Антибол. Сбитый летчик

Глава 1

— Ты хочешь продать моего лучшего бомбардира?..

Входя в кабинет, я так грохнул дверью, что зазвенели стёкла.

Даня поморщился.

Бросил на меня страдальческий взгляд и потянулся за каплями. Что-то у него там с желудком — при такой работе не удивительно.

— Доброе утро, Тимур.

— В жопу такое утро, — отбросив костыль, я упал в гостевое кресло и вытянул ногу. — Продав Курицына, ты обескровил команду, — сказал я немного тише. — Без него у нас нет шансов выйти в Первую лигу.

Даня распахнул чистые, как у ребёнка, глаза и вздохнул.

Я его понимаю.

Где-то.

Курицын — классный игрок, восходящая звезда, и наверняка столичная команда предложила за него столько денег, что Даня Логовенко, директор футбольного клуба и мой лучший друг, просто не смог устоять.

«Директор» я поставил на первое место. Как говорил мой дед, дружба-дружбой, а табачок порознь.

— Ладно, обойдёмся без Курицына, — я решил сменить гнев на милость. В конце концов, Даня не виноват, он просто воспользовался шансом. — Пономарёв тоже хорош. Через два месяца, к отборочным, я сделаю из него суперпрофи.

— И я его тоже продам, — меланхолично глядя в окно, заметил Даня. — Как Мишкина, Колоса и Бойко.

Он помахал в воздухе пухлой пачкой контрактов.

Подписи уже стояли. Значит, дело уже сделано…

В горле заклокотало.

— Лучше б ты меня зарезал.

— Посодють, как за человека, — всё также глядя в окно, сообщил Даня. — А у меня семья. Дочка на выданье и сын — балбес.

Поправить за счёт трансферов семейный бюджет? — я внимательно посмотрел на друга.

Сам бывший игрок, он прекрасно знает, каким местом достаются деньги в футболе…

Не похоже на Логовенко. Только не он.

— Даня, послушай меня. Без этих ребят не видать нам Первой лиги, как прыща на жопе.

— Ну и слава богу.

Несколько секунд я переваривал его слова.

А потом взорвался.

Голос перешел в рык как-то сам собой, без лишних усилий.

— Целый год! Целый год я потратил на то, чтобы сделать из вашей расстрельной роты настоящих игроков. Они стали не просто пинающей мяч бандой. Я сделал из них КОМАНДУ. Ребята ХОТЯТ играть! Они хотят стать победителями…

— Вот и прекрасно, — перебил Даня. — Пускай себе побеждают. В ДРУГИХ клубах. А нам достаточно того, что мы за них получаем.

— И это всё? — вскочив, я угрожающе надвинулся на директорский стол.

Схватить его за грудки и потрясти, как следует. Так, чтобы ботинки от пола оторвались…

Но надо сдерживаться.

Вспышки ярости ни к чему хорошему не приводят.

— Это — все твои амбиции? — с ледяным спокойствием спросил я. — Продавать игроков и просто обтекать, когда за наш счёт побеждают другие клубы?

Даня вновь потянулся за каплями. Но рука его, на миг замерев в воздухе, переместилась к пачке сигарет.

Потом он встал, распахнул окно и выпустил дым в морозное январское утро…

За ночь на подоконниках намело такие сугробы, что окна утонули в них наполовину — отчего в кабинете царил приглушенный сумрак.

Как раз под настроение.

— Когда я брал тебя на работу, ты знал, что так будет, — вдыхая холодный воздух, сказал он.

Это была правда.

Предложив мне должность главного тренера, он предупредил, что клуб существует за счёт трансферов. Ну, и за счёт небольших спонсоров. Чулочная фабрика, к сожалению, не завод по производству «аспирина».

— Знал, — долго стоять без палки я не мог, так что осторожно, бочком, вновь опустился в кресло. — Я знал, что такое ваш «Титан», и на что он годен. Но мне казалось, что ты, Данил Сергеич, хочешь БОЛЬШЕГО. Поэтому и предложил мне работу. И поэтому я согласился… Вместо того, чтобы остаться в Москве, например. Я мог работать в ЦСКА!

И тут мой друг, которого я знал, наверное, лет двадцать, расхохотался. Бросил окурок в снег за окном, захлопнул раму и вернулся к столу. Садиться не стал. Налил воды из графина и принялся пить её мелкими скупыми глотками.

— В ЦСКА, — передразнил он, напившись, с какой-то непередаваемой издёвкой. — Не смеши мои тапки, Тим. После того, что с тобой случилось, после всех твоих вытребенек… — он покрутил носом, словно унюхал что-то неприятное. — Ты — сбитый лётчик, Тимур. Они готовились слить тебя ещё в прошлом сезоне. Я позвал тебя в «Титан», чтобы ты мог сохранить лицо. Потому что ты — мой друг.

