Азимут между пламенем и порчей

Глава 12

15−13

Переоделся я в какой-то глухой подворотне. Стал ничем особо не примечательным, за исключением цвета глаз, молодым человеком и потому обошёл Холм стороной, не желая привлекать к себе внимание караулившей покой богатеев охраны. Не так уж и много тайнознатцев в городе с аспектом вроде моего, не ровен час — запомнят.

Азарт давно схлынул, и я вновь стал крыть себя распоследними словами за нелепую ссору с хозяином Заречной стороны, но уже без былого надрыва, чисто по привычке. Начал понемногу смиряться с тем, что обзавёлся ещё одним смертельным врагом. Ну да ничего — даст Царь небесный, их число в самом скором времени пойдёт на убыль.

Часы на фасаде трёхэтажного особняка пробили восемь раз, и я нахмурился, сообразив, что к алхимику идти слишком рано, а больше занять себя попросту нечем. Подумал-подумал да и побрёл по бульвару в поисках брадобрея. При виде пивной немного заколебался, но заворачивать туда всё же не стал. Не дело с утра за воротник закладывать. Хорошо бы, конечно, чуток нервы успокоить, вот только прими я на грудь пару кружек за завтраком в «Небесной лестнице», и валялся бы сейчас с дырой в затылке. Расслабляться нельзя. Пока — нет.

Но соблазн был велик, и потому я откровенно обрадовался, углядев наконец-то вывеску с ножницами и бритвой. Хозяина просьба помочь с покраской волос в восторг отнюдь не привела, но давать от ворот поворот он не стал и велел подмастерью греть воду. Сам же взялся избавлять мои щёки от щетины.

Покрасили в итоге — лучше не бывает. Стал жгучим брюнетом и не только окончательно растерял всякое сходство с боярином Лучезаром, но и предельно усложнил свои розыски подручным Барона. Масть-то не та!

Дальше я решил попытать удачу и заглянул к алхимику. Тот поправил пенсне и подслеповато сощурился, но меня признал и без напоминаний выставил на прилавок небольшой стеклянный флакончик с прозрачной жидкостью, к коему присовокупил что-то вроде пишущей ручки со стальным пером. Как оказалось, предназначалась непонятная штукенция для верной дозировки алхимического зелья.

— На кончике задержится ровно одна капля, — пояснил старик, зябко кутаясь в белый халат. — Нет, при желании можно хоть полфлакона вылить — вреда от этого не будет, но и смысла тоже нет ни малейшего. Как моргнёте, излишек сам собой вытечет.

Я кивнул, выдернул притёртую стеклянную пробку и принюхался.

— Больно будет? — спросил, не уловив никакого запаха, и задумался, не выйдет ли использование непроверенного зелья боком.

— Нисколько, — покачал головой алхимик и ворчливо заметил: — У меня здесь не процедурная, молодой человек!

— А как же проверка качества? — усмехнулся я и макнул во флакон мерную палочку.

Старик возмущённо фыркнул, а я запрокинул голову, раздвинул веки пальцами левой руки и стряхнул в глаз одну-единственную каплю алхимического состава. Больно и в самом деле не было: глаз на миг заморозило, но едва ли это ощущение получилось бы счесть неприятным, а стоило лишь моргнуть, и всё стало как прежде.

Или нет?

— И как скоро проявится эффект? — поинтересовался я, поочерёдно зажмуривая то один глаз, то другой, но и тем, и другим цвета различались совершенно одинаково.

— Уже, — ворчливо ответил старик и протянул зеркало, оправленное в черепаховый панцирь. — Убедитесь!

Я посмотрел на своё отражение и едва не чертыхнулся. Одна радужная оболочка осталась тёмно-пурпурной, другая же сделалась зелёной. Честно говоря, порадовался даже, что не закапал оба глаза сразу — и так мелькнула дурная мыслишка, будто магических способностей лишился.

Но нет, конечно же — нет. Всё при мне!

Капнув во второй глаз, я тщательнейшим образом закупорил флакон, поблагодарил алхимика, подхватил саквояж и двинулся на выход, но сразу остановился и хлопнул себя ладонью по лбу.

— Да! Вот ещё что! — Я вернулся к прилавку и выложил на него трофейный амулет. — Взгляните-ка!

— Скупкой не занимаюсь! — отрезал вредный старикан.

— А ремонтом?

— Тоже!

— А мастера подсказать?

Алхимик тяжко вздохнул, но всё же поменял пенсне на куда как более массивную конструкцию с явно артефактными стёклами.

— Небезынтересная вещица, — хмыкнул он после недолгого изучения амулета. — Но — дешёвая. Работа толковая, а вот основа подкачала. Разрядится, и можно смело в переплавку отдавать. Энергии в накопителе — кот наплакал.

