Адвокат Демонов

Глава 16

Я направляю взгляд на место третьего глаза дознавателя. Знаете, это такая точка на лбу, где, как говорят, сидит мудрость. Но в случае с Семён Семенычем там явно другая история. Считываю его намерение и понимаю, что он не шутит. Он реально готов прикокошить Егорку. А ведь у Егорки сегодня день рождения! У него даже есть торт с шоколадом и мороженым. То есть, если он не переживет этот день, я не смогу доесть его торт. А это просто недопустимо!

Все происходит словно в замедленной съёмке, как в фильме «Особо опасен», где пуля летит к своей цели так медленно, что у тебя есть время обдумать все свои жизненные ошибки. Смотрели такой? Если нет, рекомендую. Но сейчас не время для просмотра киношки. Хотя попкорном все равно не помешало бы запастись.

Из револьвера дознавателя пуля ещё не успевает вылететь. Я вижу, как в замедленном режиме его пальцы, большие и мускулистые, нажимают на курок. Внутри меня всё сжимается, как будто кто-то схватил за горло. Я чувствую, как в ушах стучит кровь, и на миг теряю способность думать.

Но быстро прихожу в себя.

Вновь переключаю взгляд на пространство его лба, хаотично думая, что может помочь мне, спасибо Бугая.

Внутренний голос шепчет: «Не бойся, ты же искусный маг, хоть и малыш, у тебя есть силы!»

Мои физические силы явно уступают силам Семёна Семеныча. Он — большой и страшный, как медведь в костюме. Пытаться побороть его физически не имеет смысла. Если только попробовать его рассмешить этим намерением?

Сжать кулачки и с громким криком «Агу!» ринуться в бой.

Это будет планом Б. Но что я могу сделать прямо сейчас? Показывать ему язычок? Либо станцевать танец «маленьких утят»? Ох, я даже на танец и тот не способен.

Так что остается лишь магический путь. Я сосредоточиваю внимание на лбе воспитателя, где уже арктически прожег дверку своим пристальным взглядом, и…. проникаю в подсознание лже-воспитателя. Посмотрим, Семён Семеныч что ты скрываешь в своем непробиваемом котелке.

Что у нас тут с грехами?

Так, так, Тааааак… Я чувствую, как моя голова начинает кружиться, как будто я забрался на карусель, которая вдруг закружилась слишком быстро.

В этот момент на появившемся экранчики высвечиваются три главных греха:

Блуд, алчность и уныние.

Я вижу их, как трёх огромных монстров, которые сжимают его голову, заставляя его хмуриться.

О, блуд! Неплохой грех, но не в нашем контексте. Я не могу представить, как можно блудить в комнате, полной малышей! У нас тут детский сад, а не стиптиз клуб, к сожалению.

В комнате, где мы находимся, пахнет детским кремом с присыпкой и резиновыми игрушками, но не теми, о которых можно подумать. Вокруг сидят малыши, уставившиеся на воспитателя своими большими, полными доверия глазами. Они уверены, что револьвер в его руках — просто весёлая игра.

Одна девочка с косичками, Вероничка, если верить её бейджику, вертит в руках пластиковую машинку, другая пытается пускать пузыри из своего рта, которые порхают в воздухе, как прозрачные цветные феи. Но тут нет ни девушки, ни феи, ни ночной бабочки, на которую можно было бы обратить внимание Семёна Семеныча. Увы и ах!

Пролистываю «блуд», как не понравившуюся девушку из приложения Синдер, где я порой искал себе быстрых подружек, когда выдавались короткие перерывы между войнам и судебными процессами.

Мне открывается следующий грех — Алчность — она горит ярче всего. Точно. Я видел, как сверкали его глаза, когда он думал о деньгах. Он, наверняка, мечтает о том, как бы потратить премию на новые бесполезные вещи, которые он никогда не будет использовать.

Перелистываю.

Уныние… — это когда, ты просто сидишь и ничего не хочешь делать, как я вчера, когда не хотел есть брокколи на ужин.

Это конечно неплохо, но я не уверен, что оно поможет мне спасти друга.

Возвращаюсь назад, решая использовать алчность против него. Сосредотачиваюсь и произношу заклинание, которое звучит как «Купи себе кучу игрушек!».

Да, да, я знаю, что это звучит глупо, но в это реально срабатывает!

Непосредственно в его голове я создаю картину: огромная гора игрушек, всяких интересных штук — планшеты, смартфоны, машины, танчики, резиновые куклы, — все что может заинтересовать такого, как он.

