Завоеванная инопланетным воином

Глава четырнадцатая

Рендаш умирал.

Он знал, сквозь обрывки своей рациональности, что не умирал по-настоящему, но это не меняло его чувств.

В комнате было темно, воздух комфортной температуры, хотя и немного суховат, а единственными звуками были приглушенные завывания ветра — едва ли достаточные, чтобы мешать его сну — и скрип кровати, когда он беспокойно ерзал в поисках положения, которое позволило бы ему наконец уснуть.

Его первой ошибкой было поверить, что он сможет найти правильное положение. Кровать была удобной, хотя его ноги свисали с края, но матрас имел хороший баланс между мягкостью и поддержкой. И все же, как бы он ни лежал, покой оставался недостижимым.



Большая часть вины пала на его возбуждение. Член болел, и он несколько раз хватался за него через штаны в бесполезных попытках ослабить давление. Он оставил на себе сдерживающую одежду, опасаясь требований инстинктов, если он выпустит пульсирующий член из оков. Было почти невозможно заснуть, когда его кровь пылала, а губы покалывало при воспоминании о поцелуе Зои, в то время как ее запах сохранялся на нем.

Во время финальной партии в шашки ему удалось переломить ход битвы в свою пользу на нескольких фронтах. Несмотря на ее настойчивое желание увеличить расстояние между ними, несмотря на ее решение не спариваться с ним, он знал, что Зои желает его, и он превратил ее желание в оружие. Он выиграл битву, но ее последнее усилие…

Она выиграла войну. Он сохранял слабый контроль над собой, даже когда она сидела у него на коленях и прижималась попкой к его члену, но этот поцелуй!

Контроль. Отстраненность. Контроль. Отстраненность.

Слова повторялись в голове, пока не потеряли всякий смысл. И то, и другое в настоящее время было для него недоступно. Почему это вообще должно иметь какое-либо значение?

Остальную часть его дискомфорта нельзя было объяснить чем-то физическим. Так же, как и прошлой ночью он ворочался с боку на бок, его прерывистый сон закончился задолго до того, как рассвет окрасил небо за окном.

Причина бессоницы была проста, и даже при всем влиянии на него сейчас, его гордость требовала, чтобы он не признавал этой причины. Лучше отбросить правду в сторону и продолжать жить, не принимая ее.

Рендаш — Экхора, Клинок Алигарии, выкованный в бесконечной войне — попал в зависимость от человека. Маленькая человеческая женщина стала самой важной в его жизни, и, возможно, была единственной причиной, по которой его не поймали. Человек, который сражался с ним, загнав его в тупик. Они боролись из-за желания друг к другу, но она отказывалась уступать, и он не стал бы принуждать к чему-то против ее воли, независимо от того, как сильно она, казалось, этого хотела.

Как бы глупо и неправдоподобно это ни звучало, если произнести вслух, ему нужна она рядом, чтобы крепко спать. Присутствие Зои, казалось, успокаивало его разум, каким-то образом сдерживая мысли — воспоминания и фантазии — о его пленении и многих битвах, которые он вел. Она была его единственным утешением в этом мире, его единственным товарищем, его единственной надеждой. С ней он мог быть Рендашем — или просто Реном, как она ласково называла его. Он мог быть тем, кем он был, или тем, кем хотел быть: алигарийцем, выполнившим свой долг. Алигарийцем, который мог познать мир.

Без нее он был просто беглецом на чужой планете, отчаявшимся и одиноким.

Больше этого не будет. Не будет этой разлуки, этого одиночества.

Даже если они не спарятся, ему нужно быть с ней. Ему нужно держать ее в своих объятиях и ощущать этот маленький привкус надежды.

Он отбросил одеяло в сторону и встал с кровати, широким шагом подошел к двери, а затем направился по дорожке в комнату, которую занимала Зои. Скорее всего, она уже спит. Он проскользнет в постель рядом с ней, нежно обнимет ее и найдет утешение. Любые проблемы, которые возникнут, когда она проснется, можно будет решить утром. До тех пор она ничего не узнает. Она крепко спит.

Рен бесшумно открыл дверь и вошел в комнату. Мощный аромат — знакомый и дразнящий — сразу поразил его.

Аромат ее возбуждения.

