Апокалипсис

Глава 31 У МЕНЯ НЕТ РАСПОРЯЖЕНИЙ НА СЧЕТ ТЕБЯ

— Тревога! «Огненные братья»! Тревога!

Члены общины Велеса беспорядочно носились взад-вперед.

К стенам из строительного хлама и дерева подступали вооруженные люди. Шум дизельных моторов приближающихся грузовиков становился все четче. Раздались хлопки первых выстрелов, и воздух пронзили вопли раненых.

— Стойте! Стойте! Велес спасет нас! Бог с нами, он не даст своих детей в обиду! — надрывно орал глава общины, маленький и тощий властолюбивый мужичок.

Бог, может быть, и спас бы общину, в которой Самурай был рабом, но против их бога войной пошел другой бог. Военный грузовик проломил хлипкое ограждение, подминая под колеса все, что встретилось на пути. На пути оказалась и маленькая девочка, которая даже не успела осознать, что ее жизни пришел конец. Раздавленный ребенок скрылся под колесами автомобиля, словно травинка под солдатским сапогом...

Шон отточенными движениями водил шлифовальным камнем по своей катане. Плащ из грубой, потрескавшейся, плохо выделанной кожи похрустывал при каждом его движении. Он поднял меч и проверил наличие на режущей кромке зазубрин, большим пальцем оценил остроту. Рука отчего-то дрогнула — металл впился в плоть, оставив рану. Словно ничего не произошло, Шон отточенным движением отправил катану за спину в ножны, вытащил из кармана пропитанный оружейным маслом лоскут и аккуратно положил перед собой. Облизал порезанный палец, сплюнул кровавую жижу и приступил к чистке пистолета.

Раньше он был другим человеком, у него была семья. Отец Шона был отличный охотник и следопыт, поэтому им долго удавалось оставаться в живых. Но в новом мире можно выжить только одним способом — стать хищником самому. Отец обучил Шона так хорошо, что тот стал лучшим разведчиком генерала Луция. Он убивал, пытались убить и его. Шон видел много смертей, но лишь одна не давала ему покоя до сих пор: когда черные колеса подмяли под себя маленькое тельце девочки. Рука вновь предательски затряслась. Но он в очередной раз справился и загнал мысли поглубже. Когда ни о чем не думаешь, жить легче. Пускай размышляют старшие офицеры, Сергей и Влад. А он просто разведчик. Он просто инструмент, винтик. Нужный генералу маленький винтик.

За железной дверью послышалась возня. Самурай вложил оружие в кобуру, спрятал лоскут обратно в карман, подошел к камере и приоткрыл глазок. Катя держала самодельную куклу и что-то шептала ей. Одиночество может довести до безумия даже самого стойкого человека, не говоря уже о ребенке. Самурай прикрыл глаза и уперся лбом в холодный шершавый металл. За что ему это? Он привык ходить в разведку, а не охранять пленных. Да было бы кого охранять. Девчонку. Что она может сделать? Он дернул засов и открыл дверь.

— Ты как?

Катя обернулась и лишь пожала плечами.

— Есть хочешь?

— Угу, — тихо протянула пленница.

— Держи, — он залез во внутренний карман и достал начатую пачку солдатских галет.

Катя с опаской пошла к нему, прижимая одной рукой куклу к груди, схватила галеты и быстро кинулась обратно в свой угол.

— Спасибо.

Самурай только кивнул головой и закрыл дверь. Еще не хватало привязаться к этому ребенку. Это не ребенок, это пленный, к которому он не имеет никакого отношения.

Позади послышался гомон, который заставил Шона обернуться. По ступеням спустились гвардейцы, весело о чем-то споря и смеясь. Особый отряд с нашитыми крест-накрест красными лентами на груди и спине — палачи. Возглавлял их лично Бес, который не так давно принял на себя командование гвардией, но пока не отошел от дел карательных, а точнее сказать, не хотел расставаться с любимой работой. Этого отмороженного верзилу втайне ненавидели и боялись, кажется, все жители Нового Рима. Группа палачей остановилась, увидев Шона.

«Странно, но с ними должен быть проповедник. Эти ребята просто так не приходят. Убийство должно быть праведным. Как же иначе? Нужно, чтобы перед смертью несчастный все же принял их веру и отправился в свой последний Млечный путь», — пробежали в голове мысли, и Самурай прищурил и без того узкие глаза, но вслух сказал другое:

— В чем проблема?

— Приказано пленных в расход. Генерал собирается выступать против Князя. Оставлять балласт в стенах города опасно, да и кормить их ни к чему. Так что... — Бес развел руками, длинный кинжал на поясе покачнулся.

— Чего стоим? — спросил подоспевший проповедник брат Степан, любимчик пастора Ивана за фанатичное стремление убивать неверных. Долговязый, лысый, с вытянутым лицом и темными кругами под глазами служитель истинной веры. Голос высокий и противный, похожий на женский.

