Барышня-служанка

Глава 18 В которой помощь приходит, откуда не ждали

Я проснулась поздно ночью, будто кто-то толкнул или постучал. На любой стук я реагировала очень остро. С детства запомнила, как сосед, дед Ваня, перебрав с горячительными напитками, частенько стучал по окнам и громко ругался. Я выросла, а страх перед неадекватным человеком остался.

На всякий случай проверила окно в спальне, убедилась, что оно заперто изнутри. Второй этаж, напомнила себе и окончательно успокоилась. Какой надо иметь рост, чтобы дотянуться сюда и постучать? Я представила четырехметрового великана и рассмеялась. Там, где смех, страху нет места. Разобрала постель, сменила платье на ночную рубашку и снова услышала стук в окно.

Мама! Так, без паники. Великанов тут нет, ловушки защитят от воров. Если что, буду кричать. Наш дом хоть и крайний на улице, но рядом есть другие. Кто-нибудь из соседей услышит, придет на помощь.

Я взяла подсвечник со свечой и медленно, боком, подошла к окну. Надеялась, что мне послышалось спросонья, но стук снова повторился. Собрав волю в кулак, я все же выглянула на улицу и увидела там ворона.

– Ох! – не сдержала облегченного вздоха. – Напугал, мерзавец! У меня чуть сердце в пятки не ушло. Кыш!

Я махнула рукой, указав направление движения. Птица вместо того, чтобы улететь, снова ударила клювом по стеклу. Не хватало еще, чтобы разбила. Ничего, сейчас я тебя поставлю на место.

Я распахнула окно, надеясь, что этого движения будет достаточно, чтобы напугать ворона. Наглец, напротив, влетел внутрь, отряхнулся и произнес:

– Ну, наконец! Думал, не дождусь. Ты не только…

– Что? Криворукая? – разозлилась не на шутку, но первым делом закрыла створки. Сейчас схвачу покрывало, накрою этого зазнайку и вышвырну обратно. – Может, еще каким-нибудь эпитетом наградишь?

Ворон отвернулся, спрятал голову под крыло и что-то пробурчал.

– А ну повтори, – потребовала, делая еще один шаг к кровати, на второй половине которой оставила покрывало.

– Говорю, твой муж замерзает, а ты и в ус не дуешь.

Дальше я не слушала. Опрометью выскочила из комнаты, сбежала вниз по лестнице. Осмотрелась. Глупость какая! Откуда здесь взяться Чарторыйскому, тем более поздно ночью? От ворона ожидала любой подлянки и все же подошла к двери, прислушалась.

С той стороны явно кто-то был. Снег скрипел под тяжелыми мужскими сапогами, когда некто переступал с ноги на ногу. Других звуков я не слышала, а потому открывать не спешила. Мало ли кто там пришел. Вдруг княжич решил снова попытать счастья? Пусть только попробует. Я ему такой скандал закачу, мало не покажется.

Мой взгляд упал на ключ, который я так и оставила в замке. Ругая себя последними словами, я повернула его и приоткрыла дверь, совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы увидеть мужа. Не знаю, сколько времени он провел снаружи, но снежинки уже облепили его пальто и даже волосы, превратив черные локоны в седые. Лицо утратило краски, даже губы побелели.

Я распахнула дверь настежь. Обеими руками вцепилась в воротник и потянула Чарторыйского на себя. Почему в этом мире нет телефонов? Насколько это упростило бы жизнь.

– Катя, нам нужно объясниться.

– Обязательно, – перебила его, – и поговорим, и объяснимся, только позже. Быстро раздевайтесь. Не хватало еще простудиться. И что вам не сиделось на месте?

Я говорила и расстегивала пуговицы. Помогла мужу снять пальто, повесила на вешалку. Приказала Владимиру идти в купальню, а сама отправилась на кухню. Ковшом налила горячей воды в ведро, взяла баночку с сухой горчицей.

Чарторыйский сидел на табуретке, поджав под себя босые ноги. Дрожал, но, увидев меня, попытался расслабиться. Глядя на него, я в очередной раз убедилась в том, как порой беззащитны и неприспособлены к жизни мужчины. Внешне такие сильные и независимые, они, как и мы, женщины, нуждались в заботе и поддержке.

– Закатайте штанины до середины щиколотки. Сейчас будем вас лечить.

Я нашла тазик, перелила туда воду, насыпала горчицу и хорошенько размешала. Подвинула к мужу. По его удивленному взгляду поняла, что такой метод лечения не был известен в этом мире. Пришлось объяснять, что именно и для чего делать.

