Азимут между пламенем и порчей

Глава 27

16−9

Свистел в ушах ветер, грохотали в небесах взрывы, слышались испуганные крики горожан. И — выстрелы!

Ковёр-самолёт резко вильнул, и Огнича едва не скинуло — на миг он даже завис, цепляясь за петлю. Рядом мелькнул огненный всполох, фургонщик отмахнулся свободной рукой, и с неё ударила ослепительная молния. Атаковавший нас тайнознатец прикрылся магическим барьером, разряд отскочил от него и метнулся к газовому фонарю. Сверкнуло, а дальше мы унеслись прочь, вмиг оставив случайный патруль стрельцов далеко позади. Я начал восполнять потраченную на взрывной шар энергию и справился с этим необычайно быстро, аж входящие меридианы огнём загорелись — не иначе прыгнуть выше головы заставили азарт и страх.

Как бы так не перестараться!

— На месте! — ворвался в сознание мысленный окрик управлявшего ковром-самолётом аколита.

Очередной крутой вираж привёл нас к выстроенному посреди небольшого парка четырёхэтажному особняку. Преодолеть высоченную ограду с пиками поверху не составило никакого труда, ковры-самолёты понеслись меж аккуратно подстриженных тополей. У сторожки захлопали выстрелы, запоздалая шаровая молния угодила в одно из деревьев и рванула, обратив его в факел.

Парк мы пролетели в один миг, но за это краткое мгновение особняк дрогнул и стал нерезко-расплывчатым, будто его от нас прикрыла невидимая пелена. Летевший на головном ковре-самолёте отец Шалый что-то выкрикнул, и вперёд унеслась, расправляясь и стремительно увеличиваясь в размерах, печать призрачно-голубого сияния. Защитный купол оказался пробит, от сквозной дыры в нём во все стороны разошлись разряды-трещины, и накрывшая здание силовая полусфера разом погасла. При этом священник определённо перестарался, поскольку сияющая печать помчалась дальше, врезалась в фасад на уровне третьего этажа и прожгла дыру, в которую смог бы проехать и конный экипаж, а отдача прижала ковёр-самолёт к земле. Он зацепил брусчатку, и во все стороны полетела каменная крошка. Подняться в воздух летающий коврик не сумел, вмиг потерял скорость и замер напротив парадного крыльца. Магическая страховка на столь резкую остановку оказалась не рассчитана — если и смягчила рывок, то лишь частично, седоки покатились кубарем. Второй ковёр-самолёт шустро набрал высоту, ссадил пассажиров на крышу и унёсся прочь, а только мы взмыли следом, и на пути соткалась водная сеть.

Разрежет!

Я перевалился на бок, но, прежде чем успел спрыгнуть, ковёр-самолёт кинуло в сторону, и тот влетел в оставленную магической печатью дыру. Быстро замедляясь, мы пронеслись по залу с высоченным потолком, огроменной хрустальной люстрой, зеркалами и картинами, а только остановились, зависнув в аршине над полом, и ученик школы Чернопламенных терний крикнул:

— Живей!

Я, Дарьян и Огнич шустро соскочили на паркет, и аколит пришпорил свой летающий половик, силовым выпадом вынес высоченное окно и был таков.

— Хоть бы прикрыл! — зло выдал ему вслед Огнич. — Трус несчастный!

Но это он зря: доставивший нас сюда паренёк лишь выполнил полученный перед вылетом приказ. Если воздушный бой завершится нашей победой, то вернётся с подкреплением — всё больше пользы будет.

Наверху грохнуло, и я рванул к лестнице, только не к центральной — с мраморными ступенями, коврами и статуями, которая поднималась в зал от парадного входа, а к боковой, предназначенной для местных заправил. Никак иначе на четвёртый этаж было не попасть.

— А нам не вниз? — крикнул припустивший за мной Дарьян. — Там Ёрш и Шалый!

— У нас приказ! Пусть сами выпутываются! — за меня ответил фургонщик, и тотчас со спины донеслись отголоски магических возмущений.