Я вижу, как его глаза загораются, как будто он увидел самый большой батон шоколада в мире.

«Игрушки!» — проговаривает он. И в этот момент его палец на курке начинает дрожать.

«Да, именно так! Игрушки!» — повторяю я, подбадривая его. «Ты можешь пойти и купить их прямо сейчас. И наслаждаться ими», — начинаю я внушать ему нужные мысли.

Я чувствую, как его алчность начинает брать верх. Он отвлекается от мысли о том, чтобы прикокошить Егорку, и вместо этого начинает представлять, как он будет играть в новые танчики на компьютере, вместо того, чтобы раскрывать очередное преступление.

Дознаватель опускает руку, и я вижу, как его лицо меняется. Вместо злости на него накатывает жадность. Он даже начинает улыбаться, и в этот момент я понимаю, что, возможно, спас Егорку и его праздничный торт.

Я бросаю взгляд на Егорку, который сидит с широко открытыми глазами и явно не понимает, что происходит. Но я-то знаю, что сейчас он в безопасности.

Алчность — мой любимый грех, — радостно заключаю я, уже начиная представлять, как шоколадная крошка с тортика Егорки тает на моем языке. Картинка просто идеальная…

Но вдруг что-то идет не так. Взгляд дознавателя резко меняется, и его лицо становится похожим на злобную морскую свинку. Он вновь поднимает свой револьвер, и в воздухе повисает напряжение. Здрасте-Нате. А как же игрушки?

— На игрушки нужны деньги, — произносит Семён Семеныч, будто бы отвечая на мой мысленный вопрос. Его голос звучит так, словно он ведёт урок по экономике для детей. — А для этого надо кого-то из вас мочкануть. Да, детишки?

— Дя, дя, — радостно кричат дети, явно не понимая, о чем их спрашивают. Их глаза светятся радостью, будто им предлагают мороженое в два раза больше, чем обычно.

— Хотите новую игру? — спрашивает он, явно с подвохом.

— Дя, да, дя, — радуются малыши, и меня охватывает ужас.

Глупыши. Они не понимают, что игра может закончиться очень-очень плохо. Я должен что-то сделать.

— Танцуй, пухляк! Я убью не тебя, — дознаватель тыкает револьвером по носу Егорки. — А того, на кого укажет считалочка. Что вы на это скажете, Илон и Макс?

Семён указывает револьвером на бейджики, висящие на груди двух годовасиков, которые, кажется, не осознают, что происходит.

— Сёгласны, — детским голоском говорит за обоих тот, у кого висит табличка с именем «Макс».

— Вот и отлично, приступим! — заявляет Семён, и его глаза сверкают огнем власти.

Отлично! Это действительно так. Я выиграл время, чтобы разобраться, что не так с его Алчностью, которая до сих пор горит ярче остальных грехов.

— Детки-детки, встаньте в круг, — приказывает Семён Семеныч, и малыши, как будто под гипнозом, начинают выполнять его команду. Их лица полны радости и ожидания, а я чувствую, как внутри меня зреет паника.

Я должен действовать. Времени критически мало. Я нажимаю на кнопку «алчность», и в тот же миг передо мной развертывается яркая картинка, как будто я включил телевизор на самом интересном канале.

Я оказываюсь в кабинете, который больше всего напоминает старую библиотеку, где никто не убирает. Книги на полках пылятся, а стол завален бумагами, которые выглядят так, будто на них сто лет не писали. В углу я вижу дознавателя, который стоит, как будто только что выиграл в лотерею. Его лицо светится радостью, а глаза блестят, как у кота, который увидел кусок колбаски.

«Молодец, что прикончил этого парнишку!» — говорит его начальник.

Что за черт⁈ Кому может быть приятно, когда убивают кого-то из беззащитных детей?

Начальник протягивает дознавателю толстый конверт с деньгами. «Это премия за отлично сделанную работу», — добавляет он, зло усмехаясь. «Благодаря этому мы смогли установить…»

Слова уходят в гулкий туман, отчего я не слышу окончания фразы, которая могла бы мне помочь понять, зачем дознавателю убивать. Я пытаюсь сосредоточиться и уловить смысл, но вместо этого мой мозг начинает представлять, как дознаватель с конвертом идёт в магазин и покупает себе весь отдел сладостей.

Дознаватель сияет, и его глаза сверкают, как два черных драгоценных камня. Я вижу, как он сжимает конверт, словно в нем заключена вся его сила. Алчность заполняет собой все пространство. На этом видео-видение обрывается.

