Адвокат Демонов

Глава 9

Дамиров отступает на шаг, его мысли метаются в беспорядке, словно рой взбешенных пчел. Он пытается ухватить хоть одну за ниточку, которая привела бы его к разгадке, но клубок противоречий лишь туже затягивается.

Граф Орлов мертв — это неоспоримый факт, запечатленный в неестественной позе бездыханного тела и застывшем взгляде пустых глаз. Его убили — в этом постулате у прокурора также не было сомнений. Пулевое отверстие во лбу слишком красноречиво свидетельствовало о насильственной смерти. Но кто и зачем?

Этот глупый испуганный паренек? Дамиров бросает взгляд на Луку, съежившегося у ствола дерева. Вряд ли он способен на такое. К тому же он очень убедительно отрицает, что стрелял. В его глазах — неподдельный ужас, а в словах, пусть сбивчивых и путаных, — отчаяния из-за смерти своего хозяина. Ситуации Луки не позавидуешь — и это тоже факт. Идти Луке некуда, он останется без хлеба и без крыши над своей глупой головой.

Факт-факт-факт- fuck!

Это бранное словечко граф запомнил после визита купцов, которые привезли ему Английский чай высшего сорта, так называемый «Бегемот» или «Бергамот» — граф точно не запомнил названия, да и не придавал ему особого значения. Главное в этом чае был вкус — насыщенный, терпкий, с лёгкой горчинкой, которая тут же сменялась нежной цитрусовой сладостью. Граф ценил этот чай не только за его богатый вкус и аромат, но и за то спокойствие и умиротворение, которое он дарил. В минуты раздумий и непростых решений чашка горячего бергамота становилась для него своеобразным ритуалом, помогающим сосредоточиться и найти правильный путь.

Сейчас бы Дамиров не отказался от чашечки этого чая. Он уже почти физически ощущал его терпкий, согревающий вкус на языке, тонкий кисловатый аромат, щекочущий ноздри. Мысленно он видел, как пар поднимается над фарфоровой чашкой, окутывая его своим теплом. Эта мысль принесла мимолетное ощущение комфорта, словно проблеск света в этом мрачном, промозглом лесу.

Но мечтать было некогда. Реальность, холодная и неприглядная, быстро вернула его на землю. Тело графа Орлова, лежащее у его ног, было жестоким напоминанием о том, что произошло. Нужно было принять решение здесь и сейчас. От этого решения зависело слишком многое, и Дамиров не имел права на ошибку. Он сжал челюсти, отгоняя наваждение, и сосредоточился на задаче, стоящей перед ним.

Перед ним стояла дилемма, острая, как клинок шпаги. С одной стороны — долг, закон, справедливость. Вызвать на место преступления сыскную полицию, доложить о случившемся, начать официальное расследование. Путь правильный, честный, но… Этот путь неминуемо подставит его самого под удар, наведёт тень на безупречную репутацию. На время следствия его могут даже отстранить от должности прокурора Империи. Эта мысль обжигала холодом. О нём будут шушукаться в каждом кабаке, каждой подворотне, перемывать косточки в светских салонах. И даже в случае, если на него не найдут никаких улик, грязное пятно сплетен останется, въестся в ткань его жизни, и ни смыть, ни отскоблить его не удастся никаким мылом.

Репутация — хрупкая вещь, которую так легко разрушить и так сложно восстановить. Дамиров сжал кулаки, чувствуя, как по вискам стучит кровь. Выбор был мучителен. Цена правды слишком высока.

Второй вариант, змеей скользнувший в его мысли, казался совершенно неправильным, вызывающе дерзким. Закопать тело, замести следы, сделать вид, что ничего не произошло. Этот вариант противоречил всему, во что он верил, всему, чему посвятил свою жизнь. Он не вязался с его должностью прокурора, с долгом наказывать преступников, с присягой, данной им перед Императором.

Эта мысль жгла его изнутри, оставляя горький привкус во рту. Но… тихий, тревожный голос шептал ему, что этот путь, пусть и темный, но все же единственно верный.