— А что делает? — уточнил я, пользуясь моментом. — А то достался по случаю.

— Сознание владельца от тонких воздействий защищает, а заодно и возмущения духа гасит. Но может и одно-два атакующих заклинания отвести. Правда, тогда уже точно разрядится.

— Почему-то не чувствую его отклика.

— Так в этом весь смысл! — фыркнул алхимик, снял массивную оправу с толстенными окулярами и помассировал переносицу. — Магические искажения запираются внутри, внешние помехи минимальны. К слову, амулет активирован и потому беспрестанно разряжается, по сути, с каждой минутой дешевея. Советую его выключить.

Я кивнул, забрал трофейную безделушку и спросил:

— Получается, тайнознатцы тоже способны гасить искажения?

— Молодой человек, я вам не наставник! — возмутился старикан.

— И верно, — признал я и откланялся.

Покинул алхимическую лавку, сунул под мышку трость и сосредоточился на создаваемой амулетом неправильности, попытался ухватить её и крепко-накрепко запомнить это ощущение, дабы в следующий раз так не опростоволоситься. А в идеале ещё и научиться укрываться от внимания других тайнознатцев самому. Ну а чего? Хлебом не корми, дай секрет чужого фокуса разгадать!

Разгадать не вышло, а вот характер искажений запомнил в достаточной мере, чтобы иметь все шансы загодя уловить приближение очередного убийцы. После вдавил в амулет малую печать воздаяния и бросил под ноги. При ударе о брусчатку магическая штуковина разлетелась каплями расплавленного металла, те закрутились на камнях и занялись огнём, менявшим свой цвет с белого на пурпурный и обратно.

Я поспешил прочь, но сразу сообразил, что несу трость будто палку, и взялся подражать манерам попадавшихся навстречу щёголей, заодно привёл в соответствие со студенческой модой одежду. На окраине Чернильной округи прошёлся по тихой улочке, где обитала Сурьма, и огляделся. Но всё запомнил верно: если с обиталищем магистра алхимии соседствовали прятавшиеся за высокими оградами особняки, то через дорогу от них теснились обычные двухэтажные домишки. Я резонно предположил, что в каждом квартирует добрый десяток студентов, а значит, нет никаких причин, по которым не пустят на постой и меня, благо скоро лето, а на каникулы умники разъезжаются навестить родных.

Но — нет. Как оказалось, до окончания учебного года оставалось ещё три седмицы, да и сдать угол человеку со стороны никто желанием отнюдь не горел. Вернее даже — делать этого не собирался из-за неких договорённостей с местной студенческой общиной.

— Дохлый номер! — махнул рукой седобородый дворник, у которого я справился о наличии свободного жилья. — Нам тут неприятности без надобности!

Я кивнул и разговаривать со здешним смотрителем повременил. Мог и на лапу сунуть, дабы он на правила глаза закрыл, да только настоятельное желание поселиться именно в этом конкретном месте неминуемо вызовет подозрения. Пойдут пересуды, и хорошо если просто квартальный надзиратель своих подручных для проверки пришлёт, а ну как слухи и до Сурьмы дойдут? Она тут давно живёт, пусть даже с местными жителями и не общается, зато слуги точно с соседями лясы точат.

Да и точно ли ни с кем не общается она сама?

Смыть белила, надеть платье попроще и вот уже перед тобой не магистр алхимии, а горничная или приживалка какая. И ещё состав для изменения цвета глаз…

Подумал об этом и неуютно поёжился. Радужки у Сурьмы были самые обычные, но действительно ли она адепт или аколит, а не замаскированный аспирант?

От этой мысли соваться в гости к Сурьме расхотелось окончательно. Пусть полноценный аспирант и раскатал бы меня в омуте к чертям собачьим, но Дарьян тогда столько духов призвал, что даже асессор без боевого опыта мог опростоволоситься, не то что аспирант, привыкший с колбами и ретортами в тиши лаборатории возиться.

Впрочем, поразмыслил на сей счёт немного и покачал головой. В омуте своей личной мощью Сурьма меня отнюдь не поразила, а ведь я тогда ещё был простым адептом. Правда, соваться наобум в логово магистра алхимии в любом случае было слишком рискованно. Не говоря уже о том, что за прошедшее время Сурьма запросто могла продвинуться по пути возвышения. Почему нет?

Я вздохнул, рукоятью трости чуть сдвинул на затылок котелок и отправился в университет.

«Я тебе не наставник!» — заявил вредный старикан, но ничего не мешало мне поискать таковых на факультете тайных искусств. Поступлю в университет и мало того, что смогу приставать с расспросами к преподавателям, так ещё и приобщусь к студенческому братству и получу возможность снять угол в приглянувшемся мне доме.

