Адвокат Демонов

Глава 8

Граф Орлов расплывается в противной усмешке, слыша, как тяжелое тело падает на землю. С один пунктом покончено. Граф Орлов с военного императорского училища славился метким глазом. Он мог просчитать траекторию пули с учетом скорости движения своей жертвы и попасть точно в цель. И сейчас он был уверен, что его глупый слуга Лука мертв, потому что он попал ему точно в голову.

Теперь нужно было нагнать графа Дамирова, убедить его стрельнуть в несуществующего лося, а затем свалить на него убийство мальчишки.

Лес вокруг казался мрачным и зловещим, деревья, словно стражи тайны, охраняли его шаги, а воздух был пропитан запахом смолы и прелых листьев. Граф двигался бесшумно, как тень, его воронов конь не издавал ни звука, пока они углублялись в чащу.

Наконец, он увидел его — Александра Сергеевича, графа Дамирова. Тот стоял, прижав к плечу ружье и целясь в кабанчика, который, казалось, беззаботно бродил, не подозревая о смертельной опасности.

— Александр Сергеевич! — крикнул он, стараясь придать своему голосу уверенность и спокойствие. — Не стреляй!

С этими словами граф Орлов подскочил наконец к графу.

Дамиров вздрогнул, быстро обернувшись. В его глазах промелькнула тревога, но в следующее мгновение она сменилась негодованием

— Граф Орлов, вы меня напугали! — выдохнул он, опуская ружье. — Мы договаривались разделиться. Здесь, моя территория охоты.

Орлов приблизился на коне практически вплотную к коню графа Дамирова, отчего его лошадь недовольно взмахнула хвостом.

— Я помню, Александр Сергеевич. Но я углядел в тех степях целое стадо оленей. Даже если стрельнуть отсюда воооон туда, — граф Орлов указал своей рукой в перчатке в ту строну, где по его рассветам находился Лука, а точнее уже его бездыханное тело.

— Да ладно⁈ — удивился граф Дамиров. — Быть такого не может.

— А вы изволите попробовать. Давайте поспорим, что с первого раза подстрелите оленя.

— На что спорим?

— На удачу. Попадете в лося — поделите его со мной по-братски.

— Что ж беспроигрышный спор. По рукам. Тем более, что вы и так мне родной. Брат моей супруги — мой брат.

Графа Орлова кольнуло что-то похожее на укол совести, но он тут же отбросил сомнения. В конце концов, жизнь несчастного слуги уже не вернуть, а Дамиров — прокурор, сможет замять дело так, что никто не прикопается.

— Но ты должен стрелять из моего ружья… — с этим словами Орлов передал ружие графу Дамирову, но тот не спешил его принять.

— Это ещё почему? — с подозрением спросил прокурор.

«Чтобы подтвердить мою версию», — мысленно ухмыльнулся Орлов, но вслух произнес совсем иное:

— Ну как… Из своего ружья каждый лося убить может. Спор у нас и так слишком легкий, а без перчинки и вовсе потеряет всякий интерес.

— Разумеется, — кивнул Дамиров. — Так и вправду интереснее всего.

Граф Дамиров обменялся ружьями с шуриным и вновь прицеливаясь, но теперь его внимание было сосредоточено не на кабане, а на том месте, куда указывал ему граф.

— Готов? — спросил Орлов.

Дамиров, не отводя взгляда от места, где должен был появиться лось, кивнул.

— На счет три…

Пятью минутами ранее

Звук вызывает чувство животного ужаса у Луки, который в этот миг уже успел углубиться в лес. Внезапно его конь резко уходит в сторону, увидев как что-то шевелиться в кустах.

БАХ! — раздается громкий хлопающий звук в ту же секунду.

Слыша выстрел, Лука резко останавливается. В его груди замирает дыхание, и он оборачивается, но уже слишком поздно. На его глазах замирает жизнь в глазах величественного лося. Король леса падает, его огромное тело, словно в замедленной съёмке, оседает на мягкую землю, оставляя за собой облако пыли и опавших листьев.

