Золото. Назад в СССР 3

Глава 12

— А какую цель ты поставишь себе, когда найдешь это самое месторождение?

— Я не думаю об этом. Зачем? Зачем мне думать об этом, если я еще не добился поставленной. Вот добьюсь, тогда и посмотрим.

Илюха, у меня есть еще один вопрос. Можно?

— Конечно, если я смогу ответить, то я к твоим услугам. Какой вопрос?

— Как и почему ты оказался здесь один, в это время года. Ведь геологи не ходят в экспедиции по-одиночке? Где твой напарник? Или напар…

Тут он умолк и остановился и указал левее от балка.

— Там вдали.

— Что?

— Дай бинокль.

Я снял с груди бинокль и передал ему. Он недолго вглядывался.

— Похоже, что стая волков.

— Ты уверен?

Он вернул мне оптику.

— Уверен, примерно в двух километрах от балка. Он находятся на таком же удалении от него как и мы.

Пока я смотрел в бинокль, Латкин предложил отогнать их.

— Надо стрелять в них.

— Зачем?

— Отпугнем, чтобы больше сюда к нам не совались.

После некоторой паузы он добавил

— Если ты боишься не попасть, то дай мне. Я умею стрелять.

— Во-первых, я сильно сомневаюсь, что на таком расстоянии можно попасть, во-вторых, мы их не отпугнем. Выстрела они не услышат. В-третьих надо экономить патроны. Ну и самое главное. Надо пойди и изучить следы. Если стая появилась в поле нашего зрения, то скорее всего это их территория. Возможно они идут по следу и гонят добычу.

— И что это значит?

— Это значит, что они могут сослужить нам добрую службу. Мы будем видеть за кем они идут. Иногда они устраивают засады на оленьих и лосиных тропах. Значит и мы сумеем.

— А нельзя пойти за ними и отобрать у них добычу, — с надеждой в голосе спросил Латкин

— Эк ты, Латкин, крут, — рассмеялся я, — для начала их надо догнать. Даже трусцой он идет со скоростью десять-пятнадцать километров в час. А максимально может развивать сорок-пятьдесят кэмэ в час. И при том скакать галопом минут двадцать не уставая. Пока мы дойдем до добычи, от нее даже костей не останется. Только рога. Отсюда выражение остались «рожки да ножки».

— Паскуды, значит, сожрут они нашего лося. Так и знал, что не видать мне шашлыка из лосятины.

— А что ты там лося видел? — я не отрывался от бинокля.

— Нет, ну ты же сказал, что там может быть лосиная тропа.

Наконец в перекрестии объектива я увидел силуэты животных. Стая из шести волков. на таком дальнем расстоянии мне было сложно оценить насколько крупными они были.

Они перемещались цепочкой между сопок, сливаясь с каменистым пейзажем. Мы находились выше поэтому заметить двигающуюся группу без бинокля было очень сложно.

Я вспомнил слова Латкина про хорошее зрение. Выходит он действительно разглядел деления циферблата на моих часах.

Если он увидел волков на таком расстоянии, то значит вполне мог видеть меня, когда я приближался вчера, еще до нашей встречи. Несмотря на все откровения Латкин был человеком с двойным дном, как говаривала моя бабушка по материнской линии — Евдокия Тимофеевна Мещерякова.

Когда я спросил ее что это значит, то она объяснила, что люди с «двойным дном» — очень сложные и очень мутные.

C ними никуда лучше не соваться — ни в разведку, ни в огонь, ни в воду. Такие люди улыбаются и клянуться в верности, но сразу ставят подножку как только вы оказываетесь в неблагоприятном для вас положении. «Крылья за спиной и ангельские перышки, адские горящие глаза и волчьи клыки в пасти».

Дружелюбность — образ, за ширмой которого люди с «двойным дном» прячут всю свою настоящую сущность.

Бабушка Евдокия, а ее в семье никогда не называли Дуней, рассказывала, как работала учительницей во время войны и ходила пешком через лес между уральскими деревнями, и как они с бабами — мужик все ушли на фронт, год бились в волчьей стаей.