— Эй ты, как там тебя⁈ Долго мы тебя ждать должны? — слышу рявканье дознавателя.

Прихожу в себя быстро оцениваю обстановку. Все дети уже собрались в круг вокруг Семён Семеныча, стоящего по центру.

— Чего моргаешь и зыришь? Глаза напузыришь. Ползи давай! И поскорей! Семеро одного не ждут.

Это ты мне⁈ Ну ладно. Я исполню твою команду, но только во имя жизни других детей.

Подползаю к кругу и сажусь рядом с Бугаем. Он единственный, кого я тут знаю. Воспитатель зло хмыкает.

— Так-то лучше. Начнем?

Дети кивают, как игрушечная собачка с понесли моего Мустанга.

Дознаватель поднимает револьвер, и на играет считать считалочку, направляя на каждого из детей по-очереди дуло:

— Ежик ежик чудачек,

Сшил колючий пиджачок,

Встал в кружок и стал считать,

Кто же будет умирать?

Дуло пистолета должно было уткнуться в меня. Но происходит совершенно невероятное….

Бугай приподнимает меня и сажает на свое место, а сам передвигается на мое. Все это происходит за долю секунды. Настолько быстро что дознаватель не успевает этого заметить.

И с окончанием произнесения слова «умирать», дуло его пистолета утыкается в Егорку.

— Опять ты? — недовольно восклицает дознаватель.

Я в шоке. Неужели Егор заранее все просчитал, и готов пожертвовать своей жизнью ради меня? Или же он просто ни черта не понимает и думает, что тот, на ком закончится считалочка — выиграет и получит приз. Одно из двух. Что именно у него на уме я сейчас определять точно не буду. Сейчас куда важнее сосредоточить усилия на главном грешнике этой детской комнаты.

— Давай переиграем, — решает дознаватель и вновь принимается за считалочку.

Пользуясь моментом, я выбираю последнюю из кнопок. «Уныние», не подведи меня! Если ты сейчас не сработаешь, я не знаю, что делать. Может, придется опять есть брокколи на ужин вместо торта.

В тот момент, когда я нажимаю на кнопку, мир вокруг меня начинает расплываться, как мороженое, которое держали на солнце. Я проваливаюсь в воспоминания дознавателя.

Поле боя. Везде грязь, дым и крики. Я оказываюсь на военном сражении. Слышен гул канонады, в воздухе витает запах пороха и крови. Я вижу, как солдаты императора, в их формах с гербами, сражаются с врагами. Я не понимаю, с кем и за что они воюют, но среди остальных узнаю его — дознавателя. Его лицо в крови, он склонился над телом какого-то мертвого паренька, которому оторвало ноги. Горло стягивается от ужаса, я не могу поверить, что этот человек, который сейчас такой жестокий, когда-то был таким уязвимым.

«Нееееет!» — кричит Семён, мой лучший друг. «Приди в себя! Пожалуйста, лгун! Я отдам тебе свои ноги, только открой глаза!»

Честно говоря, это было бы весьма щедро с его стороны.

Меня выбрасывает из воспоминания. Я чувствую, как внутри меня растёт какое-то странное чувство. Жалость?

Но у меня нет времени на сопереживания. Мне нужно спасти своего друга — врага или кто он там мне, не важно. Даже если он просто птичка с крыльями, я всё равно его спасу!

— у-би-вать…. — заканчивает Семён Семеныч считалочку на этот раз на Вероничке, той милой девочке с косичками.

— Нет, девочек, я не убиваю. Да и Бог любит троицу…. Так что сыграем в последний разочек. У каждого из вас есть шанс умереть.

Детки радостно кивают и хлопают в ладошки.

— Ежик ежик чудачек, — снова начинает Семён Семеныч свою считалочку револьвером. — Сшил колючий пиджачок,

Встал в кружок и стал считать, кто же будет умирать?

И дуло останавливается на Егорке.

— Вот ты везунчик! — иронично замечает лже-воспитатель.

Дознаватель зло хмыкает. Его палец уже нажимает на курок. Семён Семеныч, не надо так спешить! Наши секции ещё не закончились, а ты уже стреляешь?

Я напрягаю все свои силы и проецирую это воспоминание снова. Это должно сработать! Я вижу, как образ Семёна воссоздаётся в его памяти. Но в этот момент все лопается как мыльный пузырь.

Делаю вторую попытку. На этот раз срабатывает. Семён Семеныч Он видит внезапную вспышку воспоминания перед своими глазами — лицо друга, который открывает глаза в последний раз.

