Я уничтожил Америку

Глава 7

Слишком грубо всё сделано. Слишком топорно. За артистизм поставлю троечку, за развод вообще мог бы «неуд» влепить. Ну как же так? Взять и просто привести человека к карточному столу, где уже режутся двое подвыпивших?

Где тонкая игра? Подведение к азарту? Где лёгкая ирония и втирание в доверие?

Вот, помню, был в Крыму один интеллигент по имени Евгений, а по фамилии Хавич. Вот где была игра на психологию, вот где трагизм и прыжки выше головы.

У него были краплёные иголкой карты, которые и помогали ему выигрывать. Причём работал Хавич интеллигентно, стараясь вызвать у клиентов доверие. Ради этого он вместе с жертвой направлялся к ближайшему киоску «Союзпечати», где покупал новую колоду карт. Вот только человек, отважившийся на игру, не знал, что продавец — подельник шулера!

Была у Хавича и отличительная черта. Когда клиент проигрывал всё, мошенник покупал ему билет до дома, а также подкидывал немного «подъёмных» денег. Добрый человек. Душевный. Любимчиками каталы были богатые кавказцы, которых он называл «мандаринками». Кавказцы сами были из редких пройдох, поэтому Хавич воспринимал их если не как равными себе, то как тех, кого незазорно было ошкурить по полной.

Тот же Хавич открыл первые казино в Крыму. Да, в лихие времена Евгений не затерялся. Он сумел наладить в Крыму работу сразу нескольких подпольных карточных клубов. Затем, когда игорный бизнес был легализован, Хавич открыл вместо них казино.

Но девяностые пережить он не сумел, хоть всячески старался не ввязываться в бандитские разборки. Хавич погиб от руки киллера. Кстати, сам наёмник был вскоре схвачен милицией и «случайно» погиб в камере до суда. Кто стоял за устранением киллера — выяснить не удалось.

Однако там был размах, была игра на психологии, были целые представления одного актёра, а тут…

Мне даже показалось, что ребята просто развлекались, а не работали по-серьёзному. Вроде как срубить бабла по лёгкому, да и раствориться в ночи. Ищи их потом по Москве…

Играли в «московского дурачка», по-другому в «секу». Игра нетрудная, научиться можно быстро. Но в этой простоте крылась своя хитрая глубина. Всё как в жизни — чем проще схема, тем охотнее в неё ведутся.

Однако играли не в «двадцать одно», потому что требовалось поднятие ставок, а при игре в «очко» клиент мог что-нибудь заподозрить.

Один из ребят, коренастый, с лицом, на котором читалось «я самое невинное дитя на свете», ловко подкидывал карты. Движения отточенные, без лишнего блеска — работал, как станок. Второй, помоложе, с хищным блеском в глазах, тоже изображал простачка: то карту не ту положит, то ставку перепутает.

Гиви не отставал от них в лицедействе. Тоже порой ставил не так, показывая себя почти полным профаном в этой нехитрой игре. Но зато старательно вскидывался и пытался меня заразить азартом.

Я стоял в сторонке, курил и наблюдал. Знакомый спектакль. Вот только обычно такие представления заканчивались либо громким скандалом с обязательными побоями жертвы, либо тихим исчезновением «артистов». Эти же, похоже, не боялись ни того ни другого.

— Эй, товарищ, — окликнул меня коренастый, — а тебе слабо? Мы по копеечке играем. На пиво гоняем…

Я усмехнулся. Всё-таки Москва притягивает к себе не только яркие личности, но и всякое жульё. А ведь для затравки надо было хотя бы на спички предложить сыграть! Ну что за полное пренебрежение к шулерскому искусству обувания лоха?

Вот помнится в конце девяностых ехал я из Тюмени с вахты. Полгода отбарабанил, теперь на большую землю подался, чтобы народ повидать и слегка честно нажитые деньжата потратить. Да-да, именно так я и сказал своим попутчикам. Ехать ещё долго, а в купе поднабрался народ весьма своеобразный. Зашла женщина с кошёлками и гостинцами из сибирских мест, чуть ли не все верхние полки своими корзинками заставила.

Также к нам молодой солдатик подсел, вроде как на побывку ехал. И с нами ещё пожилой мужчина прибился, выглядевший как прораб со стройки. Правда, солдатик выходил разок, когда я ворот расстегнул и золотой цепочкой светанул. Да ещё печатка на пальце блеснула, как настоящая. Потом вот прораб-то и появился, когда солдатик вернулся в купе.

