Антибол. Сбитый летчик

Глава 3

Тарара, — я вял очередной лист из пухлой папки, переданной мне Лилит. — Нацанальнасть: трагладит. Праисходит ис жарких и влашных балот исмерения Бульп. Идеальна патходит для игры в футбол, патамушта быстра бегаит и ни баицца никакой ЖАРЫ. Главнае аружие трагладитов — ихний хвост. Можит служить как для паддержки тела в вертекальнам палажении, так и для таго, чтобы отбевать мичи.

Я потряс головой.

Бред какой-то.

Кто это писал? Ребёнок?.. Глазастик меньше ошибок делает, чем этот горе-скаут.

Досье называется.

Руперт Коммод, — сообщал следующий листок. — Нацанальнасть — дракон, — я мысленно закатил глаза. С фотографии на меня смотрел обыкновенный мужик, черноволосый и с носом, как ятаган. Смотрел, правда, всего одним глазом — другой скрывался под сетью шрамов, но всё равно: дракон из него, как из меня — балерина. — Праисхаждение — местный житель. Можит играть нападаюсчим, патамушта злой и СПУСКУ НИКАМУ НИ ДАСТ. Характер мерский. Не женат.

Уриэль, — белобрысый парень сплошь в синих татуировках. Я сначала и думал, что у него кожа синяя, но приглядевшись повнимательнее понял, что это какие-то письмена, или знаки — хрен поймёшь. Они покрывали даже его веки.

Нацанальнасть — патший ангел, — прочёл я. — Может играть где угодна, патамушта с мичом ОБРАСЧАЕТСЯ КАК БОГ. А исчо он КРАСАФФЧИК, и бабы от ниго бис ума.

Так, хватит этой мутотни.

Отбросив исписанные убористым, хотя и неграмотным почерком бумажки, я открыл дверь — ага! — своего кабинета и шагнув через узкий коридор, распахнул другую.

Лилит подняла на меня свои прекрасные глаза…

Она тоже сидела за столом — таким же, как у меня. За исключением того, что её стол был РОЗОВЫМ. И стул был розовым, и жалюзи на окне… Ну, не таким розовым, как у девочек, более, я бы сказал, стильным. Но всё равно.

— Надо поговорить, — буркнул я, стараясь не глядеть на девушку. Ну её, к хренам собачьим.

— Говори.

До того, как я вошел, она что-то писала. На конце ручки, или карандаша её была пуховка — тоже розовая, — и теперь она водила ею по своей щеке, чуть прикрыв глаза.

И глядя на эту её идиотскую ручку, я забыл все слова. Повылетали из головы, словно меня битой по затылку стукнули.

Щека у неё была гладкая, нежная, так и хотелось прижаться к ней ладонью…

Лилит терпеливо ждала, чуть покачивая ножкой в стильной лодочке. И когда переобуться-то успела?

— Тот, кто писал досье — идиот, — наконец удалось собраться с мыслями. — Он даже писать не умеет, не то что оценивать потенциал игроков.

— А это и не досье, — Лилит так пожала плечами, что у меня горло перехватило. Год, мать его за ногу. Целый год… — Это из колонки лучшего в городе букмекера, Зубодёра. Он ведёт раздел о ставках в спортивном альманахе. Ну знаешь, — она помахала в воздухе своей пуховкой. — Люди любят делать ставки. А для этого им нужна информация.

Скрипнув зубами, я упал в кресло. Розовое, чтоб его черти взяли. Но на удивление удобное…

— Ничего я здесь у вас не понимаю, — усталость сочилась из меня, как масло из жареного пончика.

Сутки — тридцать часов.

Каково, а? И светло. Всё время, мать его, светло. И днём и ночью. Красная звезда — Глаз Люцифера — не закрывается никогда, чтоб в него шилом ткнули.

От своего папы-езида я унаследовал немного: чёрные курчавые волосы, выдающийся, Светка обзывала его «греческим», нос и способность нечувствительно переносить любую жару.