Хотя солнце уже давно зашло, а на улице продолжал падать снег, в окна проникало достаточно света, чтобы обеспечить отличную видимость, не используя найрос. Тем не менее, ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, что он видит на большой кровати, пока подкрадывался к ней. Инстинкт — тот первобытный, глубинный инстинкт, который вытеснил все его тренировки — взревел на первом плане.

Зои лежала обнаженная в центре кровати. Ее голова была повернута набок, волосы разметались вокруг. Одна рука сжимала грудь. Другая была у нее между ног, поглаживая лоно. Она прикусила губу и застонала, откинув голову назад.

Рендаш прищурился, чтобы обострить зрение. Он глубоко вдохнул, втягивая ее аромат. Его грудь вздымалась от учащенного дыхания, и он оскалил зубы, прижав кулаки к бокам, эрекция напряглась под брюками.

Низкое рычание вырвалось из его груди.

Зои закричала, распахнув глаза, и запустила в него подушкой. Она с мягким ударом попала ему в лицо.

Она отпрянула, когда он отбросил подушку в сторону. Рендаш бросился на кровать, поймав ее верхними руками, прежде чем Зои успела нырнуть на пол.

— Зои, — прохрипел он, притягивая ее ближе, ловя размахивающие руки за запястья и оседлав ее бедра, чтобы защититься от диких пинков.

Она прекратила бороться и уставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Рен?

— Кто еще это мог быть?

— Я не знаю! Темно, а ты…Ты… О Боже. Ты видел меня, — она попыталась вырвать руки.

Что-то блеснуло на ее пальцах в слабом свете. Он медленно приблизил ее руку к своему лицу. Этот аромат, этот опьяняющий аромат исходил от ее руки. Он закрыл глаза и снова зарычал, болезненно осознавая, что ее тело прижато к нему.

— Я видел тебя, — сказал он, — и я хочу тебя, — он наклонил голову, взял ее пальцы в рот и пососал. Ее вкус разлился по его языку, непохожий ни на что, что он пробовал раньше. Непохожий ни на что, что он себе представлял.

У Зои перехватило дыхание.

— Я не могу… Я не могу поверить, что ты только что это сделал.

Рен вытащил ее пальцы изо рта, проводя губами и языком по всей их длине, чтобы уловить остатки ее вкуса.

— Мне нужно больше. Прямо из источника.

— Что?

Он прижал руки Зои к кровати, скользя ладонями нижних рук вниз по ее бокам. Его рот остановился на впадинке у основания ее горла, прежде чем пересечь ложбинку между грудями, медленно продвигаясь все ниже и ниже, пока он сползал вниз по ее телу.

— Рен? — спросила Зои, затаив дыхание. — Что ты делаешь?

— Скажи мне, Зои, — он добрался до ее живота, покрывая жадными поцелуями мягкую плоть. Ее живот затрепетал. — Скажи мне, что ты хочешь этого. Ты хочешь меня.

— Мы не должны…

— Больше никаких игр, — еще один поцелуй, еще одна легкая проба вкуса. — Больше никаких отрицаний. То, чего мы хотим, — его руки дотянулись до ее ног, и он ухватился за бедра, заставляя их шире раздвинуться, — мы берем. Скажи мне, что ты хочешь, как и я.

Он поцеловал ее чуть выше волос на лобке

Зои вздрогнула, и ее аромат усилился. У Рена потекли слюнки.

— Да, — выдохнула она, сжимая в кулаки постельное белье. — Да, я хочу тебя, — она подняла голову. — Но что ты…

Зои ахнула, бедра дернулись, когда его рот опустился на ее раскрытое лоно. Она попыталась сжать ноги, но Рен крепко держал их на месте.

— О Боже мой, не надо… не надо… О, не останавливайся! — она откинулась назад с хриплым стоном.

Ее запах и вкус доминировали над его чувствами. Он хотел сделать это с ней с того момента, как увидел это по телевизору, представлял, но его воображение не могло передать, насколько невероятной была реальность — не только ее вкус, но и реакции, то, как все ее тело откликалось на движения его губ и языка. Зои не показала ни одной из тех пустых реакций, которые он видел у мужчины и женщины по телевизору. Она ожила от его прикосновений.

Он исследовал ее своим языком, жадно лакая нектар, осыпая мягкую, скользкую плоть своим вниманием.

— Рен! — закричала Зои и дернула бедрами, когда его язык прошелся по верхушке ее лона.

