Я – Товарищ Сталин 8

Глава 5

Сергей сидел за массивным столом. Свет лампы под зелёным абажуром падал на бумаги, исписанные аккуратным почерком. За окном, завешенным тяжёлыми шторами, Москва погружалась в вечерний сумрак.

Дверь кабинета тихо отворилась, и вошёл Павел Судоплатов. Он остановился у стола и положил перед Сергеем тонкую папку.

— Товарищ Сталин, — начал Судоплатов, — получены подтверждённые сведения из Испании. Генерал Эмилио Мола мёртв.

Сергей отложил документ, который держал в руках, и поднял взгляд на Судоплатова. Его лицо, привычно непроницаемое, не выдало эмоций, но в глазах мелькнул острый интерес. Он откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди.

— Мёртв? — переспросил он, слегка растягивая слова. — Как это произошло?

Судоплатов кивнул, открыл папку и достал лист с кратким отчётом.

— Вероятно, отравление, но точной информации пока нет. Тело обнаружили в его штабе в Сарагосе. Никаких следов борьбы или явных признаков убийства.

Сергей нахмурился. Он знал, что смерть Молы — не случайность. Война в Испании была слишком грязной, чтобы верить в совпадения. Мола был ключевой фигурой среди националистов, его амбиции и влияние делали его одновременно союзником и угрозой для Франко.

— Это дело рук ОГПУ? — спросил он прямо, глядя Судоплатову в глаза.

Судоплатов выдержал взгляд, не дрогнув.

— Нет, товарищ Сталин, — ответил он. — Наши агенты в Испании не получали таких приказов. Устранение Молы не входило в наши планы. К тому же, такая операция была бы слишком рискованной — она могла бы спровоцировать ответные меры националистов против наших людей.

Сергей кивнул, но его мысли уже работали, выстраивая возможные сценарии. Он доверял Судоплатову, но знал, что в мире разведки и политики даже самые верные люди могут не знать всей правды. Потирая подбородок, он задумался.

— А республиканцы? — спросил он. — Есть сведения, что это их работа? Они могли решиться на такой шаг?

Судоплатов покачал головой.

— Никаких подтверждений, товарищ Сталин. Республиканцы, конечно, могли бы попытаться устранить Молу, но они не хвалятся этим. Обычно, если они проводят успешную операцию, слухи распространяются быстро — для поднятия морального духа. Но сейчас тишина. Ни в Мадриде, ни в Барселоне никто не берёт на себя ответственность. Это странно.

Сергей усмехнулся, уголки его губ чуть приподнялись. Он знал, как работает пропаганда, и отсутствие заявлений от республиканцев действительно наводило на размышления. Либо они не причастны, либо хотят сохранить тайну. Но был ещё один вариант, который казался Сергею всё более вероятным.

— А что, если это сам Франко? — сказал он. — Мола был для него конкурентом. Франко — человек хитрый, он не любит делить власть. Если он решил, что Мола стал слишком опасен, он мог убрать его. Тихо, без шума.

Судоплатов задумался, его брови слегка сдвинулись. Он явно обдумывал эту гипотезу, но не спешил соглашаться.

— Возможно, товарищ Сталин, — сказал он осторожно. — Франко действительно не терпит соперников. Наши агенты в Севилье докладывали, что между ним и Молой были трения. Но доказательств нет. Если это его работа, то он действовал очень чисто. Ни один из наших источников в лагере националистов не упомянул ничего подозрительного.

Сергей встал из-за стола и прошёлся по кабинету, заложив руки за спину. Его шаги были размеренными, но в голове вихрем кружились мысли. Смерть Молы открывала новые возможности, но также создавала риски. Националисты, потеряв одного из лидеров, могли либо сплотиться вокруг Франко, либо начать подозревать друг друга. И в этом Сергей видел шанс.

— В любом случае, — сказал он, остановившись у окна, — мы должны использовать это. Если Франко действительно убрал Молу или даже если это сделали другие, нам выгодно посеять недоверие в их лагере. Пусть они грызутся между собой. Пусть подозревают, что предательство пришло изнутри. Это ослабит их.

