Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история

Глава 21

Нет, я, конечно, не рассчитывал, увидеть в фотоателье цифровую фотокамеру, но и деревянный ящик на штативе с объективом-гармошкой – как-то тоже… А с другой стороны – почему нет? Зачем менять то, что работает, если качество от этого не улучшится?

– Подбородочек приподнимите, – выскочил из-под черной накидки фотоаппарата фотограф, развеселый низенький человечек, энергичный, как волнистый попугайчик, – Хорошо-о…

Он вынырнул снова, поднял вверх какой-то жезл, снял здоровенную черную крышку объектива…

Фигакс!

Едрит твою через коромысло. Я ждал вспышки, но, мать его, никак не магниевой! Перед глазами поплыли зайчики, в носу защекотало. Теперь понятно, почему на старых фото у всех людей такие ошеломленные лица – такого бабаха никто явно не ожидает. Интересно, электрические вспышки здесь что, еще не изобрели? Или, как я где-то, кажется, читал – магниевая вспышка давала более качественный свет[122]?

– С вас девять рублей. Через часик приходите.

Доплата за срочность. Так – три рубля шестьдесят копеек, но фото будет готово через три дня. А мне некогда ждать, меня время поджимает.

«Часик» я погулял по городу. Не просто время убивая и уж тем более не рассматривая достопримечательности – возможно, они здесь и были, но без экскурсовода фиг найдешь, да и зачем? – я прошелся по магазинам, с болью в сердце отстегивая очередные рублики.

Два лезвия для безопасных бритв – 4 рубля. В зеленых конвертиках, из плотной шершавой бумаги, с надписью «Луч». Внутри – собственно лезвие, светлое, с надписями «Луч» и «Крома», привычной формы, но с каким-то непривычным фигурным вырезом, не такой формы.

Два ластика – 4 рубля. Серо-белые, чуть меньше спичечного коробка, похожие по виду на распространенные в наше время ластики «со слоном». Только на этих слона не было, а были надписи «карандашная», «Крома» и загадочные иероглифы, которые почему-то напомнили мне тайский. Хотя, как оказалось, это надпись «Сангигиена». Какое отношение гигиена имеет к стирательным резинкам – понятия не имею[123].

Стеклянный пузырек конторского клея – 2 рубля сорок копеек. Производства министерства, ни за что не угадаете, мясной и молочной промышленности[124]. Главклейжелпром, завод «Клейтук». Что-то сразу вспомнилась шутка про фамилию изобретателя микроволновок…[125]

Чернила фиолетовые в стеклянном же флакончике с зелено-фиолетовой этикеткой и плотной резиновой пробкой – 3 рубля 40 копеек.

Как говорил домовёнок Кузька: «Ой, беда, беда, разорение»…

Для чего мне понадобилась вся эта канцелярщина? Неужели я вдруг решил заделаться студентом?

Ну, во-первых, да – решил.

Чучухая в пустом вагоне я, от нечего делать, взялся листать бумаги, которые вез Ершан для поступления… И внезапно обнаружил «зябрик».

В нашем СССР каждый достигший 16 лет – каждый мужчина, в смысле – должен был явиться в военкомат, пройти медкомиссию и получить приписное свидетельство. А в мире ОРС – после 17-и. Какой отсюда следует вывод? Что кто-то – не будем говорить кто, хотя это и так понятно – явно на почве недосыпа потерял способности к арифметике. Если некий Ершан Ершанов родился 17 июля 1080 года, а сейчас у нас – 25 июля 1097 года, то как, я вас спрашиваю, мне могло исполниться 18 лет. Мне семнадцать! Ну, в смысле – моей новой личине, конечно, вы же поняли, надеюсь? Причем 17 мне исполнилось неделю назад и встать на учет я не успел (судя по всему, Ершан почти сразу после дня рождения рванул из своего трижды любимого села и четырежды любимой крокодиловой фермы в большой город поступать). Отчего вместо приписного свидетельства у меня в бумагах – справка из военно-учетного стола поселкового совета о том, что, в силу недостижения необходимого возраста Е.Ершанов не получил приписного свидетельства, но обязан встать на учет в военкомате того города где будет учиться (справка дана для предъявления по требованию). Подписана справка «нач. ВУС» некоей А.Я. Ершановой, каковая, наверняка, если и не мама Ершана, то его родственница. Надеюсь, что справку действительна для подачи документов в вуз, а не является следствием суровости здешних законов…[126]

Вы же помните, я уже думал о том, чтобы поступить в вуз – пять лет не надо думать о жилье, о деньгах (ну, не больше обычного студента), о еде (не больше того же самого студента), а потом – распределение и опять можно не думать о жилье, работе, деньгах… Идеальная, в моем случае, легализация.