Он сделал паузу, оглядывая ее тело, чтобы понаблюдать за выражением лица, и снова щелкнул языком по тому же месту. Она дернулась и издала приглушенный стон. Он заурчал от удовольствия.

Отпустив ее запястья, он положил руки ей на грудь, поглаживая большими пальцами соски. Она накрыла его руки своими и выгнула спину. Ее бедра двигались волнами, требуя большего — больше давления, больше его рта, больше его. Он не заставил ее ждать. Рендаш прильнул к крошечному бутончику, который доставлял ей столько удовольствия, и пососал.

Тело Зои напряглось, а потом задрожало под ним. Ее крики удовольствия наполнили комнату, когда она начала крутить бедрами у его рта, и протянула руки к его голове, сжимая гребни и причиняя острую боль коже головы, но ему было все равно. Намек на боль возбуждал его. Он лизал, покусывал и сосал, не желая упускать ни капли ее сладости, пока она кончала.

Самозабвение, с которым она полностью потеряла себя, не походило ни на что, что Рен когда-либо испытывал. Алигариицы, как мужчины, так и женщины, были гораздо более сдержанными, и женщины получали стимуляцию только во время полового акта. Это — как и все остальное на этой планете — было для него чуждым, но восхитительным. Зои плыла по океану удовольствия еще до того, как он вошел в нее.

Невозможно было подобрать слов, насколько это возбуждало его.

Рендаш продолжал ласкать ее лоно, пока она отходила от кульминации. Он наблюдал за ней все это время. Зои запустила пальцы в волосы, откинула их с лица и удовлетворенно вздохнула. Наконец, она подняла голову и встретилась с ним взглядом.

Рендаш неохотно оторвался от ее лона и облизал губы. Он убрал верхние руки с ее грудей и оперся ими о кровать, приподнявшись над ней и поставив ноги на пол.

— Никто никогда не делал этого со мной, — сказала Зои. В ее голосе была застенчивость, которой Рендаш раньше не слышал, которая делала ее слова искренними для него. Иначе, как он мог поверить, что мужчина будет настолько глуп, чтобы отказаться от подобного опыта?

Ее запах все еще сводил его с ума, а вкус только усилил его голод. Эрекция пульсировала в штанах, напоминая о глубокой, отчаянной боли.

— Ты нужна мне, Зои, — прохрипел он. — Ты хочешь большего от меня?

Зои села, обняла его за шею и прижала ладонь к его щеке. Он знал, что ей трудно видеть в темноте, но она посмотрела прямо в его центральные глаза.

— Я вижу. Ты мне тоже нужен, Рен.

Он наклонил голову вперед и, закрыв глаза, поцеловал ее. Она ответила на поцелуй с таким же пылом. Он опустил нижние руки к брюкам и расстегнул их, спуская с бедер, прежде чем выпутать по очереди каждую ногу и избавиться наконец от стесняющей его одежды. Освобождение члена принесло облегчение, но лишь незначительное. Его боль требовала разрядки другого рода.

Зои убрала ладонь с его щеки и крепче обняла за шею, притягивая для более глубокого поцелуя.

Рендаш обнял ее и поднял с кровати. Ее горячая, скользкая плоть прижалась к его животу, когда он повернулся.

Зои резко вдохнула, откидывая голову назад. Она обхватила ногами его талию и крепче прижалась к нему.

— Что ты делаешь?

— Я хочу видеть тебя, — он обхватил свой член одной из нижних рук и направил кончик к ее лону. — Я хочу видеть твое лицо, когда мы сольемся.

Ее глаза расширились, а бедра задвигались, как будто она хотела большего от него.

— А что насчет… защиты? — спросила она.

— Защита от чего, Зои?

Она прикусила губу и отвела взгляд, лениво играя пальцами с прядями его гребней.

— Защита от беременности, болезней — я не думаю, что у кого-то из нас они есть, но ты знаешь, что-то в этом роде? — она взглянула на него. — Можем ли мы… вообще иметь ребенка?

Он не смог удержаться от улыбки, прикоснувшись пальцем к ее щеке и снова повернув ее лицом к себе.

— Мой найрос уничтожает болезни, даже те, которые мне чужды. Что касается потомства… Мы — разные биологические виды. Мы не можем произвести потомство, Зои.

— О, — она нахмурилась.