— Даря, сзади! — крикнул я уже в развороте.

Расправилось призрачное полотнище, а миг спустя я дополнительным силовым выпадом перехватил обычный вроде бы водный кулак, устремившийся в нас от центральной лестницы. И — рвануло!

Аркан оказался с подвохом, взрыв разметал паркет и вдребезги разнёс нижний ряд хрустальных висюлек люстры, меня ощутимо качнуло ударной волной, и сразу захлопали револьверы укрывшихся за мраморной балюстрадой охранников. Пули начали биться о выставленную Дарьяном защиту, Огнич тоже не сплоховал и направил в атаковавшего нас тайнознатца молнию. Росчерк разряда уткнулся в бирюзовую завесу и не пробил её, но и не погас, а задрожал-забился ослепительной жилой, стремительно наполняя преграду блеском сонма бессчётных искорок.

Не ожидавший ничего подобного колдун спешно юркнул на лестницу и пропал из виду. Бивший из руки фургонщика разряд погас, он потряс дымящейся кистью.

— Зараза!

— Уходим! — поторопил нас уже отступивший к арке Дарьян.

Памятуя о требовании Шалого особо не лютовать, я не стал создавать взрывной шар и вместо этого выстрелил кровавой искрой. Та угодила в мраморную статую и разнесла её на куски, обломки накрыли прятавшихся за ограждением охранников, стрельба мигом стихла.

— Боярин! — крикнул отбежавший к Дарьяну фургонщик. — Сюда!

За аркой начиналась анфилада комнат, парни понеслись по ней, и я тоже мешкать не стал, но только сорвался с места, и над головой громыхнул взрыв, безупречно ровный потолок расчертила длинная трещина, обрушились вниз фрагменты сорванной лепнины. Следом раздался новый взрыв, только на сей раз разлетелся плашками наборный паркет пола! Из пролома в межэтажном перекрытии выпросталось полупрозрачное щупальце — со стремительностью атакующей змеи оно метнулось ко мне и обвилось вокруг туловища, играючи смяв прикрывавшее от пуль отторжение.

Ох!

Проявление враждебной магии сдавило до хруста в рёбрах, и враз стало нечем дышать, но доспех показал себя с лучшей стороны — меня не расплющило в кровавое месиво, лишь потянуло к дыре в полу.

Нет, черти драные! Нет!

Магические когти впустую процарапали паркет, поэтому я извернулся и приложил захватившее меня щупальце малой печатью воздаяния — раз, другой, третий! — но хоть жгучая порча и разошлась по магической конечности, та не вскипела, лишь потеряла стабильность и расплескалась чуть подкрашенной пурпуром жидкостью. Засевший этажом ниже тайнознатец закрутил её водоворотом и потянул к себе — меня мотануло и засосало в дыру, будто щепку в сливное отверстие ванны!

Сотворив кровавую руку, я вцепился ею в край пролома, только поэтому и не переломал себе ног, утянутый вниз водой, а вырвался из цепких объятий потока между полом и потолком, чтобы зависнуть и отцепиться, самостоятельно спрыгнуть вниз. Сразу прикрылся обжигающей аурой, и угодившие в порченое пламя пули развеялись безвредным прахом.

— Именем Царя небесного! — гаркнул я. — Остановитесь!

Ни на что особо не рассчитывал, но окрик своё действие всё же возымел: пальба разом стихла, да и тайнознатец с глазами штормового моря с нескрываемым изумлением уставился на мокрой тряпкой облепивший меня монашеский балахон. Я подтянул к себе от потолка магическую конечность, ну а дальше охранявший контору черноводских торгашей аспирант опомнился и гаркнул:

— Убейте его!

Я предупредил атаку броском кровавой руки — та стремительно выстрелила из пелены порченого пламени, а за миг до столкновения с прикрывшим тайнознатца штормовым щитом в магических пальцах возникла рукоять притянутого моей волей ампутационного ножа. Клинок из зачарованной стали легко пронзил водный барьер, и пусть его тут же закрутило и вырвало, мне удалось не только продавить через прореху кровавую кисть, но и прокинуть вслед за ней пурпурную жилу.

