновна.

– Один один! – не стала спорить. У каждого из нас было прошлое. Не стоило за него цепляться и изводить друг друга ревностью. Придраться Владимиру тоже было не к чему. Жена его была девушкой до этой ночи, а мне второй раз в жизни пришлось лишиться девственности. Впрочем, вчера я почти не чувствовала боли и убедилась в том, что близость с любимым мужчиной и просто близость с мужчиной – это совершенно разные вещи. Мы с Петром допустили ошибку, зато теперь я по достоинству оценила то счастье, которое мне выпало в новом мире.

Сегодня, я планировала продолжить начатый накануне эксперимент. Володя поддержал меня. После завтрака мы вновь отправились в кладовую, которую я мысленно окрестила своей мастерской. Если все получится, а я в это верила, именно здесь буду расписывать горшки и другую посуду. Света в комнате достаточно. Нужно лишь убрать все лишнее и поставить полочки, на которых будут храниться готовые изделия, кисти и краски.

Муж принес с собой стул и несколько книг, привезенных из Черничного. Они представляли собой жалкое зрелище: местами обгоревшие, с разводами и пятнами сажи. Требовали к себе особенно бережного отношения. Володя осторожно протирал их одну за другой и складывал на стол, в углу, чтобы не мешать мне. Закончив, так же по одной брал и просматривал.

Я видела, как загорались его глаза, когда он находил что-то особенно интересное, радовалась за него и не отвлекала. Мне было достаточно того, что он рядом. Не уединился в библиотеке, где ему было бы намного удобнее, чем здесь, а остался со мной, чтобы поддержать вне зависимости от того, чем закончится мой эксперимент.

Я придирчиво осмотрела крынку. Краски легли ровно, ничуть не потускнели. То ли были настолько качественными, то ли так на них повлияла подпитка магией. В любом случае результатом я была довольна и приступила к следующему этапу.

Из всех возможных видов росписи подглазурная мне нравилась больше всего. Она позволяла напрямую взаимодействовать с материалом, раскрашивая обожженный сосуд. Глазурь наносилась поверх рисунка и служила дополнительной защитой. Под ней краски сохраняли яркость, а рисунок – целостность. Можно сколько угодно мыть такую посуду без риска повредить его.

Поскольку вторично обжигать сосуд я не планировала да и вряд ли сумела бы обеспечить нужную температуру, ограничилась простой прозрачной глазурью. Развела порошок специальным составом, тщательно перемешала. Обмакнула широкую кисть и начала наносить широкими мазками.

О, как давно я этого не делала. В училище, нас, конечно, учили глазурировать посуду, но на фабрике я занималась только росписью и успела соскучиться. Занятие только на первый взгляд казалось монотонной работой. В действительности нужно было следить за толщиной слоя, качеством нанесения глазури, чтобы не осталось ни одного непокрытого участка.

– У тебя талант, – произнес Владимир. Я так увлеклась, что не заметила, как он оказался у меня за спиной. Любитель подкрасться.

– Это навык, Володя. Если бы ты видел, как расписывает вазы Светлана Петровна…

– Не видел, и вряд ли мне представится такая возможность, но не соглашусь: это талант и любовь к делу. Без любви так не получится.

– С любовью все получается лучше, – ответила ему.

Поставила крынку, повернулась к мужу и тут же оказалась в сладком плену его рук. Потянулась к губам. Думаю, я заслужила награду за труды. Кто там говорил про мое умение целоваться? Владимир мог дать мне сто очков вперед. Может быть, все дело было в том, что я любила этого мужчину и тоже не стеснялась выражать свои чувства?

***

Час спустя или позже (оба потеряли счет времени) мы вспомнили о крынке и продолжили исследования. Я отнесла ее на кухню и перелила оставшееся молоко. Вымыла чужую бутыль, которую следовало отдать хозяевам, и приготовилась ждать.

Ждала в буквальном смысле слова. Села на стул, подперла подбородок рукой, смотрела на сосуд. На мгновенный результат не было смысла рассчитывать. Я понимала это, но ничего не могла с собой поделать. Получилось или нет – единственный вопрос, который интересовал меня сейчас.

– Успешно?

Я чуть не подпрыгнула, услышав тихий, вкрадчивый голос Владимира. Слишком глубоко ушла в себя.

– Не знаю. Перестань уже так подкрадываться. У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло.

– И правда громко стучит, – согласился муж, накрыв рукой левое полушарие, отчего еще и дыхание сбилось.

– Нет в тебе ни стыда, ни совести, – в шутку попеняла ему. – Средь бела дня…

– … обнимаю жену, – продолжил Владимир. Его рука скользнула вниз, на живот, где я поймала ее и накрыла своей. – Мы, чародеи, люди без стыда и совести. Я не предупредил тебя об этом?

– Нет, ты обманом заставил меня выйти за тебя замуж. Знала бы, ни за за какие пряники не согласилась.

– За баранки? – уточнил муж, пока его вторая рука самым бессовестным образом путешествовала по моему телу. – Леденцы, моченые яблоки? Чем тебя соблазнить?

– Что я, маленькая что ли, чтобы кормить меня одними сладостями? Ай! Пусти! – крикнула, когда муж прикусил мочку уха, будто пробовал на вкус. – Проголодался? Так и скажи, я что-нибудь приготовлю.

Я вскочила со стула, едва не опрокинув его, отошла на безопасное расстояние. Совсем по-детски, будто мне и правда было восемнадцать лет, показала Владимиру язык. Муж лишь рассмеялся в ответ. Потянулся ко мне.

Ну уж нет, я так просто не сдамся! Бочком я стала пробираться к двери. Шаг, другой. Я была почти у цели, от свободы меня отделяли какие полметра, как вдруг Володя преградил мне путь. Прижал к стене, выставив руки вперед, не позволяя сдвинуться с места. Обманчиво-спокойный, расслабленный, он не сводил с меня взгляд. Любимая левая бровь чуть приподнялась, будто Чарторыйский спрашивал: попалась?

А что я? Я давно попалась, пропала с первой встречи, когда увидела эти черные колдовские глаза, услышала его голос, поняла, что влюбилась.

– А как же испытания? – уточнил муж. – Уже неинтересно, что у нас получилось?

– Ждать долго, – ответила ему. Облизала губы, опустила взгляд. Не нарочно, это получилось само собой, но провокация удалась. Муж стоял слишком близко, чтобы я не чувствовала его желание. – Завтра проверим.

– Завтра, так завтра, – неожиданно согласился он. Отступил, отпустил меня, будто потерял интерес. Даже обидно стало.

– А я?

Я сделала шаг навстречу. Этот наглец, который только внешне казался приличным человеком, поднял меня, перекинул через плечо и вышел из кухни.

– Знаешь, кто ты? Ты – пещерный человек! Только они так себя ведут.

– А ты чародейка, которая лишила меня покоя и превратила в пещерного человека, озабоченного только тем, как бы и тебя заколдовать.

– Поздно, уже околдовал. Захочешь, не избавишься от меня.

– Не захочу, – пообещал Владимир, открывая дверь теперь уже нашей спальни.