Я громко фыркнул.

В гробу видал я такую дружбу, ага.

— А ещё, — Даня повысил голос, уперев кончики пальцев в стол, как на партийном собрании. — А ещё, потому что ты — классный тренер, Тим. Можно сказать, от бога. Это удивительно, но это так. И ты это доказал — воспитав несколько по-настоящему звёздных игроков.

— Мы могли бы победить, — угрюмо сказал я. — Через пару-тройку сезонов «Титан» мог бы претендовать на Премьер-лигу.

— Знаешь, не все мечты в этой жизни должны сбываться, — как ему казалось, примирительно, сказал Даня. — Возьми меня, например. Вовремя понял такую штуку: ну не стать мне Рональдо. Или Месси. Ушел в менеджмент. И вот ЗДЕСЬ, — он громко постучал костяшками по столу. — Я на СВОЁМ месте.

— Ну да, — я зло усмехнулся. — Директор расстрельной команды из Задрищенска. Охренеть, какая карьера.

— Ну… — он даже не обиделся. — Кто-то же должен. И ТЫ — он посмотрел на меня с вызовом, как в детстве. — Ты тоже мог бы найти здесь своё место. Тренировать ребят, раскрывать таланты…

— А ты с радостью будешь сливать их в другие клубы.

Даня всё-таки взял капли. Накапал в стаканчик, а потом плюнул и глотнул прямо из пузырька.

— Мы — не ЦСКА, — бросив пустой пузырёк на стол, он поморщился. — И находимся не в Москве, — Даня потыкал крепким пальцем в окно. Сугробы покрывали мир до самого горизонта. Внизу, на белой, как чистая портянка, дороге, буксовало такси… — Это ты, играя в столице, привык к роскошной жизни. К гулянкам до утра, к тачкам этим, к бабам с сиськами… А у нас просто НЕТ ДЕНЕГ на все эти премьер-лиги. Мы не можем столько платить игрокам. У нас стадион на ладан дышит: кресла надо поменять, козырек перекрыть… Трава, опять же. Ты не представляешь, сколько стоит хороший газон. Я не могу жить мечтами, Тим. Не имею права.

— Ага. Реальность стукнула тебя по башке и выбила последние мозги.

Тяжело вздохнув, Даня опустился в своё потрёпанное директорское кресло. Одно колёсико у него немилосердно скрипело, и когда он шевелился, издавало совершенно неприличные звуки…

Но смеяться почему-то не хотелось.

— Слушай, я же не прошу у тебя денег, — я привёл последний, запасной аргумент. — Я просто обещаю: через год у тебя БУДЕТ команда, способная выйти не только в Первую, но и в Премьер-лигу.

Он молча затряс головой. Как пёс, которого заели мухи.

А потом уткнулся в свои бумажки, шумно дыша и шаркая по полу подошвами стоптанных ботинок.

И сделал вид, что меня нет.

Посидев пару минут, я поднялся.

Взял костыль и похромал к выходу.

Реальность, беспощадная ты сука… Стукнуть по башке — это так, для разминки.

Вот влезть в жопу без мыла — это ты любишь больше всего.

Стоя на вершине лестницы, я размышлял над тем, не скатиться ли мне по ступеням? Бросить нахрен костыль, закрыть глаза, и…

Сбитый лётчик.

Сжав челюсти, я упёр костыль в верхнюю ступеньку. Покрепче сжал рукоять, перенёс вес тела…

Вдох — выдох. Вдох… выдох.

Козырёк, бляха медная, ему новый подавай… И не понимает, чудак-человек, что козырёк — дело наживное.

Будет всё путём — сам течь перестанет.

Спускаясь по шести грёбаным пролётам, я продолжал злиться на Даню. Злиться я люблю, помогает вставать по утрам.

Помогает ходить на работу — каждый, мать его, грёбаный день, без выходных и праздников.

Потому что только работа позволяет забыть о боли.

Забрав у вахтёрши парку, выкатился на улицу. Пар оседал вокруг лица густыми клубами, уши сразу онемели.

Но я всё равно не стал накидывать капюшон. Не стал вызывать такси…

Решил проветриться.

СКРИП-скрип, хрустел снег под ногами. СКРИП-скрип.

Ненавижу.

Но колено может вылететь в любой момент, и без чёртовой палки я буду, как черепаха на льду.

Через пару минут пожалел о решении идти пешком. По такой погоде два квартала — это как до Луны пешкодралом, и всё раком.

Плюнул, полез за пазуху за айфоном.

Батарея сказала «азис». Такой, видать, сегодня день — всё через одно место.