Судоплатов кивнул, достал блокнот и начал делать пометки.

— Разрешите предложить, товарищ Сталин, — сказал он. — Мы можем запустить слухи через наших агентов в Испании. У нас есть контакты среди местных, которые работают на республиканцев, но имеют связи с националистами. Они могут распространить версию, что Молу отравили по приказу Франко. Это вызовет недоверие среди офицеров, особенно тех, кто был лоялен Моле.

Сергей повернулся к Судоплатову.

— Хорошо, Павел Анатольевич, — сказал он. — Но слухи должны быть запущены очень аккуратно. Нельзя, чтобы они выглядели как наша работа. Пусть кажется, будто кто-то из их собственных рядов начал говорить. Пусть слухи пойдут из Сарагосы, из окружения Молы. И добавьте детали — например, что Франко боялся амбиций Молы и хотел стать единственным лидером. Это должно звучать правдоподобно.

— Мы можем подбросить листовки в Арагоне. У нас есть типография в Барселоне, которая работает на республиканцев. Они могут напечатать материалы с нужным текстом.

Сергей кивнул, возвращаясь к столу. Он сел, взял лист бумаги и начал набрасывать заметки, словно проверяя свои мысли.

— Листовки — это хорошо, — сказал он. — Но текст должен быть осторожным. Нельзя прямо обвинять Франко, это будет слишком очевидно. Напишите, что среди националистов ходят слухи о предательстве. Упомяните, что Мола был популярен среди солдат и его смерть вызвала вопросы. Пусть люди сами делают выводы. И добавьте, что Франко теперь консолидирует власть, оттесняя сторонников Молы. Это создаст напряжение.

Судоплатов внимательно слушал, фиксируя каждое слово. Он знал, что Сталин мыслит стратегически, и его указания были не просто приказами, а частью сложной игры, где каждый ход мог изменить расклад сил.

— Есть ещё один момент, товарищ Сталин, — сказал Судоплатов, закрывая блокнот. — Мы можем использовать наших агентов в Португалии. У Салазара есть свои люди среди националистов, и они не всегда довольны Франко. Если мы подбросим информацию через них, это усилит эффект. Португальцы могут начать задавать вопросы, а это добавит давления на Франко.

Сергей задумался. Португалия, поддерживающая националистов, была важным игроком, но её лидер Антониу ди Оливейра Салазар был осторожен и не любил рисковать. Если удастся вбить клин между ним и Франко, это может ослабить поддержку националистов с запада.

— Интересная мысль, — сказал Сергей. — Работайте в этом направлении, но аккуратно. Салазар не должен заподозрить, что это наша работа. Пусть информация придёт через третьи руки — например, через испанских эмигрантов в Лиссабоне. У вас есть такие контакты?

— Да, товарищ Сталин, — ответил Судоплатов. — У нас есть несколько человек, которые работают под видом торговцев. Они регулярно встречаются с португальскими офицерами. Мы можем передать через них слухи о том, что Франко устраняет конкурентов, чтобы укрепить свою власть. Это может насторожить Салазара.

Сергей кивнул. Он понимал, что время играет против них. Смерть Молы была неожиданным подарком, но её нужно было использовать быстро, пока националисты не перегруппировались. Франко, с его хладнокровием и расчётливостью, мог быстро взять ситуацию под контроль, если не создать хаос в его лагере.

— Ещё одно, — сказал Сергей, наклоняясь вперёд. — Нам нужно усилить давление на националистов. Если Франко действительно убрал Молу, он попытается укрепить свои позиции на юге. Это значит, что Кордова и Андалусия станут ключевыми точками. Убедитесь, что наши люди в Испании готовы к диверсиям. Саботаж их линий снабжения, подрыв складов — всё, что может замедлить их наступление.

Судоплатов кивнул, делая очередную пометку.

— Мы уже работаем над этим, товарищ Сталин, — сказал он. — У нас есть группы в Андалусии, которые могут нанести удары по тылам националистов. Я дам указание усилить их активность. Также мы можем координировать действия с республиканскими партизанами в районе Кордовы.

