Я уничтожил Америку

Глава 14

— Дядя Петя, догоняй! — весело крикнул Макарка и припустил по дорожке школьного стадиона.

Это уже был наш седьмой круг, и я только что не выплевывал лёгкие!

Чёрт побери, мне двадцать пять лет, а я сдулся после двух километров! Да мало того сдулся — того и гляди «кондрашка» хватит. Бежал, пыхтя как бегемот. В ушах бешенный стук сердца, перед глазами появились надоедливые мошки.

И всё равно заставлял себя бежать. Когда бежишь, то мозг прочищается. А заодно и лёгкие. Предыдущий хозяин успел изрядно подзасрать своё тело, подзабил никотином и алкоголем. Теперь приходилось выстраивать тело заново. А чтобы не отлынивать и не давать себе спуска, взял в пару Макара.

Пока шли, я с Макаркой остановился возле газетного ларька. Быстро обежал взглядом заголовки газет. Ничего про куйбышевское дело. Значит, либо не успели напечатать, либо… второй вариант меня расстраивал. Если не поверили и не устроили засаду, то муж с женой, а также их дочка с сынишкой оказались жертвами маньяка-некрофила Серебрякова.

Да, его поймают через несколько дней, но какое дело могло бы получиться! Какое громкое и такое нужное дело… Чтобы не милиция, не КГБшники, а комсомольцы схватили урода!

И при всём этом могли свои фамилии засветить люди, попавшие в опалу власти — Шелепин и Семичастный. Мне оставалось только гадать — сделают они правильный ход или забьют на странные анонимки?

Пострелёнок успел обогнать меня на круг и теперь легко мчался впереди, только коленки сверкали, как спицы в велосипедном колесе. Я же ощущал себя дедом… Прямо-таки хотелось рухнуть на асфальтированную дорожку и просто лежать. Смотреть в небо на бегущие облака и жутко им завидовать.

Но нет! Хренушки!

Только через боль, лишения, страдания и прочие прелести спорта достигается эффективность тела. Я проанализировал нападение на неприятелей в «Рюмочной» и понял, что если бы не эффект неожиданности, то мне могли насовать по первое число.

Почему-то не покидало стойкое ощущение, что меня так просто не оставят с делом племянника Кантарии. Что-то будет ещё, но вот что? К этому надо было готовиться. Тем более, что и в будущем мне пригодится тренированное тело, так что…

Резче шаг, шире амплитуда! Не сдохну, так стану могучим!

Не, скорее сдохну…

Я уже почти догнал Макарку — точнее, он сам притормозил, видимо решил, что на сегодня достаточно поиздевался. Присел на корточки у обочины, дышит ровно, будто и не бежал вовсе. А я, едва остановившись, схватился за колени и почувствовал, как по лицу струится липкий пот.

— Дядя Петя, ты как? — Макарка склонил голову набок, глаза блестят от возбуждения. — Живой?

— Ага… — выдавил я, глотая воздух. — Почти…

— Ну и ладно. Давай ещё кружок?

— Да пошёл ты! — пробурчал я в ответ.

Однако тут же поймал себя на мысли, что через эту боль пробивается какое-то странное, почти зверское удовлетворение. Как будто тело, измученное и злое, потихоньку начинает просыпаться.

Макарка рассмеялся и подпрыгнул два раза. Легко подпрыгнул, играючи… Если бы я так сделал, то на первом же прыжке колени просто бы простонали: «До свида-ния! Все-го хо-ро-ше-го!»

— Ладно, ладно, на сегодня передышка. Но завтра — десять кругов!

— Завтра я, блин… умру… — пробормотал я, но в глубине души уже знал, что приду.

Потому что если не преодолеть эту боль, то как же мне стать могучим и сильным?

Мы побрели к скамейке, где оставили банку с водой. Я жадно глотнул, и теплая влага полилась горло. Макарка тем временем достал из рюкзака огурец и деловито откусил половину.

— А знаешь, дядя Петя, — прожевал он, — мне вчера Витька с района сказал, что к нему какие-то типы приходили. Спрашивали про тебя.

