Агент пси-класса

ГЛАВА 23. Первый день на Падэме-3

Виктория Палладиум

Мы ехали куда-то.

Не очень быстро, моя Гроза охотно держалась за Фениксом Брайта. Я побаивалась поездки на лошадях, но Редж так ловко отвлёк разговором, что я не заметила, как втянулась. Верховая езда оказалась больше утомительным занятием, чем сложным.

Всё время я крутила в голове слова агента. Он верил в то, что говорил. А ещё детали…

«Шварх, водители, да? О них я не подумал».

Он специально отвлекал шестируких женщин в первую очередь.

Вспомнилось и то, что у Реджа необычная осведомлённость о шефе таноржской разведки. Я вот не знала, что Иосиф Игнатьевич был женат, не говоря уже о том, как печально сложилась судьба его супруги.

А ещё странный друг Ким. Компьютерный гений, который ничего не понимает в структуре Танорга.

«Они просят Аппарат Управления Танорга понизить налоговую ставку для изобретателей хотя бы до тридцати процентов».

Я ещё тогда горько усмехнулась характеристике «терпимое желание». Если бы Ким работал на Космофлот, он бы это понимал. Желание преступников было не то что нетерпимым, оно не вписывалось ни в какие рамки приличий. Но если Редж не из Космофлота, то откуда? И почему помогает РУТ?

Голова гудела от мыслей и предположений, одно другого невероятнее. Предательство лучшего друга; встреча с пиксиянками; час под платформой для старта космических кораблей, на протяжении которого организм был уверен, что я вот-вот умру, и отказывался принимать логические доводы; теория о том, что существуют гуманоиды, способные на глубокий гипноз, – всё смешалось в кашу. Природа Падэма-3 – причудливые деревья, необычные кусты и птицы – проносилась мимо сознания, так глубоко я погрузилась в размышления, оставив во внешнем мире лишь оболочку от Виктории Палладиум. Очнулась, когда Брайт громко скомандовал остановиться на привал.

В лёгком изумлении я смотрела, как мужчина с развитой планеты собирает ветки для костра, ловко складывает и поджигает с первого раза, затем набирает в металлический ковш воду в ближайшем ручье, пропускает через фильтр и кипятит, чтобы потом развести в ней рис. Всё вместе напоминало какой-то сюр, но Редж действовал так умело и чётко, что не осталось сомнений: в походе он не первый раз.

***

Редж Брайт

– Ты не из Космофлота.

Умеют же женщины доводить до инфаркта! По крайней мере, я свой чуть не отхватил, когда помешивал рис и думал, сможем мы найти вольтов быстро или придётся делать какие-то безобидные ловушки-капканы.

Ну и как, спрашивается, валькирия до этого догадалась?

Я отложил ложку на короткую сине-зелёную траву и хмуро посмотрел на пепельную блондинку.

– С чего ты так решила?

– Не скажу. – Она поджала губы, изучая меня. – Но твоя мимика говорит о том, что я права. Итак, на кого ты работаешь?

Как же рано! Слишком рано…

Она до сих пор не верит в способности пиксиянок, а значит, у меня нет шансов всё объяснить нормально. Более того, если она посчитает пси-иллюзионистов угрозой Таноргу, то информация будет передана в РУТ. Одно дело – не доложить начальству и сохранить в секрете моё место жительства. Виктория не дурочка, понимает, что я этого не хочу, а для разведки такая информация особой ценности не несёт. Другое дело – то, кем я являюсь на самом деле.

– Я тебе не враг. – Я посмотрел открыто на женщину, всеми фибрами души желая, чтобы она поверила. – Но ответить на твой вопрос не могу. Может быть, позднее.

Она обхватила себя руками в защитном жесте за талию, но всё же кивнула.

– Есть будешь?

– Буду.

Я слил воду из риса, отложил в отдельную тарелку и протянул вместе с вяленой говядиной в вакуумной упаковке.

– Держи.