Луку охватывает паника. Он не может отвести взгляд от лося, который когда-то гордо шагал по лесу, величественный и свободный. Теперь он лежит на земле, его большие глаза, полные жизни и мудрости, уже не сверкают. Лука чувствует, как в груди разливается горечь. Еще минуту назад он сам жаждал доказать хозяину и графу Дамирову свои навыки охоты, но теперь все это кажется ему неоправданной жестокостью, особенно с учетом того, что пуля летела прям на Луку, а лось принял весь удар на себя.

Лука, спрыгнув с лошади, бросается к лосю. Он опускается на колени и, не в силах сдержать слезы, касается его шершававой головы.

— Извини, друг… — шепчет паренек, ещё слишком молодой для охоты, он чувствует, как его сердце разрывается. — Мне придется сказать барину, что это я тебя подстрелил. Тогда, быть может, он сохранит жизнь мне и твоим собратьям. Но может это не поможет. Барин зол на меня, за то, что я могу рассказать семье нрава правду, что это он стрелял в жену графа, а не я. И чем только она ему так сильно пришлась не по нраву?

В этот момент из-за деревьев раздается мужской крик, наполненный ужасом и болью. Это не крик зверя, а крик человека. Похожа, кто-то всё-таки словил шальную пулю на этой охоте.

Лука в панике вскакивает на ноги и мчится назад. Он несется через лес, забыв про коня и не замечая веток, которые хлестают его по лицу. Он не может поверить, что это происходит на самом деле. Он узнал голос, которому принадлежал тот жуткий вскрик. Каждое мгновение кажется вечностью, и он молится, чтобы успеть вовремя и попытаться спасти. Лука обладал навыками врачебного дела, которым его научил дед-лекарь. Лука мечтал, как дед стать лекарем. Ну его семья едва ли могла наскребать себе на хлеб, не то что оплачивать образование. Да и куда Луку без титула потом возьмут. Только что военным лекарем. А с учетом его нерасторопности и «дюжей смекалки» его там в первый день подстрелят, как кролика.

Как только Лука скрывается из виду, в кустах появляется лицо Мстислава. Призрак бросает негодующий взгляд на коня:

— Чего встал и ржешь тут, а ну давай, пррр, или как там у вас? Догоняй своего остолопа-хозяина. Пропадет паренек один в лесу. Зря мы его с тобой что ли от пули спасали?

Заметив призрака конь пугается и рысью бросается следом за своим наездником.

Пять минут спустя.

Граф Дамиров бледнеет, опуская ружьё и оборачиваясь на шурина, который мгновение назад «тяжелым мешком цемента» упал с коня и теперь безжизненно лежит на траве. Алая жидкость медленно растекается вокруг его головы, образуя зловещую лужу. Дамиров чувствует, как холодный пот стекает по его спине.

— Орлов! — вырывается у него из груди, но звук его голоса кажется чужим и далеким, как будто он сам находится в каком-то ином измерении. Отчего-то вокруг становится очень холодно, будто здесь только что проехал грузовик с мороженым.

Граф соскакивает с лошади, его ноги не слушаются, и он едва не падает, когда мчится к телу. Он не может поверить в то, что видит: только что его шурин был полон жизни, готовым к охоте, смеющимся и шутящим. Теперь это лишь тело, не подающее признаков жизни.

Склонившись над графом, Дамиров пытается нащупать пульс. Его пальцы скользят по холодной коже, но почувствовать хоть какое-то движение ему не удается. Нет, не может быть! Орлов не мог умереть так внезапно.

— Этого не может быть… — бормочет Александр Сергеевич себе под нос. — Как мне теперь в глаза твоей сестре смотреть, а? Она не переживет такой утраты!