Чуть не кинул айфон в сугроб, еле сдержался…

Новый-то денег стоит.

При мысли о деньгах снова вспомнился Курицын. К бабке не ходи, через год он уже будет в Премьер-лиге, а через пару лет играть за какую-нибудь Баварию или Бенфику… А мы так и будем сидеть в жопе.

В этой ледяной, занесённой снегом восемь месяцев в году, жопе.

— Тимур Владимирович?

Лимузин был крутой. Чёрный, с тонированными стёклами и логотипом из двух серебряных крыльев и буквы «В» между ними.

Шины шуршали солидно и дорого, а из приспущенного окна на меня смотрели просительные водительские глаза.

— У моего хозяина к вам разговор, — сказал обладатель глаз. Так и сказал: «хозяина».

Я на него даже не посмотрел.

— В жопу идите оба.

И похромал дальше.

Знаем мы, кто в нашем насквозь промёрзлом городишке ездит на таких тачках.

Как только я здесь обосновался, посыпались, как дохлые вороны с неба: ах, Тимур Владимирович, какая честь… А не согласитесь ли вы тренировать нашу команду?..

Детская лига, от трёх до семи. И детки все, как на подбор: толстомордые, надменные, с личными водилами, утиральщиками носов и подтиральщиками попок.

В гробу я видал такую команду. Они ж из-за пореза бумагой истерику закатывают. А тут — спорт.

Нет уж, идите в жопу, господа олигархи, вместе со своими детками. Им до юниорской лиги как до Китая — раком.

Мне настоящие спортсмены нужны.

Задумавшись, я не заметил, что лимузин, чуть заехав вперёд, остановился.

Очнулся, когда из него выскочил вертлявый хмырь в тёмных очках и преградил мне путь.

Дать бы ему в харю. Да не отмоюсь потом: у этих сраных олигархов все менты купленные.

— Простите, что настаиваю, Тимур Владимирович, но настоятельно рекомендую сесть в салон, — сказал хмырь.

Вежливый, бляха медная.

— А вы кто такие? — я решил тянуть время. Как на грех, кроме меня, на улице — только снег. А его в свидетели не запишешь…

— Меня зовут Шпуля, — сказал хмырь. Руки не протянул — умный мальчик. — В салоне ждёт мой работодатель, его зовут Лука Брази. Он просто хочет поговорить.

Я насторожился.

— Лука Брази? — что-то такое в памяти… — Не местный? Итальянец, что ли?

С хрена я сдался итальянцам?.. У них своих тренеров — как собак нерезаных. Один Моуриньо чего стоит.

— Самый, что ни на есть, местный, — нос у хмыря покраснел, уши побелели. В модном, с искрой, костюмчике, явно не рассчитанном на наши погоды, его уже начало потряхивать. — Но не отсюда. Прошу вас: просто послушайте, что он скажет.

Одно из задних тонированных окон опустилось сантиметров на пять. Пахнуло тёплым воздухом, дымом сигар, и чем-то ещё… нездешним, экзотическим.

Цветами какими-то или фруктами.

— Ладно, — пока препирались с хмырём, я тоже окоченел. В нашем климате стоять нельзя. Движение — это жизнь… — Проедусь с вами пару кварталов, до своего дома, — Шпуля тут же кивнул, сверкнул вымученной улыбкой и бросился открывать мне дверь. Я его оттолкнул. Что я, инвалид, что ли?.. — Поди знаете, где я живу, а?

Не дождавшись положительного ответа, я плюхнулся на скрипнувшее кожей сиденье, втащил трость, затем ногу…

На морозе колено сгибаться отказывалось. Категорически.

Дверца захлопнулась именно с таким звуком, какого следовало ожидать от тачки за пятьсот штук баксов.

Салон соответствовал: кожа сидений — цвета заварного крема, Глазастик такой обожает. Вёдрами может лопать.

Все металлические части — на самом деле не металлические. Они золотые.

Я незаметно потрогал ручку на двери — точно золото. К бабке не ходи.

Остальные атрибуты роскошной жизни тоже было на месте: бар с напитками, и явно там не «Арарат» и минералка, а какой-нибудь Реми Мартен с перье… И обитый натуральной замшей потолок, и тот самый Шпуля, выполняющий функции водилы — телохрана…

Само «тело» сидело напротив, заняв почти весь диван.

Одето оно было в серый, не по погоде, плащ, хипстерскую шляпу с обвисшими полями и итальянские ботинки с кисточками, на такой тонкой подошве, что только по паркету шаркать.

Точно не олигарх, — подумал я, нагло разглядывая его мятую, словно у шар-пея, морду. — Глаза чересчур умные.

