Я уничтожил Америку

Глава 12

— Товарищи, а я вас так ждал, так ждал! — воскликнул я и снова повернулся к Семёну Абрамовичу. — Простите, вас не затруднит приготовить чай? Товарищи явно проголодались, а я прихватил вафли «Артек»! Сейчас поужинаем, а то я что-то проголодался…

М-да, подвели меня бабушки-наблюдательницы. Не смогли срисовать таких колоритных личностей.

— Чай не нужен. Мы ненадолго, — проговорил один из стоящих на лестничной клетке. — Так мы пройдём?

— Конечно же проходите… — улыбнулся я как можно приветливее. — Я вас давно ждал!

Своими словами я застал их врасплох. Это было видно по переглядыванию. Не ожидали гашники подобного обращения. Привыкли к тому, что их боятся и ужасаются только при одной мысли о том, что в гости нагрянет КГБ.

Вон, у Семёна Абрамовича вообще предынфарктное состояние. Правда, ему есть чего опасаться, а вот мне… Я играю жизнерадостного дурачка, настоящего героя без страха и упрёка, которому всё ни почём и который должен не бояться представителей собственной власти, а всеми силами способствовать им и помогать.

В квартире оказался ещё один представитель закона. Серый твидовый пиджак неплохо скрывал скрытое оружие. Если не знать, куда смотреть, то пистолет и вовсе незаметен.

Мужчина вышел из нашей кухни с улыбкой на устах и проговорил, обернувшись внутрь:

— А вот моя мама всегда добавляет кинзу в такой салат. От этого он становится душистее…

Волосы аккуратно зачёсаны назад, выбрит идеально гладко. Говорит спокойно, каждое слово взвешено и произнесено чётко, словно команды передаются по рации. Манера общения сдержанная, немногословная. Жесты скупые, точные, движения быстрые и экономичные. Кажется, ничто не способно вывести его из равновесия.

— Ох, ваша мама просто святая женщина! — раздался восторженный голос Матроны Никитичны. — Передавайте ей огромное спасибо за рецепт. Надо же, так просто и так вкусно!

— Обязательно передам, — ещё раз улыбнулся мужчина и взглянул на меня. — Ваша соседка — просто чудо, Пётр Анатольевич.

Его взгляд на секунду переменился. Вместо тёплой голубизны апрельского неба блеснула заточенная сталь. В следующую секунду передо мной снова стоял «добрый полицейский».

— Согласен. Она может иногда учудить, — также широко улыбнулся я. — Простите, а как к вам обращаться?

— Майор госбезопасности Кудинов, Николай Сергеевич, — вообще расплылся в улыбке радости мужчина. — Всего лишь один из тех, кто помогает нашей Родине стать лучше…

Ну надо же, прямо сама доброта и милосердие. Так бы и обнял, а потом бы на брудершафт…

Из комнаты соседей выглянул Макарка. Его тут же смело обратно, как будто дёрнула крепкая рука. Дверь аккуратно прикрылась, словно извиняясь за попытку потревожить.

— Всегда радостно видеть таких людей. Сейчас Семён Абрамович поставит чай, а мы пока можем пройти ко мне в комнату. Прошу, — я жестом показал на свою комнату.

— Премного благодарен, — вежливо ответил майор и кивнул одному из своих сопровождающих.

Второй тут же занял позицию у дверей. Готов в случае чего меня ловить? Ну-ну…

Мы же втроём прошли в мои «царские палаты». Пусть у меня внутри и небогато, но зато душевно. Я поймал взгляд майора, профессионально скользнувшего по корешкам книг. Запрещённой литературы не было — я уже проверил. А то, что было, вряд ли могло заинтересовать кгбшников.

— Любите читать? — спросил майор.

— А кто же не любит? Ведь книги гораздо лучше телевизора — они думать заставляют. Воображать. Мечтать… — кивнул я.

— Да? И о чем же вы мечтаете, товарищ Жигулёв? — спросил майор, без приглашения садясь на стул.

Ага, пошло давление? Манипуляция, где сидящий чувствует себя более вольготнее, чем стоящий. И как бы имеет право спрашивать. Такое закладывается с детства, со школьной скамьи — если отвечаешь, то встаёшь. Иногда идёшь к доске…

Ещё и красный блокнотик достал с аккуратно заточенным карандашом. Во как! Сразу дают понять, что берут на карандаш, но в случае чего — его ведь и стереть можно. Очередная манипуляция.

