Золото. Назад в СССР 3

Глава 16

Драпайте, драпайте! У твари! — услышал я из-за спины уже уверенный голос Латкина. Он стоял рядом.

— Ты их видишь?

— Конечно, семь голов, вон они, — он постучал согнутым указательным пальцем по стеклу, показывая на тени.

Он явно повеселел, направился к двери, и взявшись за засов обернулся ко мне с широкой улыбкой.

— Ну что пойдем? Глянем, кого мы сегодня грохнули?

— Латкин! Ты в своем уме⁈ Не трогай засов!

— Да не ссы, ты, — сказав это, он открыл дверь.

Я не успел его остановить. Он только приоткрыл дверь, как здоровенный волк совершил гигантский прыжок снаружи в сторону входа.

Он пытался попасть в дверной проем и одновременно перекусить руку человека, отворяющего створку.

Его огромные клыки громко клацнули буквально в двух сантиметрах от кисти. Я был абсолютно уверен в том, что если бы зверь не промахнулся, то мой сосед остался бы без руки при любом раскладе.

Волк рычал огрызался и бил в дверь с такой силой, что она в течении пары секунд раз пять приоткрылась несмотря на то, что Латкин изо всех сил старался ее снова запереть.

Я успел подскочить к двери и мы вдвоем налегли на дверное полотно плечами, больно защемив щипец — выступающую часть морды волка от глаз до носа.

Волк отступил с рычанием. Наверно от такого давление на верхнюю челюсть животное должно было взвыть, но к нашему удивлению, он не заскулил.

— Что это было, ёперный театр? Вот сука! Он мне чуть руку не откусил, — Эмоции Латкина били через край, он тяжело дышал и смотрел на меня расширенными от ужаса глазами.

— Тебе, Андрюха, несказанно повезло.

— Да видать, мой Ангел Хранитель уберег меня, так и уверую.

— Я же тебе сказал, не трогать дверь.

— Да, ты был на сто процентов прав, это я дурень. Я думал мы вожака убили, поэтому остальные свалили.

Он показал на дырку в потолке.

— Я думаю, что я даже не попал в него. Он просто спрыгнул с крыши за мгновение до выстрела. Я пытался тебя предупредить.

Звук клацающих зубов и тяжелое дыхание волка все еще стояли у меня в ушах.

— Да. Они ждали снаружи. Я просто охренел, когда его увидел. Почему думаешь, что промазал?

— Не было слышно возни. Если бы выстрел его свалил, то свои же дружки прикончили бы волка. Они сюда пришли с голодухи. У них принят каннибализм, когда они голодают, то могут сожрать своего и стаи. Самого слабого или раненного.

— Думаешь их привел голод? Может это из-за территории?

— Нет, вряд ли. Конечно, волки нападают на чужаков, которые впервые приходят на их охотничью территорию. Но они скорее привыкли к тому, что здесь бывают люди.

— Почему не стрелял?

— Ага. Мне еще для полного счастья не хватало тебя подстрелить.

— Сколько у нас патронов?

— Четыре, — скрывать это дальше не имело смысла.

— А если эти «друзья» решили нас тут сожрать?

— Подавятся.

— Да, невеселая у нас намечается перспектива — сидеть тут до прихода оленеводов.

— Прорвемся.

— Эх, как бы прогнать их? Мира же с ними не заключишь.

— Хочешь мира — готовь «Парабеллум», как говорит мой руководитель экспедиции, Семягин Александр Иванович.

— Допустим есть «Парабеллум», чем стрелять-то хлебным мякишем, что ли?

Я не стал отвечать на его вопрос.

С момента нападения прошло уже минут десять. Примерно в том же месте, что и прежде опять завыл волк. Я посмотрел в окно и снова заметил горящие в ночи угольки.

— Слышишь? Они возвращаются. Вот тварюги, — раздосадованно прокомментировал Латкин, — да, чтоб они провалились или пожрали друг друга!

— Это вожак, у него мощная грудная клетка. Раз он воет по тридцать секунд.

— Зачем они это делают? Пугают?