Что если молчание — единственная защита для всего, что ему дорого? Его репутации, семьи, обеих жен… К молодой жене, Настасье, у него теперь, правда, имелись отдельные вопросы, но эту тему граф решительно отодвинул на задний план. Мысли о том, что, возможно, Настасья планировала убить Ангелину Петровну, он отложил на завтра. Сейчас же Дамиров чувствовал, как земля уходит из-под ног. Предстоящий выбор был страшнее любого из тех приговоров, что он пачками выносил другим. И сейчас графу предстояло решить не только свою судьбу, но также вынести приговор и слуге графа Орлова.

Убить его или помиловать?

Граф понимает, что Лука, возможно, действительно не виновен. Но в этом мире, где все так зыбко и нестабильно, где за каждым поворотом может таиться опасность, доверие — это роскошь, которую он не может себе позволить. Слишком многое поставлено на карту.

Дамиров кивнул, окончательно принимая решение. Тяжелое, как камень, оно легло на его душу. Он подошел к бездыханному телу и сел на корточки рядом, пристально вглядываясь в застывшие черты лица графа Орлова.

— Я проведу собственное расследование, — произнес Дамиров, обращаясь скорее к самому себе, чем к слуге, застывшему в почтительном отдалении. — Особо секретное. Одно слово кому-то, Лука, и ты — труп, — добавил он уже жестко и безжалостно, взглядом пригвоздив слугу к месту.

Лука несколько раз послушно кивнул, не смея поднять глаз.

— Да, граф, — тихо прошептал он.

— И если я установлю, что пуля была не магического происхождения, а из твоего ружья… — Дамиров сделал паузу, давая своим словам повисеть в воздухе, — учти, я сверну тебе твою толстую шею простолюдина без суда и следствия. И потом не пытайся пожать апелляционную жалобу.

— Это… справедливое решение, ваше сиятельство, — еле слышно произнес слуга побелевшими губами.

Дамиров протянул руки над телом, которое не так давно было наполнено жизнью, теплом, эмоциями. Теперь от него исходил лишь холод. Из ладоней прокурора потекли синие волны магической энергии, которые, словно магнит, вытянули пулю из лба жертвы. Пуля тут же упаковалась в прозрачный пакет, образовавшийся с помощью волшебства, и с его же помощью исчезла во внутреннем кармане сюртука графа.

— А теперь слушай меня внимательно, — граф прожигал Луку таким взглядом, каким профессор императорского университета смотрит на нерадивого студента. — Мы должны скрыть это, — произнес он, и его голос стал ледяным и решительным, как клинок. — Если кто-то узнает, что произошло, мы оба окажемся на виселице.

Лука судорожно кивнул, осознавая всю серьезность ситуации.

— Что требуется от меня, ваше сиятельство? — спросил он, и в его голосе зазвенела паника.

— Ты должен закопать тело, — отчеканил Дамиров, и его слова прозвучали как приговор. — Затем я расскажу всем небылицу, что граф Орлов был вынужден срочно уехать с охоты по государственным делам. А ты… ты подтвердишь мои слова. Я возьму тебя своим слугой — на это придумаем отдельную легенду. Будто ты был трофеем в нашем охотничьем споре с графом Орловым.

— Вы можете сказать, что поспорили с ним на убийство лося. Здесь как раз недалеко лежит несчастное животное, подстреленное, похоже, графом Орловым, — неожиданно предложил Лука.

— Это подойдет, — граф Дамиров согласно кивнул, мысленно отмечая, что этот парнишка вовсе не так глуп, как кажется на первый взгляд. Пару непрямых извилин у него все же имелось. А значит, он реально мог сгодиться графу для каких-нибудь бытовых дел. Но тут Лука задал вопрос, который полностью перечеркнул предположение Дамирова о его недюжинной смекалке:

— Но… как? Как я его перенесу? Он весит вдвое больше меня…

Лука выглядел по-настоящему растерянным. На его лице застыла гримаса ужаса.