Он тоже меня разглядывал. Не враждебно, а так, изучающе.

Потом бросил взгляд на костыль…

Ага. Понял, значит. Уважуха.

Я в костыль свинчатку залил. Не для того, чтобы драться. Чтобы руку тренировать. Хотя и от шпаны — отличное средство, чего уж греха таить.

— Лука Брази, — не люблю тянуть. Скучно. — Эт' кличка такая, или как?

Вспомнил я, кого так звали. Киллера одного из «Крёстного», его ещё все боялись до судорог.

— Клички у кошек и собак бывают, — на чистейшем русском, с каким-то вологодским, или смоленским даже акцентом, ответил мужик. — А эт' — погоняло.

Я кивнул. Знаем мы, у кого погоняла вместо кличек.

Что Лука Брази, что Ванька-Каин — один хрен.

Непонятно лишь: и чего ему от меня надо?

— Ну, а меня Тамерланом кличут.

С волками жить…

— Я знаю.

Машина тихонько тронулась и поехала. Мотор мурчал, как обожравшийся сметаны котище, а шин за стёклами вообще не слыхать.

Я потихоньку начал преть: в салоне была жара.

Может, мне это с морозу так показалось, но было здесь градусов тридцать.

И опять же, запах: то ли ананасы, то ли орхидеи…

— И что вы ещё обо мне знаете?

Пускай говорит. Болтун — находка для шпиона.

— Тимур Владимирович Замятин. Одна тысяча девятьсот девяносто третьего года рождения от рождества Христова. Родители умерли, разведён, дочь восьми лет, страдает лёгкой формой аутизма, и как все такие дети — талантлива до крайности.

У меня похолодело под ложечкой.

Хорошо подготовился, собака.

И всё равно: нахрена я ему сдался?

Сбитый лётчик.

— С семнадцати лет играл за московский ЦСКА, считался самым высокооплачиваемым полузащитником в своей возрастной группе, — продолжил, словно читал по-писанному, Лука Брази. — В двадцать четыре получил травму колена: разрыв мениска. В результате не смог играть в финале кубка и… покатился по наклонной. Пил, буянил, неоднократно попадал в полицейский участок. Заработанные деньги, вместо того, чтобы потратить на лечение, спускал на шлюх, — он говорил равнодушно, словно сообщал, что я люблю горячий шоколад и трусы синего цвета… — Супруга, Светлана Тихоновна Либерецкая, профессиональная модель и певица, не выдержала такого образа жизни и потребовала развод. Вскоре вышла замуж за успешного бизнесмена, но это нам уже неинтересно.

— А что интересно? — спросил я. В горле уже клокотало, словно в чайнике с кипятком.

— А то, что после такого фундаментального падения, — он сверкнул на меня своими поросячьими глазками. Как тарантул из норки. — Ты смог подняться. Смог завязать. Получил тренерскую лицензию, нашел новое призвание.

И вот тут рассмеялся я…

— Поднялся, да? — я приоткрыл окно. Сквозь пургу едва виднелись контуры замёрзших бетонных пятиэтажек. В салон тут же залетело несколько снежинок. — Натуральный Хрен с Горы. Аж самому страшно.

— Ты хочешь большего, — не спросил. Он это и так знал.

Кто-то же должен, — вспомнил я слова Дани.

И неожиданно для себя кивнул.

— И на что ты ради этого готов пойти?

«На всё», — чуть не ляпнул, честное слово. Но вовремя прикусил язык: вспомнил про сытых олигарховых деток, в двенадцать лет путающих правую ногу с левой…

А и правда, Тим. На что ты готов пойти ради своей мечты?

— Идите в жопу, — сказал я и взялся за ручку на дверце.

В этот момент машину тряхнуло.

Рука соскользнула, и я со всей дури хряпнулся подбородком о набалдашник на костыле.

Искры полетели-и-и…

— Звёздная команда, — негромко сказал Лука Брази. Напоминал в этот момент он демона Мефистофиля, про которого я в детстве читал. — Новый, с иголочки, стадион. И сколько угодно золота на то, чтобы победить.

Нет, так не бывает, — напомнил я себе. — Это или сон, или того хуже: наркотический трип. В салоне ведь чем-то пахнет, так?..

Или я напился. Пошел, после разговора с Даней, в ближайший бар, и надрался в стельку. С горя.

А теперь сплю и вижу сбычу своих мечт.

Главное начнётся, когда проснусь…

— Идите в жопу, — повторил я и всё-таки открыл дверцу лимузина.

А потом выпрыгнул из салона в ослепительно-жаркий полдень, на ровно, как по линейке, подстриженный газон стадиона.

Трава на газоне была оранжевая, как шкурка апельсина.

А в небе сияло два солнца.