Адвокат Демонов

Глава 1

Приятная темнота и пустота, будто я могу наконец-то позволить себе отдых в суете рабочих дней с непрерывными перебранками в зале суда и за его пределами. Усталость дает о себе знать, но любопытство берет вверх, когда я вижу какой-то кусочек света впереди.

Это ещё что? Надо глянуть.

Я почему-то продвигаюсь к свету вперёд ногами. Нет, так не пойдет. Я же не труп. Надо срочно перевернуться. Переворачиваюсь в воздухе, словно акробат. Но, по моим ощущениям, это и не воздух вовсе, а какая-то оболочка, похожая на фаербол, но только с тёплой приятной водой. Ничего непонятно, но очень интересно.

Может, я в капсуле для флоптинга? И настолько расслабился тут, что и вовсе обо всем забыл? Ну нет, на меня не похоже, чтобы я мог согласиться на подобный отдых. Кровопролитные битвы — да! Принимать перорально фонтаны пива в любимом питейном заведении «Государева служба» — да, это на меня похоже. Но принимать спа-процедуры — увольте!

Свет становится все ярче, слепя глаза.

Чьи-то руки в белых перчатках хватают мою голову. Я слышу запах спирта и резины и чувствую неприятный холод по всему телу. Это что, конец?

Мне решили свернуть башку⁈

Нет, я на такое не подписывался. Я буду сопротивляться. Я сам сотру вас в порошок, сейчас, только сформирую огромный фаербол, и вам несдобровать, ублюдки!

Но руки меня не слушаются, и в голове вместо четкого намерения, рождающего огненные шары… какая-то манная каша… А в лёгких какая-то вязкая жижа, похожая на кисель.

От этих мыслей дико захотелось манной кашки, да с кисельком, прям как в детстве.

А руки тем временем уверенно переключаются с головы на мое тело. Хотя бы голову оставили на месте, и на том спасибо.

Глаза постепенно привыкают к яркому свету, и я начинаю рассеянно видеть две размытые фигуры, похожие на падших ангелов или же на сумрачных демонов. Черт их разберёт! Их способна точно определить только судебная ангело-демоническая экспертиза.

Дьяболо!

Да кто вы такие, господа? И куда меня тянете⁈

Я протестую! Я уважаемый адвокат-демонолог! Защитник империи! Уберите от меня свои руки в белых перчатках!

Но вместо всей этой доблестной тирады из меня вырывается только громкий плач, в тот момент, когда меня хлестко шлепают по попе.

Чтооооо?

Да как вы смеете⁈ Вы же в курсе, что незнание законов империи не освобождает от уголовной ответственности!

Это телесное повреждение, статья 1478 Уложения о наказаниях. Держитесь, сволочи! Царское законодательство поставит вас в коленно-локтевое, а лучше это сделаю я сам. Прекратите это немедленно, не то вам всем несдобровать! В искусстве боя мне нет равных!

Сам Люцифер боится вступать со мной врукопашную, после того случая, когда я уничтожил все низшие кланы демонов за их попытку опорочить мое доброе имя.

Но вновь рот издал какие-то странные звуки: агу-агу-агу! Тьфу ты, какой позор!

Отчего-то я вижу все в сильно размытом виде. Как будто кто-то включил blur-режим перед моими глазами. Да ещё и черно-белых тонах, словно смотрю телевизор.

И только сейчас замечаю, что я абсолютно нагой.

Но тут другая находка бьет по голове, словно обухом. Я что, младенец? Мать вашу за ногу! Что за чертовщина⁈

Оглядываюсь по сторонам, насколько позволяет мой неширокий угол зрения. Башка вообще не крутится, будто приклеилась моментом к этой резиновой руке-перчатке. Но этого хватает, чтобы на мгновение сфокусировать зрение и углядеть, что это никакие не господа, а самые настоящие дамы.

— Поздравляю, у вас мальчик! — радостно произносит добрая пухлая женщина в белом халате, похожая на официантку таверны. Она с такими же пухлыми формами, некоторые из которых, если заглянуть в вырез её халата, я нахожу крайне привлекательными, даже не беря в расчет, что вижу я совсем не жу-жу. Но память и воображение дорисовывают недостающую картину, от которой я блаженно замираю.