Не в силах вынести этой мысли, Дамиров поднимает взгляд и осматривается по сторонам. Вокруг лес, завуалированный тенью, кажется опасным и враждебным. Каждый шорох, каждый звук внезапно становится громким и угрожающим.

Впереди, в тени деревьев, он видит чей-то слабо различимый силуэт.

Лука⁈ Неужели этот волобуй подстрелил своего хозяина? В груди Дамирова клокочет ярость. Зря он отговаривал графа Орлова пришить этого юнца, который чуть не лишил жизни старшую жену, а теперь прибил по неосторожности шурина.

— Лука! Это ты⁈ — что есть мочи крикнул граф. Его голос гулким лесом отразился в тишине леса.

Силуэт медленно приближается, и граф Дамиров, наконец, различает его черты…

Раздвигая ветки руками, из огромных размашистых кустов вышел Лука. Лицо его было бледным, глаза широко раскрыты, и в их глубине застыл неприкрытый ужас. Он перевел взгляд с графа Дамирова на своего лежащего на траве истекающего кровью хозяина. Страх, ледяной и парализующий, сковал его тело, превратив в безвольную марионетку. Он стоял, словно прикованный к месту, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд от того, кто давече угрожал его собственной жизни.

— Что ты наделал⁈ — набрасывается не него граф.

— Я… я не стрелял… я пришел, как только услышал выстрел, — произнес Лука, его голос дрожал, как осиновый лист на ветру.

— Ты не стрелял⁈ — Дамиров не может сдержать возмущение. — Думаешь я поверю в этот детский лепет⁈ Кто тогда стрелял, если не ты! Мы были здесь втроем. Он мёртв, а ты стоишь тут, как истукан! Хочешь сказать, это я убил графа⁈ Признайся Лука! Признание облегчает вину…

Лука отступает назад, словно от удара плетью, его глаза полны страха и смятения.

— Это не я, господин хороший! Вот вам крест!

Лука несколько раз крестит свое белое как простыня лицо.

— Так я тебе и поверил! Я — прокурор империи. Да я таких, как ты, как семечки разгрызаю и в тюрьму сажаю. Готовь сухари, — произнес Дамиров тоном не терпящем возражений.

Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на Луку с таким презрением, что тот сжался в комочек.

— Но это правда не я! — воскликнул Лука, его голос был полон отчаяния.

Внезапно Лука бросился на колени и пополз к своему барину, не в силах сдержать слез. И достигнув цели, он приложил голову к его широкой охладевшей груди. Лука искренне надеялся уловить хоть какой-то призрак дыхания графа. Но не услышав абсолютно ничего, Лука, трясущимися руками приоткрыл веки графа Орлова, заглядывая в его зрачки в поисках признака жизни.

— Пожалуйста, барин, не покидайте меня… Я пропаду без вас, и вся семья моя сгинет, — шептал Лука, как заклинание.

Он охватил запястье графа, стараясь почувствовать пульсацию жизни. Все это напоминало со стороны движения человека, разбирающегося в медицине, но то же время обезумевшего от горя.

Граф Дамиров был не в силах отвести взгляд от этой жалкой картины. Он ощущал, как внутри него разгораются неведомые до толи сомнения. Он перевидал миллион преступлений, знал все виды виктимного поведения, но ни один убийца не вел себя так, как Лука, в глазах которого не было ни злобы, ни страха быть пойманным. Была лишь искренняя тревога за жизнь хозяина, прям как у пса, который не смотря на постоянные избиения, все равно люто любит своего владельца и готов умереть от тоски на его могиле.

— Если ты не виновен, то почему ты так трясешься? — спрашивает граф Дамиров, пытаясь разгадать это странное поведение Луки. И тот тут же поднял на Александра Сергеевича полные скорби глаза от бездыханного тела.