Деньгами располагаю, времени вагон и маленькая тележка, читать и писать обучен, талантом не обделён. Что ещё надо?

Как оказалось, помимо всего вышеперечисленного потребовалось внятно объяснить, на кой чёрт мне загорелось приступать к обучению за три седмицы до летних каникул. Но выкрутился, благо Дарьян имел обыкновение не только расхваливать свои ненаглядные шахматы и проклинать попавший ему в руки мертвослов, но и толковал об университетах, в красках расписывая преимущества сих учебных заведений.

— Мне нужен доступ в библиотеку для подготовки к поступлению на факультет тайных искусств. Требуется закрыть кое-какие… — я порылся в памяти, подбирая слово помудрёней, и улыбнулся, — лакуны.

— Увы, вольные слушатели получают доступ лишь к открытому разделу библиотеки, — разочаровал меня клерк.

Но этого следовало ожидать, и я беспечно пожал плечами.

— На текущем этапе меня ничуть не меньше интересует развитие практических навыков. Или вольных слушателей не пускают и на тренировочные площадки?

— Пускают, — признал клерк. — В общую стоимость обучения входит ежедневный час самостоятельных упражнений.

— Чудесно! — обрадовался я. — А в библиотеке будет что почитать и без сочинений из закрытого раздела.

— Воля ваша! — пожал плечами представитель университета. — Стоимость обучения для вольных слушателей составляет сто целковых в месяц. За летние месяцы со студентов плата не взимается, в вашем же случае она составит… — Он чуть ли не с головой зарылся в какие-то бумаги, ещё и чихнул, надышавшись пыли, — тридцать целковых при помесячной оплате или восемьдесят сразу за всё лето. Что же касается остатка учебного года…

С вольных слушателей университет драл почти столько же, сколько брал с полноценных студентов, разве что не требовалось платить за семестр вперёд, за остаток месяца пришлось выложить аж полсотни целковых. Перед походом в кассу я предъявил выправленную в Южноморске подорожную, к которой присовокупил квиток о постановке на учёт в Черноводске, и клерка мои документы целиком и полностью удовлетворили.

— Как съедете с гостиницы, сразу сообщите на факультет новый адрес, мы его сами в канцелярию епископа передадим, — предупредил он, взявшись оформлять распоряжение о моём допуске к занятиям.

Я пожал плечами и отправился на поиски кассы. Пришлось изрядно поплутать по тёмным коридорам главного корпуса, поэтому по возвращении получил на руки уже полный комплект документов, в том числе и картонку-пропуск с оттиском затейливой печати и указанием оплаченного времени обучения и выбранных дисциплин.

С их-то перечнем клерк и предложил мне определиться.

— Особого смысла в этом не вижу, — сказал он, поправляя тканевый нарукавник, — но раз лекции и практические занятия входят в плату, то почему бы и нет?

— И в самом деле, — согласился я и озадаченно поскрёб затылок при виде стопки прошитых суровой нитью листов в палец толщиной.

Названия учебных дисциплин сопровождались именами и учёными степенями преподавателей, но мне они ни о чём не говорили, да и выбор ограничивали отнюдь не только лишь пометки «в. слуш.» — для доступа к некоторым занятиям требовалось пройти вступительные испытания или даже предварительно закончить какой-то определённый курс. На факультете тайных искусств в итоге смог записаться только на «Основы комбинаторики или введение в составление арканов».

Вдобавок к ним выбрал «Логику», «Математику» и «Анатомию», но это уже просто из желания получить всё то, что полагалось вольным слушателям за взимаемую учебным заведением плату. Посещать занятия я не собирался, но и чувствовать себя обделённым тоже отнюдь не желал. Что моё, то моё. Вынь да положь!

Задерживаться в университете я не стал, покинул главный корпус и двинулся через запружённую студентами площадь, стараясь никого не цеплять и не толкать, но при этом и не лавировать меж людей как…

«Маркитантская лодка», — машинально подумалось мне, а когда сообразил, откуда вообще знаю это выражение, то нахмурился.

Воспоминания о приюте привели в отнюдь не самое лучшее расположение духа, нисколько не улучшило его и то обстоятельство, что в доме напротив особняка Сурьмы свободных комнат не отыскалось ни одной, а в соседнем мне предложили пожить до начала каникул на «мансарде», как хозяин поименовал самый обычный чердак. Условия там оказались не ахти, зато имелось выходившее на улицу окно, из которого просматривалась дорога и немалая часть двора магистра алхимии. Точнее — просматривалась бы, когда б не растущие за его забором деревья.

Ещё одно разочарование!