Но вот свет…

Ночью — а прибыл я сюда, как выяснилось, довольно поздним вечером, — глаз не сомкнул.

Светло, шум, крики, вопли какие-то… Карнавал, одним словом. Если так каждый день будет — чокнусь, к бабке не ходи.

— Что, сдаёшься? — спросила Лилит. Спросила так, чтобы было ясно: она этому ничуть не удивлена.

— Хрен тебе.

— А что тогда?

— Мне не нравится стадион. Мне не нравится команда. Мне не нравишься даже ты…

— А вот и врёшь. По мне ты слюни пускаешь.

— Это другое дело! — вскочив, я навис над ней, глядя сверху вниз. — Как баба ты — полный вперёд. Я таких даже ни видал никогда… Но даже самая охренительная баба на свете НЕ ДОЛЖНА УПРАВЛЯТЬ ФУТБОЛЬНЫМ КЛУБОМ!

— И почему?

Вот тут я растерялся. Словно на стенку наткнулся, бетонную.

А и правда: почему?..

— Потому что отвлекаешь! — рявкнул я, не давая себе задуматься. — Ходишь тут, вся из себя.

— То есть, если бы я была уродиной…

— Нет! То есть, да. И вообще… — от избытка чувств я потряс головой. — Футбол — это не бирюльки. Не хаханьки и не розовые пуховки, — я ткнул пальцем в её так называемую письменную принадлежность. — Это труд. Тяжелый труд, до тошноты, до харканья кровью. Что ТЫ об этом знаешь, модная девица?

— Ну… — Лилит встала, и вдруг оказалось, что наши глаза находятся на одном уровне. — Харкать кровью я не люблю, это ты верно подметил. Но зато, — она обошла стол и села на столешницу, ко мне вплотную, я чувствовал исходящий от неё запах… — Зато я знаю всё о Сан-Инферно. И понимаю, как здесь всё устроено. Ты — новичок, Тимур. Никчёмная дырка от бублика. А у меня уже есть статус. Есть нужные связи, опыт и… Самое главное: я не боюсь работы и мне есть, что терять.

— И что же это? Золотые серёжки? Крутые туфли? Или новая помада, которая чудесно подходит к лаку для ногтей?..

Говорил я зловещим шепотом. Потому что не хотел сорваться на крик… Никчёмная дырка от бублика, а? Я!..

— Чтобы попасть в Сан-Инферно, — спокойно, словно я был милым кроликом, сказала Лилит. — Тебе дали персональный портал. Пригласили по всем правилам, предоставили работу и крышу над головой. А мне, чтобы сюда попасть, пришлось спрыгнуть с башни. Голышом, в чём мать родила. И пробиваться пришлось самостоятельно, скрывая от всех, что я — ведьма.

Повисла пауза.

Я всё ещё пытался представить, как Лилит падает с башни…

— Ты что-то говорила про ведьм? Это что, шутка такая?

Насмотрелся я у нас, на родине, всех этих баб нюр, ванг и тому подобных дамочек, претендующих на тайное знание.

Как по мне — замуж их всех надо. Стройными рядами. Нарожать детишек, тогда о всякой дребедени думать будет некогда.

— Я никогда не шучу, — миг — и наряд Лилит переменился на глазах. — Когда говорю о ремесле.

Теперь на ней были джинсы, кожаная куртка и кроссовки. Волосы сами собой собрались в хвост, и по-моему, даже помада сменила цвет.

Язык прилип к нёбу.

Не веря глазам, я протянул руку и пощупал рукав её куртки. На ощупь — кожа. Свиная, по-моему. Грубая такая, жесткая.

— Идём, — мотнув хвостом, она устремилась к выходу из кабинета. — Пора познакомить тебя с командой.

Ещё секунду я пялился ей в спину, как дурак, но потом опомнился и побежал следом.

Кстати: то, что я забыл дома костыль, никак мне не мешало. То ли местный климат, то ли ещё что, но колено чувствовало себя, почти как новое. Не скрипело, как несмазанное колесо, не норовило выскочить из суставной сумки, и… почти не болело.