Ну, да ладно. Вроде бы обычная компания, ничего из себя не представляющая.

Быстро перезнакомились. Я от щедрот даже каждому по бутылочке пивка отсыпал. Чтобы за знакомство, так сказать, и чтобы разговор завязался. Ехать-то всё равно долго. Женщина отказалась и забралась на свою верхнюю койку. Там начала даже похрапывать.

Ну а я, когда рассчитывался, то случайно показал, что у меня в кошельке деньжата водятся. Совершенно случайно показал. Но этих нескольких секунд хватило, чтобы увидеть, как переглянулись солдатик с прорабом.

Дальше поезд тронулся и пошли разговоры за жизнь. Ехали душевно, я заказал ещё по паре бутылочек. Вроде бы и не пьяные, но уже слегка подшофе. И тут солдатик предложил показать несколько фокусов.

Старательно, но довольно неумело показал. Я даже похлопал, когда моя загаданная карта неожиданно вышла наружу. Прораб покивал, назвал солдатика молодцом и предложил скоротать часть дороги за игрой в «подкидного дурачка». Чтобы немного аппетит разогреть, ставкой предложил делать спички.

Ну, мы согласились. И игра шла с переменным успехом. То я выигрывал, то соседи по купе, но в основном спички постепенно переходили ко мне. Вроде как у меня фарт пёр.

Уже разомлевший от пива солдатик предложил играть в «двадцать одно». И тоже сначала по мелочи, по копеечке… Прораб сначала отказался, но потом нехотя согласился. В общем, играли ребята талантливо. На загляденье.

И вот начало мне везти! Не прямо раз за разом, но почти так же, как со спичками. А солдатик с прорабом только хмурились, но не сдавались. И вот как-то так в один момент получилось, что фарт от меня отвернулся, я начал проигрывать. Вроде бы и карта хорошая попадается, но у соперников на одно-два очка больше.

Мой кошелёк похудел больше чем наполовину. Я всё старался отыграться, и порой даже выигрывал, но всё одно — летел по полной. Печально, до жути жаль денег, а ещё больше хотелось именно отыграться и выиграть — ведь я же побеждал!

И вот когда у меня от вахтенного бабла осталось почти треть, нас из купе выгнала соседка. Ей надоел наш бубнёж, и она решила переодеться. Конечно, по правилам игра не должна была прекращаться, но бабка обещала позвать милицию, если мы не выйдем.

В общем, вышли в тамбур. Закурили. Я вздохнул и честно сказал солдатику и прорабу, что не хочу больше играть. Мол, фарт ушёл и всё. Хочу доехать хоть с какими-то деньгами. А у меня ещё оставалась золотая цепочка и перстенёк-печатка. Тут же эти двое присели на уши, мол, сейчас отыграешься, Фортуна повернётся лицом и стану я богаче Кощея.

В общем, уговорили меня. Только я предложил им контрольную партию. Типа, всё выигранное ими против того, что у меня осталось. Сверху денег могу пожертвовать цепочку и печатку. Всё на кон ставлю. И там уже или пан, или пропал!

Соседи по купе переглянулись, но согласились. Чуть ли не потирали руки, только я им радость немного обломал — сказал, что пусть сдаёт постороннее лицо. Пусть женщина, с которой мы ехали, сдаст карты! Уж с такой малостью она справится. Чего там, сделать простую раздачу… Уж эта бабка была вне подозрений, особенно после того, как задремала и знатно бзднула на всё купе. Такой пердёж не сыграть! Им жить надо!

Но, соседи понадеялись на удачу. Согласились. Я пропустил их из тамбура первыми, и мы зашли обратно в купе. Обрисовали задачу женщине. Та сначала отнекивалась, но потом согласилась, взяв с нас слово, что мы ни за что не будем больше болтать и дадим ей спокойно поспать. Мы дали «честное пионерское слово».

И вот, подрагивающими руками женщина раздала карты. Мы выложили на стол всё, что было. А что? Один раз живём, чего бы не рискнуть? Я присовокупил к остаткам денег золото и приготовился к счастливому дыханию Фортуны.