Попался!

Магическая конечность метнулась к шее аспиранта и… оказалась перехвачена его вскинутой рукой!

Сразу вспомнилось, как жрец-демонопоклонник вырвал мой гарпун, и, прежде чем оскалившийся тайнознатец повторил этот трюк, я втолкнул в проявление аргумента ещё и малую печать воздаяния. Кровавая пятерня разошлась пастью гигантской пиявки и вонзила свои бесчисленные зубы в запястье аспиранта, а дальше магическую конечность рванули, пурпурный жгут натянулся и лопнул. Силовой узел у правой ключицы взорвался болью, аж помутилось в глазах, только не зря столько времени закалке духа уделял: устоял на ногах!

Аспирант взвыл и попытался отшвырнуть присосавшийся к руке обрывок пурпурной жилы, но тот магической змеёй обвился вокруг предплечья. Начал втягиваться под кожу и… Разлетелся водянистыми брызгами! Из уродливого укуса хлынула кровь, аспирант наставил на меня левую руку, но каким бы атакующим арканом он ни собирался ударить, тот вырвался хаотичным выплеском энергии цвета штормового моря.

Отторжение!

Я до предела уплотнил полыхавшее вокруг меня порченое пламя, даже выдвинул его вперёд волноломом, но и так защиту попросту снесло, а следом бурлящий шквал накрыл с головой, сбил с ног и заставил покатиться кубарем. Ещё — разметал предупреждающий атаки аркан и погасил обжигающую ауру, враз лишив всякой защиты от стрелков. Ну — почти. Если монашеский балахон разорвало в клочья, то магический доспех никуда не делся, и угодившая в грудь пуля расплющилась, не причинив никакого вреда.

— Метьте в голову! — переламывая револьвер, рявкнул седоусый охранник, и парочка молодых парней открыла частую стрельбу.

Только не на того напали! Вновь прикрылся отторжением!

Помещение, в которое меня затянуло водоворотом, оказалось гораздо меньше зала этажом выше, из всей мебели в нём были только стулья и диванчики вдоль стен да конторка в углу, а к лестнице пришлось бы пробиваться через стрелков и колдуна, так что я попятился к двери во внутренние помещения. Мелькнула мысль, что там могут таиться охранники, но сразу выбросил её из головы и начал вбирать в себя небесную силу. Аспирант совладал с кровотечением, залившая пол вода дрогнула и покатила на меня невысокой волной. Я ощутил отклик растворённой в ней порчи и ударил навстречу своей волей — самую малость притормозил накат и успел окутаться обжигающей аурой, ещё и крутанул её вокруг себя смерчем пурпурного пламени.

Тайнознатец, прокушенная рука которого обвисла будто плеть, махнул водным щупальцем, размерами под стать стянувшему меня с третьего этажа, и выставленную второпях защиту попросту снесло. Принявший на себя удар смерч порченого огня почти сразу потерял стабильность и разлетелся по сторонам пурпурными всполохами, но всё же успел вгрызться во вражеский аркан, чем серьёзно его ослабил, и мощнейший толчок в грудь не переломал рёбра, даже не сбил с ног.

Дыхание перехватило и закашлялся, но — стою!

Противник отдёрнул щупальце для нового удара, да только напитавший его при столкновении с вихрем порченого огня пурпур исказил изначальный аспект, боевой аркан пролился на пол разбавленной кровью. Хватанув разинутым ртом воздух, я сотворил сбалансированный шар фиолетово-чёрного пламени и метнул его в стрелков, а следом отправил в аспиранта кровавый гарпун. И — разлетелись!