— Это тебя огорчает?

Хотя было трудно разглядеть едва заметное изменение выражения ее лица в тусклом освещении, щеки Зои потемнели.

— Нет. Думаю, сейчас это хорошо, да?

Ложь была очевидной, и ее печаль вызвала много вопросов, о которых он не думал до этого. Как бы Зои выглядела с округлившимся животом во время беременности? Какой нежной матерью она была бы, сколько бы любви она подарила бы на своему ребенку? Какая гордость переполняла бы его грудь, если бы ее ребенок был от него? В тот момент Рендаш разделил ее печаль, и она только усилила его желание к ней.

У него не было ответов. Единственное, что он знал с уверенностью, это то, что его потребность была неистовой, обжигающей внутренности, как огонь. Он нуждался в освобождении, и его инстинкт требовал, чтобы он предъявил на нее права, требовал, чтобы он посадил свое семя глубоко в нее вопреки их биологии, вопреки судьбе.

Она поцеловала его в подбородок ниже уха.

— Просто займись со мной любовью, Рен. Я хочу по-настоящему испытать это хотя бы раз в жизни.

Он не до конца понимал, что такое заниматься любовью. Вероятно, это была одна из тех человеческих фраз, которые меняли значения содержащихся в ней слов. Очевидно, речь шла о сексе, но он знал, что это не совсем верное значение. Она просила о чем-то большем.

Рен посмотрел ей в глаза. Они были глубже и интенсивнее, чем когда-либо, даже если их цвет был приглушен тенью. Самые странные и самые красивые глаза, которые он когда-либо видел. Эта женщина осталась рядом с ним, подвергая себя большой опасности, и снова и снова доказывала, что достойна его доверия, хотя не имела никакого отношения к его участи. Женщина, которая свободно делилась с ним всем, что имела, которая смеялась вместе с ним, которая доверяла ему и слушала без осуждения, когда он открывался ей.

Он запустил руку в ее волосы, обхватив затылок, и поцеловал в губы. В то же время он опустил ее на свой ожидающий член. Невероятное тепло окутало его, когда он скользнул в ее лоно. Скользкий нектар облегчил проникновение, и ее внутренние стенки обхватили его, напрягаясь по мере его продвижения.

Дыхание Зои участилось. Он переместил нижние руки на ее зад, а верхней рукой обхватил ее талию, испуская медленный, прерывистый выдох, когда всепоглощающее удовольствие прокатилось рябью по его телу.

— Рен, — прохрипела она ему в рот, прижимаясь грудью к его груди.

— Зои, — прорычал он, присаживаясь на край кровати, и смена положения заставила его член проникнуть глубже. — Ты мне нужна. Мне нужно взять тебя.

Она потянула его за гребень и поцеловала.

— Да. Сейчас. Пожалуйста.

Инстинкт столкнулся с его сознанием, угрожая захватить контроль, но он пока не позволил этому случиться. Он не был уверен, что она сможет это вынести: люди были меньше и слабее алигарийцев. Само собой разумеется, что они также были более хрупкими. Если он причинит ей боль, то никогда себе этого не простит.

Зои сдвинулась, приподняв бедра, и ее лоно ласкало его ноющий ствол с восхитительной, сводящей с ума настойчивостью.

Контроль Рендаша пошатнулся. Он схватил ее за бедра и прижал к себе. Ее стенки внезапно сжались вокруг него, затрепетав, и окутали жидким теплом.

Зои вскрикнула, задыхаясь у него на плече, и содрогнулась в его объятиях.

Впиваясь пальцами в ее податливую плоть, Рендаш, наконец, поддался инстинкту.



Ошеломляющее блаженство наполнило Зои, когда через нее пронесся второй оргазм, вызванный толкающимся членом Рена. Он наполнил ее, растянул до предела, погружаясь все глубже и глубже с каждым движением. И она приняла его, всего. Чешуйки и выступы на верхней части его члена стимулировали внутри и снаружи, заставляя ее извиваться от удовольствия.

Она подняла голову и заставила себя открыть глаза. Рендаш встретился с ней взглядом, его зрачки сузились и расширились, губы растянулись, обнажая клыки. Он был таким чужим, таким другим, но ей было все равно. Это был Рен, ее Рен. И прямо сейчас он был зверем, врезающимся в нее безжалостно, издавая дикие, гортанные звуки, которые делали ее еще более влажной.

