Золото. Назад в СССР 3

Глава 8

Точно! Холодно! Я поежилися. Значит, печка потухла и довольно давно. Я вспомнил, где нахожусь и как сюда попал. Так бывает, когда спишь в первый раз в незнакомом месте.

Все описанное выше длилось может быть секунду, максимум две, с момента пробуждения

Что-то еще тревожило меня, что-то еще было не так. Холод и… Тишина! Я не слышал храпа Латкина!

Я уставился в то место, где оставил связанного соседа, пытаясь разглядеть в темноте его фигуру.

— Латкин? — негромко позвал я. Но никто не откликнулся. Я резко встал с постели, зацепив ногой эмалированной кастрюле, которая с диким грохотом покатилась по полу.

— Твою жеж мать! — на этот раз я выругался в полный голос, едва не упав.

Я торопливо достал из кармана штанов коробок, извлек спичку и зажег ее.

Над вспышкой серы появилось маленькое облачко дыма, наполнившее прохладный окружающий воздух характерным запахом. Немного едким, немного приятным.

Почему то некоторые запахи в промерзлом помещений всегда бывают более резкими. Видимо, холод обостряет обоняние и оно передает запах более ярко.

Колеблющееся пламя пришлось прикрыть ладонью, чтобы дать разгореться единственному источнику света внутри балка.

Когда огонь выровнялся и стал давать свет я медленно развернулся к топчану Латкина и наконец сумел осветить его.

На меня смотрела молчаливо улыбающаяся физиономия Латкина. Он лежал в той же позе и на том же месте, где я его оставил. Спичка погасла я ее отправил в печку. И присел перед ней.

— Ты что молчишь? Я же тебя звал. Давно проснулся?

Обратился я к Андрею не поворачиваясь к нему, разжигая щепки в чреве пузатой буржуйки.

— В шесть утра. Минут пятнадцать назад.

Когда пламя схватилось я добавил внутрь ветки тонкого стланика, которые тут же объялись пламенем и ненадолго осветили помещение. Поискав глазами часы на стене и не найдя их,я с удивлением перевел взгляд сначала на мой наручный «Полет», а потом на соседа.

— Ты наверно привык к ранним подъемам в зоне, но как ты понял сколько времени?

— Дело не в зоне. Хотя и это тоже. У меня отличное зрение. Я разглядел время на твоем циферблате.

Я не поверил. Стрелки действительно показывали пятнадцать минут седьмого. Но для того чтобы увидеть светящиеся деления, нужно было охватить ладонью корпус, образовав своеобразное кольцо и заглянуть в него, как в окуляр бинокля или микроскопа.

Все дело в том, что после того, как в нашей часовой промышленности перестали применять радий и заменили его на соединения трития, свечение стало более тусклым и разглядеть в полной темноте стрелки и деления на таком удалении было практически невозможно.

— Да ну, не верю.

— Дело твое, можешь проверить. И если ты выспался, то не мог бы ты меня отвязать. Мне на двор п нужде надо.

Я посмотрел на него, задумался стоит ли развязывать его полностью или только можно только отвязать от кровати.

— Ты дров принеси, будь так добр. Я пока над завтраком поколдую. Что тут с водой?

Спросил я, развязывая узлы на запястьях Латкина.

— А что с водой? Я просто снег растапливал.

— Это не самый лучший способ, пить можно если больше нечего. Местные вообще не топят снег, только лед или воду из озер и ручьев.

— Почему?

— Дистиллированная вода, в ней отсутствуют не только вредные бактерии и компоненты, но и полезные соли. Если всю зиму пить воду из талого снега, пусть и чистейшего, то к весне можно загнуться. Есть большой риск навредить обмену веществ. В дистиллированной воде нет минеральных солей и низкий уровень кислотности. Короче, в двух словах, вода из талого снега забирает и вовсе вымывает соли из организма, включая такие важные, как кальций, фосфор, калий, железо или медь. Это прям очень вредно для организма.

— И что с этим делать? — растерянно посмотрел на котелок Андрей потирая свои запястья, свободные от альпинистского каната.

— искать нормальную воду. Понимаешь, балок не ставят, где попало. Место выбирают с толком. Тут где-то недалеко должен быть источник питьевой воды. После завтрака сходим и разведаем округу.

Латкин кивнул и вышел на улицу. Через некоторое время он вернулся с вязанкой поленьев на руках. Вывалив их перед печкой он спросил разрешения воспользоваться водой из котелка, пообещав принести еще снега и снова растопить.