— Я боюсь, что вы не поверите мне. Что вы подумаете, что это сделал я…

— Признайся, — начал нагнетать прокурор так, как умел он один. — Признайся и я, возможно, сохраню тебе жизнь, как сделал это, когда ты своим случайным выстрелом чуть не разнес голову моей старшей супруги. А теперь так же случайно прострелил голову графу. Не слишком ли много случайностей?

— Это был граф Орлов! Это он стрелял в вашу жену, — внезапно вырывается у Луки, до того, как он сам успевает это осознать.

Произнеся это, Лука пугается. В его глазах появляются слезы. Он сглатывает комок в горле.

— Я… я не хотел его выдавать… простите, просите меня хозяин, — вновь начал причитать он над мертвым телом.

Дамиров отводит взгляд от этого жалкого зрелища, его разум работает на пределе. Граф крепко сжимает кулаки, стараясь взять себя в руки.

Мёрд! В это не хочется верить, но слова этого

жалкого парнишки звучат искренне.

Ярость захлестывает графа, как волна бушующего моря. Неужели шурин реально хотел убить его старшую жену⁈ По просьбе младшей⁈

Это Настасья подговорила его пойти на преступление? Как ни крути, но это может быть правдой… Женщина часто готовы друг друга убить ради мужчин.

Но даже если и так, то что убило графа Орлова⁈ Если в лесу их только двое… Или здесь есть кто-то ещё?

Страх, холодный и липкий, впервые сжал сердце графа Дамирова ледяной рукой. До этого момента он был лишь охотником, уверенным в своей силе и меткости.

Смерть, конечно, витала где-то рядом, призрачной тенью скользя за каждым выстрелом. Но она была абстрактной, направленной вовне. Сейчас же смерть смотрела прямо на него, из пустых глаз Орлова, устремленных в бездонное небо.

Мысль о третьем присутствии, невидимом и смертельно опасном, пронзила сознание графа, словно острая раскаленная игла. Граф Дамиров резко обернулся, вглядываясь в густую чащу, ожидая увидеть там блеск звериных глаз или очертания притаившейся фигуры. Ветер прошелся по листве и волосам Дамирова, взъерошив его пышную шевелюру. Каждый звук сейчас казался графу зловещим, каждая тень — скрывающимся врагом. Рука инстинктивно легла на рукоять пистолета, но пальцы дрожали, не в силах сжать холодную сталь. Он, бесстрашный прокурор и прославленный охотник, впервые почувствовал себя дичью, загнанной в ловушку. Сердце пропустило удар от возникшего предчувствия неминуемой беды.

Агу! Я сплю с улыбкой на устах и слюной стекающей из полуоткрытого рта. Мне тепло и хорошо. На мгновение я чувствую себя невероятно счастливым, напрочь забывая о том, что со мной произошло. Мне снится чудесный сон — кровавое побоище, в котором я возглавляю свою армию против армии клана демонических отродьев. Это не те демоны высшего ранга, которых я защищаю в суде, а те — которые торгуют низменными желаниями, обменивая их на души глупых простолюдин, готовых отдать свое самое ценное за ящик водки или ночь с красоткой из телека. Моя армия разбивает этих чертяг в пух и прах, впрочем, как обычно это и бывает. И я на радостях отправляюсь в любимый паб — отпраздновать победу.

Ведь что главное в любой битве?

Правильно — хорошенько отдохнуть после нее и обмыть свой триумф.

«Нельзя обесценивать достижения», — как говорил великий философ Стетхем. «Иначе достижения обесценят тебя».

Бармен мгновенно меня узнает и расплывается в благодушной улыбке.

— Ваше адвокатское величие, спасибо, что заглянули в «государеву службу».

— Люблю ваше заведение, хоть оно абсолютно противоречит моим воззрениям. Адвокатура все же отделена от государства, — из-за воспоминания о изречениях Стетхома меня самого разбирает охота по-философствовать.

— В этом сила адвокатуры.

— А в чем по твоему сила, брат? — спрашиваю бармена.

