Антибол. Сбитый летчик

Глава 2

Два солнца?..

Я протёр глаза. Не помогло.

Небо было багровым, как свежий кровоподтёк. В самом зените зияла крупная рубиновая звезда, а рядом, в паре ладоней, примостился ослепительно-белый карлик, больше похожий на дырку в бархатном листе бумаги, сквозь которую и просвечивали настоящие небеса.

Парка повисла на плечах, как мокрый влажный матрас. Ноги в унтах вспотели, на лбу выступил пот.

Но не жара была тому причиной, а невозможный, совершенно нереальный пейзаж.

Стадион был белым, словно его сложили из кубиков сахара, и довольно большим.

Но самая дикость заключалась вот в чём: лимузин стоял ровнёхонько в центре поля, посреди свежей, не примятой травы.

В глазах потемнело.

Это трип.

Меня чем-то накачали, и в данный момент я испытываю ярчайшую в своей жизни галлюцинацию.

Паника накатила волной.

Я же завязал! Я чёрт знает сколько сил потратил на то, чтобы спрыгнуть со всей этой химии…

Не придумав ничего лучше, я снова влез в салон лимузина и захлопнул дверь.

Откинулся на спинку, закрыл глаза.

В салоне, по сравнению с наружей, было прохладно. Лицо обдувал лёгкий кондиционированный ветерок, мех на воротнике парки слегка щекотал щеку…

— Везите меня домой, — хрипло сказал я.

Сглотнул сухим горлом, и тут же почувствовал, как в руку мне вкладывают запотевшую бутылку с водой.

Судя по характерной форме, точно «Перье».

Сорвав крышку, я выпил всё. До самого донышка. И только после этого посмотрел на толстяка.

— Везите меня домой, мать вашу.

— Как скажете, — пожав плечами, Лука Брази слегка повернулся и кивнул водителю.

Мотор тут же заурчал, машина двинулась плавно, без единого толчка.

Захотелось открыть окно и убедиться: колёса ДОЛЖНЫ оставлять след на траве…

Лимузин — тачка тяжелая, она не может порхать по воздуху, как воздушный шарик.

Но я задавил это глупое желание на корню. С галлюцинациями только так. Дай им пищу — неделю будешь флэшбэки ловить.

— Это не галлюцинация, — словно прочитав мои мысли, сообщил Лука Брази. — Я предлагаю тебе, Тамерлан, целый мир, с его законами, с его удивительной жизнью и всем прочим. Если не испугаешься.

Я фыркнул.

Чем напомнил самому себе Светку, супружницу бывшую. Которая горазда была фыркать на всё подряд.

В том числе, и на мои обещания, что я ещё поднимусь.

— Смелость — дело не хитрое, — сказал я после того, как лимузин снова тряхнуло. Я был готов, и костыль держал крепко, так что не расшибся. Подбородок всё ещё болел. — Но один мой приятель говорил так: чтобы строить прочные воздушные замки, нужно стоять обеими ногами на земле. Так вот: моя очередь витать в облаках — тю-тю.

Когда я снова открыл дверцу, в салон ворвался белый вихрь снежинок. Пурга, открыв фирму буквально десять минут назад, успела набрать заказов и теперь раздавала снег лопатой, в качестве рекламного бонуса добавляя ледяную крошку и ветер такой силы, что сбивал с ног.

Меня подвезли прямо к подъезду: сквозь метель я разглядел три обледенелые ступеньки и металлическую, с кодовым замком, дверь.

— Наше вам, с кисточкой, — утвердив костыль в снегу, я перенес на него вес тела.

— Если передумаешь, — Лука Брази протягивал мне какую-то небольшую карточку. — Просто приклей это к стене.

Автоматически я её взял.

Давненько мне никто не давал визиток…

Пускай лежит. Для коллекции.

Дома первым делом поставил чайник.

В горле до сих пор стоял нездешний экзотический привкус, который хотелось поскорее смыть.

Бросив пакетик в кружку — уже год, как крепче травяного чая я ничего не пил, — залил его кипятком, и присел на подоконник.

За окном мело.

Стёкла мелко подрагивали под ударами стихии, со стороны порта нёсся тоскливый вой противотуманной сирены…

Порт замерзал.

Не кивали шеями желтые подъёмные краны, не летали по воздуху тяжеленные четырёхтонные контейнеры, не гудели, становясь на траверс, иностранные сухогрузы…

До навигации ещё как минимум, полгода.

Повинуясь внезапному порыву, я проковылял в прихожую — дома обходился без костыля, и так тесно, — и достал из кармана парки визитку.

Вернулся на кухню, сел за стол…

Никакая это, мать её, не визитка.

Просто белый прямоугольник, не из пластика, не из картона… Хрен его знает, из чего.