Оба заклинания лопнули, не достигнув цели, но заточённое во взрывном аркане проклятое пламя не погасло, а растеклось по воде пылающей плёнкой. Огонь дотянулся до одного из охранников, тот взвыл благим матом и рванул вдогонку за парочкой своих более расторопных сослуживцев. Тайнознатца — не зацепило.

Аспирант укрылся за пеленой шторма, и фиолетово-чёрные языки пламени спасовали перед буйством стихии, ровно так же бесследно канула в завесе и брошенная мной кровавая искра. Пурпурный росчерк растворился в сизовато-голубой мгле, и впустую растрачивать небесную силу в изначально обречённых на неудачу попытках пробить чужую защиту я не стал, попятился к дверям за спиной.

Тайнознатец шагнул следом, сотворённый им шквал соткался в магическую сеть, силовые нити которой запросто могли рассечь рыцаря в полных латах из зачарованной стали. Та расправилась и сразу потеряла стабильность — узлы потекли, ячейки растянулись, а дальше убийственный аркан и вовсе пролился на пол сияющей моросью.

— Нет! — рявкнул невесть с чего утративший контроль над собственными чарами аспирант.

Невесть с чего? Или первой своей атакой я достал противника куда сильнее, чем показалось поначалу? Остановить кровотечение для тайнознатца с его аспектом — пара пустяков, но умеет ли он работать с порчей? Кровь — это лишь отчасти вода, а в основе моей так и вовсе лежит проклятое пламя!

— Одумайся! — гаркнул я, перекрикивая вой ветра. — Именем…

— Да вы совсем в своём захолустье страх потеряли! — взревел аспирант. — Школа Девяти штормов от вас мокрого места не оставит!

В меня полетело до предела накачанное силой копьё, но оно почти сразу расплескалось пеной, а из полудюжины крылатых рыб разделявшую нас дистанцию преодолела лишь одна, и ту я перехватил простеньким огненным ударом. Едва ли мимолётное воздействие малой печати воздаяния так уж сильно отравило дух — скорее концентрацию сбивала боль, но, как бы то ни было, убийственные чары неизменно теряли стабильность и разваливались, впустую наполняя помещение энергией бури. Ветер раскачивал люстру, опрокидывал и раскидывал стулья, солёные брызги секли деревянные стеновые панели и врезались в прикрывшую меня пелену порченого огня самой настоящей картечью. Ураганные порывы рвали обжигающую ауру, пришлось до предела её уплотнить, и даже так ноги заскользили по паркету. Меня начало сносить, тогда опустился на корточки и всадил чёрные когти магических перчаток в щели меж плашек наборного паркета. Сбежать бы — да уже и дверей не видно!

Аспирант не унимался и продолжал щедро напитывать проявление своего атрибута небесной силой — мне ничего не осталось кроме как принять правила игры, вот и начал втягивать в себя энергию и сразу же выталкивать её в бушевавшее вокруг меня пламя.

Гори, черти драные! Пылай!

И вместе с тем я прекрасно помнил о том, как переоценил себя и надсадился в схватке с главой дома Синей птицы, поэтому жилы в попытке подавить завладевшего инициативой аспиранта не рвал. Ушёл в глухую оборону и работал с небесной силой хоть и на пределе возможностей, но без чреватого перенапряжением надрыва, а попутно ловил равновесие и уклонялся от наиболее мощных порывов, пусть хотя бы даже и частично.

Обычное пламя непременно бы уступило штормовому натиску, обычный аколит неминуемо бы надорвался, но обычными не были ни моё пламя, ни я сам. Пурпурный пламень обжигающей ауры имел сродство с аспектом крови, затушить его водой было не так-то и просто, да и погаснув, он окончательно не пропадал, а растворялся, отравляя всё кругом порчей. Сам же я после утомительных упражнений и долгих месяцев пребывания вне Поднебесья приноровился вбирать небесную силу ничуть не медленней заурядного аспиранта и посему мог рассчитывать если и не на чистую победу, то хотя бы на боевую ничью. Только бы наши не подкачали…

Шторм налетел с новой силой, взревел и заставил покачнуться, но с места не сдвинул. Паркет набухал и покрывался мерцающей гнилью, та расползалась отростками по сторонам. Вот так, да! Здесь всё моё! Я здесь хозяин!