Я замер. Взглянул по сторонам. На школьном стадионе, где мы бегали, кроме нас были ещё мальчишки, гоняющие в футбол, и их пожилой тренер. За воротами чуть больше десяти девчонок занимались гимнастикой. На них покрикивала колоритная дама. Мальчишки-футболисты то и дело оглядывались на девчонок, но тренеры были настороже и не давали молодым и ранним забыть о том, зачем они здесь.

Больше никого не наблюдалось. Субботним утром мало кого затащишь на школьный стадион.

— Какие типы? — спросил я

— Ну, носатые такие. На «Москвиче». Сказали, что интересует, когда вы приходите с работы.

Сердце, только что успокоившееся, снова заколотилось. Но теперь уже не от бега.

— И что Витька?

— Да ничё. Он же не дурак, он им сразу: «Я его не знаю!» Мы же своих не сдаём…

— Скажи Витьке, что с меня мороженое. В следующий раз пускай номера машины запомнит. Вдруг это какие-нибудь шпиёны?

— Да ладно, какие это шпионы? Такие шпионы на рынке цветами торгуют, — засмеялся Макарка.

— Ну вот, а в букете цветов они передают важные сигналы. Шифровки передают. Хотят узнать, как наши машины устроены, чтобы в будущем такие же строить. Знаешь, как наши «ЗИЛы» во всём мире ценятся? У-у-у, брат, это тебе не воробей чихнул, не комар пёрнул!

— Да ну, вы смеётесь, дядя Петя…

— Ага, а вот совсем недавно ко мне приходили люди — они не просто так забегали. Они тоже про шпионов узнавали. Так что скажи всем пацанам, что если будут меня спрашивать ещё, то пусть постараются запомнить тех, кто спрашивал. Понял?

— Понял. Всем скажу, дядя Петя! — отдал пионерскую честь Макарка. — А сейчас… Это… Покажете пару боксёрских ударов? Ну, вы же обещали…

Конечно, какой пацан не будет мечтать узнать о боксёрских ударах? Всё-таки, чтобы в моём времени не говорили про миролюбие среди школьников и борьбу с буллингом, но пацаны есть пацаны. В драке формируется характер. И если не боишься выходить один на один с противником больше тебя размером, то будешь уважаем в любом дворе.

А мне что? Сложно показать пару ударов? Тем более, что джеб, хук и апперкот никогда не являлись тайной и в каждой секции по боксу груши огребали не один миллион подобных ударов.

— Ладно, — вздохнул я, вытирая пот с лица. — Только смотри внимательно.

Макарка тут же вскочил, глаза горят, будто ему не удары показывать собрались, а секрет вечной молодости раскрыли. Я огляделся — на нас не обращали внимания. Подумаешь, два брата решили позаниматься спортом. Ну да, со стороны мы выглядели как братья. Я старший, Макарка младший.

— Так, становись вот так, — я поставил его перед собой, поправил стойку. — Ноги шире, колени чуть согнуты. Руки — вот так, прикрываешь подбородок. Понял?

Макарка скорчил серьёзную мину и сжал кулаки так, что костяшки побелели.

— А теперь джеб. Это прямой удар рукой. Он является одним из основных и важных ударов, хотя и не самым сильным, так как часто служит для поддержания дистанции. Не размахивайся, бьёшь резко, как пружина. Попробуй.

Он дёрнулся вперёд, чуть не завалившись на бок.

— Спокойнее! — хохотнул я. — Ты не дрова рубишь, ты бьёшь. Коротко, чётко. Удар и тут же кулак на место.

Второй раз получилось уже лучше. Кулак мелькнул в воздухе, и Макарка тут же оглянулся на меня, ища одобрения.

— Нормально. Теперь хук, — я показал движение: корпус скручивается, рука идёт по дуге. — Это уже мощнее, но если промахнёшься — сам можешь огрести в челюсть. Или в лобешник прилетит… Давай, попробуй на мне!

Он попробовал, и на этот раз я едва успел отклониться — удар прошёл в сантиметре от моего носа.

— Ого! — Макарка замер, испуганно округлив глаза. — Я же не хотел…

— Ничего, — усмехнулся я. — Значит, получается.