Чувствуя себя крайне глупо, я его понюхал. Даже на зуб попробовал — никаких ассоциаций.

Надписей — телефонов там, е-мейлов, тоже не было.

«Просто налепи на стену» — сказал Лука Брази.

Я вновь посмотрел в окно. Как по команде, в стекло ударил большущий ком снега — словно там, внизу, непослушный мальчишка катал шары, и от нечего делать пулял их в окна…

Снова вскочив, вернулся к парке, достал айфон.

«Батарея азис».

Ммать, мать её в бога душу за ногу…

Трясущимися руками нащупал в ящике стола зарядку, воткнул в гнездо, дождался, пока на экране появится изображение молнии…

Так, теперь только ждать.

Ждать, и думать: а что это вообще было?..

Звёздная команда, — сказал Лука Брази. — Новенький стадион. Тут мужик не соврал, стадион — словно только что вынули из праздничной упаковки. — И сколько угодно денег на то…

Нет, он сказал: золота.

Сколько угодно золота на то, чтобы победить.

Бред какой-то.

Я достаточно читал фантастики, для того чтобы понимать: мне показали другой мир. Планету, измерение, параллельную вселенную — нужное подчеркнуть.

КАК это возможно — чёрт знает, господь подозревает.

Но это не галлюцинация.

Я знаю, о чём говорю. Можно сказать, как профи.

Не бывает таких галлюцинаций, чтобы травинки оранжевые к унтам прилипали, а потом лежали себе на коврике в прихожей, словно так и надо.

Труба, набрав минимальный заряд, наконец-то звякнула. Не вынимая провода, я набрал Москву…

— Тим, ты с дуба рухнул, звонить в такую рань?

Глянув на часы, я мысленно чертыхнулся.

— Извини. Забыл про разницу во времени.

— Голову ты свою где-то забыл.

Голос у Светки был сонный. На его фоне раздавался приглушенный храп…

Видел я этого её хахаля. Поперёк себя шире, легче перепрыгнуть, чем обойти. Любимый спортивный инвентарь — монтировка.

«Успешный бизнесмен» — ха-ха. В Солнцево таких бизнесменов — как собак нерезаных, и все с оружием.

— Глазастик спит?

— Конечно спит, ей вставать только через два часа.

— Разбуди.

— Пошел на хрен, Тим!

Я немного посопел, внутренне перебарывая себя.

— Пожалуйста.

Светка фыркнула.

Я услышал, как зашелестело бельё. Представил, как она спускает с кровати длинные ноги, встаёт, поднимает руки, встряхнув длинной белокурой гривой, как тянется к шелковому халату, запахивает его на пышной, всё ещё аппетитной груди…

Закрыл глаза. А потом зажмурился, изо всех сил, и скрипнул зубами.

Я говорил ей, что завяжу. Обещал, что поднимусь, и всё будет, как раньше.

Не дождалась.

Ну и хрен с ней, баба — она и в Африке дура.

А Глазастика я заберу…

— У тебя что-то случилось, Тим? — уже не сонным, а деловым голосом спросила Светка. В трубе отчётливо раздавалось шлепанье босых ног по паркету. — Опять бухаешь?

— Не угадала, — мстительно усмехнулся я. — Работу нашел. Крутую. Денег будут платить — до жопы.

Шлепанье ног на мгновение стихло.

— Рада за тебя.

Ага, рада она. Упустила своё счастье, теперь пускай под жирдяем стонет.

Негромко скрипнула дверь…

— Папа?..

Я почувствовал, как горло сводит судорогой, а губы сами расплываются в улыбке.

— Привет, Глазастик. Прости, что разбудил.

— Фигня, пап. Когда ты приедешь?

Комок в горле приобрёл острые грани, в лицо словно бросили горсть талого снега.

— Боюсь, что не скоро, малыш, — в трубе послышались быстро нарастающие всхлипы. — Ну не плачь, родненькая… — мне в ухо ворвался полноценный детский рёв. — Глазастик?..

— Доволен? — рявкнула Светка. — Кто теперь успокаивать будет?

И отключилась.

Чёрт.

Вот вечно я… Знал же, что с ней нельзя — так. Разбудил ни свет ни заря, и бухнул: папу ты ещё долго не увидишь.

Редкостный долбоклюй.

Телефон зазвонил.

— Алло? Глазастик?..

— Чего звонил-то? — голос у Светки был сердитый. — Разбудил в такую рань…

— Ты её успокоила?

— Сказала, что ты пошутил.

— Детям нельзя врать.

— Фигня. Она всё равно через полчаса забудет.

Я скрипнул зубами.

Если я не появлюсь ещё с полгодика, Глазастик и меня забудет. Совсем.

— Так чего звонил-то? — чувствовалось в её голосе особенное нетерпение. Светка всегда обожала сплетни.

