Адреналин для Рины

Глава 29. Фелюка

* * *

Рине казалось, будто кто-то (она даже догадывалась, кто!) отнес ее на больших сильных руках туда, куда она стремилась давно — под уютное, замечательное и мягкое одеяло, в плен к подушке. Все кругом мерно качалось, даже отблески света сквозь прикрытые веки; на голову положили холодный компресс, с шеи сняли повязку, холодными пальцами нежно втерли мазь с одурманивающими запахами трав, укутали под подбородок, поправили волосы все той же легкой и уверенной рукой…

— Хорошо… — лучезарно улыбнулась Рина сквозь сон.

Не грозной судьбе, а обычной жизни.

— Это счастье…

В ответ она услышала только тихое:

— Спи, — и тоненький скрип осторожно затворенной двери.

* * *

Солнце бросало лучи на деревянные стены, увешанные картами, а по центру — словно случайно забытая на гвоздике подзорная труба. За круглым окошком — только небо. Голубое и ясное, и ослепительное, будто ничего в мире, кроме него, и существовать не должно.

— Вот и хорошо, что будить не надо, — промуркал Бродяга над ухом и, подобравшись с Рининой подушки, энергично потянулся и выгнул спину. — Как отдохнула?

Рина заморгала. Отдохнула?.. Слабо вспоминались нож, драка на темной кривой улочке, автомобиль… При таком небе и с этими картами на стенах и… Пол качнулся, или показалось?.. Все это должно быть сном с той реальностью, что вокруг. Никакой безысходности, никаких страхов. Только открытое ветру перемен лицо с улыбкой. Не улыбкой бойца, а улыбкой путешественника. Путешественника по жизни.

— Ага, — сладко промурчала Рина в ответ, зевнула и вытянула ноги и руки, разминая позвоночник. Села, и со лба ее упал мокрый кусок ткани.

— О, компресс, — кот схватил тряпку зубами и вернул в миску с водой на тумбе.

В небольшой комнате, кроме кровати, были еще топчан, стол и стул, сундук и пара полок с книгами. Дешево и сердито. Рина прикоснулась ко лбу. Немного отдавало в затылке тупой болью, шею саднило.

— Это было вчера? — спросила она Бродягу.

— Ну, строго говоря, позавчера… — почесал кошак ухо задней лапой, а затем взялся полоскать компресс в миске. — Попали на это корыто мы уже перед рассветом, и спала ты почти целые сутки. А я тут надрывался с компрессиками, между прочим.

Рина была озадачена. И в голове покруживалось.

— Компрессиками? Корыто? И кто попал? Как?

Бродяга закончил «стирку», отряхнул лапы от воды брезгливо.

— У тебя всегда куча вопросов. А я тебе не агенство «Офлайн», а просто опекун. Иди спрашивай Капитана, — и он начал преспокойно вылизывать подушечки правой передней лапы. — А, — вспомнил вдруг, — только осторожно, у тебя подозрение на легкое сотрясение мозга, потому Перри и приставил меня к тебе. Да и если бы не эта штука, я бы ни за что в воду не полез! — Бродяга скривил нос и чихнул. — Вон, уже аллергия началась.

Кот спрыгнул с Рининой кровати и прошествовал к окну гордой походкой. Рина откинула одеяло и спустила босые ноги на деревянный пол. Он такой настоящий и теплый от утренних солнечных лучей.

Пахло смолой, морем и свободой. А земля убегала из-под ног плавно и ненавязчиво. Сотрясение мозга?.. Что за ерунда. Они просто вышли в море. Которое любит Зеленый. Рина зажмурилась. Это правда? Они действительно в море?..За прозрачным иллюминатором морская стихия переливалась в небесную. Море! Настоящий корабль! Пора открыть дверь и увидеть это! Восторг!

Рина побежала к двери. На ней лишь платье. Из той… академии из дурного сна. Девушка не стала задумываться, куда и как делись остальные предметы ее гардероба.

Распахнутая дверь, палуба, деревянный бортик и… море до самого горизонта. Рина завизжала от радости. Подлетела к борту и перегнулась через него. В лазоревой воде под корпусом корабля играли мелкие рыбки, а дальше темнела неизведанная глубина. Волны без конца и края. Рина посмотрела вправо: рукой подать, и палуба закруглялась, и пена убегала из-под… еле рокочущего мотора?.. Девушка заинтересовалась и, придерживая полы короткого платья, бесстыдно развеваемые неизвестно почему теплым ветерком с привкусом соли, поспешила к корме. По пути задрала голову: один-единственный треугольный парус бросал причудливую легкую тень на палубу, и солнце слепило глаза, отражаясь от его светлой поверхности. Рина зажмурилась и втянула воздух: только море. Только тепло. Только свобода. Только покой.