Я пожал плечами.

— Не знаю точно. Может предупреждает другие стаи, чтобы не совались сюда, а может подает команду убежавшим волкам вернуться или сообщает своей самке свое местоположение

— Ты думаешь, это он к нам в хату ломился?

— Думаю, что нет. Ломился один из самых смелых и сильных бойцов. Вожак наблюдает и управляет всей стаей. Скорее всего это вожак запрыгивал на крышу. Только вожаки могут подняться на самое высокое место в округе.

— То есть, если он жив, то он опять туда полезет?

— Нет, не полезет. Он слишком умный для этого. Чтобы управлять стаей из двадцати себе подобных, нужна не только сила, но т ум. Хитрость и мудрость.

Нужно было хорошенько выспаться и набраться сил.

— Давай ложиться. Только давай без глупостей, у меня нет желания причинять тебе вред, но будь уверен, если что моя рука не дрогнет.

Теперь я мог не бояться, что он выйдет наружу за своей бритвой. Он явно перетрухал после нападения волка.

Я заблаговременно спрятал по карманам все, что могло быть использовано, как холодное оружие.

Оставалось ружье, но я знал как обмотать ремень на руке, чтобы проснуться от любого, даже самого ничтожного прикосновения к оружию.

Улегшись поудобнее на свои нары и пожелал Латкину спокойной ночи.

— Ну уж нет, ты, как хочешь, а я хрен усну теперь. Я лучше подежурю до утра.

— Тогда поздравляю военнослужащих «Приюта диссидента» с заступлением в первый караул. Дрова экономь, до утра можно подкинуть полешек пять не больше. Нам тут еще сутки, а может двое сидеть. Буди если, что. Только оружие не трогай, могу спросонья пальнуть.

Перед сном я проверил, не намокли ли спички, и завел часы. Одеяла были сырые и
 холодные на ощупь. Печка уже едва теплилась. Тут я почувствовал, что у меня саднит плечо, рядом с ключицей, где кость. Оно сильно ныло и горело от боли, как в огне.

Прокрутив в голове произошедшее, я понял, что
 влетел со всего маху в дверной косяк, когда помогал Латкину захлопывать дверь. Ладно, гладко было на бумаге, да забыли про овраги, как говорится.

Надеюсь, что к утру пройдет. Ушиб, как ушиб. Не впервой такое со мной.

Я закрыл глаза и мысленно прикинул, что запасов еды нам хватит примерно на неделю, а если использовать еду экономно, то можно протянуть дней десять. Хуже дело обстояло с водой. Но льда котрый мы притарабанили хватит дней на пять.

Оставалась единственная проблема — топливо. На этих мыслях я заснул.

Перед сном я совсем не чувствовал голода, и было странно, что ночью мне снились царские пиры, званые обеды и длинные столы, заставленные едой.

Всё, как с картинок: осетры, икра, окорока, пироги.

Во сне мне хотелось всего попробовать, но я никак не мог дотянуться до яств.

Я проснулся озябший. Морозный воздух охлаждал ноздри и кончик носа. В балке было холодно и при дыхании изо рта валил пар. Окинув взглядом свою постель я спокойно выдохнул.

Всё оружие было при мне, на месте.

«Часовой» Латкин лежал не соседних нарах и вовсю храпел, укрывшись двумя одеялами и моим плащом-палаткой.

Я встал и огляделся. На часах было что-то около восьми утра.

К моему неудовольствию боль в плече не только не прошла, она еще и усилилась. Я с трудом мог сгибать руку в локте и следом поднимать ее вверх.

Выглянув в окно, я снова не увидел Солнца.
 Серые краски земли и неба стали еще темней и глубже, чем вчера. Дул
 резкий ветер.

Новый снегопад выбелил холмы. Но грунт все еще был голым, потому что ветер не давал ложиться снежинкам. А значит рано ждать стадо оленей, ездовые собак саней с оленеводами.

Я поискал глазами волков и казалось, что они ушли. Но я знал, что с рассветом они скорее всего немного отступили, прячась за крупными валунами.