Он не оставил ей места для смущения, невозможно было беспокоиться о том, как она выглядит, не слишком ли сильно покачивается ее тело или не слишком ли громко она кричит. Все, что Рен позволил, это чтобы мощная волна страсти захлестнула ее, и она забыла обо всем остальном.

Рен предупреждающе зарычал, когда Зои отстранилась, но она никуда не собиралась уходить. Она положила руки ему на плечи, впиваясь ногтями в чешую, и позволила ему использовать ее тело, как он пожелает. Рендаш поднял ее и снова опустил на твердый как камень член. Звуки соприкосновения плоти с плотью и их тяжелое дыхание смешивались со стонами и криками удовольствия.

Ее голова откинулась назад, и ресницы затрепетали. Внутренняя поверхность ее бедер терлась о его бока, от вожделения чувствительность ее кожи обострилась, а прикосновение его чешуи само по себе вызывало трепет.

Рендаш обхватил ее грудь и зажал сосок между пальцами. Очередная вспышка ощущений пронзила Зои, вызвав еще одну кульминацию, еще один крик. Зои была переполнена удовольствием, тело парализовано, не считая ненасытной пульсации лона, когда волны экстаза захлестывали ее.

Рендаш зарычал. Он усилил хватку нижних рук и прижал ее к своему члену, крепко удерживая там. Его предплечья обхватили ее, окутывая своей силой, и мышцы напряглись.

Он издал рев, который отозвался в глубине души Зои, звериное заявление о том, что он достиг своего пика. Она почувствовала, как его член стал намного больше, затем странным образом раскрылся, когда что-то протолкнулось еще глубже внутрь нее. Она ахнула и вцепилась в него, когда ее пронзил всплеск боли-удовольствия и последовавший за ним прилив жара.

Рен схватил ее за волосы и уставился на нее, его глаза казались более задумчивыми, почти сверхъестественными в полумраке. Он захватил ее рот в требовательном поцелуе, прикусив губу клыками, в то время как его член пульсировал внутри, наполняя еще большим количеством этого тепла. Он двигал бедрами, поглаживая клитор, но удерживал ее на месте.

Его движения в сочетании с огнем, разгоравшимся внутри нее, довели Зои до очередной кульминации. Она кусалась, царапалась и извивалась у него на коленях, не в силах сдвинуться с того места, где он держал ее. Она жаждала большего, нуждалась в большем, но этого было слишком много, слишком мощно, недостаточно. Она закричала, откинув голову назад от блаженства, когда ее лоно сжалось вокруг члена, но в этот раз все ощущалось иначе. Что-то внутри нее… затрепетало.

Тело Зои задрожало, она обмякла, прижимаясь к Рену, спускаясь с высоты, на которую он ее вознес. Он сидел прямо, но его мышцы расслабились, широкая грудь вздымалась от неровного дыхания. Рендаш провел рукой по ее позвоночнику, чтобы собственнически обхватить ягодицу.

— Скажи мне еще раз, почему я так долго этого ждала? — пробормотала Зои ему в грудь.

— Потому что ты упряма до глупости, куния.

Зои усмехнулась. Он не отпустил ее, и она все еще чувствовала странный трепет внутри себя. Зои попыталась подняться, но его пальцы сжались на ее бедре, и он удержал ее на месте.

— Нет, — сказал он. — Пока нет.

Зои запрокинула голову и вопросительно посмотрела на него.

— Мне нужно… время, чтобы расслабиться, — сказал он. — Побудь в моих объятиях еще немного.

Она повернула голову, положила щеку ему на плечо и улыбнулась. Проведя рукой по его груди, Зои восхитилась ощущением его чешуи, очерчивая кончиками пальцев крошечные швы между ними, желая больше света, чтобы увидеть их цвет.

Дрожь внутри нее продолжалась, сопровождаясь слабым уколом удовольствия-боли. Зои нахмурила брови и двинула бедрами. Ощущения усилились. Хотя было не больно, ощущение было странным. Она попыталась встать, но ощущение стало более болезненным, чем приятным.

Рен зашипел и усилил хватку, прижимая ее обратно к себе.

— Успокойся, Зои.

Она успокоилась, но теперь ее ранее вялое тело дрожало от напряжения.

— Рен… Что происходит?