Кораблик действительно шел благодаря неизвестно откуда берущейся механической энергии. Слабые толчки под кормой вспенивали море, и корыто, если выражаться словами Бродяги, двигалось вперед.

Рина провела ладонью по грубо сколоченным перилам и обошла маленькую каюту с другого борта. В иллюминаторе свернулся черным клубком Бродяга. Девушка усмехнулась и легонько щелкнула по стеклу. Кот едва не подпрыгнул, заморгал, уставился на смеющуюся Рину, а затем зевнул, состроил недовольную мину и спрыгнул с окна. Зато рысью устремился к кровати. Нос оказался так же близок, как и корма. Рина и не думала, что кораблик так мал. Она осмотрелась и протиснулась к самому-самому переду. Раскинула руки и снова прикрыла глаза. Бывает такое счастье? Безмятежное, и когда все страхи не имеют значения?..

И Рина запела во весь голос. То, чего она так давно не делала. И так давно эмоции, старательно хранимые внутри, не вырывались из нее, будто птицы, на волю, освобождая сердце и душу от груза. Она пела и пела, и уже верила, что вполне можно податься в оперу, когда песня закончилась. И сверху раздались редкие аплодисменты. Рина оглянулась, придерживая волосы, взметаемые ветром, одной рукой, а другой — край платья.

На мостике над каютой стоял Зеленый во весь рост: брюки на нем теперь были светлые и свободные, так что воздушная стихия забавлялась ими и трепала с легкими хлопками, а свежая рубаха все такая же — зеленая, и такая замечательная вкупе с рыжими волосами. Он это знал, и потому всегда был столь уверен в себе… Рина закусила губу и впала в довольный транс. Когда хочешь просто смотреть и наслаждаться тем, что видишь. Вот этой уверенностью, чувством прекрасного и тем, что он машет рукой. Тебе.

— Рина! Думал, ты никогда не встанешь! — засмеялся Зеленый сверху, и уголки губ Рины идиотски ползли вверх, и она ничего не могла сделать.

Как и там, на базаре в Египте, как и на вокзале в Хощно, здесь — на крыше, посреди моря, Зеленый смотрелся, как у себя дома, и было так спокойно видеть его рядом.

Корабль слегка качнуло, и Рину повело в сторону. Она схватилась рукой за перила, но промазала и вогнала занозу. Ойкнула, начав вытаскивать деревянную зазубрину из ладони, и тут снова качка, толчок волны в нос корабля, и… она летит в его объятия. И затихает, потому что ничего больше не нужно.

— Как ты себя чувствуешь? — хмурится Зеленый, беря в ладони ее лицо и вглядываясь пристально.

Взгляд его глаз поглощает… Они тянут утонуть в них, свернуться клубком, как Бродяга, и никогда не возвращаться на поверхность, никогда не возвращаться туда, где их не было.

— Выглядишь отдохнувшей. Идем, пора завтракать.

Рина кивает молча. Что тут скажешь?.. Перри поддерживает ее под локоть одной рукой, второй — за талию. Как истый Капитан, он отлично держится на ногах, несмотря на качку. Рина завороженно смотрит на него, на море. Прошлое навеки ушло в далекую даль.

* * *

— Так ты никогда не выходила в открытое море? — удивился Перри, отрезая свой кусок омлета.

Свежий базилик — откуда он тут взялся?..

— Никогда, — мотнула Рина головой, уплетая за обе щеки.

Она и не успела почувствовать, как оголодала. Теперь же зверский аппетит съедал ее изнутри. И в ход шло все — моцарелла, базилик, омлетные лепешки, мелкие помидоры, свежая чиабатта с хрустящей корочкой, горячий бекон, даже пахучее молоко из стакана. Перри посмеивался и подливал молока из кувшина.

— Какое удовольствие видеть тебя такой живой, — прищурил он глаза, прямо как Бродяга, только что не заурчал.

Рина поперхнулась от смеха, подумав об этом. Перри поднял брови удивленно.

— Ты похож на довольного кота, — пояснила она с набитым ртом.

— А ты — на голодного пса, — парировал Перри с ухмылкой и отхлебнул из своего стакана айран.

Рина надула губы. Вот, обаятельный красавец, — а с девушкой вести себя не умеет. Впрочем, она и сама чувствует себя голодным псом. Который наконец нашел дом.

— Но думала, что в море буду чувствовать себя хуже, — вытерла она пальцы салфеткой и взялась за лимонный крем в вазочке. — Оно прекрасно, понимаешь, но…

— Но — что? — с интересом уточнил Зеленый, облизывая губы от белых молочных усов.