— Мне кажется, он улыбается, — говорит эта милейшая дама. — Первый раз за 10 лет работы вижу улыбку у новорождённых. Надо же, какой у вас смышленый малыш!

Я с диким ужасом понимаю, что она говорит про меня. Приехали! Самое дикое предположение подтвердилось. Я оказался каким-то образом в теле ребёнка. Несмышленого бессильного младенца! А судя по тому, что здесь пахнет омерзительно-стерильно, а не хмелем с солодом, и женщина держит меня вместо подноса с пивными кружками, я понимаю — это акушерка. А я только что появился на свет! Твою ж мать!

— Иди к мамочке, малыш!

Будто услышав мое ругательство, но поняв его превратно, акушерка передает меня на руки девушке с раскрасневшимся лицом в капельках пота. Та тоже в халате, вот только легком, больничном в какой-то странный цветочек. Никогда не видел таких цветов в природе. Девушка приоткрывает вырез в своем халатике и прикладывает меня к своей горячей груди. Инстинктивно я ухватываюсь губами за сосок и принимаюсь вытягивать из него живительное молочко, но оно никак не идет. Я сосу что есть мочи, вкладывая в этот процесс все свои силы. Мёрд! Точнее, дерьмо! Простите за мой французский.

Но с демонами и то бороться было легче.

Надо срочно понять, как я оказался в этом беспомощном положении. Может, это новый вид наказания? Хуже каторги и смертной казни — поместить достопочтенного гражданина в тело грудничка⁈ Хм, не думаю! Существуй такое наказание, я, помнящий все своды законов наизусть, уж точно бы знал об этом.

И вот наконец, когда мои усилия приносят желанные плоды, и мне в рот просачивается первая капля молозива — более вязкая, чем обычное молоко, более сладкая, примерно как вареная сгущенка, и полностью утоляющая голод, память внезапно озаряется яркой белой вспышкой.

ВЖУХ!

Разом вспоминаю момент своего убийства.

Закатывая глаза, я полностью погружаюсь в отрывочные воспоминания последние сутки своей идеальной жизни!

Я сижу в кабинете, обставленном мебелью из дорогого красного дерева, в камине потрескивают дрова, а в руке — кубики льда звенят, ударяясь друг о друга в стакане с дорогим шотландским виски. Книжные шкафы с пола до потолка уставлены книгами в кожаных переплетах и кодексами. А на моем широком рабочем столе разложены свитки древних заклинаний, изучая которые, я определяю тактику и стратегию защиты знатных клиентов о том, как избежать казни за их темные деяния.

Моя консультация стоила дорого, очень дорого, я бы даже сказал, кобыле под хвост, как дорого, но это того стоило.

Ведь я был единственным в своем роде адвокатом-демонологом, самым известным и уважаемым защитником империи. Моими подзащитными выступали аристократы и демоны, которых я успешно отмазывал от всех мыслимых и немыслимых смертных грехов. Включая мои любимые семь: гордыня, жадность, гнев, зависть, похоть, обжорство и леность. Я понимал своих клиентов, потому что и сам был не без греха. Гордыня — двигатель прогресса. Без неё я бы не стал тем, кем являлся.

Вспомнив всё это, я попытался высвободиться из материнских объятий, но вместо этого лишь зеваю и проваливаюсь в сон, вновь погружаясь в тот хаос воспоминаний.

— Ваша честь, — произносил я, обводя взглядом зал, полный аристократов с надменными выражениями лиц, — вы не можете осудить моего клиента. Его вина — всего лишь следствие неправильного применения древних ритуалов. Да, он совершил грех. Но кто из нас безгрешен?

Я обвел взглядом лица двенадцати сословных представителей, внимавших каждому моему слову.

Если из вас есть хоть один без греха — немедленно покиньте зал суда….

Испуганные присяжные переглянулись между собой, вспоминая свои грехи. Я хмыкнул, поочередно читая грех каждого из них. Моим особым даром, помимо дара ораторства и внушения, была телепатия, благодаря которой я получал все что угодно от кого угодно.

Я мог бы просто перечислить их грехи перед честным народом, перед судом и вольными слушателями, но не стал. Они и так выдали себя с потрохами, потупив свои грешные взоры в пол.