Самурай ненавидел проповедников. Особенно этого. Степан отвечал за казни внутри Нового Рима под видом очищения душ неверных. Взять бы его сейчас за глотку и приставить к лысой башке пистолет. Посмотрел бы он, как этот верующий захочет отправиться в свой Млечный путь.

— Ну-у-у, — протянул служитель в красном балахоне, — чего застыли, дети мои? Дел много. Давайте начнем.

Бес отдал приказ, и гвардейцы стали открывать камеры и вытаскивать из них пленников. Те молча выходили, щурились от света, озирались по сторонам. Шон смотрел на это без эмоций. Ему не было их жалко, не было противно. В конце концов, все, что сейчас творилось, его ровным счетом не касалось. Он просто наблюдал за происходящим. Несчастных выстроили в колонну. В камере осталась только Катя.

— Выводите последнего, — скомандовал долговязый, и палачи беспрекословно направились в сторону Самурая. Шон медленно оторвал спину от бетонной стены, так же не спеша подошел к стальной обшарпанной двери и уперся в нее левой рукой.

— Открывай.

— Нет, — отрезал Самурай.

Гвардейцы обернулись к Бесу, тот — к Степану, повисла пауза.

— Что ты себе позволяешь?! — красный балахон вздрогнул от гнева и направился к Шону быстрыми шагами.

— Я сказал — нет.

— Ты отступаешь от веры! Знаешь, что за это бывает?! Хочешь гореть в пламени?! Хочешь, чтобы огонь очистил твои грязные деяния и помыслы?!

— Моя вера — это приказ генерала. Он приказал охранять девчонку. Других распоряжений я от него не получал.

— А мне приказано очистить неверных! — проорал Степан так, что лысая голова покрылась бурыми пятнами.

— Кем приказано?

— Я не буду обсуждать это с тобой!

— Тогда я говорю нет, — правая рука Шона легла на рукоять пистолета.

Гвардейцы тоже схватились за оружие.

— Значит так? — Степан подошел почти вплотную к Самураю. — Ты не исполняешь священные приказы учителя нашего, который ведет нас в новый мир?

— Я повторяю: я исполняю приказы генерала Луция, — чуть не по слогам проговорил Шон.

Обстановка накалилась до предела. Гвардейцы передернули затворы на оружии. Самурай выхватил пистолет и прислонил дуло ко лбу священника. Тот задрал руки кверху.

— Отставить! Что происходит? — проорал неизвестно откуда появившийся Сергей.

За ним грациозно проследовала Татьяна, уперлась плечом в стену и, скрестив руки на груди, стала наблюдать за происходящим.

— Бес, прикажи своим опустить стволы. Живо! — ударяя рукой по оружию гвардейцев, проорал офицер.

— Выполняйте, — нехотя пробурчал командир гвардии и сам убрал свой клинок в ножны.

— И ты, Шон. Тебя это тоже касается.

— Он отступник. Его нужно предать суду, — дрожащим голосом вымолвил священник, смотря, как от его лица отдаляется дуло пистолета.

— В чем проблема?

— Они хотят забрать девчонку, — убирая оружие в кобуру, отрапортовал Самурай.

— И-и-и?

— Я не получал приказа от генерала.

Сергей резко обернулся и посмотрел на невинно улыбнувшуюся Татьяну.

— Кто отдал приказ по пленным?

Степан кивнул головой в сторону девушки.

— Ясно. Забирайте тех, кого вывели.

— Нам нужны все.

— Я что, неясно выразился? Забирайте этих, — он указал рукой на пленников, — и идите.

Бес презрительно сплюнул, и гвардейцы повели заключенных наверх. Священник пофыркал, что-то пробормотал недовольно себе под нос, но пошел вслед за палачами.

— С огнем играешь, Шон. Смотри.

— Я всего лишь исполняю приказ.

— Ну-ну. — Офицер развернулся и проследовал за гвардейцами.

Татьяна еще какое-то время смотрела на Самурая, затем подмигнула ему и тоже ушла.

Людей вывели на улицу, выстроили в ряд, завязали им глаза черными лентами. Проповедник затянул нравоучение про истинную веру, про Млечный путь, про великого учителя Александра и его последователей. Сергей стоял, опустив голову и поправляя на руках перчатки.

— Надо же, тебя остановил какой-то китаец, — съязвила Татьяна.

— Он не китаец, — повернулся к ней Сергей.

— Да какая разница? Почему девчонка не среди этих? — она кивнула на смертников.

— Потому что я не могу просто так взять и убить лучшего разведчика Черного легиона. Он, я и Влад входим в совет легиона. С меня генерал шкуру спустит. Ты это можешь понять?

— Ой, да ладно, — она было хотела его приобнять, но он отстранился.

— Ты что творишь? Если кто увидит?

— Скоро генерал перестанет быть помехой. Ты помнишь, что должен сделать?

— Помню.

— Хорошо. Ты что-то слишком напряжен.