Похоже сам воздух этого пивного обители пьянит не хуже пенного. Хочется погрузится в легкие разговоры с барменом о жизни, правде и политике.

— Сила — в светлом пиве да в желтом полосатике! — отвечает он с улыбкой. — Они расслабляют и позволяют выкинуть из головы ту правду, о которой лучше забыть.

— А для адвокатов и вовсе, правда — это ложь, преподанная на правильно блюде.

Бармен чокается кулачком с моим стаканом. И я с наслаждением отпиваю прохладную жидкость, поднимая стакан в этот раз своими руками, а не силой мыслей. Мозгам иной раз тоже полезно дать отдохнуть.

— Можно составить вам компанию? — слышу я мелодичный женский голосок.

К барной стойке походит длинноногая дама с выдающимися формами. Такая скорее предпочитает благородные напитки пенному, либо же пиво уходит у нее в правильные округлости.

— Буду рад.

Я отодвигаю барный стул, приглашая её жестом сесть рядом.

— Шампанского? — галантно спрашиваю.

— Не откажусь, — она игриво прикусывает губу, а я мысленно гадаю относится она к куртизанкам или к какому-то благородному аристократическому роду.

— Бутылочку игристого, пожалуйста, в ведерке со льдом, — заказываю я у официанта и переключаю внимание на даму:

— Что-то ещё, мадмуазель?

— Мне достаточно одного вашего общества, чтобы опьянеть от любви.

В этот момент ко мне со спины подходит кто-то ещё:

— Вот вы где, уважаемый императорский адвокат. А я вас везде ищу…

Я оборачиваюсь, а на деле поворачиваюсь на другой бок, чувствую рядом какое-то горячее тело и обнимаю его.

Похоже это моя барная знакомая решила продолжить наше общение в более интимной обстановке. Я обнимаю её мягкое пушистое тело и….

Стоп! Пушистое⁈

— Мяо! — слышу оголтелое мяуканье и распахиваю глаза.

Твою ж куропатку! Я обнимаю ни аристократку и даже ни куртизанку, а этого драного (иносказательно) кота. Сам-то кот очень пушистый. Даже излишне. Его шерсть уже повсюду и даже у меня во рту.

Тьфу! — сплевываю я и с досадой понимаю, что я все еще в теле младенца.

Все что я только что так ярко видел — было в нот лишь сновидением, хотя…. Нет!

Меня озаряет яркое воспоминание.

Это ни финта ни сон! Перед глазами проносится последний день моей жизни.

Возможно на месте сражения или в баре присутствовал мой убийца. Еще б чуток и я мог увидеть его лицо.

А из-за этого Бередея все пошло коту под хвост.

— Мирославушка, — дверь открывается и сразу слышится взволнованный голос мамы. — Нам нужно срочно уезжать отсюда!

Почему⁈ Что такое? Мне нужно ещё спасти этого пацаненка, как его так?

— Лука. Я его уже спас, пока ты спал, — раздается голос Мстислава.

Он сидит в позе йога на моей кровати с видом победителя, его буквально распирает от гордости, отчего он надувается, как воздушный шарик.

— Опять ты⁈ — негодую я. — А как спас? Испугал своим видом его хозяина?

— Лучше. Я испугал лошадь и та вовремя отскочила в сторону, отчего пуля, которая должна была убить наповал перенька, пролетела мимо, да к несчастью попала в лося. Но к хозяину прилетела карма. Граф Орлов окочурился от непонятных видимых сил.

— Демоны! — поражает догадка мой мозг. — Они убивают аристократов, один за другим.

Мама тем временем открывает шкафы, вытаскивая из них какие-то свои девичьи добрачные наряды и кладет их в пустой чемодан. Она вздрагивает, услышав мое громкое «агу».

— Понимаю, тебе здесь понравилось. Но мы не можем тут больше оставаться, иначе…

Софья резко замолкает и вскрикивает, когда дверь нашей комнаты со скрипом раскрывается.