Покиньте зал, и явитесь вновь. Ведь даже самый безгрешный из всех людей младенец — и тот наделен первородным грехом! Грех — это не то, чего надо стыдиться! Это то, из чего мы состоим! Как нельзя судить человека за наличие тела, так нельзя его судить и за наличие греха.

Громкие аплодисменты взорвали зал судебного заседания.

Теперь же, вместо того, чтобы стоять перед судом, я оказался в этом родильном отделении, где вместо уважения, почтения и закона царили санитарно-эпидемиологические нормы.

Я резко проснулся от того, что меня поместили под струю тёплой водички, отмывая, а затем промокая пеленкой.

Знай я наперёд, что те сутки были последними, я бы провел их лучше в горячих объятиях путан или одной из тех невинных да божественно-красивых девиц, каждая из которых мечтала стать моей супруженицей.

Меня запеленали, словно мумию, мешая хоть как-то шевелить руками и ногами.

— Вы совсем потеряли рассудок? — снова кричу я.

Но вновь вместо слов изо рта вылетел лишь громкий крик, который вызвал странный звук из уст акушерки, похожий на ТШЩШШШ….

— У вас нет права связывать меня, это приравнивается к лишению свободы передвижения! Я буду жаловаться в Верховный тайный совет!

Я чувствую, как капля молозива стекает по моей щеке, и на мгновение мне становится смешно. Акушерка улыбается в ответ.

— Ишь, какой бойкий и голосистый! У такого уж точно есть дар, повезло вам, мамаша!

Дар? В этом ты права, женщина! Его у меня хоть отбавляй. Сейчас я прочту твои мысли и узнаю потаенные грехи.

Я напрягся что есть мочи. Но вместо прочтения мысли почувствовал удар током. Я напрягся сильнее, удар повторился, равный приложенной мной силе. Вокруг меня будто была какая-то защитная оболочка, мешающая мне пользоваться силой.

Я напрягся третий раз и…. заорал что есть мочи. Третий удар оказался болезненным настолько, будто мое сердце поразила молния.

— Что это с ним? — услышал я напуганный голос мамы.

— Перетрудился, — весело ответила акушерка, засовывая мне в рот пустышку. — Родиться — это вам не водицы напиться, задача со звездочкой.

— Всё будет хорошо, — произнесла акушерка, прижимая меня к себе. — Теперь ты в безопасности.

— В безопасности⁈ — молчаливо воскликнул я, глядя ей в глаза. — Я защищал целые империи от падения! А теперь я сам могу откуда угодно свалиться, завернутый в эти пеленки, как кулек с хлебом.

— Да-да, — сказала она, словно читая мои мысли. — Вот так…. Расслабься и засыпай.

Внутри меня разгорался гнев: как смеют они так обращаться с адвокатом, который день назад был на вершине мира?

— Я найду способ вернуть себя, — шепчу я про себя, глядя в потолок больничной палаты. — Я отомщу всем, кто посмел так унизить меня, превратив в молокососа.

Рано или поздно я найду способ вернуться к своей прежней жизни. Я не готов оставить свои амбиции и возможности просто так.

— Я адвокат-демонолог, — произношу я, смело глядя в пустоту. — И прошибу любые стены, даже больничные, чтобы добиться своей цели.

Тишина, воцарившаяся в палате, кажется обманчивой.

Женщина осторожно перекладывает меня с пеленального столика на какое-то устройство на колесиках. Ее слова и эта чертова пустышка действительно успокаивают пуще сигары. Против моей воли веки становятся тяжелыми, будто наполняются свинцом. И я снова погружаюсь в дремоту воспоминаний.

Я пытаюсь восстановить ход событий последнего дня, что стало последним моментом моей прошлой жизни, но мысли путаются в голове, как заблудившиеся души.

ВЖУХ!

Ярко-зеленый свет пронзает мрачную ночь и темь кабинета, освещаемого дотоле лишь светом одной свечи. Передо мной стоит демон. Самый могущественный из всех. Тот, чье имя не принято называть.

— Я дам тебе то, что ты хочешь. А ты… Ты готов заплатить цену? — спросил демон, его глаза светились жадностью.

— Да, — ответил я, не подозревая, что это «да» приведет меня к такому абсурду, как быть новорождённым в этом странном, абсурдном мире.