— Напряжен? — Он склонился к ее уху: — Следующий раз предупреждай меня о своих планах. Мы ходим по лезвию. Это тебе ясно?

— Я думала, они просто грохнут этого узкоглазого, а вину можно было бы свалить на того же самого проповедника Степана. Кто ему поверит, что он руководствовался моим приказом?

— После того как Степан тут закончит, он поспешит к Ивану, а тот — к Александру. Как ты собираешься оправдаться?

— А я и не собираюсь оправдываться. Разве кто-то может усомниться в моих словах? Тем более, — она протянула руки к небу и сделала благостное лицо, — я несу истинную веру.

— Не пойму, зачем тебе сдалась эта девчонка? Неужели ее смерть так важна для тебя?

— Сергей, Сергей. Мой малыш. Чтобы создать что-то новое, нужно разрушить все старое. Эта девчонка жила вместе с тем, кто может сорвать все наши планы. Знаешь, почему пала великая Римская империя?

— Какая империя? — офицер нахмурил брови.

— Была раньше такая. Давным-давно. Но это неважно теперь. А важно то, что ее сгубила вера. Вера в мнимого спасителя людей. После его казни его учение расползлось по миру, словно зараза. Я не допущу вновь той ошибки, которую допустил Александр. Я уничтожу всех, кто хоть как-то связан с новым мессией. И эта девчонка должна умереть во что бы то ни стало, так как она верит больше всех в этого Марса. Верит в то, что он придет и спасет ее. Представь себе, чтό она расскажет остальным, если это случится? Те припишут к его подвигу еще что-нибудь, и в итоге он станет для них богом. А двух богов на этой земле я не потерплю.

— Двух богов? О чем ты?

— Ни о чем, мой милый малыш. Ни о чем.

Одного из стоящих в строю пленных пихнули вперед.

— У тебя есть имя? — проорал проповедник.

— Началось, — усмехнулась Татьяна. — Пойдем, не хочу смотреть на это. Кстати, я тут подумала вот о чем. А что, если брат Степан не дойдет до великого пастора Ивана?

— Не дойдет?

— Да. И мне не придется ломать комедию перед старым дураком Александром. И еще.

— Еще? Я разве на что-то согласился?

— А разве ты можешь мне отказать? — она подмигнула ему и улыбнулась. — Присмотри за этим узкоглазым. Я чувствую, что он привязался к этой девочке.

— С чего ты взяла?

— Ты уж поверь мне. С ним возможны проблемы, Сергей. Ты меня понимаешь?

Офицер взглянул на проповедника и последовал за девушкой.

— Вадим! Вадим! Мое имя Вадим! — орал что есть мочи несчастный.

— Веруешь ли ты, Вадим, в истинную веру, в учителя нашего Александра и в Млечный путь, который приведет человечество к спасению?

— Верую! Я верую!

— Хочешь, чтобы твоя душа освободилась от нечестивого гнета?

— Да, святой отец, хочу!

Степан взял его за ворот и потянул к себе, повел прочь от толпы в сторону, поставил на колени. За ними последовал Бес.

— Глупец. Они облапошат тебя. Их вера — ничто. Бог един, и нет, кроме Его веры, больше никакой! — прокричал кто-то из пленных.

Мужчину быстро вывели из строя и запихали в стоящую неподалеку клетку. Но даже там он продолжал орать и поносить на чем свет стоит «Огненных братьев» вместе с их учением. Его облили бензином и подожгли. Горящий какое-то время метался с истошными криками, ударяясь о железные прутья. Потом тело упало и затихло, а воздух наполнился тошнотворным запахом паленой плоти.

— Вот видишь, что бывает с неверными, — Степан погладил стоящего перед ним на коленях по голове. Снял повязку с глаз и указал в сторону дымящегося трупа.

— Я верую, верую! Истинно верую! — трясясь всем телом, бормотал Вадим.

— Молодец. Я чувствую это.

Что-то звякнуло позади пленного, его глаза округлились, а острие кинжала выросло из его груди на пару сантиметров, прорезав одежду.

— Ты освобожден, сын мой. Ты теперь понесешься по Млечному пути, чтобы возродиться чистым душою.

Палач рывком вытащил клинок, тело «освобожденного» завалилось лицом вперед. Священник вновь подошел к толпе.

— Хочет ли кто-то из вас покаяться и открыть душу для истинной веры?

— Я! — послышалось из толпы.

Шон стоял, опершись спиной о дверь. Тук. Тук. Тук.

— Ты тут? — тихий настороженный голос девочки послышался из камеры.

— Да, — Самурай сполз вниз по шершавой двери, усаживаясь на корточки.

— Что был за шум?

— Ничего страшного. Все нормально.

— Я слышала много голосов.

— Да. Приходили за пленными.

Несколько минут они молчали, потом Катя все же поинтересовалась:

— Меня тоже заберут?

— Я не знаю. У меня нет распоряжений насчет тебя. — Шон размял шею до хруста, прикрыл глаза. — Пока нет.