Виктория неполную минуту пыталась открыть упаковку, ломая ногти, но у неё так ничего и не получилось. Я машинально взял мясо обратно и, поняв, что всё-таки забыл нож, с упаковкой зашёл за круп лошади к седельной сумке, где лежал дентайр. Я не хотел, чтобы Виктория видела его, всё-таки достаточно специфическое и страшное оружие, но раньше, чем я открыл говядину, Вика повторно удивила:

– Коммуникатор выключен, вместо удобного приложения – компас из музея докосмической эпохи, вместо бластера – холодное оружие с Ларка. Если отсутствие флаера и гравибайков я бы могла ещё как-то списать на крупные объекты, которые могут заметить со спутника, то мы могли бы взять маломальские антигравитационные серфы. А они точно удобнее, чем лошади. Редж, ты объяснишь хотя бы, что не так с этим местом?

Я прикрыл глаза.

Разумеется. Она специалист по поведенческому анализу. Глупо было рассчитывать, что не поймёт.

– Это не место. Это сами вольты. Животные не переносят металлы; когда чувствуют их – сразу же выделяют вибрации, от которых ломается техника. Именно поэтому мы используем лошадей в качестве транспорта, чтобы подобраться ближе.

«И эти чудные зверушки – любимые питомцы вольтеранцев. На что способны последние, ты себе даже не предоставляешь», – добавил мысленно.

– О, понятно… – задумчиво произнесла Виктория и уставилась на севший коммуникатор. – Мне его отдать тебе? Там же внутри какой-то процессор.

– Да, будет лучше. Я уберу в изоляционный мешок.

***

Виктория Палладиум

После короткой стоянки на перекус мы вновь забрались в сёдла и поехали дальше. Редж предупредил, что представляет себе лишь направление, где водится популяция вольтов, а что будем делать дальше, когда найдём животных, – решим по обстоятельствам.

Днём местное бледно-розовое солнце припекало достаточно сильно, и я даже сняла куртку, но когда звезда стала клониться к горизонту, резко похолодало. Редж скомандовал остановку на ночь. На этот раз он расседлал Грозу и Феникса, привязал к дереву за длинные веревки, позволяя щипать траву, и накинул ткань на крупы лошадей.

– Синтетические непромокаемые одеяла, чтобы кобылы ночью не замёрзли, – прокомментировал Брайт свои действия.

Мне он вручил палатку для установки. Я с сомнением посмотрела на полное застёжек и молний гигантское полотно, телескопический каркас и колышки, понятия не имея, как всё это собрать в единое целое. Редж не только не помогал, но ещё и активно комментировал мои попытки создания укрытия:

– Ты точно знаешь, что делаешь? Я бы на твоём месте перевернул конструкцию.

– Это выглядит как настоящее искусство – сам процесс сбора палатки. Но для походов важен всё-таки результат.

– Если палатка не заработает, у меня есть план «Б» – гостеприимный отель звёздного неба.

После последней фразы я не выдержала, повернулась к ехидному комментатору и ударила его в плечо.

– Раз такой умный, так сам и занимайся установкой! Я никогда в жизни не делала этого. Тут даже инструкции не было вложено.

Редж внезапно перехватил за запястье и медленно, со смешинками в чёрных глазах, поднёс мой кулак к губам и поцеловал каждую костяшку пальцев. Это было так неожиданно, что я замерла, не в силах пошевелиться.

– Ты не представляешь, как меня возбуждают сильные и умные девушки, которые могут самостоятельно собрать палатку в лесу. Ты всё сделала верно. Осталось дёрнуть вот тут и тут, чтобы надулись теплоизоляционные стенки.

Он сделал незаметное движение рукой – и груда палок и тента вдруг преобразилась в симпатичную просторную палатку на двоих. Я полнейшем изумлении наблюдала за этой магией. Как он это сделал?!

Мужчина же тем временем повернулся к огню и протянул тарелку с едой.

– Я приготовил ужин. Ешь, пока горячее.