Тот, который зашёл с нами, встал у окна и немного демонстративно закурил. Я тут же придвинул жестяную банку с окурками — не на пол же он будет пепел стряхивать. И не в форточку тянуться.

Понятно, что он встал возле окна не просто так, а чтобы удержать меня от необдуманного сигания сквозь стекло и дерево. Ещё пораниться могу… разбиться…

Ух, как я обожал такие вещи — прямо едва удержался от того, чтобы не расхохотаться в лицо кгбшникам. Такие мелочи направлены на то, чтобы я почувствовал себя неуютно. Вон как сверлят взглядами, сразу хочется во всём признаться и покаяться.

— Как и все советские люди — мечтаю о мире во всём мире. Чтобы человечество развивалось, чтобы с каждым днём жить становилось всё лучше и лучше, — искренне ответил я. — И я приложу к этому все свои силы советского гражданина! Вот, допустим, недавно помог нашей доблестной милиции задержать банду картёжников-шулеров…

Карандашик начал прыгать по открытому листу блокнота. Что он там записывал? Или рисовал рожицы? Снова воздействие на человека, снова манипуляция…

Я присел на краешек кровати, сложил руки на коленях. Надо же показать телом, что я оценил по достоинству их игру и что сейчас слегка струхнул.

Сам же прикидывал хрен к носу… Если на меня так быстро вышли, то уже знали адрес. А где мой адрес мог засветиться? Только в милиции. Следовательно, та троица, которая огребла в рюмочной, знала про место моего проживания.

И если бы я не привлёк внимание кгбшников, то могли бы меня сегодня и не дождаться в квартире. Нашли бы где-нибудь на пустыре с аккуратной дыркой во лбу…

Сотрудники же сработали быстро и чётко. Выяснили: на кого охотились те трое и, наверное, узнали — почему пошла такая охота. Ну что же, вряд ли теперь смогут спрятать дело Ашота и его шулеров под сукно. Теперь пришло время для оборзевших ребят платить по счетам.

— Да? А можете рассказать, а то очень интересно, — произнёс майор Кудинов.

— Конечно, мне скрывать нечего, только…

— Что только? — даже карандашик замер на страничке.

— Меня следователь просил не разглашать пока имён задержанных, — проговорил я.

— Да? Но просьба это всего лишь просьба. Тем более, что мы делаем одно дело. Думаю, что нам можно рассказать.

Мне тоже так показалось. Тем более, что кгбшники могли помочь в будущем. Так что…

Я рассказал про вечернее происшествие. Постарался не упустить ни одной детали. Карандашик дёрнулся, когда я назвал заветную фамилию, но потом снова пустился строчить по бумаге.

Теперь у смежников есть одинаковая информация. Если милиция захочет-таки спустить дело на тормозах, то недолюбливающие их кгбшники обязательно вытащат всё наверх. Щёлоков и Андропов походили на двух сведенцев, которые ни дня не могли прожить без драки.

Порой мне казалось, что Брежнев специально стравил их между собой, чтобы у КГБ не было такого уж большого влияния. В иерархии советского государства чекисты всегда стояли выше и имели больше полномочий, однако у Щёлокова был свой козырь –многолетняя дружба с Леонидом Брежневым, благодаря которой главе МВД удалось значительно расширить возможности своего ведомства.

Какой мне в этом всё резон?

Можно было бы сказать, что никакого, но определённый резон был. Теперь я из статуса «неудобного свидетеля» перехожу в статус «важного свидетеля». А это уже означает, что ко мне милиция не сможет применить какие-либо меры воздействия, не оглядываясь на смежников. И кгбшники тоже будут приглядывать, чтобы какой-нибудь неблагополучный элемент не почикал многоуважаемого свидетеля до окончания расследования и суда.

Теми самыми двумя звонками я бережно свёл две противоборствующие стороны воедино. И теперь у милиции есть двое из банды, а у смежников трое… И ещё я, который рад поработать на благо и процветание!

Будут ли они вставлять палки друг другу в колеса расследования? Может быть и будут. Однако, моя безопасность улучшилась с привлечением внимания комитетчиков. Тем более, что они мне очень сильно могут пригодиться в будущем.