Он засмеялся, и вдруг его взгляд стал каким-то… слишком взрослым.

— Дядя Петя, а ты много дрался?

Вопрос повис в воздухе. Всплыли обрывки памяти: тёмные подъезды, вскрики, хруст чужих рёбер под кулаком. И кровь. Всегда кровь. В девяностые выжить было непросто…

— Много, — коротко ответил я. — Больше, чем надо.

Макарка кивнул, будто понял. Наверное, и правда понял — пацан не глупый.

— А апперкот? — спросил он, меняя тему.

— Апперкот — это снизу, — сказал я, показывая движение. — Если противник не выставил грамотную защиту — можешь отправить его в нокаут.

Он попробовал, и я поймал его кулак в ладонь.

— Неплохо. Но если будешь бить вот так в драке — сломаешь пальцы. Кулак всегда плотный, запястье жёсткое.

— Понял! — Макарка тут же поправил хват, и я кивнул.

— Ладно, на сегодня хватит. Завтра продолжим.

— Точно продолжим? — он смотрел на меня с надеждой.

— Точно.

Мы собрали вещи и пошли к выходу. Я чувствовал, как усталость накрывает снова, но теперь она была приятной. Ещё очень хотелось курить, но я в ответ на эти позывы только улыбался. Не, брат Петя Жигулёв, ты у меня бросишь курево и алкашку.

Ну, может алкашку и не совсем бросишь, всё же важные дела решались как раз за рюмахой горячительного, но вот с куревом надо окончательно и бесповоротно расставаться. Это пацаны пусть себе придумывают, что с соской во рту они выглядят по-взрослому. По факту это та же наркота, только узаконенная.

Возле входа во двор стоял «Москвич». В нём сидело четверо мужчин. Почему-то я сразу же насторожился, вытащил из кармана рубль и дал его Макарке со словами:

— Друг мой, а не зайдёшь ли ты в «Булочную»? Мне надо буханку хлеба и батон. Ах да, ещё бутылку кефира возьми? Только смотри, чтобы свежий был! Десять копеек тебе за ноги.

— Будет сделано, дядя Петя, — улыбнулся Макарка и помчался назад.

Я подождал, пока он скроется за поворотом и двинулся в сторону входа. Вот не зря насторожился. При моё приближении двери машины открылись и из неё вышли четыре лица «кавказской национальности».

Несмотря на летнюю погоду все одеты в пиджаки, кепки-аэродромы. На ногах начищенные до блеска ботинки. Прямо гангстеры из американских фильмов. Только автоматов не хватало и плащей.

— Э, ти Жигулёв, а? — спросил один из «носатых», как назвал их Макарка.

— Не, вы ошиблись. Он через три дома живёт. Говорят, что отличник труда и значок «ГТО» на груди у него, — с улыбкой проговорил я.

— Чиво ты пи…шь? — вперёд выскочил самый молодой и сразу видно, что самый борзый. — Это ты Жигулёв, шакал паршивый! Ты! И чичас ты бу…

— Но-но, следите за языком, молодой человек! — я резко его оборвал на полуслове. — Иначе вас и привлечь могут за оскорбления.

— Чи-и-и-иво? Ми-и-иня? — с кривой ухмылкой протянул молодой. — Да я всех ментов на…

— Шота! — одёрнул его один из вышедших, более взрослый и с такой синевой на щеках, словно специально подрисовывал пишущей ручкой. — Не надо так!

— Но он же пи…ит! — обернулся на него молодой Шота. — Прямо мине в глаза!

Всё ясно. Этот молодой пытается заработать авторитет и поэтому так ведёт себя. Ему надо показать себя пылким, горячим, храбрым. Чтобы более старшие люди уважали и при случае могли сказать слово за него.

— Товарищ Жигулёв тебе по делу говорит, кацо, — старший с синевой на щеках тяжело вздохнул. — Ты ж сам полез, как петух на драку, а теперь обижаешься.

У этого мужчины вообще отсутствовал акцент. Как будто родился и вырос в России.

Молодой Шота насупился, но прикусил язык. Видно было, как внутри него бурлит — и злость, и досада, что не получилось красиво выехать перед старшими. Но возражать не стал. Потому что в их мире иерархия — закон, и если ты ещё никто, то лучше помалкивать, когда тебя одёргивают.