– Ты швархов извращенец, – выдала я, запоздало понимая, что всё это Редж устроил специально: палатка без инструкций и колкие, способные вывести из себя даже самого терпеливого человека замечания. Он делал это затем, чтобы я наконец перестала вести себя как робот и вышла из состояния стресса, в котором пребывала как минимум последние сутки.

Швархов пси-агент.

Швархов Гроссмейстер!

– Может, и извращенец, – легко ответил мужчина, делая вид, что не понял, о чём я. – Но от чего хочу, от того и возбуждаюсь.

Он прищурил роскошные чёрные глаза, в которых отразилось пламя потрескивающего костра. Я вдруг остро почувствовала, что мы находимся очень близко друг к другу. В лесу. Где никого нет, лишь далёкие звуки диких животных, а небо окрашивается в тёмно-фиолетовый.

Редж ослабил хватку на запястье и медленно повёл ладонью к сгибу локтя, рождая волну мурашек по телу. Вверх – до бьющейся венки, откуда берут кровь, а затем вниз, с нажимом вдоль мышц. Вверх и снова вниз. От прикосновений мужской ладони по телу разлилась волна тепла.

Как же приятно…

Я внезапно ощутила, как же сильно, оказывается, устала. Целый день в седле с поводьями в руках – огромная физическая нагрузка для городского жителя, даже для того, кто исправно посещает тренажёрный зал.

– Когда ты оцениваешь мужчину по выдуманным стандартам сексуальной нормы, ты умаляешь его индивидуальность, – не отрывая взгляда от моего лица, сказал Гроссмейстер.

Сдавленный и очень хриплый смешок вырвался из моего горла.

Такого мужчину, как Редж Брайт, просто нельзя «умалить». Скорее учёные откроют зелёную звезду, галактики взорвутся в одном космическом салюте, а Танорг сойдёт с орбиты. Это просто невозможно.

– Не веришь? – Гроссмейстер по-своему воспринял мой ответ. – Но тебе же приятно?

Я кивнула, не в силах что-то произнести. Пляшущее пламя в чёрных глазах напротив заворожило похлеще, чем самые красивые виды во Вселенной. Фон как-то незаметно изменился. Вот мы ещё стояли у костра, а в следующее мгновение я уже лежу на чём-то мягком, Редж нависает надо мной сверху и массирует руки.

Его ладони излучали такую энергетику, что я с удивлением услышала собственное сбившееся дыхание и ощутила, как в животе распускается огненный бутон. Изысканный тактильный десерт. Мозги поплыли на волнах удовольствия, я вся превратилась в единое нервное окончание. Мужские пальцы скользнули выше по руке, по подмышке, коснулись ключиц, нежно промяли на шею и перебрались вверх, за ушную раковину, туманя рассудок. Все эти жесты можно было бы назвать невинными, если бы при этом Редж не смотрел на меня так, будто я ценнейший шедевр давно почившего мастера, за который он готов заплатить любые деньги, только бы приобрести в свою коллекцию. Я оцепенела под этим взглядом.

Я знала Реджа всяким: шумным, ярким, язвительным, собранным, но таким не видела ещё его ни разу, и это пробило мою внутреннюю броню.

Кофта улетела прочь вместе с бельём, но ловкие мужские руки не стали задерживаться на груди, перевернули на живот и продолжили массировать спину. Его ладони – не наглые и требовательные, а непривычно заботливые и внимательные – обезоружили эффективнее, чем военный крейсер. Как только он это сделал? Как?

Прикосновения шершавых ладоней движение за движением прогнали усталость, заменяя облегчением, и зародили напряжение совсем другого характера. Секунда промедления – с меня стянули штаны и принялись разминать ягодицы.

В этот момент что-то щёлкнуло в голове.

– Стой!

– Почему ты так боишься заняться со мной сексом, Виктория? – Обжигающий шёпот коснулся правой мочки уха, а я осознала, что давно дрожу от желания.

«Потому что я не сплю с теми, кто мне дорог».

