Агент пси-класса

ГЛАВА 31. Маатшинай

Виктория Палладиум

Корабельное время показывало час ночи. Я исходила каюту вдоль и поперёк, раздумывая, к кому всё-таки пойти задать зудящие в мозгу вопросы. Теоретически лучше всего было дойти до Матвея и тихо расспросить про право маатшинай, но меня останавливали восторженные речи друга и его убеждённость, что мы созданы друг для друга. Не то чтобы я переживала, что он может сделать мне что-то плохое, отнюдь. Просто на фоне того, что я сама, как оказывается, связана с ним через загадочное право маатшинай, не стоит рассчитывать на полностью достоверную информацию.

Интуиция подсказывала, что Эд мог бы честно и без прикрас ответить на многие вопросы, но и она же вопила сиреной, что, если я приду в каюту члена экипажа среди ночи, меня могут понять неправильно. Очень неправильно. Методом исключения получалось, что если и идти к кому-то за ответами, так к тому самому Ларсону, который ещё на Падэме-3 всячески меня отвлекал от механиков.

Переодевшись в удобную неприметную одежду, промаявшись битый час у двери, раздумывая, что скажу, если вдруг встречу кого-то по дороге, я выскользнула в общий коридор. К счастью, добраться до каюты капитана получилось без приключений. Но после того как я постучалась в дверь…

– Мисс Виктория, умоляю, не надо! Я буду вынужден сообщить своей маатшинай.

Полуголый пикси в одних лишь штанах обречённо зажмурился и отошёл на шаг внутрь каюты. При этом вид у него был такой, будто он встретил на пороге очень злого, проснувшегося среди зимней спячки ведьмедя.

– Смилостивитесь! Мне тогда отдали распоряжение занять вас, чтобы вы не подходили к механикам… Это был приказ свыше. Умоляю, не держите зла!

– Ларсон, Ларсон! – Я попыталась успокоить внезапно перепугавшегося капитана, но куда там. Пикси замахал сразу шестью руками, я машинально схватила одну из них, но не за предплечье, как принято здороваться, а за самую тонкую часть – запястье. Капитан рухнул на колени.

– Хорошо, я готов принять наказание.

Бесконечную секунду до меня доходили слова капитана и наконец дошли. А я ведь ещё раньше замечала, что пикси предпочитают дотрагиваться ближе к локтям, где под кожей пролегают мышцы. Это наблюдение наложилось на знание о развитой нервной системе шестирукой расы, и – я тут же отпустила конечность пикси, отпрыгивая на шаг.

– Я не собираюсь ломать вам руки, Ларсон!

– Нет? – Он затравленным взглядом посмотрел на меня снизу вверх и с медлительностью школьника, берущего неопределённый интеграл от расходящейся функции, переварил ответ. – Тогда… мисс Палладиум… зачем же вы здесь? Да ещё и среди ночи?..

Он бросил косой взгляд на себя в зеркало, на обнажённый торс, и, честно говоря, мы были с ним солидарны во мнении, что натурой капитану предложить нечего. Без форменного мундира у Ларсона отчётливо проступали и рёбра под кожей, и впалый живот. При первой нашей встрече капитан казался подтянутым мужчиной, сейчас же я поняла, что это впечатление было обманчивым: из-за шести рук он выглядел значительно крупнее, чем среднестатистический таноржец или захухря, но внешность капитана была ближе к модельной. Картину дополняли многочисленные высыпания и воспаления по телу, которые были щедро намазаны зелёным кремом, от чего смотрелись ещё ужаснее.

– Я… я сейчас… что-нибудь надену, – сообразил пикси, вскочил с пола и метнулся к гардеробу.

– Оставьте как есть, лекарство же смажется. – Я дополнительно махнула рукой, показывая, что это нелогично, и села в ближайшее кресло. – Я пришла за ответами.

– Ответами? – Ларсон так и замер. – Какими?

– Ну… Для начала вопрос про Эда. Почему вы за него заступились сегодня днём? Потому что он член экипажа, близкий друг или потому…

– Потому что он мой сын.

Я кивнула. Примерно что-то такое я и подозревала. Слишком уж яркая мимика была на лице у капитана, когда парнишке угрожали блистером с таблеткой, да и Эд вёл себя чересчур борзо для обычного члена экипажа.

– Внебрачный, получается?

Ларсон поморщился.