Все таки зона сыграла некую положительную роль. Он научился учитывать чужие интересы.

— Хоть и талая, умываться-то можно ею? Ты не против, если я немного этой воды использую?

Я ответил, что не возражаю. Тогда Латкин скинул верхнюю одежду залил часть теплой воду из котелка в висящий в углу рукомойник, подобный тем, что использовались практически во всех русских деревнях летом и стал умываться над подобием мойки.

Я бы не стал обращать на это никакого внимания, но на глаза попалась татуировка с изображением несущегося на всех парах паровоза на плече. Он меня заинтересовала, но я решил не пялиться на нее, чтобы не пугать соседа.

Латкин все таки заметил. Стоя боком, он искоса, наклонив голову наблюдал за тем, как и что я готовлю. Я взглянул на наколку мельком, она не походила на тюремные татуировки потому что была слишком детальна и художествена. Ее наверняка делал мастер.

И тут меня кольнула неприятная догадка. Цепь интуитивных озарений проскочившая в сознании можно было представить следующими образами: паровоз, железная дорога, паровоз, пассажирские вагоны, проводник.

«Проводник»! Мне вспомнились детали поисковой операции, происходившей буквально несколько месяцев назад. Этот самый мифический проводник, незримо присутствовал и в некоторых ситуациях направлял события.

Видимо все эти мои мысли отразились на моем лице, поэтому Латкин быстро повернулся другим боком, натянул на себя верхнюю одежду поежился и обратился ко мне

— Бррр, прохладно все таки без одежды, — он достал ведро из под рукомойника, и направился к выходу, — пойду вылью, а то еще вода замерзнет, ну его на фиг. Что на завтрак, начальник?

Было очевидно, что он пытается отвлечь меня от мыслей о паровозе. Жаль, что я не эксперт по тюремным татуировкам. Насколько я помнил, изображение паровоза или не было позорными и не компрометировало владельца.

Зато благодаря Никулину и его персонажу Балбесу из «Операции Ы» в народе до сих пор была популярна песня со словами: «Постой паровоз, не стучите колеса…»

Ее исполняли на гитаре как «приблатненные», так и студенты, собираясь в общагах на свои импровизированные творческие вечера.

Мог ли этот несуразный с виду парень, быть тем самым проводником, который подчинил себе матерых бандюганов Сержа и его приятеля.

Тем, кто способен дистанционно организовать побег троих заключенных, привести их на гору, куда даже самые отважные местные не решаются ходить?

А потом хладнокровно убить обоих, задушив их? Ничто в его внешнем облике не говорило о таких способностях и чертах характера. Он запросто мог играть роль.

Но после того, как я узнал, что безобидный с виду Петрович оказался для многих костью в горле, ничего нельзя было исключать.

Ведь Бондаренко с Брахманом ничем себя не выдали. Если бы Козак случайно не узнал бы, фамилию человека которого Петрович бил половником в молодости, то никто и не заподозрил их до конца экспедиции.

Я сам повелся на безобидный образ человека, ударившегося в йогу и религию.

Был ли у меня способ выяснить всю подноготную Андрея Латкина прямо сейчас? Пожалуй нет. Доказать, что он проводник, не имея веских аргументов на руках невозможно.

Но истина рано или поздно, так или иначе проявит себя. Я сейчас мне нужно было быть начеку.

Пока он был похож на заблудившегося в поиске себя молодого парня, совершившего кучу глупостей политического характера. Ели Андрей и является тем самым проводником, то мне выгодно не показывать свои догадки. А если он тот, кем представляется, то и слава Богу. За дверьми послышался топот ног, Латкин возвращался и стаптывал снег со своих сапог.

К тому времени у меня уже были готовы оладьи. Я достал совсем немного меда и заварил чай.

В зеленом чайнике, который отмыл, после того, как нашел валяющимся под своим топчаном. Скорее всего в балок залезала росомаха и переворачивала посуду в поисках остатков пищи. Я это определи по следам зубов на топчане.

Росомаха — хищник из куньих и только кажется мохнатой миниатюрной и безобидной копией медвежонка, скрещенного с куницей.

На деле этот зверь — пусть и всего метровой длины, может весить до двадцати килограмм и обладает очень острыми когтями и невероятно мощными челюстями.

Местные рассказывали, как не раз видели картину в которой отставшего от стада домашнего оленя, росомаха выслеживает а потом атакует, затаившись в кустах или в снежной норе, устроенной около оленьей тропы.