Из воспоминаний детства из связанных с этой бабушкой по материнской линии, в памяти почему-то всплыл небольшой полированный рабочий письменный стол, на котором неизменно стояла прямоугольная чернильница начала двадцатого века из яшмы, которая всегда была заполнена чернилами.

Сами чернила, поверхность которых частично была покрыта золотистой пленочкой, были для меня каким-то магическим веществом.

Они обладали своим запахом и непостижимой для меня вязкостью. Мне ни разу не удалось накарябать красивые буквы и цифры, не говоря уже о рисунках при помощи чернил.

Они то и дело капали, превращаясь в страшные кляксы или неожиданным обрывались под пером во время письма.

Тут же находились салфетки, которыми можно было убрать капли чернил с поверхности стола.

К тому времени в школах уже вовсю использовались шариковые ручки и искусство письма, освоенное родителями, дедами и бабушками, оказалось мне совсем не доступным.

Я просто обожал наблюдать, как бабушка что-нибудь писала перьевой ручкой. Я садился рядом, складывал ладони на краю стола, опускал на них подбородок и смотрел на сферическое углубление, куда наливались чернила, на грани и стороны квадратной чернильницы.

Это сейчас я понимаю, что для того чтобы получить такой изящный предмет требовалось вложить титанические человеческие усилия.

Нужно было найти и освоить месторождение яшмы, потом для добычи камня в подножье горы был пробит туннель и откачана вода.

Каменщики работали до седьмого пота, чтобы добыть камень необходимого размера и качества. Порода-то не вся однородная.

Прежде чем стать чернильницей, камень должен пройти трудоемкий процесс доставки, обработки, который включал придачу формы камню, гравировку и фрезеровку и наконец полировку.

Бабушкина чернильница была идеально отполирована. Я любил ее за гладкую поверхность, которая всегда блестела своими природными, словно зеркало, сохраняя изящные природные узоры и прожилки. Настоящее произведение искусства.

Но еще большим искусством были буквы которые выводила пером бабушка. Она умела писать роскошным каллиграфическим почерком на любой поверхности, как настоящий японский или китайский мастер письма.

Плавные, равномерно меняющиеся, по толщине линии, завитки и соединения между букв, появляющиеся на листах тетради, открытках, бланках завораживали меня и вводили меня в какой-то эстетический транс

К тому времени в школах уже вовсю использовались шариковые ручки и искусство письма, освоенное родителями, дедами и бабушками, оказалось нас совсем не доступным.

А жаль. Мне кажется, что эта часть советской школьной программы незаслуженно отвергнута и забыта.

Бабушка рассказывала про волков и в то время все ее рассказы казались сказками, жаль, что мы в детства так редко внимательно слушаем и запоминаем рассказы наших бабушек и дедушек.

В уральской глуши в эвакуации, их разместили в селе. Бабушка, молодая симпатичная незамужняя девушка, только закончившая ВУЗ, пришлась не по вкусам местным женщинам.

Возможно, в ней видели конкурентку в борьбе за уменьшающееся мужское население, а быть может просто потому что «москвичка», но ее назначили учителем начальных классов в трех окрестных селах.

До войны детей возили на телегах в одну школу, но после возить стало некому.

Председатель колхоза, тоже женщина в первое время отказывалась даже лошадь с телегой или санями выделять, поэтому приходилось бабушке ходить пешком одной. Через лес.

Оружия естественно никакого не выделили. Но бабка моя, Евдокия, видно была девушкой не робкого десятка и ходила через лес.

Через какое-то время по дороге она будто стала замечать за собой движущиеся тени. Рассказала в селе, но никто ей особо не обратил на ее слова внимания.

Евдокия не унималась и спрашивала могли ли это быть волки местные бабы только отмахивались рукой, а одна недоброжелательница, как бы в шутку, сказала: «Да хоть бы и волки, сожрут смазливую учительницу, и хрен бы ней, никто особо не расстроиться и траур держать не будет».

Зря злопыхательница так сказала, потому что ее слова потом против нее самой же и обернулись. Хотя бабка моя была ни при чем.

И все же в ближайший лесах обитала волчья семья.