Уныния ждать не приходится, на глаза воспитателя наворачиваются слёзы, и его пальцы разжимают револьвер. Это мой шанс!

С громким шумом револьвер падает на пол, а я подползаю и успеваю схватить его в свои ручки. Мои маленькие пальцы сжимаются вокруг холодного металла. Если бы Семён Семеныч только знал, насколько я силен!

Я наставляю револьвер на дознавателя, и это выглядит довольно комично: маленький малыш с огромным пистолетом, который больше меня.

«Агу!» — громко говорю я.

— Малыш, ты его, положи револьвер! — произносит дознаватель. В голосе слышится испуг. — Оружие детям не игрушки!

Ты что не помял меня⁈ Руки вверх! — агукаю, что есть мочи.

Не приближайся, не то выстрелю! Я не шучу!

Но дознаватель, умеющий читать мои мысли на этот раз не догадывается применить свой навык.

Он наклоняется, чтобы забрать револьвер. Мне ничего не остается, как нажать на курок. В суде бы я поименовал это необходимой обороной. А как ещё называть ситуацию, когда хотят убить твоего друга или любого другого малыша, на которого укажет дуло пистолета? Если Семён Семеныч заберет у меня пистолет — а у него на это есть все шансы, учитывая его огромные руки и физическую силу — мне несдобровать.

ПИВ-ПАФ! На поражение…

Выстрел потрясает тишину, как гром в комнате для стирки, когда одна из нянечек забыла выключить фен и тот упал в ванну с водой. Малыши пугаются, кто кричит, кто плачет, кто бросается в рассыпную — как попавшие в шторм кораблики. Один Бугай остаётся стоять неподвижно — глядя на воспитателя. Он вроде бы не испугался, а просто наблюдает, как все развивается.

Дознаватель падает, смотрит на меня неверящими глазами — как будто я вдруг стал гигантским монстром из мультфильма. Одной рукой он достает из кармана свой спортивной формы оперфон и нажимает на кнопку сос-сигнала. Я понимаю, что теперь счет идет на секунды.

Скоро сюда прибудет группа захвата. Я с револьвером в руке буду незамедлительно арестован. Второй раз за мою короткую жизнь, и в этот раз — по делу. И скорее всего, мне теперь не выбраться. Я по-настоящему влип.

Я выпускаю из рук револьвер, а сам ползу к телу дознавателя. Забираю его опер-фон себе и прячу в ползунки. Телефон дознавателя может ещё пригодиться. Надо будет исследовать все данные из него и понять, кто и зачем прислал этого Семёна Семеныча в ясли. Как слона в лавку для игрушек.

Мда… Вот это жизнь, малыш. Вроде бы всего день пророчил вкусный торт, а теперь — я — герой или преступник, не понятно кто. Главное — я спас друга, и у меня есть опер-фон, который «расскажет» мне всё, что знает — кто этот загадочный Семён Семеныч, и почему он так сильно хотел грохнуть одного из наш малышей. Надеюсь, тортом нас все равно сегодня покормят.

Дверь распахивается с сильным грохотом, и в комнату врывается группа захвата — словно ниндзя из мультфильма, одетые в чёрное, с масками, что скрывают лица. Кажется, у них есть оружие, хотя я не уверен — может, это просто какие-то странные игрушки или костюмы, но выглядят они очень серьёзно.

— Всем стоять! — громко кричит один из них.

— Ни с места! — продолжает второй, его голос даже более грозный, чем у первого.

Я замираю, просчитывая, что предпринять. Сдавать или уползать?

В этот момент Бугай поворачивается ко мне, и его глаза внезапно становятся храбрыми.

— Мирослав, беги! Ты спас мне жизнь! И я тебя прикрою! — говорит он картавым шепотом.

Я удивлённо агукаю — что⁈ Он что, реально способен на такой героический поступок? Не зря я спас парнишке жизнь! Он — настоящий друг и воин.

Не дожидаясь моей реакции, Бугай хватает с пола револьвер и наставляет его прямо на людей в масках. Его рука дрожит, но в глазах — решимость.

— Ещё один шаг — и я буду стрелять! — кричит он отчаянно, отчаянно картаво.

Нет, друг, я не сдамся! Мы будем с тобой бороться до конца. Я подползаю вперёд и становлюсь рядом, сжимая кулачки! Умирать, так вдвоем с другом и напарником.

Эй вы, что застыли, как истуканы? Давайте-та сюда — подходи по одному!