— Я полагаю, мы обнаружили еще одно различие в репродуктивной анатомии нашего вида. Аллигарийские самцы… цепляются. Внутри.

— Цепляются? Ты хочешь сказать, что твой… твой… твой пенис привязан ко мне? — ее голос неуклонно повышался от страха.

— Не привязан, — ответил он, проводя рукой по ее взъерошенным волосам и вниз по спине. — Это временно, Зои. Алигарийские женщины не могут достичь своей… — он поднял руку и описал ею небольшой круг, как будто подыскивая слово.

— Кульминации?

— Да. Это хорошее слово. Они не могут достичь кульминации до этого момента.

Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие, потому что верила, что Рендаш не причинит ей вреда и что все будет хорошо, но небольшое предупреждение могло бы быть полезным.

О, кстати, Зои, мой пенис собирается раскрыться и прицепиться к твоей шейке матки. Ничего страшного, мы просто застрянем вместе на некоторое время. И если ты пошевелишься, будет больно. Что ж, давайте приступим к делу!

И если бы я знала, то отказалась, так не испытав бы этих умопомрачительных оргазмов.

Возможно, даже к лучшему, что ее держали в неведении.

— Но зачем… цепляться? — спросила она.

— Чтобы максимизировать шансы на зачатие, — сказал он.

— Но ты сказал, что у нас не может быть детей.

— Не может, — заверил он, проводя рукой по ее щеке и удерживая взгляд. — Это просто естественный процесс для моего вида.

Зои немного расслабилась. Было странно осознавать, что его часть была физически связана с ней, но это не причиняло боли до тех пор, пока она не пыталась отстраниться от него. Когда она успокоилась и сосредоточилась на ощущениях, дискомфорт исчезли, и она обнаружила, что это доставляет удовольствие — большое удовольствие. Вскоре ей стало трудно удерживаться от движения.

— Эм, Рен? — спросила она с придыханием. Ее кожу покалывало от распространяющегося тепла.

Его язык, едва видимый в тени, выскользнул изо рта и пробежался по верхней губе, напомнив Зои о том, что он с ней сделал. Воспоминание заставило ее киску сжаться.

— Да, Зои? — судя по хрипотце его голоса, он уже знал, что происходит.

— Не знаю, смогу ли я еще долго сидеть спокойно, — дрожь охватила ее. Она прикусила губу и прислонилась к нему, задыхаясь.

— Тогда не делай этого, — ответил Рен. Его руки медленно вращали ее бедра, не поднимая таза. Движение ласкало ее клитор и усиливало давление во всех нужных местах.

Устойчивый, продуманный ритм постепенно подводил ее к кульминации, подстегиваемой его прикосновениями и их все более неровным дыханием. Когда это произошло, оргазм был не менее мощным, чем предыдущее. Рен рычал вместе с ее криками, наполняя ее новым жаром.

Вскоре после того, как они оба успокоились, он лег на кровать, увлекая ее за собой, и его член разжал внутреннюю хватку. Жидкость хлынула из нее, стекая по бедрам.

Зои высвободилась из его объятий и встала на колени, потянувшись, чтобы включить лампу на тумбочке. Она спешно повернулась к Рену и опустила взгляд на его член.

Если бы она не почувствовала его внутри себя, если бы он не объяснил, что произошло, она, возможно, взбесилась бы до чертиков. Даже испытав это, ей было трудно поверить, что его член был внутри нее вот так.

Позволила ли я себе забыть, что он инопланетянин? Конечно, секс напомнил мне об этом.

Его член лежал на внутренней стороне бедра, но выглядел совсем не так, как обычно. Ее самой близкой ассоциацией была лилия Старгейзер¹⁰. Головка члена раскрылась, как лепестки цветка, обнажив розовую кожу без чешуи. В центре была гладкая, розовая, похожая на трубку штука, нечто среднее между пенисом и языком-хамелеоном. На ее глазах центральная штука втянулась, лепестки закрылись и швы между ними постепенно исчезли.

— Срань господня, — сказала Зои, не в силах отвести взгляд даже после того, как головка закрылась. Из-за перекрывающихся чешуек она даже не могла разглядеть швы там, где она разделялась.

— По-моему, твои части тела тоже выглядят не совсем нормально, — сказал он, защищаясь и приподнялся на локтях, чтобы встретиться с ней взглядом.