Итак, что мы имеем? Из этих жалких крупиц воспоминания ясно одно — я заключил сделку с самым могущественным демоном. Сделку, которая, как я теперь понял, стоила мне жизни.

Но что я пожелал взамен? И чего от меня требуется теперь? Чем я в этом беспомощном теле могу быть полезен всемогущему демону? Какой договор я с ним заключил?

Я открываю глаза и вижу себя в новой, послеродовой палате. Зрение стало гораздо ясней, что не может не радовать, да и мысли чуть прояснились. Похоже, жизнь налаживается. Сон позволяет мне развиваться в разы быстрее, чем на это способен обычный младенец.

Мама начала напевать мне колыбельную, укачивая меня на руках:

— Спать пора, свеча сгорела,

Да и ты, моя краса,

Голова отяжелела,

Кудри лезут на глаза.

Да сколько можно спать? Ладно ещё, когда обед по расписанию. Жё не манж па сис жур, — как говорят французы. Но, чтобы сон целый день — это точно не для меня.

Вскидываю на мать строгий взгляд. Она смеётся.

— Нравится песенка? — спрашивает мама. — Спи, малыш, спи, Мирослав.

Милослав? Хм, в том мире я был Мстиславом Владимировичем. Но ничего, это имя тоже неплохо. По крайней мере, останусь Славой.

— А тебя как зовут, маменька?

Спрашиваю я. Но вместо ответа она продолжает петь:

— Твой хранитель — Ангел Божий

Прилетает по ночам.

Как и ты, дитя пригожий,

Только крылья по плечам.

— Соня! — в палату входит какой-то высокий грозный мужик, точнее, сначала заходит его пивное пузо, а затем уже появляется он сам.

Кого ты назвал соней? Да я ночами не сплю, пашу, как проклятый, чтобы соединить слова и алхимические элементы в единый ритуал.

Так что немедленно извинился за со…. хррррр…. Засыпаю. Дурацкая колыбельная.

— Соня! — повторяет мужчина грозно. — Ты почему не сообщила, что родила?

Сквозь сон слышу и понимаю, что Соней зовут мою маму. Софья — красивое имя…

— Почему я должен узнавать о рождении сына из новостей? — рычит, по всей видимости, мой отец.

— Привет, Андрей. Я хотела тебе сообщить, но…

— Бог хотения не дал? — заканчивает за неё он.

Странно, но я совершенно не чувствую к нему эмпатии, несмотря на то, что он мой батюшка.

— Телефон изволил сесть, — мягко отвечает Софья.

— Ты уже провела ему ТО? Какие у него магические способности? У отпрыска из княжеского рода Рублевских должен быть полный фарш.

— Андрюша, а не слишком ли рано делать ему ТО? Ему всего пару часов от роду.

— ТО нужно проходить вовремя, не то поздно будет! А ну-ка дай мне моего сына! Я сам проведу ему предварительную диагностику.

Меня отрывают от тёплой груди и передают в огромные мясистые руки.

DANGER! ОПАСНОСТЬ!

Загорается лампочка в моей голове. Я пытаюсь пробиться сквозь сон, активизировать защитные чары, а лучше сразу атаковать. Но обе функции не включаются. Защитная оболочка, которую я обнаружил ещё при рождении, не пропускает ничего, словно бронированный салон авто.

DANGER! ОПАСНОСТЬ! DANGER!

Лампочка мигает быстрее, ускоряя ритм моего сердца.

Я напрягаюсь, пытаясь силой мысли пробить эту чертову защитную скорлупу. Не понимаю, кого она защищает: меня от внешнего мира или же мир от меня. К ужасу понимаю, что скорее второе.

Андрей тем временем кладет меня на пеленальный стол и включает фонарик на своем телефоне, которым светит мне в глаза, отчего я резко просыпаюсь.

Папенька, вы что творите?

— Андрюша, может, не надо? — с испугом в голосе спрашивает мать, подтверждая мою интуицию, что ничем хорошим это не закончится.

— Надо, — жестко отвечает отец и достает из своей мужской сумки, висящей у него на плече, какое-то странное устройство, похожее на автомобильный компрессор.

DANGER! DANGER! DANGER!

Лампочка начинает мигать так сильно, что это становится похоже на пытку. Я теряю способность думать. В голове звучит только слово «Опасность», словно дятел, который долбит по вискам.