— Я же сказал: работу нашел. Попрощаться хотел…

— Тим, ты правда не врёшь? — голос её немножко подсел от беспокойства. — Опять начал, и тебя закрыли? Надолго?..

— Иди в жопу, Света.

— Сам иди.

Повисла натянутая, как резинка от трусов, тишина.

Вот так всегда. Слово за слово, чем-то по столу…

— Просто… — Светка сдалась первой. — Это что ж, на хрен, за работа, если ты даже звонить не сможешь?

И тут я впервые об этом задумался по-настоящему.

А и правда. Как вот людям объяснить?..

— Нормальная работа. Просто занят буду. Вот и хотел предупредить.

— Ой, пошел ты, Тим, только голову морочишь.

И она отключилась во второй раз.

А я повертел в пальцах белый прямоугольник, а потом, сам не веря, что это делаю, приложил к стене.

Вместо обоев, на месте квадратика, образовалась чёрная дыра. В неё сразу стал уходить воздух.

Не сильно, как в вакуум, но ветер поднялся. Со стола вспорхнула стайка бумажных салфеток и белыми журавликами устремилась в дыру…

— Да он издевается, — сообщил я неизвестно кому.

А потом медленно и осторожно протянул к дыре руку…

— Сраный Нео, блин, — переживать молча силёнок не хватало. — И он хочет, чтобы я туда впёрся?

Вспомнил, как на ровном месте тряхнуло лимузин. Видать, это и был момент «перехода». А то, что я перед собой вижу — портативный, мать его за ногу, портал.

Интересно: он исчезнет, когда я уйду, или останется — на радость владелице квартиры, разбитной тётке, торгующей на рынке соленьями.

Всё надеялась, что я на неё позарюсь: припрётся в облегающей кофточке, все титьки наружу. А титьки старые, колышутся, как сырое тесто…

И зачем я о ней вспомнил? Вот так всегда: надо думать о главном, а мозгулька отвлекается на какую-то ерунду.

А вдруг она закроется, пока я тут рассусоливаю?

По спине продрало жутким, неземным страхом.

Узрев дыру в обычной стене панельной пятиэтажки, я вдруг проверил во всё, что говорил Лука Брази.

И в звёздную команду, и в то, что золота будет — просто завались, успевай лопатой грести…

Нет, мне-то самому до звезды.

Плавали, знаем: от бабла один гемор. Но Глазастика забрать надо, ей хорошая школа нужна, учителя там… Она же и вправду талантливая, как чёрт знает что. В восемь лет стихи пишет.

Внезапно решившись, я взял, да и сунул ногу в дыру. Тут же подумал, что надо бы собраться: трусы, майка, фуфайка…

Но поздняк метаться: ноздрей коснулся знакомый бананово-ананасный аромат, пахнуло нездешним жаром, а потом я услышал характерный, ни с чем не сравнимый звук…

Кто-то со всей дури засветил бутсой по мячу.

Рубиновый гигант был на месте — в самом зените.

Зато белый карлик спустился почти к самому горизонту, и его бело-золотые лучи окрашивали трибуны стадиона в цвет венозной крови, брызжущей из разбитой сопатки.

Задрав голову к небу, я сделал пару шагов, и только сейчас понял, что забыл костыль.

Обернулся — никаких признаков дыры в воздухе.

Закрылась. Схлопнулась, как сфинктер у ёжика.

А я остался здесь.

В трениках, майке с надписью ЦСКА и домашних тапках без задников.

— Па-а-аберегись!

Мимо просвистел бурый меховой шар размером с арбуз, следом за ним промчалось что-то зелёное, с зубами…

У зелёного был хвост. И чешуя, как у крокодила. Передвигался он на задних лапах, и довольно шустро.

Догнав меховой шар — тот и не думал падать на землю, — зелёный чуть повернулся и врезал по нему хвостом.

Я молча хлопал глазами и сглатывал. Рука сама тянулась почесать в затылке, но я ей запретил: а какой смысл?..

Если я установил, что это не галлюцинация и не трип, а другой мир — надо думать, здесь всё, не как у людей.

Может, вообще одни крокодилы живут.

— Эй, ты!

А вот это было вторым, после двух солнц, удивительным явлением.

Изящно переставляя ноги на шпильках, на меня надвигалась самая, включая мою Светку, офигенная баба из всех, что мне приходилось видеть.

— Заблудился, что ли? — спросила офигенная баба. То бишь, девушка. На вид ей был максимум, четвертак.

— Мне нужен Лука Брази.

Как я нужное имя вспомнил — сам офигел. При том обилии впечатлений, что постигли меня за это утро, начиная с продажи Курицына и заканчивая переходом в иной мир — удивительно, что я ещё себя не забыл.

— Ух ты, — девица прищурилась и выпятила грудь. — А попроще кто не сгодится?