Проходящего мимо оленя зверь настигает в четыре-пять прыжков и заскакивает ему на холку. Потом убивает мощными укусами в шею, позвоночник, реже — между глаз.

Если оленеводы подходят к месту нападения, то видят на снегу беспорядочные следы оленя, пытающегося сбросить с себя росомаху.

Но это почти невозможно. Если зверь промахивается, то олень уходит невредимым росомаха не преследует его. А вот если олень тяжело ранен, то она будет гнать его еще четыре пять километров, пока он не падет обессиленный и обескровленный.

Оленья туша выедается росомахой за недели за две. На месте остаются изодранная шкура и многочисленные осколки костей. А вообще в еде она совершенно не разборчива, часто ест падаль.

Мощные челюсти росомахи с крепкими зубами способен за считанные минуты разгрызть олений череп. Росомаха расправляется с костью быстро, перетирая их коренными зубами на куски.

Ни один, зверь, обитающий в тундре, не способен на такое. Росомаха может перепилить рог толщиной до шести сантиметров. Костяные и роговые опилки — одно из лакомств росомахи.

Зажимает рога коренными зубами и, вращая головой в горизонтальной плоскости, перепиливает, при этом передними лапами удерживает рог в неподвижном положении.

В тундре часто можно найти куски оленьих рогов длиной от десяти до сорока сантиметров. Это ее рук дело. Она хитрая и умная тварь.

Один егерь мне рассказывал, как в лесном хозяйстве, по соседству с его зимовьем жила росомаха. Она знала, когда егерь уходил из жилища с собакой, и сразу залезла в зимовье.

Зверь устраивал жуткий беспорядок, разорял зимовье и истерзывал все, что ему попадалось под лапу. Егерь несколько раз ставил капканы, но все тщетно, росомаха легко их обходила.

Если росомаха проникла в жилище, то она вычищает и объедает буквально все до последнего, если не съест, то попортит, как бес какой-то. Местные ее так и называют: «Хитрый дьявол».

Она чистит от живности охотничьи капканы, но сама в капкан попадается крайне редко.

Еще росомаха выслеживает охотников, чтобы питаться их добычей. А ее почти невозможно выследить. Росомаха тут же прячется.

Ловко лазит она и по деревьям и по всяким неудобным для человека местам.

Еще среди местных ходит легенда, что росомаха плод дьявольской любви медведя и барсука. Рассказывают, что хочешь того или нет, поверишь в легенду, глядя в ее холодные глаза, в которых смешалась медвежья сила и барсучья хитрость.

Говорят, что росомаха такая сильная и невероятно ловкая, что может скрываться от охотников высоко на дереве, держа в зубах целую голову лося или огромный кусок мяса.

Поэтому догнать и пристрелить ее сложно, а значит и нет управы. Тот егерь ходил за ней месяц, оставив все дела, пока наконец не добрался и не пристрелил ее.

Они часто залезают в зимовья.

Забравшись в балок, росомаха может жить в нем несколько дней, прячась под нарами. Поэтому заходя в балок опытные тундровики заглядывают сначала именно туда.

Геодезисты рассказывали случай, когда после тяжелого перехода, они добрались до своего дальнего балка и сели вечером выпить и закусить, как полагается.

Один из мужиков проснулся, чтобы выйти по нужде и увидел, как из под соседних нар вылезла росомаха. Он вскочил на кровать и заорал. Проснулись все.

Они орали стучали в посуду, и лишь одна росомаха не подалась общему возбуждению, а спокойно, царской походкой приблизилась к выходу и прошмыгнула в приоткрытую дверь.

Латкин вернулся улыбаясь, и неся в руках дрова. Когда он заходил в балок я видел, что снаружи все так же было темно.

С чего он такой счастливый? Будто угадав мои мысли, он стал объяснять:

— Я вот, о чем подумал, что если есть на свете ангел хранитель, то он послал мне тебя. Если бы не ты, то я сегодня, как Чарли Чаплин начал бы варить свою обувь. И доставать из нее гвоздики, как косточки от рыбы. А еще через пару недель я бы обезумел или сдох бы от голода.

Я не делиться своими подозрениями и не стал рассказывать, что скорее всего его здесь нашли бы оленеводы.

— Ну сахар бы тебя какое-то время поддержал бы. Ты верующий? Веришь в ангелов-хранителей, Бога?

— Ну нет, конечно, я атеист. Это просто фигура речи.