У прораба оказалось двадцать очков. У солдатика перебор. А у меня…

Я тогда шлёпнул картами о столик с криком: «Двадцать одно!» Туз и десятка легли ровнёхонько друг напротив друга. Пока соседи смотрели на эти карты, я сгрёб одним махом всё в подготовленную сумку и выскочил в коридор.

За спиной послышались крики о том, чтобы я дал отыграться. Потом визг женщины, шум падающих сумок и корзин. Я же в это время выскочил в тамбур, где мы недавно курили, открыл подготовленную дверь и выпрыгнул в ночь.

Рискованный прыжок остался почти без последствий. Подумаешь, ногу потянул. Это ничего по сравнению с сорванным кушем. Через две станции меня дожидалась «соседка по купе» Мария Степановна, честно получившая свои деньги за то, что успела подменить карты, пока мы курили в тамбуре и пока меня «уговаривали» продолжить игру. А также за то, что грамотно раздала игральные листы.

Ну и, конечно же, за то, что дала мне уйти с деньгами, обрушив на незадачливых катал свои корзинки с сумками.

Вот там было представление, там был азарт такой, аж до дрожи в кончиках ногтей. А сейчас…

А сейчас происходило небрежное оболванивание лоха. Безыдейное, безыскусное…

Мне даже не жаль было этих ребят. Пусть посидят, подучатся своей профессии. Может быть, научатся чему хорошему, а может быть и вовсе завяжут с криминалом.

— Ну, если только по копеечке, — пожал я плечами. — Всё одно брата Гиви ждать… Так уж может быть и на пиво выиграю, чтобы покупку обмыть.

— А что, «Восход» продаёшь? — спросил коренастый у Гиви. — Если бы я знал, то сразу бы купил!

— Да чего там, я уже договорился, — отмахнулся Гиви. — Вот, человек сейчас его заберёт. Только Вано дождёмся и сразу заберёт.

Я едва не расхохотался, слушая их разговоры. Тем временем карты легли мне в руки. Доверили раздачу. Подушечки пальцев нащупали точки на уголках карт. Ну надо же, вообще никакого уважения к жертве!

Началась игра.

Я делал вид, что вдумчиво разглядываю свои карты, но на самом деле следил за их руками. Гиви нервно постукивал большим пальцем по столу — явный знак блефа. Тот, что помоложе, напротив, сидел неестественно неподвижно, словно боялся лишним движением выдать хорошую комбинацию. А коренастый… Коренастый даже не смотрел на свои карты. Он смотрел на меня.

Первый круг прошёл вяло — все скидывали мусор, прикидывали силу. Я специально поддался, сбросив пару хороших карт — пусть думают, что я лох.

— Вы чего, товарищ? — фыркнул Гиви, забирая взятку. — Так просто карты скидываете. Уж не шулер ли вы?

— Да я просто разминаюсь, — пожал я плечами. — Показалось, что карты не те. Сдавайте, товарищ Чхеридзе.

Я решил начать выигрывать. А чего? Надо же их как-то продержать до приезда наряда милиции.

Вот и пошла игра. Я старательно делал вид, что радуюсь неожиданным выигрышам. Огорчался проигрышам. Бил себя по колену и вздыхал, когда противники выигрывали на одно очко больше и даже не получалось сделать «свару».

И вот я поднял деньжат, обрадовался, что покажу жене не только мотоцикл, но ещё и полтинник сверху. Только обрадовался, как фарт начал уходить. Началась такая полоса невезения, хоть плачь.

Ребята подбадривали, говорили, что я вот-вот смогу отыграться, а я… Я уже увидел, как в кустах пару раз мелькнула серая форма. Ещё немного и начнётся вторая часть «Мерлезонского балета». Что же, неплохо бы повысить ставки, чтобы всё внимание было сфокусировано на столе!

— Ладно, хватит копеечкой баловаться, — хрипло сказал я, доставая из кармана пачку «Беломора» с заветной бумажной купюрой. — Давайте по-крупному.

Гиви приподнял бровь, молодой замер, а коренастый медленно потянулся за своим бумажником.

— Сколько? — буркнул он, не сводя с меня глаз.

— Всё, что есть, — ухмыльнулся я, кидая на стол купюру и доставая ещё одну. — Или вы не уверены в своей игре?

Тишина повисла на секунду — ровно столько, чтобы я успел заметить, как в дальнем конце двора замерли две тени. Ещё трое подошли ближе.