Чтобы не смотреть на её сиськи, я стал смотреть на поле. Там, издавая азартные вопли, пихаясь локтями и подставляя друг другу подножки, носилась толпа… за неимением другого слова, существ.

Давешний ящероид, какие-то гиганты с гривами заплетённых в косички волос, лохматый осьминог — ей богу, не вру. Синий, как медный купорос, и плюшевый… Словно ожила одна из игрушек Глазастика. Ожила, а потом раздулась до размаха щупалец метров эдак в шесть…

Подавив икоту, я вновь уставился на девицыны буфера.

Так оно безопаснее.

— Ну? Чего ты молчишь? — вот ведь пристала, как банный лист.

— Слушай, — как можно вежливее попросил я. — Отвали, а?

И вновь уставился на толпу в дальнем конце поля — они так и притягивали взгляд, не хуже, чем бабские прелести.

Там же вился и мохнатый шар, который все пытались поймать. Куча-мала угрожала превратиться в соковыжималку.

— Если ты за контрамарками — то их нет, — сказала девица. — Кончились. На год вперёд. Так что, давай, выметайся. Не мешай тренировке.

И она попыталась взять меня за локоть.

Я отступил.

Это тренировка?.. Не смешите мои тапки.

— Попросил же вежливо: отвянь. А ещё лучше — сходи, и приведи сюда Луку Брази. Скажи, Тамерлан здесь.

И тут лицо девицы преобразилось.

Пухлые губы округлились, вздёрнутый носик порозовел… А потом она заржала, как лошадь.

— Ты? Тамерлан? Великий тренер всех времён и народов?

У меня заныл зуб.

— А чего, не похож, что ли?

— Ну я не знаю… — она оглядела меня так, словно подсчитывала: треники — восемь рублей, майка — пять. Тапки — два с полтиной, душа… ну, душа по особому курсу, — Ты собираешься тренировать «Задницы Кингс»?

— Сама иди в задницу! — я разозлился. — Мне обещали стадион. Не это уёжище с апельсиновой шерстью, а нормальный футбольный стадион. И команду. ЗВЁЗДНУЮ команду. А что в итоге? — я ткнул пальцем в кучу-малу, с воплями и молодецким гиканьем перекатывающуюся по траве. — Это — не команда. И то, что они делают — никакой, на хрен, не футбол. Ты мяч видела? У него зубы! И глаза… Это хренов антибол, вот что я тебе скажу.

Секунду помолчав, она неуверенно улыбнулась.

— Так ты и правда Тамерлан?

— Тимур меня зовут, — буркнул я. — Но это тебя не касается, потому что я буду говорить только с Лукой Брази.

И задавать ему далеко не такие приятные, как бламанже с киселём, вопросы…

— К сожалению, меня это всё-таки касается, — вздохнула девица. Буфера, под обтягивающей маечкой, подпрыгнули и заколыхались, у меня на горле забилась жилка… — Меня зовут Лилит Орловская. Я — генеральный менеджер «Задницы Кингс» и твой непосредственный работодатель.

И она протянула мне руку.

А я так обалдел, что безропотно её пожал. Словно так и надо!

Ну да, конечно, сплошь и рядом генменеджерами футбольных команд становятся сногсшибательные девицы с ногами от ушей…

Нормально, все ведь знают: красивые бабы — они самые умные.

— Очень приятно, и всё такое, — проскрипел я, чувствуя, как ладонь стремительно потеет и что глаза мои так и шарят по её титькам… Нет, больше года в завязке — это вам не хухры-мухры. Тут и на корову засмотришься, потому что у неё вымя есть. — Ничего личного, но я бы всё-таки хотел поговорить с Лукой Брази.

— То есть, с мужиком, — махнув мне рукой, Лилит устремилась к кромке поля. Острые каблуки её сапог даже не протыкали дёрн, она будто парила над газоном.

— С мужиком, — я пошел следом. — Который пригласил меня сюда, толком ничего не объяснив.

— А ты стал бы слушать? — оглянувшись через плечо, она чуть улыбнулась, а потом накрутила на палец чёрный, блестящий, словно его посыпали бриллиантовой пылью, локон. — Насколько я знаю, в вашем измерении вообще нет магии. О нас там ни сном ни духом. Вот я и попросила дядю Луку — по старой дружбе… Ведь он твой земляк. Кажется, так у вас говорят? Земляк.

Оказавшись на кромке поля, она приложила ладонь козырьком к глазам, и принялась наблюдать за беспорядочно мечущейся толпой разношерстных психов.

Коричневый клубок шерсти вился вокруг них, как гигантская муха.

По-моему, он ещё и рычал.

Я посмотрел на Лилит.

В груди клокотало знакомое, горькое и безнадёжное чувство: меня нахлобучили. Обдурили, как промокашку.