«Потому что я уже безнадежно в тебя влюблена».

«Потому что это больше чем секс».

Но, не дождавшись ответа, Редж внезапно шёлковым языком прошёлся за ухом и игриво добавил:

– Неужели мне надо обыграть тебя в шахматы, чтобы ты согласилась?

Губы против воли дрогнули в улыбке, и я постаралась скрыть её в мягкой подушке.

«Да уж, профессор Палладиум, вот это ты докатилась в свои годы. А ведь он правду говорит: если бы потребовал секс в качестве желания, ты бы точно не отказала».

– Почему ты так любишь эту игру?

– Потому что шахматы очень похожи на жизнь: это хореография интеллекта. В них можно всё, и всё зависит лишь от тебя. В шестидесяти четырёх клетках скрыты бесконечные возможности, а когда пешка достигает последней горизонтали, обыденность превращается в идеал.

С этими словами наглые пальцы проскользнули так низко, что тело завибрировало, как натянувшаяся струна. Тронь – и порвусь. Следом за пальцами там оказался восхитительно бархатный горячий член. Он толкнулся один раз, второй. Еле-еле, но так, что с губ слетело непроизвольное «ах» и меня выгнуло дугой.

– Будем считать это за согласие, – прошептал мужчина, невозможно тягучими толчками заполняя собой.

В этот раз секс был совсем другим. Не было ничего общего с бильярдной. Редж покрывал горячими поцелуями спину и шею, пробовал мою кожу на вкус, словно дегустатор, обводил позвонок за позвонком подушечками пальцев, ласкал ладонями и мучил непозволительной медлительностью. Давал моим мышцам туго обхватить его стержень и тут же выскальзывал, разогревая меня до температуры в реакторе.

А я плавилась, таяла, млела, захлёбывалась…

…от его дыхания, близости, веса.

Да, он покрывал меня сверху, вдавливая в спальник, такой тяжёлый и огромный, но это ощущалось так невероятно правильно, так хорошо и приятно. Ошеломительно прекрасно вкупе с дорожкой поцелуев вдоль позвоночника. Его пальцы языком Брайля чертили на мне, признавались в любви, чётче и яснее, чем на любом разговорном наречии.

И всё-таки, когда он в очередной раз изматывающе плавно наполнил собой и тут же дразняще отодвинул бёдра назад, я не выдержала:

– Редж! Я хочу тебя. Может, ты уже возьмешь?!

Негодующе развернулась под ним и столкнулась с магнетическим чёрным взглядом с искрами-смешинками.

– А я уже думал, что не дождусь этих слов, – промурлыкал этот хитрый и крайне довольный кошак.

Длинные ресницы сомкнулись, а я осеклась, поняв, что только что сказала. Ведь переступила через свои же правила и принципы. И тут даже оправдания нет. Если первый раз ещё можно было списать на аффект от «Реджа Брайта», то теперь… нет, точно нет.

Редж, что же ты со мной делаешь? Как можно в тебя не влюбиться? Одно твоё имя – моя погибель, я уже молчу о глазах цвета ночи.

Но Редж не был бы собой, если бы дал время на рефлексию. Словно до него был его брат-близнец, он неожиданно резко сменил ритм, позу и угол. Подхватил мои ноги, скрестил лодыжки, поднял, сжал и принялся вбиваться так быстро и мощно, что оставалось лишь уцепиться за спальник.

Если бы до Реджа не изобрели Камасутру, то клянусь, её бы изобрёл он.

Он крутил меня и вертел так, будто хотел попробовать всюду. Будто заранее знал, как усилить ощущения и взвинтить желание до предела. Садистски вбивался до моих криков и судорог тела, пережидал волну, упиваясь эйфорией, и вновь начинал адские эксперименты.

Он действительно перепробовал всё. Довёл до оргазма столько раз, что я сбилась со счёта. Превратил в безвольную, податливую, но очень счастливую куклу. И кончил лишь тогда, когда я взмолилась о пощаде.