Дамиров посмотрел на тело Орлова, на то, как оно безвольно лежит на земле, и острое чувство вины пронзило его, словно удар под дых. Он знал, что должен помочь Луке, даже если это не вязалось с его аристократическим статусом и званием прокурора. «Надо спасать котика», — с неожиданной для себя самого иронией подумал он.

— Давай, на счет три, — сказал он, оборачиваясь к Луке. — Мы сделаем это вместе. Раз, два…

— Ох… — только и смог выдохнуть Лука.

На счет «три» они, напрягая все силы, подняли тяжелое тело. Лука, несмотря на страх, написанный на его лице, старался изо всех сил. Они оба предчувствовали, что этот день станет роковым, что тайна, которую они теперь вынуждены хранить, будет преследовать их подобно тени… Тени человека, наблюдавшего за каждым их движением, скрываясь от глаз в листве пышных деревьев.

В комнату входит женщина лет сорока, но с совершенно седыми волосами, не свойственными дамам ее возраста. По тому, как мама, увидев ее, расслабляет все мышцы, делаю вывод, что женщина не таит в себе опасности. Маму просто спугнула открывшаяся со скрипом дверь.

Следующая фраза подтверждает мое логическое… агу… то есть, умозаключение.

— Доченька, ну что ты придумала, я никуда не поеду! Какой из меня всадник?

— Всадник с головой! А тут тебя чуть не оставили без головы.

— Это была случайность.

— Мама все случайности неслучайны.

Я тяну ручки к маме.

— Си-сю-си-сю! — скандирую я, что, конечно, по-прежнему воспринимается окружающими как обычный детский крик. — Дайте мне пожрать! — хочется проорать мне на чистейшем русском языке. А потом, хоть побег, хоть потоп, хоть вселенская голодуха… Часа на два, максимум три, не больше. Мне нужно расти, крепнуть и наращивать магические мышцы. И уж как только наращу — так стану твоим защитником, мать! И защитником не простым, судебным, а золотым, как золотая карта, чьими услугами можно пользоваться днем и ночью. Защитником от всех видов опасностей: наводнений, черной магии, демонов и прочих неприятностей этого мира, где мне не дают даже нормально поспать.

Мама берет меня на ручки.

— Какой крошечный и миленький, — говорит седовласая дама, которая по всей видимости приходится в этом мире мне бабушкой.

Ну, бабуль насчет маленького с тобой бы никто не согласился. А что миленький это да. Что есть, то есть. Отбоя от женщин у меня никогда не было.

— Ты уверена, что в нем нет магической силы. Может эксперт ошибся? И ты просто вернешься в семью мужа.

— Маменька, прошу тебя, не начинай. К этому деспоту я точно не вернусь.

Мама прикладывает меня к груди и я блаженно улыбаюсь. Эх, почти как во сне. Странно, что горячее с пенкой стало мне за один день милее холодного пенного. Как, черт возьми это работают⁈ Многие зашиваются, а можно-то просто младенцем стать и делов!

Кот нагло мяучит — он явно тоже желает молочка. А призрак-Мстислав ухмыляется:

— Отбросишь копыта — потом не говори, что я не предупреждал, — пафосно произносит он речь, доступную только моим ушам, как человека, побывавшего на грани жизни и смерти.

— Я знаю, что нам делать! — так внезапно вскрикивает Ангелина Петровна, что я давлюсь молочком.

— А что я говорил, — победно восклицает призрак, но тут же отворачивается:

— Не хочу видеть, как ты загнешься в страшных судорогах, — цинично добавляет он.

— И что же? — спрашивает мама, затаив дыхание.

— Надо отдать малыша в круглосуточный магический ясли-тернат. У меня есть знакомая нянечка. Она поможет Миро туда устроить.

— Как это круглосуточный, а как же я?

— А ты поживешь пока со мной….

— Но почему я не могу остаться здесь с Мирославом?