Это было охренительно.

Превозмогать боль, на протяжении нескольких лет — зная, что лучше уже не будет. Никогда…

И ВДРУГ — она проходит.

Догнав Лилит, я пошел рядом.

— А ты правда настоящая ведьма?

Посмотрев на меня искоса, она только фыркнула. Как Светка, когда, по её мнению, я задавал глупые вопросы.

— А что ты ещё можешь, кроме смены одёжки? И кстати: то, как ты выглядишь, это тоже… — я замолчал, не в силах подобрать нужное слово.

— То, как я выгляжу — это семейное, — отрезала Лилит. — Моя мать так выглядела, и бабка так выглядела — пока её не убили, конечно. Там, на Лимбе.

— На лимбе?

— Мы пришли, — объявила она и толкнула дверь…

Ну конечно. Судя по запаху — раздевалка.

Лилит смело вошла внутрь, и мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Раздевалка.

Отдельный мир, со своими законами. Зачастую здесь правят далеко не те, кого считают официальными лидерами.

Жеребцовые игрища, мокрые полотенца, вонючие носки…

Как же мне всего этого не хватает.

— Привет, ребята, вы тут все в приличном виде? — Лилит кокетливо прикрыла ладошкой глаза.

— Только скажи, дорогуша, и мы предстанем пред тобой, в чём мать родила, — оскалился одноглазый верзила.

Кажется, Руперт. Коммод.

Интересно: погоняло, или фамилия? Вот у нас, на Земле, есть Комодские драконы — обыкновенные ящерицы, только большие.

— И даже не мечтай, птенчик, — Лилит шлёпнула одноглазого по обнаженной волосатой груди. — Я привела к вам нового тренера, ребята.

Я пока стоял молча. Пускай привыкают.

А если уж быть совсем правдивым, привыкнуть надо было мне…

Гиганты под три метра, сложенные, как статуи греческих богов из музея. Осьминог этот лохматый, ящероид… Ах да. Простите. Троглодит.

На фоне гигантов даже Руперт смотрела несколько бледновато. Чего уж говорить о ящероиде — я всё время боялся, что его просто затопчут…

— Тимур, подойди, — приказала Лилит.

Я подавил клокотанье в горле, и стараясь не хромать, встал рядом с ней.

— Какой-то он хлипкий, а? — с деланным беспокойством вопросил Руперт, обращаясь к Лилит. Ах он ещё и капитан… — только сейчас я заметил на голом бицепсе характерную повязку. — Зашибём ненароком.

— Ну, он же не будет бегать с вами по полю… — начала говорить Лилит. Но я её отодвинул.

— Спасибо, — постарался сделать это как можно аккуратней. Так сказать, со всем уважением. — Но дальше я сам.

Широко расставив ноги, уперев руки в бока, я оглядел разношерстную компанию своим фирменным тренерским взглядом.

Когда я так делал у нас, в Титане, те, кто помоложе, обычно писались.

Здесь же на меня просто смотрели несколько десятков пар глаз… Например, у осьминога их было явно больше восьми.

А ещё была такая штука, больше всего похожая на зелёное желе.

Не знаю чем, но она тоже смотрела. Брр.

Возможно, только возможно…

Если бы рядом не стояла Лилит, я бы просто сбежал.

Мужики меня поймут: КАК, бляха медная, я должен тренировать желе? ЧЕМ оно будет пинать мяч?

Но показать слабость при бабе… Я и так сегодня прокололся: когда разнылся в её кабинете.

Теперь терпи, коза. А то мамой будешь.

Стараясь не моргать, я послал каждому из игроков персональный недовольный взгляд.

А потом рявкнул:

— А ну, девочки! Всем построиться и бегом-марш на поле!

— Но мы только что вернулись с тренировки, — тут же возразил Руперт.

— Не рассуждать! — главное в наезде — это чтобы противник не опомнился раньше времени. — Глаз Люцифера ещё высоко, сукины дети, так что вперёд, по десять кругов каждому…

— Но Глаз всегда высоко, тренер, — троглодит робко, как первоклашка, поднял переднюю лапку. — И что нам теперь, всё время бегать?