Я, конечно, слышала, что хороший секс лечит стресс, но даже не представляла себе, что до такой степени. Тяжёлый и полный безумия день остался позади всего лишь обычным днём. Тело наконец-то расслабилось и отпустило всё пережитое. Стало так легко, что будь у меня крылья, я бы обязательно полетела.

– Ну что, это было так ужасно?

Мужчина приподнялся на локте рядом и рисовал кончиками пальцев щекотные восьмёрки у меня на груди. В первую секунду я не поняла, о чём он спрашивает, во вторую – вытащила подушку из-под головы и шлёпнула ею одного напрашивающегося на комплименты агента по упругой заднице.

– Ты хочешь, чтобы я расписала, как ты прекрасен в постели?! Охов-вздохов многочисленных любовниц тебе мало?

– Кстати об этом. – Смешинки исчезли из глаз Брайта. – У меня нет никаких любовниц. Если я завожу отношения, то они серьёзные.

Горло перехватило сильнейшим спазмом. После случившегося в это было очень легко поверить. И очень опасно.

– Так почему ты так не хотела заниматься со мной сексом? – серьёзно спросил Редж. – Неужели ты считаешь, что я тобой манипулирую? Всё из-за твоей концепции «все манипулируют всеми»?

Я отвела взгляд.

Не только из-за этого.

– Я внештатный консультант разведки, Редж. Я видела много историй, когда люди из нашего мира имели слабости и плохие люди играли на них. История с Иосифом Игнатьевичем – прямое тому доказательство.

– Ему не повезло, – возразил мужчина. – Но это не значит, что надо жить с головой в песке. Намеренно не разрешать себе ни к кому испытывать чувства – это неправильно. Семья – самое ценное, что может быть.

– Возможно.

Я не стала спорить с Реджем. Меня жизнь научила, что нельзя ни к кому привязываться. В пять лет я с родителями попала в автокатастрофу, они умерли, а мне остались шрамы на теле. Я свела их по просьбе Филиппа, но прошлое никуда не делось. От воспоминаний о папе и маме на душе стало муторно. Наверное, они меня слишком сильно любили, вот жизнь и решила нас разлучить.

– Иди сюда.

Редж сел рядом и похлопал по бедру.

Я смотрела на него и не могла поверить, что это правда. Этот сексуальный мужчина, который поимел меня во всех позах, хочет просто подержать на ручках и обнять?

Это было так странно. Безумно.

Я замерла.

Мне одновременно и хотелось этого, и нет. Как те шварховы блины, объятия были для меня ещё одним рубежом. Последним!

Объятия – иная форма близости. Порой гораздо более глубокая, чем поцелуи или интим. Конечно, я обнималась со своими бывшими, но это было машинально, на секунду-другую: «спасибо за секс», «спасибо за подарок», «о, я тоже соскучился за длинный рабочий день по тебе», «поздравляю с днем рождения»… Стандартные действия.

– Какая же ты всё-таки дикая валькирия. Запомни, тебе не надо со мной сражаться.

Редж, не дождавшись ответных действий, сам перетащил к себе на бедро и крепко прижал к груди. Я судорожно сглотнула, слушая, как размеренно бьётся его сердце.

Это были объятия без «спасибо» и «пожалуйста». Это были молчаливые объятия человека, который знает о тебе всё… и это пугало. Редж не просто знал обо мне голые факты – сколько лет, размер ноги и любимый фильм, – нет, он чувствовал меня. Он понимал, что именно сейчас мне нужны объятия.

Через какое-то время Брайт шутливо припомнил фразу, что находит сексуальным, когда у женщины хороший аппетит. Он настоял на ужине, и лишь после этого мы улеглись спать.

Уже засыпая, я уточнила:

– А в палатке точно спать безопасно?

– Здесь водятся лишь дикие звери. Я разложил коренья вокруг, так что никто не подойдёт, а даже если и приблизится – я обязательно проснусь, – ответил мужчина, шумно зевнув.