— Настасья не переносит детей. У нее аллергия открылась. Дохтора вызвала. Если поймёт что к чему, мигом вычислит вас с младенцем. Не переживай, дочка, ты сможешь навещать его по выходным…. А там, того и гляди, у него и магические способности порежутся, как зубки…

Как это только по выходным? А кормить меня кто будет, мать⁈ Я категорически не согласен! Давай придумаем какой-нибудь другой вариант, при котором я буду получать молоко, как положено за вредность своего положения, раз 8 в день.

— Хорошо, — отвечает моя мама совсем не том что я ожидал услышать. — Похоже, это единственный вариант.

— Не-не-не, не единственный, окстись!

— Поехали прямо сейчас, пока твой отец не вернулся с охоты, а Настасья спит без задних ног.

— Так-так, народ! Команду слышали? — командую я коту и призраку. — Собирайте ваши пожитки, или что там у вас и вперёд к приключениям.

— Мяо! — с готовностью отвечает кот, став хвост торчком.

— Еще чего не хватало. Я умер не для того, чтобы провести остаток дней в магических яслях.

— Почему нет⁈ — с искреннем удивлением спрашиваю я. Звучит вполне себе достойно, как какой-нибудь мини-гольф или мини-Хогвартс.

— Потому что это худшее место на земле, хуже гестапо. Уж лучше второй раз умереть от молока, чем смотреть за тем, как ты умираешь в мучениях от диких идей нянечек — садисток как сделать из обычного ребёнка мага.

Я был уверен, что Мстислав как всегда преувеличивает, пока не оказался на пороге магического ясли-терната.

Воевода князя Андрея Дмитриевича злобно ухмыльнулся, оставаясь в тени деревьев. Он не собирался выдавать своего присутствия. Таких воевод, как он, называли теневиками, потому что они умели проникать незаметно куда угодно и оставаться невидимыми. Причем проникать не только в физическом смысле, но и в самые темные уголки человеческих душ.

И теперь он знал, какие тайны скрывает граф Дамиров, а это значило одно — тот теперь полностью в его власти и сделает всё, что потребуется воеводе.

Щелкнув пальцами, воевода, обладающий элементарными навыками магии воздуха, растворился в пространстве.

В тот же миг граф Дамиров, наблюдавший, как Лука закапывает тело своего бывшего хозяина, поднял взгляд к тому месту, где только что стоял теневик, но там уже никого не было. Лишь листья шелестели, потревоженные легким ветерком. Неясное беспокойство кольнуло сердце Дамирова.

Но он отогнал от себя тревожные мысли. Александр Сергеевич с нетерпением ждал, когда Лука наконец справится с погребением, а он сможет вернуться в имение, сесть в мягкое кресло своего кабинета, закурить сигару, выпить виски со льдом и наконец позволить себе расслабиться. Мысли о предстоящем комфорте немного успокоили нервы.

Дамиров и не подозревал, что в имении его ждет куда больше поводов для беспокойства. Один из них — воевода — уже был там. Ему ничего не стоило преодолевать огромные расстояния за считанные секунды, словно ветру в поле. Он мог оказаться в имении гораздо раньше Дамирова, как только князь Рублевский отдал ему соответствующий приказ. Но было одно веское но….

Его пригласил к себе сам царевич Алексей. Ну, как «к себе»… если говорить точнее, то на холодный пол подземелья темницы, где царевич был заточен своим дядей, императором.

В тюрьме было холодно и не слишком светло, но в остальном здесь были вполне комфортные условия, которыми царевич мог пользоваться. Рабочий стол с пергаментной бумагой, перьевой ручкой и компьютером с выходом в Импернет (внутреннюю сеть империи); удобное ложе king-size, к которому можно было вызвать любую девицу по каталогу, лежавшему на тумбочке; жидкокристаллический домашний кинотеатр во всю стену — всеми этими благами Алексей мог пользоваться без ограничений. Поэтому воевода очень сильно удивился, когда услышал из уст царевича три слова:

— Я хочу бежать!