— Да нет, что ты… — я ласково улыбнулся, стараясь показать как можно больше зубов. — Ещё вы будете прыгать, ползать, и если я скажу — есть эту чёртову оранжевую траву! А ну, бегом-марш.

Руперт бросил взгляд на Лилит.

Та едва заметно кивнула.

И тогда игроки нехотя, но дружно, потянулись на выход…

Она права. Я новичок. Никчёмная дырка от бублика. Репутацию в раздевалке ещё надо заработать.

— Можно вопрос, тренер?

Передо мной стояла двухсполовинойметровая женщина. Святые пассатижи, вот это буфера…

— Она что, тоже в команде? — спросил я уголком рта у Лилит. Та молча кивнула. Только в глазах сверкнула лукавая искорка.

— Как зовут? — скрипя сердцем, обратился я к великанше.

— Андромеда.

— Что за вопрос, Андромеда?

— Когда вы сказали «девочки», это было в уничижительном смысле? Как издёвка?

Нет, я не буду смотреть на Лилит. Вот тресну, а не буду.

— Да, — сказал я, каменея лицом. — Я сказал это в САМОМ, что ни на есть, унизительном смысле.

— Ясно.

И она пошла дальше.

— Рад, что вы с нами, тренер.

Я не сразу вник в то, что сказал синекожий парень. Засмотрелся на спину Андромеды… Будем называть это спиной. НИЖНЕЙ частью спины.

Но когда она скрылась в коридоре, обратил взгляд на синекожего. И правда: сплошные татуировки.

— Это называется Престолы, тренер, — мягко пояснил парень, проводя указательным пальцем по своему предплечью.

— Уриэль, — кивнул я и протянул руку. В конце концов, он один проявил ко мне дружелюбие… — Наверное, тебя уже замучили вопросами, — я кивнул на… Престолы.

— Вовсе нет, тренер. Все и так знают, кто я такой.

Я припомнил писанину букмекера. Падший ангел.

Не стал даже спрашивать, шутка это, или нет. Хватит садиться в лужу.

— Престолы удерживают мою божественную сущность в бренной материальной оболочке, — когда он открыл рот, я содрогнулся. Каждый зуб, а также дёсны и язык ТОЖЕ были покрыты письменами…

— Чёрт, — невольно вырвалось у меня. — Больно было?

— Больно было ПАДАТЬ, — ангел пожал плечами. — А это… — и он махнул рукой, как бы отметая несущественное.

И я всё-таки посмотрел на Лилит.

— Это разрешено? — спросил я, когда Уриэль прошел в коридор. — В смысле, правила не запрещают играть в футбол э… божественным сущностям?

Она рассмеялась.

— У нас в Сан-Инферно всего одно правило, тренер.

— Да ну? И какое же?

— Не попадись.

Секунду я переваривал услышанное.

Что она имеет в виду? Ведь Уриэль сказал, что все и так знают, кто он такой. Может, имеется в виду: пока он не проявляет свои божественные качества — всё будет путём?

Внезапно я почувствовал дикую, высасывающую душу усталость.

Дикость какая. Ящероиды, ангелы какие-то. Что это вообще за место?

Нипочём мне этого не понять.

И тут я услышал слабый звук.

Словно на плите подпрыгивала маленькая кастрюлька и дребезжала крышкой.

Ага. Шкафчик для одежды: дверца неплотно пригнана, вот и дрожит.

Раздолбайство. Ненавижу такие вещи…

Подойдя к шкафчику, я рванул дверцу на себя.

И чуть не подпрыгнул.

Мать моя женщина!

Из шкафчика на меня смотрели глаза. Десяток глаз.

Я порылся в памяти, вспоминая букмекерскую писанину.

— Мефодий?

— Ага, тренер.

— Что ты там делаешь?

— Боюсь, тренер.

Земные осьминоги, испугавшись, могут забиться в самую крошечную норку…

— Ты же спортсмен, Мефодий?