Я стоял и наблюдал за этой сценой, чувствуя, как напряжение медленно спадает. Но расслабляться было рано. Эти ребята явно пришли не просто так поболтать.

— Ладно, — сказал я, переводя разговор в более спокойное русло. — Давайте без эмоций. Вы ко мне по делу или просто воздухом погреметь?

Старший с синевой хмыкнул, закурил.

— По делу. Вы же в курсе, что тут у нас сейчас происходит?

— Если бы был в курсе, не спрашивал бы, — ответил я, хотя прекрасно понимал, о чём он.

— Ну да, ну да, — он усмехнулся, выпуская дым. — Вы ж у нас теперь белый и пушистый…

— Только вот бида — кое-каму твоя новая жизнь как заноза в жопе, — молодой Шота тут же заржал, но старший даже не посмотрел в его сторону.

— Кому именно? — спросил я, хотя ответ знал заранее.

— Да бросьте, товарищ Жигулёв, — старший махнул рукой. — Вы же не дурак. Вы знаете, что сейчас затронули племянника одного очень уважаемого человека. И этот человек от всей души просит вас забрать заявление. А за благодарностью дело не встанет…

За благодарностью дело не встанет. Да если бы вы знали, что я успел за неполную неделю добраться до того места, где хранился воровской общак и теперь в деньгах ещё лет двадцать точно нуждаться не буду…

Ну, да, если бы знали, то сразу бы погрузили в багажник и отвезли в какое-нибудь тихое место, где аккуратно вызнали место нового хранения денежных средств.

Но, не знают и поэтому пусть крепко спят…

— И что, вы тут как передатчики? — спросил я.

— Мы тут как предупреждение, — старший бросил окурок под ноги. — Чтобы вы не удивлялись, если вдруг к вам в гости заглянут.

Молодой Шота снова заерзал, видимо, жаждал вставить что-нибудь эффектное, но старший его опередил:

— В общем, думайте. У вас есть время… но немного.

Они развернулись и двинулись к машине. Молодой Шота на прощанье ещё раз одарил меня злым взглядом — мол, смотри у меня, сволочь.

Я смотрел им вслед, чувствуя, как в груди снова разгорается знакомое холодное пламя.

Снова угрозы. Снова попытки вытащить своих и эта хрень с «благодарностью». Вот прямо в самом деле как будто в американском гангстерском фильме снимаемся. Того и гляди вытащат стволы и нашпигуют свинцом несговорчивую жертву.

Вот только я не жертва. Не терпила и вообще…

У меня ещё и взыграла досада на то, что не сработала фишка с письмами. В общем, наложилось одно на другое, и я выдал:

— А если мне насрать на это время?

Они замерли. Старший с синевой медленно развернулся, будто не поверил своим ушам. Даже Шота на секунду остолбенел — видимо, в его картине мира такого поворота просто не существовало.

— Чего? — старший произнёс это тихо, но в его голосе явственно зазвенела сталь.

Я почувствовал, как адреналин ударил в виски. Глупо? Возможно. Но чертовски приятно.

— Говорю, может, мне насрать на ваши сроки? — повторил я, намеренно растягивая слова. — Может, я вообще не собираюсь никуда идти? И вор должен сидеть в тюрьме!

Последнюю фразу сказал прямо с интонацией Высоцкого! Аж самому понравилось!

Старший медленно почесал щетину, размышляя. Видно было, как в его голове прокручиваются варианты: то ли сразу бить морду, то ли сохранить лицо. Шота же уже подался вперёд, сжимая кулаки — ему не терпелось доказать, что он не просто сопляк.

— Ну… — старший наконец выдавил ухмылку. — Значит, пусть будет так. Ты сам это выбрал. Теперь лучше оглядывайся, товарищ Жигулёв.

Вот уже и перешли на «ты». Пропала напускная вежливость.

— Я много чего выбирал, — огрызнулся я. — И буду выбирать дальше. Но покрывать племянника даже самого генерального секретаря я не дам! Повторяю — вор должен сидеть в тюрьме!