— Бежать? Из этого рая, где вы прожили практически три года? Зачем? — эта мысль молнией пронеслась в голове воеводы. Но теневикам не полагалось задавать лишних вопросов. Поэтому мужчина лишь коротко кивнул:

— Будет сделано, ваше высочество.

— Мой побег должен быть идеально спланирован и исполнен. Если меня поймают — вернут в темницу. А тебе — голова с плеч.

Воевода ощутил почти физически, как голова слетает с его накачанных плеч, и внутренне съежился. Это был его самый глубокий и ничем не объяснимый страх.

— Всё будет подготовлено в лучшем виде, как ваши любимые устрицы, — заверил он царевича.

Алексей сглотнул, живо представив себе устриц, которые ему подавали сегодня на завтрак вместе с черной и красной икрой и бокальчиком игристого. Он даже не задумался о том, откуда эта информация могла быть известна воеводе. Сейчас царевича это не интересовало, ему было гораздо важнее установить детали своего бегства.

— И сделайте так, чтобы мой маршрут пролегал через самые дорогие рестораны, с тремя и выше звездами Мишлен, — заявил царевич.

— Принято.

— И трансфер должен быть самым лучшим, машины исключительно S-класса.

— Оговорено.

— И, само собой, никто не должен узнать о моем побеге.

— Не надо говорить.

— Он должен произойти под покровом ночи в полной тишине… И не забудьте пригласить мой любимый оркестр, группу «Трели».

— Как скажете.

— И напитки… должны быть в наличии импортные алкогольные напитки, — перескакивал с темы на тему царевич, словно играл в классики. — Ты всё понял?

— Да, ваше высочество, вы можете ни о чем не волноваться. Я организую ваш побег «под ключ».

— Наконец-то! — Царевич улыбнулся задорной, почти детской, улыбкой. — Наконец я выберусь из-под этого замка! Ну всё, ступай, я хочу спать, — зевнул он на прощание.

Теневик щелкнул пальцами и растворился в воздухе. Его раздирали противоречивые чувства: от гордости за то, что царевич обратился именно к нему, до раздражения, вызванного царственным мажором и его требованиями. Из-за этого райдера воеводе пришлось перекроить всё своё расписание, поменяв местами задачи по приоритетам, исходя из титула заказчика. И поэтому в имении графа Дамирова он оказался лишь сейчас, спустя целые сутки, когда полностью организовал тур побега с обеззвученными чарами и фанфарами.

«Лучше поздно, чем никогда!» — успокаивал себя теневик. «Сейчас я по-быстрому отыщу супругу князя, Софью, и осуществлю её доставку в княжество. А этому отродью в памперсах сверну его светлую головушку».

Так рассуждал воевода, заходя в парадный вход имения графа Дамирова в тот самый момент, когда мы с мамой покидали его через черный ход, а в нашем случае — выход…

— Ясельки, ясельки, ясного детства привет, — тихо напевала мне мама успокоительную, как ей казалось, песенку. — Ясельки, ясельки — лучше их нет.

Закончив куплет, мама нервно обернулась и направилась к конюшне, где по плану, который она обговорила со своей матушкой, Софья должна была сесть на свободную лошадку, которая довезла бы нас прямиком до яслей-интерната.

Но что-то пошло не так.

Мама резко затормозила перед конюшней, когда воздух вокруг нас буквально сгустился. Он стал плотным, как лобовое стекло Майбаха — одной из «лошадок» из моего гаража в той, прошлой жизни. Настолько плотным, что превратился в невидимое стекло, не дающее маме пройти в конюшню. Софья развернулась, чтобы вернуться в имение, но и путь назад был «отрезан» стеной из «стекла», ровно как и путь вправо, и влево, и вверх, и вниз.

Мы с мамой оказались под куполом. А в моей голове запоздало загорелась лампочка «DANGER».

«Да неужели? А сам бы я и не догадался…»

Друзья, не пропустите горячую скидку на эту книгу 🔥