— Идёт, — наконец сказал коренастый, и его рука потянулась к колоде.

Но тут раздался резкий свисток, и всё завертелось.

— Руки на стол! — прогремел голос.

Гиви прыгнул через скамейку и рванул к мотоциклу. Молодой дёрнул в сторону, в кусты, а коренастый… Коренастый вдруг улыбнулся.

— Ну что, — сказал он, глядя мне в глаза, — похоже, что сегодня вообще не твой день, гнида!

Он схватил бутылку со стола и занёс над моей головой, когда грянул выстрел. Следом раздался короткий дикий взвизг, как будто коту на яйца наступили.

— Стоять!!! — крикнул один из милиционеров. — Стоять, стреляю на поражение!

Коренастый замер, как будто выполнял приказ, а потом начал клониться вбок. Бутылка выпала из ослабевшей ладони. Звякнула о лежащий осколок кирпича. Следом за ней рухнул и коренастый парень. Из уголка рта вырвалась тёмная струйка.

— Да что ты сделал, сука? — взвыл Гиви, у которого никак не получалось завести мотоцикл.

Ну, не стану же я говорить, что пока исследовал мотоцикл, кое-что подрезал, чтобы искра пропала. Не надо расстраивать человека… Ему и так придётся несладко.

Когда Гиви в очередной раз попытался завести мотоцикл, его в прыжке повалил один из милиционеров. Начал вязать руки за спиной. Молодой бегал недолго, после подножки покатился по земле, да так и замер, когда на него навалились двое.

Я же сидел с поднятыми руками. Старательно делал вид, что нахожусь в полном шоке и прострации. Впрочем, это не помешало милиционерам приложить меня мордочкой о столешницу. Ну что же, это уже избытки трудовой деятельности. Ради того, что я задумал, можно и потерпеть!

На запястьях защёлкнулись наручники. Ну да, с такими украшениями особо не побегаешь. Впрочем, я бегать и не собирался. Мне надо было шулеров сдать.

— Дайте мне позвонить! Дайте позвонить, волки позорные! Мой дядя водружал знамя над рейхстагом! Я Ашот Кантария! — завопил «продавец мотоцикла».

В голове щёлкнуло. Неужели я попал на такую большую птицу? Или это он на меня вышел, соблазнившись лёгкой копейкой? Вот что значит, совсем охренеть от вседозволенности.

— Товарищ лейтенант, тут труп! — услышал я, когда возле коренастого остановился один из милиционеров. — Похоже на огнестрел!

Огнестрел? Во как. Неужели и тут моё проклятие сработало? Ведь если так прикинуть, то выстрел был всего один и в воздух…

А-а-а, над стрелявшим милиционером был фонарь. Рикошет и…

М-да, не повезло коренастому. Впрочем, сам виноват. Не стоило на меня лезть. Ведь я ему ничего плохого не сделал. Сидел, в карты играл, никого не трогал…

— Товарищ, товарищ милиционер, это я вас вызвал, — проговорил я, прижатый к столу. — Мне показались эти люди подозрительными, и поэтому я позвонил. Меня зовут Пётр Жигулёв, это я сообщил дежурному…

— В отделении разберёмся, — проговорил властный голос за спиной. — Встать!

Я медленно поднялся, стараясь не делать резких движений. Руки держал на виду — знал, как нервничают молодые опера в таких ситуациях.

— Да я же вас вызвал, — пробормотал я, пока меня обыскивали. — Инженер я… с завода Лихачёва… Вон, в кармане удостоверение…

Милиционер с нахмуренным лицом достал потрёпанную корочку.

— Так… Жигулёв… — пробурчал он, перелистывая страницы. — Значит, ты нас вызвал? Ну, всё равно придётся проехать в отделение. Идём.

Меня повели в сторону канареечного цвета машины. Рядом была ещё одна, в которую погрузили двоих «катал». Третий уже никуда не торопился, поэтому его с милиционером оставили до прибытия «Скорой».

Я же сел в пропахшую сигаретным дымом коробочку. Дверь за спиной захлопнулась. Ну что же, прекрасное завершение первого дня в новом мире. Да уж, всего лишь несколько часов я здесь, а уже успел подраться, помочь в задержании банды карточных шулеров и небольшой работе с еврейским сообществом.

Я вздохнул… Что же будет дальше?