Просто удивительно, как двое лучших друзей много лет могут просто сосуществовать в одном офисе, просто ходить вместе в столовку в обед, просто жить, не замечая друг друга…
Когда Леха сказал: «С возвращением, Творец», я почувствовал что-то странное. Я вообще стал странный. Почему-то подумал, что, когда планируешь будущее, теряешь такую ценную штуку как настоящее. Я не замечал Шуру… не замечал Леху… я ходил на работу, возвращался домой… ел, спал, смотрел телик, считал дни до отпуска… и все изменилось после того сна, который заставил меня проснуться.
Я даже начал вспоминать сумасшедшее время, когда я, старый холостяк, мог неделями не вылезать из своего логова, сидеть там с чипсами, пивом, слушать Rammstein и рисовать свои миры. Я мечтал. Я творил. Я был неправильным.
Я вспомнил сумасшедшее время, когда без памяти влюбился в Шуру… Эти крылья, могучие крылья с размахом в десять метров; крылья за моей спиной…
Такое ощущение, что сейчас это все вернулось.
В тот вечер мы с Лехой сидели в опустевшем офисе, который уже погрузился в вечерний мрак, где единственным источником света остался старенький монитор View Sonic; и наш маломощный офисный компьютер выворачивался наизнанку, рендеря сцену за сценой… Мы молчали… лучший друг — это тот, с кем можно помолчать… потягивали третью «Балтику»… Каждый думал о чем-то звездном. Точно знаю. Наши мысли были уж не о зарплате, горячем ужине и отпуске, который дают опять в декабре… Мы были выше.
— А что это за мужик? — спросил Леха. — На меня похож.
— Ага… — кивнул я. — Это дядя их… Да, во сне он был их дядя…
— А как его зовут?
— Линкс.
— Хех, а почему?
— Я Раммштайн слушал, когда рисовал. Links 2,3,4…
Кивнул. Тишина…
— Слуш, Влад… сотри его, а…
— Зачем?
— Не знаю… просто сделай это для меня. Очень прошу.
— Ладно, — я пожал плечами. Мне, в принципе, было все равно. Персонаж был корявый, и души я в него вложил мало. Поэтому, наверно, было не сильно жаль. И Линкса я стер.