Итак, пропало последнее препятствие на моем пути к идеальной легализации. И тут же воздвиглось новое: мне уперлось поступать именно в вуз Афосина, а до него – как бы не 4 тысячи километров. Документы принимают до 31 июля. Сегодня – 25-е. Думаете, не успею? Ха! Я уже был на вокзале и полистал толстую книжку с заголовком «Официальный указатель пассажирских сообщений на лето 1097 года». Мимо городка, в котором я обретаюсь, проходит поезд до столицы, чуть больше двух суток – и я на месте. А из столицы – поезд «можно ночь поспать»[127] до Афосина. И если я рвану прямо сегодня – то буду в Афосине 29-го. Но я должен застрять здесь еще на сутки, потому что…

И тут мы возвращаемся к «во-вторых» относительно причин моей закупки канцелярии.

Мне нужно превратить краденый паспорт в свой.

– Тетенька, побойтесь бога!

– Бога нет, – перекрестилась «тетенька».

– Да нет таких цен на квартиры!

– Таких и квартир нету.

Тьфу ты. Нет, с одной стороны хозяйка квартиры, которую я хочу снять, права – паспорт я не показываю, типа забыл дома, выгляжу непрезентабельно, пустишь меня в квартиру, а я даже обои отклею… не, но десять рублей за одни сутки!

– Я могу и поискать.

Наводку на тетку, сдающую комнату, мне дали на вокзале самые знающие люди – носильщики. И, хотя я подозреваю, что они с ней в доле, но не может же гражданка Аглата быть монополистом в плане сдачи квартир.

– Ладно, сколько ты хочешь заплатить?

– Шесть.

– Иди ищи. Шесть! Да за шесть ты и курятник не снимешь!

– На одну ночь – сниму.

– Восемь.

– Семь.

– По рукам!

Вот так я стал еще беднее. Кроме неприкосновенной сотни, заначенной в учебнике химии, лежащем в чемодане, у меня осталось только синяя пятерка вертикального формата и 20 копеек мелочью. Придется опять зайцем скакать, потому что билет до столицы стоит 202 рубля 80 копеек. В плацкарте. Я до сего дня был уверен, что «плацкарт» это название вагона и слово это мужского рода. Оказывается – «плацкарта», квитанция на нумерованное место в вагоне. Типа, ты точно знаешь, где сидишь и не нужно бродить по вагону в поисках свободного места.

Ах да, я же забыл рассказать, зачем мне съемная квартира.

Мне нужно снять фотографию с паспорта и вклеить свою. Вот, уже нашли объяснение бритвы и клей. Но просто вклеить фото – недостаточно. На нем должна быть печать и оттиск штампа, которые, к тому же, должны совпадать с теми, что находятся на страничке паспорта. Значит, что? Нужно вырезать из ластика печать – к счастью, не всю, а только небольшой сегмент – намазать ее чернилами и приложить к фото. Потом выдавить на фото необходимые оттиски, вырезав той же бритвой из найденного в чемодане неудачливого Ершана простого карандаша штампики. И только потом вклеить это самое фото. При этом следует учесть, что документы я подделываю первый раз в жизни и опыта у меня ни малейшего – я и о только что описанной технологии имею представление в рамках прочитанного романа «Обет молчания»[128] – поэтому наверняка будет несколько неудачных попыток. Сами понимаете, дело это такое, кропотливое, так что заниматься им на вокзале, в буквальном смысле слова, на коленке – не получится. И даже не потому, что замучают советами. Вот и пришлось разориться еще на семь рублей, но получить в свое распоряжение на ночь комнату со столом, стулом и замком в двери, чтобы любопытные не заглядывали через плечо.

Зайдя в комнату и закрыв дверь, я просунул в дверную ручку ножку стула, завесил вафельным полотенцем замочную скважину и, разложив на столе, под светом лампы с зеленым абажуром, все принесенное с собой, приступил к действу, которое в России 21 века карается по статье 327 УК РФ.

Подделка документов.