Но выбирать было не из чего, и мы с хозяином ударили по рукам, благо для недавнего постояльца «Небесной лестницы» запрошенная плата оказалась просто-таки мизерной. Ко всему прочему жильцов кормили завтраками, так что я чуток оттаял.

По пути из университета заглянул в книжную лавку, поэтому, сняв пиджак и закатав рукава сорочки, взялся затачивать карандаши. Вдобавок к ним приобрёл несколько тетрадей и, хоть нисколько не сомневался в своей памяти, стал коротенько описывать всех посетителей особняка магистра алхимии.

Всех, ха!

За всю вторую половину дня туда наведались лишь трое: на глаза попался несомненный клиент, знакомый мне охранник-огневик и дородная тётка — кухарка, если судить по корзине. В любом случае на Сурьму пышнотелая матрона не походила ни телосложением, ни походкой.

Задумался об этом и восстановил в памяти образ магистра алхимии, попытался отрешиться от её нарисованного белилами лица и представить служанкой или даже не слишком плечистым молодым человеком. Или не молодым, а средних лет. Я не понаслышке знал об уловках уличных побирушек и прекрасно отдавал себе отчёт, как сложно опознать по фигуре и походке бывалого человека, когда тот желает остаться неузнанным.

Попутно я укреплял узлы-пасынки, пытался наращивать объём ядра и развивал входящие меридианы, нарабатывал навык тянуть в себя небесную силу быстро, долго и стабильно, а в перерывах между упражнениями медитировал, ловя искажения, производимые магической защитой особняка Сурьмы. Увы, разобраться в них не сумел, лишь окончательно уверился в том, что с бухты-барахты соваться туда не стоит.

К вечеру всё попросту осточертело, а ещё разыгрался аппетит, и я плюнул на смехотворную надежду расквитаться с магистром алхимии лихим кавалерийским наскоком, надел пиджак, нахлобучил на макушку котелок и отправился ужинать. Самое меньшее три седмицы впереди — если Сурьма куда-то по вечерам выбирается, рано или поздно эту закономерность подмечу и не премину оной воспользоваться. А на рожон не полезу. В конце концов, тут дело не в мести, а в стремлении обезопасить себя, разобравшись с доверенным человеком Лучезара. Ну или подручным Грая, но отдельно друг от друга я эту парочку не воспринимал.

Никаких харчевен на тихой улочке не было, и я отправился в давешнюю семейную закусочную с замечательным чёрным пивом. Что дело не только в пиве, осознал лишь при виде рыжеволосой барышни, вновь разносившей по столам заказанные посетителями блюда. Подумал о Беляне и вздохнул, но уходить не стал. Попросил буфетчика налить кружку, выбрал из съестного гороховую похлёбку со свиными рёбрышками и тушёную с овощами говядину, после отыскал свободный стол, за ним и расположился. Отпил пива, с неменьшим удовольствием окинул взглядом фигуру зеленоглазой девицы.

Просто смотрю. Ну что в том грех?

Похлёбку и рагу принесли, когда уже почти допил кружку, поэтому сразу попросил вторую. Девица обернулась буквально в один миг и задержалась протереть стол, с интересом посмотрела на меня и спросила:

— А вы разве не аспирант?

— Увы мне! — улыбнулся я. — Всего лишь аколит!

— Всего лишь! Скажете тоже! — фыркнула девчонка. — Но глаза в прошлый раз точно красными были!

Уверять барышню в ошибке я не стал и кивнул.

— Были. Перенапрягся, вот и покраснели, — соврал, радуясь тому, что, пребывая вчера в расстроенных чувствах, наплевал на правила приличия и не стал снимать котелок, а то бы ещё и касательно волос вопросы возникли.

— Как интересно! — протянула рыжая барышня, но на этом наше общение и закончилось, поскольку замешкавшуюся девицу окликнул буфетчик.

— Вея!

— Иду, папа! — отозвалась та, улыбнулась мне напоследок и поспешила на зов.

Я проявил силу воли и пялиться ей вслед не стал. Нет, кинул, конечно, быстрый взгляд — не без этого, но после сразу занялся похлёбкой. На душе было маетно. Хотелось… разного. И Барон ещё! Пристал как банный лист!

Может, наведаться к нему этой ночью и прикончить?

Или не тянуть время и прямо сегодня разобраться с Сурьмой?

Я заглянул в кружку и покачал головой. Нет, пиво не сильно крепче кваса, не могло так в голову дать. Это всё нервы. Если стану на своём чердаке сиднем сидеть, у моря погоды дожидаясь, точно чокнусь.

Решено! Завтра пойду на лекции!

Глядишь, хоть чего полезного нахватаюсь, неспроста же Дарьян так эти университеты расхваливал.