Они могут позволить себе ждать. Надо бы разжечь поленья в печи, приготовить завтрак и заварить чай.

Но я решил дождаться пока проснется Латкин. Видно он не сумел справиться с Морфеем и не досидел до утра. В карауле спать всегда хочется. По себе знаю.

Вспомнил армию в прошлой жизни, где часто спал по четыре часа в сутки. Я любил ходить в караул, сначала разводящим, потом начкаром. В карауле была своя жизнь.

Можно было спокойно общаться с ребятами, читать книги, жарить картошку и пить чай. Главное, что время в карауле шло быстро, быстрее, чем в казарме.

Караульная служба приближала дембель, расставание с этим абсурдным армейским миром и возвращение к нормальной жизни.

И я часто ходил в караул, привык спать по четыре часа, иногда спал больше, все потому что один раз, в самом начале службы после учебки, проспал проверку.

Командир части ходил по постам. Обнаружили меня, спящим. Будить не стали, а забрали автомат.

После командир рявкнул так, что я проснувшись чуть не подскочил.

— Рядовой! Равняйсь! Смирно! Предъявить оружие к осмотру!

Я хвать, а нет оружия… Ищу глазами автомат, который рядом приставил. Что-то не вижу родимого.

А на поясе у меня штык-нож висел по форме. Я руками щупаю место, где он должен находиться, на поясе на шинели — думаю, раз я калаш свой просрал, хоть штык нож предъявлю. И штык-ножа нет… Позор.

Пока я спал забрали у меня и автомат и штык нож. Полное фиаско, братаны, как стали говорить в грядущей жизни.

Командир части, который был фронтовиком, давай меня отчитывать и крича рассказывать, как в сорок пятом в его части вырезали спящий караул, чтобы забрать оружие — ППШ, магазины с патронами и гранаты.

Потом он кричал о том, что в армию понабрали черти кого, что такая молодежь запросто просрет страну, что у них ещё детство в заднице играет.

Один дурак спит на посту в карауле, это он меня имел ввиду, двое других решили боевым оружием в войнушки поиграть. Это уже про ребят через соседний пост.

Их застукали, когда они чтобы не уснуть наставили друг на друга боевые калаши и «и играли в Зарницу» издавая голосом выстрелы. Бдыщь-бдыщь-бдыщь.

Как мне было стыдно перед ним. Кто-бы знал. Лучше бы меня вместе с теми спящими в сорок пятом зарезали, чем стоять виноватым вот так. Хоть и улыбаюсь, но до сих пор не могу без содрогания вспоминать тот случай.

С тех пор я перестал спать, когда положено было бодрствовать и мог навтыкать другим бойцам, если видел, что они спали в карауле.

В армии все просто. Не выспался, не беда. Голова плохо работает от недосыпа? Прекрасно. Зачем ей вообще работать. Это раз.

Чтобы думать? Пусть лошадь думает, у неё голова большая, это два.

Сейчас мне было о чем подумать. Как растянуть дрова до прихода оленеводов. Вот задача номер один.

Я готов пожертвовать одним или даже двумя патронами, для того чтобы перетащить все дрова снаружи внутрь. Ну или хотя бы большую часть.

Дрова нужны не только для тепла. Дым сигнализировал бы оленеводам, что тут кто-то есть. А значит они непременно пришли бы проверить, что за люди находятся в балке. Можно еще вывесить какую-нибудь тряпку, в виде флага.

Я решил заглянуть в щелочку между дверью и дверным проемом, чтобы рассмотреть происходящее снаружи.

Здесь тоже не было видно волков, но с воздухом прямо на глазах происходила перемена. Он стал белым.

Я прислушался. Это прекратился ветер и с неба повалил мокрый снег большими влажными хлопьями, которые образовывали слипшиеся снежинки.

Сначала они таяли, едва коснувшись земли, но снег валил все гуще и гуще, постепенно застилая землю.

О! Это отлично! Если навалит достаточно снега, то мы сможем видеть следы и расстояние до зверей, что в свою очередь позволит составить план и рассчитать время, необходимое для переноски дров.