— Ну что же, спасибо за ваше признание, Пётр Анатольевич. Оно было весьма познавательным, — кивнул майор, когда я закончил. — Какой всё-таки вы… смелый человек. Не побоялись в одиночку выступить против бандитов.

— Так я же перестраховался, — улыбнулся я в ответ. — И тогда, и сейчас. Я знал, что наши внутренние органы не позволят свершиться преступлению!

— Да? А почему тогда вы позвонили не только в милицию, но ещё и в КГБ? — майор вперил в меня немигающий взгляд.

Наверное, так киплинговский Каа гипнотизировал бандерлогов прежде, чем начать их пожирать. Вот только майор вовсе не удав, а я не какая-то глупая обезьяна.

— Честно? Я испугался. На самом деле испугался. Мало того, что у этих ребят было оружие, так они ещё… — я оглянулся на дверь. — Они ещё общались по-английски.

— А как вы узнали, что это был английский?

— В школе слышал, — не моргнув глазом, проговорил я. — Поэтому и решил вызвать ещё и ваших коллег.

— Да? А почему же тогда не дождались приезда? Почему решили действовать в одиночку?

— Ну что вы, я же не в одиночку. Там кругом были люди, которые с радостью оказали содействие. А почему я вас не дождался после обезоруживания? Каюсь — получил по голове и решил выйти на свежий воздух. В голове помутилось, а после… очнулся в кустах неподалёку. А все уже разъехались. Так и вышло, что я вроде бы помог родным органам, а потом отрубился…

— Да? — стальной взгляд продолжил сверлить меня. — Очень интересно. Прямо как герой из стихотворения. Обезвредил, помог, а потом испарился…

— Ну, я не совсем испарился, — покачал я головой. — Я же пришел домой. Узнал у местных, что вы забрали нападающих и решил ждать вызова.

В дверь раздалось робкое постукивание. Стоящий у окна резко повернул лицо в сторону выхода. Его правая рука дёрнулась вниз.

— Наверное, Семён Абрамович чай принёс, — сказал я. — Заходите! У меня только две чашки, но я…

— Ну что вы, не стоит беспокоиться, — отмахнулся майор. — Если вы хотите, то пейте чай. Мы к вам приехали сытые.

Семён Абрамович бочком зашел в комнату и поставил чайник на принесённую деревянную подставку. После этого быстро взглянул на меня, кивнул в ответ на моё «спасибо» и также аккуратно, бочком вышел из комнаты.

Я осторожно налил горячий напиток в кружку, взглянул на майора, но тот покачал головой. Ну что же, нет так нет. Я высыпал немного заварки и оставил завариваться.

— Ну что же, Пётр Анатольевич, — сказал майор и мягко улыбнулся. Казалось, его лицо излучало тепло и искреннюю симпатию. — Вы отличный специалист, прекрасно знаете своё дело, к тому же честный и порядочный человек… А такие кадры нам нужны больше всего!

Улыбаясь в ответ, я почувствовал лёгкий озноб. Несмотря на приветливость собеседника, интуиция подсказывала: впереди заложена ловушка.

— Да ладно вам, товарищ майор! Я простой инженер, работаю честно, делаю своё дело…

Майор покивал, будто действительно соглашался со мной, но одновременно слегка приподняв бровь, давая понять, что осведомлён обо всём гораздо глубже.

— Знаете, почему мы пришли именно к вам? Нам необходимы специалисты вашего уровня, способные помогать стране, укреплять её безопасность и защищать интересы народа.

Он говорил негромко, чуть монотонно, как будто гипнотизировал словами. От взгляда Николая Сергеевича исходила какая-то убаюкивающая энергетика. Неужели в самом деле гипноз?

Ну что же сделаю вид, что поддаюсь. Для этого чуть покачался на месте и замедленно произнёс:

— Что конкретно вы хотите предложить? Ведь я не шпион какой-нибудь, не разведчик…

Кудинов пожал плечами, внимательно изучив мои реакции.

— Вам предстоит важная миссия, Пётр Анатольевич. Мы хотели бы привлечь вас к работе в качестве консультанта. Вас ценят ваши коллеги, начальство уважает, народ нуждается в вашей помощи… Именно ваша компетентность позволит решить многие значимые задачи. Вы сможете прийти к нам на Лубянку, если вызовут?

Смогу ли я? А если откажусь? Приведут силой?

Внутри я ощутил тревожащий холодок. Так вот как вербуют? Весьма интересно.