– Только медленно, – предостерегла Владимира, – вода очень горячая.

На кухне снова согрела чайник. Заварила чай с пряностями. К сожалению, ни меда, ни малинового варенья у меня не было, пришлось обойтись тем что есть.

– Чай тоже горячий, будьте осторожны, – сказала, вручив мужу кружку ароматного напитка, самую большую из тех, что нашла.

– Катя, вы не сердитесь на меня?

– Сержусь? – переспросила и поняла, что мне тоже нужен чай. Второй такой же кружки не было, пришлось обойтись маленькой из сервиза. – Конечно, сержусь, – добавила, когда вернулась. Не из кухни же кричать. – Вы на ночь глядя, несмотря на мороз, поехали домой. Если бы что-то случилось? Если бы я не проснулась и не открыла дверь, замерзли бы на пороге?

Я сделала большой глоток, чтобы успокоиться и не сказать лишнего. Нельзя так эмоционально реагировать, но ничего не поделаешь, такой родилась. Страшно было даже представить, что сталось бы с Чарторыйским, если бы не птица.

– Ворон! – спохватилась я. – Это он постучал в окно и разбудил меня. Что бы он не совершил в прошлом, уже за один этот поступок заслуживает прощения. Все мы ошибаемся.

– Вы так считаете?

И снова этот взгляд, пронзительный, проникающий в душу. И в словах точно есть скрытый смысл, что не является тайной ни для одного из нас. Что это – чувство вины или сожаление о прошлом?

– Да, я так считаю, – ответила ему, не солгав. – Всему есть объяснение.

– Да, – согласился Владимир, – но все ли можно понять и, тем более, простить?

Мы оба замолчали. Чай уже был выпит. Вода в тазике тоже остыла. Дольше тянуть нельзя, молчание не всегда золото. Если мы хотим сохранить те крохи доверия, что есть в наших отношениях, должны поговорить.

Я забрала кружки и вернулась на кухню. Владимир пришел следом.

– Я знаю, что Павел был здесь, – начал он. – И понимаю, что после разговора с ним вы вряд ли захотите выслушать меня. Я понимаю.

Муж прикрыл на мгновение глаза, потер рукой лоб. Он нервничал и все же не прятался от проблем, а пытался их решить. Уже поэтому я должна была, более того, хотела не просто поговорить, а узнать правду именно от него. Глупое сердце цеплялось за каждую мелочь, желая оправдать дорогого человека.

– Я не хотел этого, но… – Владимир не сделал паузу, он продолжал говорить, а я ничего не слышала. Смотрела, как беззвучно двигались его губы. – Проклятье! Катерина, знайте, что я не предавал вас и никому не позволю обидеть.

Снова ложь или страх разоблачения – какая разница? Можно ли ему верить? Стоит ли? Не проще перевернуть эту страницу и начать жизнь с чистого листа? Проще, но все мое существо противилось такому решению.

– Несколько дней назад вы просили меня дать вам шанс. Теперь я прошу вас о том же, Катя. Если за эти две недели ваше отношение ко мне не изменится, если вы решите, что я не достоин вашего доверия, я не стану удерживать вас.

Владимир запустил руку в волосы. Смотрел глаза в глаза, ждал, что я отвечу. Довериться было сложно, тем более, что я так ничего и не узнала. Супруг словно предлагал мне пройти по узкой доске над пропастью с закрытыми глазами, держа его за руку, надеясь только на него.

– Он ничего не скажет, – прокаркал ворон, о котором я уже успела забыть. Птица спикировала вниз, уселась на спинку стула. – Не сможет.

– Владимир?

Муж кивнул. Даже это простое движение, казалось, далось ему с трудом, будто какая-то сила мешала ему. Чертовщина какая-то, зато теперь уже две пары черных глаз смотрели на меня. Я вздохнула и решилась.

– Княжич ничего мне не сказал. Я не стала его слушать. Не люблю наглых, бесцеремонных людей, – призналась ему. – Я очень хочу вам верить, Володя, но я должна знать, о приезде Павла вы…

– Нет, – ответил Чарторыйский, – клянусь честью, но и…

– И рассказать ничего не можете, – закончила за него. – Что ж, дадим друг другу эти две недели, – я улыбнулась. – Понимаю, что время позднее, но, может быть, вы хотите ужинать. Я, если честно, в эти дни почти ничего не ела.

– Соглашайся, – прокаркал ворон, – Это твой шанс. Я точно не откажусь.

– Я тоже, – ответил Владимир. – Раз попробовав, невозможно не влюбиться в… Катину стряпню.