Пока у нас не стоит проблема голода и жажды — дрова наша первейшая потребность и задача. Я еще раз мысленно поблагодарил того человека, который оставил нам топливо после себя.

Я пообещал, что если все закончится благополучно, то я не покину балок, до тех пор пока не возмещу сожженное.

Я еще раз припал к щели, пытаясь разглядеть, где прячутся хищники. Я знал, чувствовал, что они там.

Наверно, если бы кто-то находился снаружи на достаточно близком расстоянии от дощатой двери, и столкнулся бы с моим твердым взглядом, то спокойные и расчетливые движения моего глаза, жадно вглядывающегося через просвет в видимую часть вселенной, испугали бы такого путника до чертиков.

Тоже касалось и животных, потому что я увидел, серо-черная волчица с белой грудью моментально вскочила на пружинистые лапы и оскалилась.

Еще секунду назад она сливалась с пейзажем настолько, что я не сумел ее различить среди серых камней.

Мелкие черные пятна на ее холке, составляющие темно-серую полосу вдоль спинного хребта, темные отметины на макушке головы и у основания ушей, а также на морде служили идеальнейшей маскировкой на пейзаже.

Пока она не вскочила разглядеть ее было очень сложно.

Она караулила нас всю ночь. Ее глаза встретились с моим взглядом. Она и до этого смотрела в щель, но сейчас заметив движение и мой силуэт, напряглась всем телом.

Видимо ее отличное обоняние, подсказывало ей, что происходит за дверью. Она учуяла, что я встал и подошел к двери, от которой до волчицы было метров пятнадцать.

Это расстояние она преодолеет в два счета. Ну максимум в три секунды. И раз, и два, и три.

Я поискал других волков. Но сколько я не смотрел, так и не сумел никого обнаружить.

Я отошел назад и попытался посмотреть в щель из глубины помещения. Угол зрения в очень ограничен.

Но теперь я убедился, что волчица точно меня видела. Потому что стоило мне отступить, как она успокоилась и улеглась на свое место.

Она считала меня с Латкиным своей добычей. Вся стая видимо думала так же.

Это было не очень приятно осознавать.

— Ну что там? Эти твари еще здесь? — услышал я голос проснувшегося Латкина

— Похоже, что им тут нравится и они не собираются уходить. Надеются подкрепиться, — отозвался я, отходя от двери и поворачиваясь к нему лицом, — по крайней мере одна волчица нас пасет.

— Да, чтобы они сдохли, твари проклятые! Ненавижу. Я им покажу подкрепиться, вот вам! — он резко встал, сел на своих нарах и выставил дулю в сторону двери, — накося выкуси!

Латкин произнес бессмертную фразу из «Двенадцати стульев» с таким эмоциональным выражением, что я невольно рассмеялся.

— Вставай, будем завтракать, строить планы и думать.

Он продолжал сидеть и начал тереть свои плечи ладонями.

— Брр, какое прохладное утро, — он продолжал сидеть и начал тереть свои плечи ладонями, — какие планы будем строить?

— Нам нужно понять, как затащить в балок дрова. Если так пойдет, то без топлива мы тут через сутки просто задубеем.

Я сидел на корточках перед печкой и разжигал потухший огонь.

Латкин кивнул, встал и посмотрел в щель точно так же, как я.

— Вижу, вот она лежит. Встала, скалится и рычит. Я тебе голову прострелю, дай только срок.

Весь последующий день и вечер мы искали решение, обсуждали, вели наблюдение, рисовали схемы и готовились к вылазке наружу, назначенной на завтрашнее утро.

Распределили роли и даже провели небольшую тренировку внутри балка.

За время наблюдения мы насчитали еще четыре волка снаружи на разном удалении от балка. Это внушало надежду, что мы сумеем благополучно претворить свой план в жизнь.

Ночью даже не было слышно воя, но на следующее утро мы обнаружили тех же волков, что видели вчера на своих местах.

Позавтракав, я с Латкиным стали готовится к выходу наружу.