Но нет, конечно же — нет. Очередной штормовой натиск прорвался через завесу пурпурного огня, стеганул по лицу и качнул. Пришлось влить в защиту часть остававшейся в ядре энергии.

Гори! И не гори даже — просто отравляй!

И — продержался! Вскоре рёв урагана стал понемногу стихать, и пусть шторм так и продолжил бушевать, я уверенно противодействовал его натиску, отгораживаясь и не позволяя смять себя и переломать. Входящие меридианы начало жечь, ядро запульсировало в такт лихорадочному сердцебиению, а узлы ломило чем дальше, тем болезненней, но я не останавливался и беспрестанно вбирал, прокачивал по абрису и преломлял в свой аспект небесную силу, а после расплёскивал её облаком обжигающей ауры и марал пурпуром заполонившую помещение штормовую синь. И всё это — без рывков и без надрыва.

И лишь когда натиск враждебной стихии окончательно ослаб, я выпрямился и расправил плечи. Нельзя сказать, будто открылось второе дыхание — на деле мне было паршивей некуда, не хватало воздуха и яростно бился в голове сгусток боли, но вместе с тем я ощутил немалый душевный подъём.

Жив! Выстоял!

Тогда-то чужая воля и попыталась обуздать разлитую вокруг нас энергию, преобразовать её в нечто воистину убийственное и растереть меня в порошок.

Не тут-то было!

Я потратил прибережённый на самый крайний случай остаток небесной силы, и пусть всего так и скрутило, а от невероятного напряжения едва не разбил паралич, но совладал с сокрушительным порывом бури. Но пусть растворившаяся в штормовой стихии порча серьёзно извратила её аспект, несравненно более развитый абрис аспиранта позволял тому в прямом силовом противостоянии действовать несказанно эффективней моего, и я не стал с ним бодаться, не попытался перебороть. Вместо этого вколотил в сознание соперника мысленный образ изъеденного порчей человека — не какого-то конкретного бедолаги, а собранные в один отвратительный сгусток воспоминания о всех тех пластунах и стрельцах, кто только прошёл через мои руки.

Да! Ставку я сделал именно на отвращение и жалость. Никакой злости, никакой ненависти. Одна только неизбежность ужасного конца.

Кругом порча и порча в тебе самом!

От неё не сбежать!

Смотри!

Наверняка в иной ситуации мысленный укол не заставил бы аспирантика даже поморщиться, но сейчас он был вымотан, уязвим и напуган, а ещё я ощущал отголосок враставшей в его дух порчи, ударил через неё и — пробил барьер!

По комнате прокатилась волна магических возмущений, чужая воля ослабла и упустила контроль над штормом. Я втянул в себя воздух, выдохнул, смахнул выступившие на глазах слёзы, задышал. Натиск стихии ослаб, но в сизой пелене было ни черта не разобрать, а магические помехи полностью забивали внутреннее зрение, меня вновь начала бить нервная дрожь.

Ну где же, где же, где же этот гад?

Где он⁈

Долго ли простоял так — не скажу. Магический шторм рассеивался как-то очень уж медленно и неохотно, а потом от лестницы вдруг прокатилась волна небесно-голубого сияния, и пурпур порчи попросту выжгло, а хмурая синь пролилась на пол каплями безвредной влаги. Ветер стих, окутавшее меня пламя погасло.

— Ни на минуту тебя оставить нельзя! — объявил шагнувший в комнату отец Шалый.

Я пожал плечами.

— Пожар не устроили, и то хлеб!

— Да ещё немного и было бы проще сразу весь дом сжечь, чем эту пакость вычищать!

И, надо сказать, если священник и сгустил краски, то не слишком сильно. Пожалуй даже, и не сгустил их вовсе. Порча-то въедливей некуда, что есть — то есть…