— Да? В принципе я согласен, но… Какие обязательства это повлечёт?

Майор едва заметно усмехнулся уголком губ, оценивая мою реакцию.

— Очень простые условия. Небольшие консультации, отчёты по некоторым вопросам, помощь нашим специалистам. Никаких серьёзных усилий не потребуется, лишь немного внимания и понимания общей цели. А мы в свою очередь постараемся оградить вас от всяческой опасности…

Говоря это, он смотрел на меня пристально, пытаясь оценить степень моей готовности принять предложение. А я чего? Я готов! Вот хоть прямо сейчас вскочу и прокричу пионерский отзыв!

Но на самом же деле я остался сидеть, задумчиво уставившись на чашку с чаем:

— Хм… Мне нужно подумать, товарищ майор…

Николай Сергеевич кивнул, всё ещё дружелюбно улыбаясь.

— Конечно, подумайте хорошенько. Мы готовы подождать. Только помните одно: в нашей огромной стране важен каждый человек. Каким бы маленьким он себя не считал — он гражданин СССР, а это звучит гордо.

Поднявшись, майор протянул руку:

— Подумайте, Пётр Анатольевич, подумайте. Для страны это чрезвычайно важно.

Прошло мгновение тишины, прежде чем я осторожно пожал протянутую руку.

— Постараюсь, товарищ майор. Ваше предложение звучит убедительно… Так что я скорее всего соглашусь.

— Ну что же, это правильное решение. Сейчас же отдыхайте, обсудим детально позже, — проговорил Кудинов с мягкой теплотой в голосе. — Всё необходимое будет предоставлено, как только решитесь. И пейте чай, а то остынет.

Ещё одна вежливая улыбка сопровождалась прощальным рукопожатием, после чего гость с коллегой покинул комнату.

Оставшись один, я задумчиво посмотрел вслед уходящим сотрудникам и подумал: какое странное чувство возникает от разговора с такими доброжелательными специалистами. С одной стороны, обещания были соблазнительны, с другой — хотелось рвать когти от предложенной перспективы сотрудничества.

Спустя три минуты в комнату постучались, а после приглашения просунулась голова Семёна Абрамовича:

— Петя, вы позволите?

За его спиной маячила фигура Матроны Никитичны. Соседка явно прицеливалась на замочную скважину. Хотела, чтобы не было пропущено ни слова?

— Конечно же заходите, Семён Абрамович. Спасибо вам за чай. Вам заварить?

Сосед аккуратно прикрыл за собой дверь, поджал губы и покачал головой, когда услышал шебуршение в районе ручки.

После этого он присел на стул, где недавно сидел майор, взглянул на меня:

— Во что ви влипли, Петенька? Почему вами таки серьёзно интересуется КГБ?

— Всего лишь помог обезвредить банду картёжников-шулеров, — вздохнул я. — Не думал, что окажется таким серьёзным делом.

— Да? И теперь ви попали в разработку этого сурового комитета?

— Ну, не совсем так. Но на карандаш меня точно взяли. Так что если вы…

Я не стал заканчивать, покосился в сторону двери. Семён Абрамович пару раз махнул рукой, мол, тише-тише, а сам чуть возвысил голос:

— Я всегда только в помощь нашим внутренним органам. Никаких преступных действий не замышлял и замышлять не собираюсь!

— Рад, очень рад это слышать, Семён Абрамович. Ваши бы хорошие слова, да в нужные уши…

— До нужных ушей они уже дошли, — кивнул Семён Абрамович и изобразил в воздухе деку гитары, после чего сложил руки в знаке «стоп». — И эти уши правильно их приняли.

Значит, женщины тоже не станут участвовать в «ленинградском самолётном деле». Что же, это уже вполовину уменьшает значимость грядущей операции. Если изначально пытались вызвать резонанс попыткой «бедных евреев» уйти на историческую Родину, то сейчас будет выглядеть как вооруженный захват воздушного судна.

Террористический акт! А за такое по головке в любой стране не будут гладить.

— Хорошо, что правильно, — кивнул я. — Очень хорошо… Может, всё-таки попробуете вафли? Хрустящие, волшебные. С чаем — самое то!

— Ну, вы кого угодно уговорите, Петенька, — улыбнулся Семён Абрамович. — Ну, если пару капель и одну вафельку…