— Но в нем акулы — раз, — загнула Рина палец, — а еще… в нем нет земли, на которой можно стоять твердо.

— А это так обязательно — стоять твердо?

— Ну… так спокойнее, — замялась Рина. — Впрочем… если честно, я уже и не понимаю ни свою жизнь, ни твою, ни в целом. Вся жизнь — как плавание, и ты не знаешь, где будешь.

— И потому якоря для твердости достаточно, а большего и не надо, — поднял Зеленый свой полупустой стакан и опустошил его залпом, вновь облизываясь.

Рина довольно откинулась на парусиновую спинку стула и зажмурилась под солнцем. Еда, сон и человек, с которым вы — родственные души, а еще море и свобода. Разве нужно что-нибудь еще?..

— Расскажи о себе, — попросила она мечтательно.

— О себе? — Зеленый удивился и напрягся.

Рина не поняла перемены.

— Да. Разве я прошу чего-то страшного? Я хочу тебя понять, но, если ты не поможешь, этого не получится.

— Почему?

— Что — почему? Такие простые вещи, — засмеялась Рина, и вдруг сделалось неловко, так, что язык немного заплелся, напоминая о заклятии, и она принялась разравнивать платье и пытаться натянуть его на колени, — а надо объяснять… Нельзя понять точно, что у человека в сердце, если он этого не расскажет.

— Я не о том. Зачем тебе это? — продолжал выпытывать Зеленый, и расслабленности его как ни бывало.

— Ну… как… мы же это… в одной лодке, — и снова нервный смех.Рина начала себя потихоньку ненавидеть, а солнце стало светить в глаз не озорно, а настырно и утомляюще.

— Это фелюка. И Звездный Капитан — я, — чуть натянуто улыбнулся Зеленый в ответ.

— А я?.. Ты же говорил, что…

— На судне должен быть один капитан, — пошутил Зеленый и подмигнул.

Рина обиделась. С ним вообще, можно поговорить серьезно?!. Вот же каков — он капитан, значит, звездный, а другим что, шиш с маслом?.. Мы — Светочи, нам компас и понимание мира, а вы, дорогие, все рыжие?

Она ударила кулаком по столу, и стаканы дрогнули.

— Вот! Вот это и есть ошибка твоего рода, или как вас там!

Перри посмотрел на нее так, словно испугался яростного порыва гостьи. Изумленно, как ребенок, который не понимает, отчего вдруг его ругают.

— Звездные Капитаны, да? Светочи? И еще называете себя психологами?

— Я не психолог! А то, что род, так это…

— Не психолог?! А это «при мне будь собой»? А как насчет тебя? Хочешь лазить по моей душе, а свою — на замочек? И это, мой друг, вы называете миром и доверием?.. Читать чужие сердца? Взлом это, а не доверие!

— Людям важно, чтобы их выслушивали, сама знаешь, — Перри постукивал пальцами по столу и пялился на пустые тарелки.

— Выслушивали, конечно! Эгоистам, может, только это и надо! А нормальным людям хочется открывать сердца навстречу, а не просто так. Кому-то одному, тому, кто примет твое сердце таким, какое оно есть, бережно откроет свое в ответ, и… сердца просто сольются в одно. Неужели ты не понимаешь, что доверие, дружба без этого невозможны! Ни свобода, ни счастье, ни… любовь!..

Рина посмотрела в его глаза своими горящими, увидела эту темную пучину, и странный взгляд, в котором ей читалось несогласие, непонимание, не… доверие. Каррамба, и на что она надеялась? Во что верила? В любовь? В ту, которая существует где-то на другом конце земли? Которая всегда оказывается именно на другом конце земли.

Девушка вскочила.

— Противно вот это ваше звездное капитанство! Сплошное лицемерие! Такой красивый образ испортили…

Рина побежала по лестнице вниз на палубу. Заметалась.

— Видеть тебя больше не могу! Каррамба! Здесь хоть куда-то можно уйти?..

Топнула ногой и посмотрела наверх. Перри глядел на нее. И что-то было в нем такое, чего раньше она не видела. Обида? Гнев? Отчаяние? Недоумение?

— Мы скоро пристанем к земле, — объявил он чужим голосом.

Рине стало стыдно и жалко его. Он ей сготовил завтрак, спас, обнял, утешил, а что она в ответ? Накричала?

Конечно. И это меньшее, что можно сделать. Ведь вся его забота — просто потому, что он у нас Звездный Капитан, который управляет фелюкой, хозяин всея жизни и владелец любого сердца на земле. Рина поджала губы.

— Вот и отлично, — и удалилась в каюту, хлопнув дверью.

Какая бы ни была земля… она побежит по ней и не вернется.

* * *