Стая, считающая территорию, где располагались три села, своими охотничьими владениями.

Со временем, бабушка научилась их видеть, отличать друг от друга. Они, время от времени, пересекались с ней, наблюдали, но близко не подходили или избегали встречи вовсе.

За несколько месяцев, она привыкла к волкам настолько, что дала им имена.

Мощного вожака назвала Иваном, а его волчицу Марьей. Вот такое у нее было чувство юмора. Ей в лесу время от времени встречались Иван да Марья.

Еще в стае было два молодых волка переярка, которых она назвала Федором и Дмитрием, и пришлая, совсем недавно «чужая» молодая волчица с кличкой Елизавета.

Пару раз она видела, как они охотятся. В прошлый раз они гнали здоровенного лося, и Евдокия, никогда бы не поверила, что стая может в ним справиться, пока случайно не увидела заключительную часть охоты.

Волкам удалось настигнуть окружить этого быка. Несмотря на сложность своего положения, сильный и смелый лось упорно оборонялся, не подпуская волков, не давая им зайти сзади. Он все время угрожал смертоносными передними копытами и рогами.

Иван неудачно приблизился и чуть было не был проткнул и поднят на рога. Лось понимал, что нужно атаковать самого крупного и сильного противника.

И в этот самый момент,когда матерая волчица Марья отвлекала лося и в очередной раз отскочила от быка, уворачиваясь от удара. Из леса молнией вылетела незнакомая волчица, прыгнула, мгновенно рванула зубами, вырвал большой кусок мяса из ляжки лося.

Кровь брызнула на снег, хлестнула алой струей — как сигнал, как призыв к всеобщему нападению.

Стая мгновенно кинулась на жертву. Чужая волчица не была отвергнута — она почувствовала в охоте и помола завалить добычу.

Три дня волки жили возле туши, пока не было съедено все, кроме рогов нескольких костей. Присутствие и участие в трапезах Елизаветы они принимали мирно и молча.

Вожак Иван не возражал. Его стая, до этого небольшая семья, состоявшая всего из четырех волков, — пополнилась еще одним сильным и опытным бойцом, хоть и самкой.

Семейные узы, почтение и забота играют у волков куда более важную роль, чем просто поиск пропитания.

После того, как стая завалила лося, появилась Елизавета, Остальные трое волков настороженно ждали, что будет дальше. Это была семья Ивана, поэтому его подруга Марья, матерая, мудрая и спокойная, много раз приносившая ему щенков, стояла и ждала.

Она стояла ближе всех к своему повелителю и другу, внимательно, очень внимательно наблюдая за выражением его волчьих губ и глаз, за движениями. Но Иван не стал отгонять Елизавету, лизнул Марию в морду и принялся за еду.

Так стая поняла, что у них новый член.

Елизавета пришлась по душе и переяркам, в том числе. Она стала вместе с ними занимать в стае место бойца. Самкам, если ее принимает старший волк, попасть в эту когорту также легко, как и самцам. Главное, чтобы в этот момент волчица не вскармливала потомство — декрет есть декрет, даже в волчьей стае.

А еще она станет «нянькой» и молочной матерью для волчат из будущего помета.

В семье все самки воспитывают и кормят волчат.

Марья отнеслась к появлению Елизаветы так же спокойно как и Иван она позволила ей встать рядом с собой и рвать мясо лося. С этого момента, она стала контролировать и управлять местом Елизаветы в иерархии.

Марья альфа-самка. Она вела себя, как верная и рассудительная особа. На другую вожак и не посмотрел бы. Любовь любовью, тем более, что волки выбирают себе пару на всю жизнь, но лезть в вопросы женской половины стаи глава клана не видит смысла.

Все женские стычки вожак переводит в компетенцию собственной супруги.

В самой волчьей стае иерархию соблюдают беспрекословно, причем уважение не доказывают агрессией. В почете у волков мудрость, как бы сказали в будущем — «харизма» и сила. Принято не давить авторитетом, а его демонстрировать.

Со временем, среди бойцов обязательно определиться самый сильный — что-то типа старшего смены, именно он возглавит клан, если с лидером приключится беда.