Краем глаза увидел, как из-за поворота показался Макарка. Блин, как же неудобно-то получилось…

Шота не выдержал:

— Да ё… твою мать! Ты чо, ох…

— Завали хлебало, ушлёпок! — бросил я в ответ. — И мать трогать не смей!

— Да тебе п…

Шота бросился вперёд, сжав кулаки. Азарта и ярости в нём было больше, чем умения. Он попытался напрыгнуть на меня сверху, ударить в лицо, но…

— Джеб! — коротко выкрикнул я. — Ещё джеб! Ещё!

Три резких удара — мои костяшки сочно приложились по его носу. Хрящ хрустнул, кровь брызнула на асфальт.

— А-а-а, сука! — взревел Шота, зажимая лицо. — Я тебя, ублюдка…

В этот раз он был более осмотрительнее, но всё одно не уследил, как прошёл хук правой. Точно в челюсть. Не в полную силу, но приложился основательно.

Шота упал на асфальт. Хотел было вскочить, но левая рука предательски подломилась.

— Может, хватит? — с надеждой спросил я. — Это был хук, кстати…

— Я тебя чичас…

Шота кое-как поднялся и оглянулся на своих. Двое было дёрнулись, но человек с синевой на щеках остановил их. Понятно, проверяли молодого. И Шота тоже понял это.

Он снова рванулся ко мне, но теперь его движения стали замедленными. Я легко уклонился, отбил неуклюжий замах и добавил апперкот под дых. От удара его даже немного приподняло.

— Уфф! — Шота сложился пополам, глаза полезли на лоб от нехватки воздуха.

Старший с синевой, до этого наблюдавший со стороны, дёрнулся вперёд.

— Ну хреново, пацан, — процедил он. — Теперь ты совсем не прав.

— Ваш товарищ коснулся моей матери! Если вы считаете, что я неправ, то…

— Я милицию вызвала! — раздался звенящий женский голос из окна второго этажа. — Вот вас сейчас, хулиганы!

Из окна показалась женщина в бигудях. Одутловатое лицо смотрело грозно, такая и коня на ходу остановит, и в горящую избу войдёт.

— Ну что вы, женщина, не надо было, — поднял голову вверх мужчина. — Ребята просто размялись. Они боксёры…

— Вот загребут вас и пусть разбираются! Дерутся с утра, кровью вон весь асфальт извазюкали!

Старший тронул за плечо шатающегося Шоту, который явно хотел продолжения драки. Тот было дёрнулся, но рука держала крепко. Старший посмотрел на меня:

— До встречи, товарищ Жигулёв.

— Всегда рад вас видеть снова, — хмыкнул я в ответ.

Шоту удалось посадить в машину, хотя он и порывался «закатать меня в асфальт». Двое других обожгли меня злыми взглядами, обещающими все кары небесные. Я мило улыбнулся в ответ.

Машина завелась и резко рванула с места. Макарка подбежал ко мне и восторженно прошептал:

— Это те самые? Шпионы?

— Не, это не шпионы, но тоже неприятные люди, — вздохнул я и посмотрел на Макарку. — А чего, кефира не было?

— Не, пока ещё не завезли, — покачал головой тот. — Дядь Петь… Спасибо, что тогда папу бить не стали. Если бы вы его как этого…

— Да ну, папка твой — мужик нормальный. Ещё и пить завязал, — подмигнул я в ответ. — Вообще человеком стал.

— Ага, я как расскажу ему про сегодня… Может с нами будет бегать.

Я представил бегающего Михаила Петровича и расхохотался. Нервное напряжение начало спадать. Взлохматил голову Макара и потянул его в сторону дома. Он вприпрыжку помчался вперёд. Ему было что рассказать пацанам и даже кое-чего показать. Я пошел следом.

М-да, чувствовалось, что из-за взятой банды шулеров будут ещё неприятности. И это на волне неопределённости с Шелепиным и Семичастным. Неужели ничего не получилось? Как бы узнать про то, что получилось в Куйбышеве, который в моём времени назывался Самарой?

Эта неопределённость вымораживала и заставляла чуть ли не кусать локти. Как же мне не хватает в этом времени интернета…