Зои опустила взгляд на свои бедра, опасаясь, что из нее потечет зеленая слизь, как в одном из научно-фантастических романов, которые она читала. По ее ногам стекало ужасно много семени, но, к счастью, оно выглядело так, как будто могло принадлежать любому человеческому мужчине. Никаких неоново-зеленых шариков не было.

— Как выглядят ваши женщины? — спросила она, с трудом удерживая свое воображение от того, чтобы представить некое подобие влагалища венериной мухоловки, широко открывающегося для его лилейного члена.

— Более… закрыты.

Она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, ее брови низко опустились.

— Что это значит?

Его брови нахмурились со смесью замешательства и легкой тревоги. Несмотря на то, что он принадлежал к другому виду, казалось, он тоже был запрограммирован распознавать опасность, когда женщина говорила таким тоном.

— У алигарийских женщин есть разрез. Он находится в том же месте, но, по сути, скрыт. Очевидно, что у вашего вида все немного более… открыто.

Зои сжала бедра и скрестила руки на груди, внезапно почувствовав себя очень неловко.

— Нет, — твердо сказал он, садясь, не прилагая никаких усилий, чтобы скрыть свою наготу. Его верхние руки отвели ее руки от грудей, а нижние скользнули между ее бедер, заставляя их раздвинуться. Он обхватил ее таз, проникая пальцем в лоно.

Зои ахнула, прекратив свою короткую борьбу. Она схватилась за его верхний бицепс, чтобы не упасть.

— Для меня это прекрасно, — сказал он. Одна из его рук сомкнулась на ее груди. — Это прекрасно, — он прикасался к ее бедрам, животу, ногам, волосам, шее и лицу. — Все это прекрасно, Зои. Отчасти потому, что это другое. Но в основном, потому что это ты.

Ее глаза наполнились слезами. Ее первым побуждением было не поверить его словам, но она знала, что он честен. Она почувствовала его искренность. В его глазах не было ни отвращения, ни сожаления. Он прикасался к ней и видел ее. На свету.

— Ты видишь меня, — тихо сказала она.

— С той первой ночи, — он убрал руку с ее бедер — не без неохоты — и обхватил ее обеими нижними ладонями, приподняв за зад, чтобы притянуть ближе. — Я всегда буду видеть тебя, куния.

Зои заглянула ему в глаза, во все четыре. Когда она моргнула, слезы потекли по щекам, но она улыбнулась, несмотря на них.

— Ты называл меня так раньше. Что означает это слово?

Он нежно смахнул ее слезы большим пальцем.

— Так называют того, кто тебе небезразличен.

Зои протянула руку и положила ладони ему на подбородок.

— Тогда я тоже вижу тебя, куния.

Рен улыбнулся в ответ, и отражение в его глазах приобрело более нежный, сентиментальный оттенок. Он закрыл их и опустил голову, прижимаясь своим лбом к ее.

— Уже поздно. Нам следует отдохнуть, маленький человек.

— Учитывая, что у этого маленького человека только что было четыре оргазма, я думаю, что да, — Зои ухмыльнулась.

— Оргазм… Это другое слово для обозначения кульминации?

— Да.

— И у тебя было только четыре?

Зои откинула голову назад и прищурилась в ответ на озорные нотки в его голосе.

— Конечно, мы можем сделать лучше, — предположил он.

— Мм…

Черт возьми, во что она ввязалась? От практически полного отсутствия секса до того, что ее затрахали до смерти.

Хех. Что за путь предстоит пройти.

Она снова окинула взглядом Рендаша, оценивая его в свете лампы. Учитывая все обстоятельства, она не могла позволить, чтобы небольшой шанс смерти от секса удержал ее от того, чтобы продолжить — пенис-лилия и все остальное.

— Могу я… быть сверху? — спросила она. Зои провела пальцем вниз по его торсу, следуя по ложбинкам между буграми мышц, и обвела пальцем кончик члена. Он дернулся.

Схватив ее за бедра, он лег на спину и привлек ее к себе. Зои испуганно вскрикнула и рассмеялась. Ее смех быстро превратился в стон удовольствия, когда он одновременно толкнулся вверх и насадил на свой член.

— Столько, сколько ты захочешь, куния, — сказал он.