В этот и другие дни волки издалека провожали бабку Евдокию взглядами. Иногда, они начинали выть при ней то ли рассказывая свои волчьи баллады, то ли отгоняя чужие семьи от своей территории. Никогда не подходили близко.

Моя бабушка настолько привыкла к ним, что перестала их бояться. Они и вправду мирно существовали. Бабушка не мешала ии охотиться на лосей и другую дичь в лесу, они не мешали ей заниматься своим делом — обучением детишек.

Ей хватило ума не пытаться подкармливать их и помнить, что волк все таки дикий зверь, который может напасть и убить человека.

Правда волк делает это редко. Обычно в целях самообороны и или когда наступало голодное время.

Ближе к середине осени дни стали короче и темнело намного раньше.

Евдокия не видела стаю Ивана да Марьи и не ощущала их присутствие уже пару недель, а может и больше. Точнее сказать сложно она не запоминала в это не было нужды.

Она уже свыклась с их отсутствием, решила что они ушли охотиться на другую территорию.

Но в один из дней вернувшись в свое село, она увидела, как несколько теней, одна за другой метнулись к колхозному коровнику.

Не долго думая, она отправилась к женщине председателю, предупредить. Хорошо, что председатель у себя в контре была не одна, а сидела с бухгалтером. Евдокия рассказала, что видела волков на окраине, но от нее опять отмахнулись, мол, везде тебе волки мерещатся.

Бабка моя пожала плечами, не побоялась и отправилась в сторону коровника, чтобы предупредить, тех кто живет рядом и держит дома другую скотину.

Но было поздно. Дойдя до крайнего дома она увидела, что во дворах и у коровника на недавно выпавшем бело снегу, валялись истерзанные и порезанные волками на куски домашние животные.

Евдокия посмотрела в сторону леса. Ночь была безоблачной и прозрачной. Большая круглая луна лежала на вершинах дальних елей, словно опираясь на них.

Мелкие звезды рассыпались на черном небе. Волчий вожак, стоял на заснеженном пригорке, и, подобравший закинул наверх голову разглядывал яркую луну. Он выделялся темной фигурой на молочном диске луны.

Дорога уходила от человеческого жилья через поле, опушку и просеку к снежному бугру на которой стоял волчий вожак.

Из его приоткрытой пасти вырвался, понесся в ночной простор мощный, звонкий и тягучий вой, будто прорвалась через горло волка, выплеснулась в ночь вся тоска, которая накопилась, наболела.

Евдокия по вою, по его тембру и продолжительности поняла, что это пришлый вожак. Это не Иван или кто-то из его стаи. Она поняла, что пока стая Ивана да Марьи охотится вдалеке, кто-то чужой пришел и нарушил хрупкое равновесие между людьми и местными волками.

Чужак прекратил выть и посмотрев напоследок в сторону села затрусил со своей стаей прочь. Их было семь, в отличии от пятерки Ивана да Марьи.

Когда подсчитали ущерб то ужаснулись и ахнули. Волки перерезали больше трети и без того скудного колхозного стада. А некоторые дворы и вовсе вогнали в плач.

Та самая сельчанка, которая в шутку сообщила, что не расстроится, если волки загрызут мою бабушку пострадала больше всего.

У нее разорили все хозяйство, птицу, коз и зарезали колхозную лошадь, стоявшую запряженной в телеге.

Люди собравшись начали обсуждать, что делать. Ведь прийдя раз и не получив отпора, волки наверняка придут еще.

Тут он вспомнили, про то, что говорила Евдокия. Некоторые жители, когда собирали в лесу ягоду, тоже видели тени, там же где рассказывала молодая учительница.

Начали выспрашивать у бабушки, что да, как. Призывали идти за волками прямо сейчас. Когда она попыталась спокойно объяснить, что это две разных стаи и одна появилась здесь совсем недавно и пришла с юга, а Иван да Марья с бойцами обитают на северо-западе, то ее подняли на смех и стали говорить, что у нее от страха двоиться в глазах.

Они снарядили людей с оружием и отправились на северо-запад в поисках волков. Но это было…