— Знаешь, был такой математик, Блез Паскаль. Он предложил и обосновал идею о том, что человеку верить лучше, чем не верить. Слышал?

— Неа.

— Садись завтракать, вон там чай, сразу с заваркой — указал я рукой на зеленый чайник, — суть идеи такая: если ты атеист и не веришь в Бога, то если Его нет, то после смерти ты ничего не теряешь. Если ты атеист и не веришь в Бога, а он есть, то после смерти ты теряешь всё, и попадаешь навечно в ад. Если же ты веришь в Бога, то после смерти получаешь всё, если Он существует. И не теряешь ничего, если его нет.

— Гм, интересно, — так отвечают, когда делают вид что слушают, но на самом деле думают о другом.

У него горели глаза, при взгляде на мои оладьи, но он не решался взять без моего предложения. При этом он водил носом как пес учуявший запах лакомства.

Я не был уверен, что он понял смысл рассказанного мной «пари Паскаля».

— Приятного аппетита, налетай, кого ждешь? — сказал я дружелюбно.

Он с жадностью набросился на первый оладик, макая его в небольшую плошку с медом.

Мой новоиспеченный сосед-диссидент по балку жевал так быстро, что складывалось впечатление, что он действительно неделю не ничего не ел.

В том, как алчно он проглатывал оладьи один за другим было что-то звериное. Читалась какая-то медвежья манера быстро работать челюстями и проглатывать пищу недожеванной.

Такое поведение тоже было трудно сыграть. Я незаметно наблюдал за поведением Латкина.

Мог ли такой человек возглавить серьёзных уголовников, бросить вызов гаглаям и пытаться подмять под себя обширные районы нелегальной золотодобычи?

— Нам с тобой нужно решить один важный вопрос, — сказал я поев пару оладьев и запив их чаем.

Латкин отвлекся от еды, дожевал, проглотил пищу, стряхнул отсутствующие на руках крошки на пол, обтер ладонью свои губы, потом вытер руки о грудь одетую в старую гимнастерку и уставился на меня.

— Какой вопрос, ты чем? — он собрался внимательно слушать.

— Надо решить, что будет с тобой потом.

— Когда потом?

— Когда все это закончится, ты же не собираешься всю жизнь здесь сидеть?

Он задумался, помолчал и опустил глаза.

— И что ты предлагаешь? На зону я обратно не хочу. Мне там еще пятерку за побег накинут.

— Как бы по-идиотски это не звучало — когда все закончится я предлагаю по прибытию в поселок прийти в милицию и сдаться. сам посуди, куда ты здесь денешься? Если согласишься со мной и дашь слово, то сейчас я буду относиться к тебе, как своему коллеге, другу или даже брату.

— Ты будешь относиться ко мне, как к брату, даже если я убил человека? — он сделал наивное выражение лица, приподняв брови.

Возникла пауза, я посмотрел ему прямо в глаза.

— А ты убил человека?

— Да, шучу я, шучу, — он замахал рукой, — нет конечно, я никого не убивал. Клянусь тебе. Мне бы духа не хватило.

— Ну, если ты шутишь и никого не убивал, и ничего от меня не скрываешь, тогда я подтверждаю, что буду относиться к тебе, как к брату, пока мы здесь.

— И руки мне на ночь связывать не будешь? — он наклонил голову и хитро, по-торгашески улыбнулся.

— Я тебе честно скажу, я пока не тебе не доверяю. Не знаю, что у тебя в голове, и что ты решишь выкинуть. Но обещаю, что если почувствую доверие, то в этот же день перестану привязывать тебя к кровати.

Он немного подумал. Мои слова произвели на него благоприятное впечатление, он как-то внутренне посветлел приосанился и ответил:

— Хорошо, ты прав. Сколько веревочке не виться… Тут убегать некуда. Это не Москва. Сколько я протяну? Бичом без документов и будущего мне становится не хочется, я не безродная собака, а человек. Даю, слово, что как только вместе с тобой или без тебя попаду в цивилизацию, туда где есть менты, то пойду и сдамся. А пока вверяю тебе свою судьбу.

Он встал и, протянув мне руку спросил:

— По рукам?

Он спокойно смотрел мне в глаза. Голос Латкина прозвучал очень искренне, было очень трудно ему не поверить, но он не учел одного.

Его гладкие подбородок, скулы и щеки прямо сверкали и кричали о свежем бритье. Так бывает, если человек бреется каждое утро, и сегодняшнее не было исключением.