Рендаш наблюдал за спящей Зои, почти так же, как в их первую ночь вместе. С тех пор многое изменилось, хотя прошло всего четыре дня. В ту первую ночь она лежала к нему спиной и держалась как можно дальше, чудом не падая с кровати, тогда как сейчас она лежала к нему лицом, заключенная в его объятия по собственному выбору. Однако изменилось гораздо больше, чем их положение во время сна, и эти изменения произошли задолго до того, как они, наконец, поддались взаимному желанию.

Сейчас она казалась такой умиротворенной, такой счастливой, на ее лице не было беспокойства или борьбы. Ее дыхание было легким, тело расслабленным.

Именно такой он хотел запомнить ее — довольной и красивой, чужой, но знакомой. Все то, чего он никогда не знал, что хотел. Она его, пусть и ненадолго.

Он нежно убрал непослушные пряди волос с ее лица. За время своего плена он привык к странно полным, относительно мягким чертам лица людей, но лицо Зои было первым и единственным лицом, в котором он увидел красоту — красоту столь же глубоко живущую в ней, как были в нем его найрос, красоту, пронизывающую ее всю, внутри и снаружи.

Почему она должна быть чем-то временным? Почему он должен оставить ее, почему она станет не более, чем ярким, мимолетным событием в его беспокойной жизни?

Что касается Рена, он уже заслужил свой покой, уже заслужил свой выбор. Все, что оставалось, — это формальность возвращения в Алгар, чтобы заявить о своих намерениях. Традиция не требовала, чтобы он брал пару. Она также не требовала, чтобы его пара была алигарийкой. Единственное, что мешало ему взять Зои с собой, была его приверженность традициям, его преданность негласному долгу, лежащему на нем — продолжить расу алигарийцев, продолжить поддерживать силу Хорзара своей родословной.

Какое все это имело значение сейчас? Его Умен'рак погиб, его жизнь была в опасности, и он установил с другим существом связь, превосходящую все, что он мог себе представить возможным. Его отношения с Зои были драгоценны. Слишком драгоценны, чтобы выбросить их, если был хоть какой-то шанс сохранить их — или, что еще лучше, любой шанс позволить им развиваться.

Я могу взять ее с собой.

Эта мысль пронзила, как удар молнии, дугой пройдя через каждую клетку тела. Он отверг эту идею, когда она возникла раньше, был не в состоянии рассмотреть ее вне призмы своего опыта и культуры, которая его воспитала.

Такого не случалось раньше. Но это не означает, что такое невозможно.

Немногие Экхоры дожили до заслуженной свободы. Действительно ли Халвари откажут ему, тем более он, по правде говоря, не нарушит традиций?

Он мог бы взять ее с собой и таким образом принести свое счастье домой, а не возвращаться одному и слепо искать счастья в другом, зная, что любая жизнь, которую он мог бы устроить на Алгаре без Зои, никогда не сравнится с тем, что он делил с ней сейчас. Он мог бы взять ее с собой и сохранить эту радость. Он мог бы взять ее с собой и стать более счастливым.

Рен провел подушечками пальцев по ее щеке. Зои улыбнулась и уткнулась лицом в его руку.

Захочет ли она уйти? Захочет ли покинуть свой мир, оставить своих людей, оставить все, что она знала позади?

Он понимал, каково это — находиться в чужом мире. Понимал чувство потери, одиночества, неправильности. Даже при его уровне подготовки и опыте, которыми он обладал, это повлияло на него. Как она справится? Присутствие Рена уже разрушило большую часть ее жизни, но она сказала ему, что у нее ничего не осталось, никого не осталось. Были ли у нее какие-либо причины оставаться на Земле?

— Когда придет время, куния, я надеюсь, ты решишь сопровождать меня, — прошептал он.

До этого времени он не стал бы беспокоить ее этим, не обременял бы грузом неизвестности. Зои не заслуживала ничего, кроме счастья. Он надеялся, что однажды, в скором времени, он сможет сделать это счастье прочным. Он надеялся, что сможет подарить ей комфорт, стабильность и любовь, к которым она всегда стремилась.

Разве не это она на самом деле имела в виду, когда говорила о желании иметь дом?

Сделав еще один глубокий вдох, чтобы почувствовать их смешавшиеся ароматы, Рен, наконец, закрыл глаза и позволил сну овладеть им, держа кунию — свою пару — в безопасности в своих объятиях.