– Если пиксиянка пользуется правом маатшинай и объявляет какого-то мужчину своим, то все его дети автоматически считаются внебрачными. Иногда маатшинай может позволить своему подопечному заводить семьи с другими женщинами, но… чаще нет. Когда Лайса объявила о своём праве, моя Мелисандра была беременна.

– И вы не сказали Лайсе об этом.

Капитан красноречиво промолчал. Я шумно вздохнула.

– Я в силу многолетнего опыта поведенческого анализа сразу обратила внимание на несостыковку в отношении Эда к вам, но, если он будет и дальше себя так вести, это могут заметить. Попросите его быть более… терпимым. В конце концов, это в ваших же интересах.

Беловолосый мужчина кивнул.

– Спасибо за совет.

– Что это была за таблетка?

– Химический кастрат. Если бы Лайса приказала Эду её проглотить, то у него никогда бы не было детей.

Ох…

Я помнила, что Редж говорил про того пастуха с Падэма-3, но и представить себе не могла – что у пикси всё так…

– Расскажи мне про маатшинай, – тихо попросила у мужчины.

Ларсон внезапно расслабился, повёл плечами, словно сбрасывая с себя груз, и сел на край узкой койки.

– А что рассказывать? – уточнил он. – Это право на Пиксе. Его несколько веков назад придумала действующая на тот момент императрица Эллинора Заг-Зиммера, и приближенные её поддержали.

– И что, никто не высказывался против?

Ларсон криво усмехнулся.

– А ты попробуй возрази, когда любое возражение можно объявить агрессией, а наказанием за мужскую агрессию является химическая кастрация.

– Но ведь наверняка же были пиксиянки, у кого отбирали мужчин по праву маатшинай. Как у твоей Мелисандры, получается…

– Попробуй возрази женщине с сильным Энигма-геном, – вновь повторил Ларсон. – Они убедят во всём, в чём хочешь. Даже в том, что ты умеешь летать.

– И много последних?

Слово за слово я расспросила о Пиксе и узнала, что пиксиянок с действительно сильными способностям к гипнозу относительно немного – примерно одна на десять тысяч – и все они, разумеется, являются приближенными Императрицы Лиареллы. Со слабо выраженным Энигма-геном пиксиянок много: по разным подсчётам, от десяти до тридцати процентов. Кстати, Мелисандра входит в их число. Власть на планете передаётся по наследству по женской линии, самой сильной пиксиянке в следующем поколении. У Лиареллы по праву маатшинай есть законный супруг – Первый Лорд – и маленькая пятилетняя дочка – Фиора.

Про вольтов, лабораторию на Падэме-3 и нейрофертилин Ларсон ничего не знал, но отметил, что в последние годы пиксиянок с очень сильными способностями рождается всё меньше и меньше, и даже Фиора имеет не столь выраженный Энигма-ген.

Вот, в общем-то, и всё, что я узнала. В целом Ларсон был доволен своей работой и жизнью, вот только Лайсе не так давно взбрело в голову, что она хочет забеременеть, и непременно девочкой, а потому ему приходится мучиться со своей пищевой непереносимостью. И отказаться от мяса, да. Лайсе нравится андрогинный тип мужчин. До того, как пиксиянка его выбрала как маатшинай, он жил обычной жизнью, собственно, помогал Мелисандре и, как говорят, не отсвечивал. Карьера, которую он смог построить при Пиксе, тоже отчасти сложилась благодаря ходатайствам Лайсы.

Периодически, когда Ларсон говорил, у него проступали желваки на щеках и сами собой сжимались кулаки, а иногда он расслаблялся и добавлял «так заведено» или «это годами сложившаяся традиция».

Проговорив с капитаном яхты практически до пяти утра, я вышла из каюты. Уже на пороге он неожиданно поймал за локоть и серьёзно уточнил:

– Мисс Виктория, вы же с Танорга… Скажите, вы собираетесь с этим что-то делать? Вы хотите изменить порядки на Пиксе? Подарить свободу?

– Невозможно подарить свободу тем, кто её не хочет. Это даже не из области психологии, это история.

Остаток полёта до Пикса я провела в индивидуальной каюте. Лайса заходила ко мне ежедневно, показывая простенькие задания для тренировки способностей к гипнозу, какие обычно показывают маленьким девочкам, но у меня не получилось ровным счётом ничего. Она утешала, приносила упражнения всё легче и легче, но не выходило сделать даже элементарных вещей.