— Вроде того, тренер.

— А спортсмены ничего не боятся. Это самые смелые люди на земле. В смысле, во вселенной.

— Правда, тренер?

— Зуб даю.

— Ну ладно. Раз вы так говорите.

Выпроставшись из шкафчика и распушившись, он занял половину раздевалки. И ловко скользнул к выходу — словно поплыл по воздуху.

Мы с Лилит остались одни. Даже сквозь вонь целой толпы мужиков я чувствовал её запах.

Не скажу, что это было. Но он кружил голову и заставлял сердце биться чаще.

Сказать бы ей что-нибудь приятное, — мелькнула мысль. — Выпить, что ли, пригласить…

— Ну, я пошла, — вдруг заявила Лилит.

Чёрт. Упустил момент.

— Ладно, — главное, не показать, как я разочарован. — Тогда я на поле.

— У тебя отлично получается, тренер, — улыбнувшись, она похлопала меня по плечу и упорхнула.

— Спасибо…

И только теперь я заметил, что зелёное желе всё ещё топчется в дальнем углу.

Неожиданно оно булькнуло и подползло ближе, оставляя на полу влажный след.

Я чуть не отпрыгнул, честное слово. Заорать тоже хотелось — очень помогает сбросить напряжение… Но я запретил себе шевелиться. Запретил дышать и даже думать.

Пусть оно пройдёт мимо. Пусть оно просто пройдёт мимо…

Не прошло.

— Приятно познакомиться, тренер, — из желе вылезла мокрая зелёная ладошка. — Я Гортензий.

— Ага, — выдавил я сквозь зубы. Пожал его руку, а потом не удержался, и понюхал свою ладонь. — Ого, мятно-банановый. Люблю желе. Освежает.

— Хотите попробовать?

А вот этого я не ожидал. Того, что у мятного желе может быть чувство юмора.

— Иди в жопу.

— Спасибо, тренер.

Гортензий заскользил к выходу из раздевалки.

А я поплёлся следом.

Подошвы тапок слегка липли там, где наступили на зелёный след…

— Отпусти его, Руперт! — горло надсаживалось от крика. — Он же почти сожрал твою бутсу, идиот… Сейчас за ногу примется.

Мяч сладострастно рычал, впившись в конечность одноглазого. Тот со всей дури лупил им по штанге ворот, но мяч не реагировал.

Казалось, это будет продолжаться вечно…

Они меня не слышали. Точнее, не слушали. Ещё точнее — игнорировали НАМЕРЕННО, всячески саботируя план тренировки.

Хотя какая там тренировка!

У горгонид — так звали гигантов — физическая форма варьировалась от превосходной до охренительной.

Увидев, как Андромеда врезала по мячу, и тот улетел не только за трибуны, но и вообще за пределы стадиона — я перестал шутить по поводу девочек. Нам бы пару таких девочек в ЦСКА — Барселона отдыхает.

Но проблема была не в горгонидах.

— Руперт! Пасуй Уриэлю… Пасуй, говорю, он сейчас свободен.

Ноль внимания.

Он хотел забивать САМ. Только сам.

Настоящий, мать его, лидер. Капитан чертов.

Остальные не обращали на одноглазого никакого внимания. Несколько горгонид затеяли потасовку между собой — кто-то кому-то наступил на бутсу, кто-то кому-то засветил в глаз…

Троглодит носился кругами, как пёс, который бегает за собственным хвостом. Осьминог спрятался за штангой ворот и не отсвечивал.

Желе медитативно колыхалось в центре поля и негромко булькало…

— Ну, как дела?

Я бросил взгляд на Лилит.

Опять переоделась: в облегающее, как чешуя, серебристое платье, волосы собраны в высокую причёску, в ушах — серьги до плеч.

— На букву «ха». Не подумай, что хорошо.

— У меня новости.

Я вздохнул и махнул рукой. Хуже уже не будет…

— Валяй.

— Начинается чемпионат Сан-Инферно. Завтра мы играем с Эцилоп ЭС-И.