Сергей откинулся в кресле, его взгляд скользнул по карте Испании, лежавшей на столе. Он видел перед собой не только линии фронтов, но и сложную сеть политических интриг. Смерть Молы была шансом, но также и вызовом. Если националисты сплотятся, они станут ещё опаснее. Но если удастся посеять раздор, это даст республиканцам время перегруппироваться.

— Павел Анатольевич, — сказал Сергей. — Эта война — не только про сражения. Это война умов. Франко думает, что он может переиграть всех. Но мы переиграем его. Слухи о предательстве должны дойти до каждого солдата в Арагоне. Пусть они начинают сомневаться в своём лидере. Пусть офицеры Молы задаются вопросами. И главное — не дайте Франко почувствовать себя в безопасности.

Судоплатов кивнул, понимая, что перед ним не просто приказ, а целая стратегия. Он знал, что Сталин мыслит не как обычный политик, а как человек, который видит дальше, словно зная, к чему приведут те или иные решения. Это внушало уверенность.

— Я начну немедленно, товарищ Сталин, — сказал Судоплатов. — Мы задействуем все наши каналы. Через неделю слухи о предательстве Франко будут гулять по всей Испании.

Сергей кивнул, давая понять, что разговор окончен. Судоплатов собрал бумаги и направился к двери. Но перед тем как выйти, он обернулся.

— Товарищ Сталин, — сказал он, — если Франко действительно убрал Молу, это значит, что он готов на всё. Он опаснее, чем кажется.

Сергей посмотрел на него и ответил:

— Я знаю, Павел Анатольевич. Но мы тоже не из тех, кто сдаётся. Идите. Работайте.

Судоплатов вышел, и дверь за ним тихо закрылась. Сергей остался один в кабинете. Он подошёл к окну, отодвинул штору и посмотрел на ночную Москву. Город спал, но его мысли были далеко — в Испании, где решалась судьба не только республиканцев, но и мира.

Кэндзи Ямада вышел из дома вечером, когда Токио бурлил под мягким светом летнего заката. Улицы Гиндзы гудели от голосов торговцев, звона трамваев и смеха прохожих. Воздух был тёплым, с запахом жареной рыбы, соевого соуса и цветущих вишен, чьи лепестки осыпались на брусчатку, словно розовый снег. Кэндзи поправил шляпу и направился к трамвайной остановке, сжимая портфель с черновиком статьи. Сегодня он должен был встретиться с Сато Харуки в кафе «Тихая река» в Асакусе, чтобы показать финальный вариант текста перед отправкой в печать. Но в глубине души Кэндзи надеялся, что Сато не придёт — он никогда не хотел писать эту статью, и лишь угрозы агента Кэмпэйтай заставляли его это делать.

Статья, над которой он провёл бессонную ночь, лежала в портфеле, аккуратно сложенная в кожаную папку. Кэндзи вложил в неё всё, что выудил из пьяных откровений Сато в забегаловке «Синий лотос»: имена — Накамура, Ямасита, Окада, Танака; места — чайные «Красный журавль» в Уэно и «Золотой дракон» в Асакусе; слухи о встречах офицеров, недовольных войной. Каждое слово он выверял с ювелирной точностью, стараясь сделать текст достаточно убедительным, чтобы угодить Сато, но не настолько резким, чтобы навлечь гнев военных. Он знал: если статья выйдет, она всколыхнёт читателей, поднимет тираж, но может стоить ему жизни. Сато обещал защиту, но это не внушало доверия. Кэндзи чувствовал себя пешкой в чужой игре, где правила ему не объясняли.

Трамвай, громыхая, остановился у перекрёстка. Кэндзи сел у окна, глядя на проплывающие улицы, залитые золотистым светом заката. Дома становились ниже, витрины сменялись деревянными вывесками, асфальт уступал место булыжникам. Асакуса бурлила: вечерние рынки гудели, торговцы выкрикивали цены на устрицы, овощи и мешки с рисом. Воздух был пропитан ароматом жареного угря и соевого соуса. Кэндзи вышел у храма Сэнсо-дзи, где паломники зажигали благовония, и направился к кафе «Тихая река» в узком переулке, зажатом между чайной и лавкой с кимоно. Кэндзи ускорил шаг, ощущая, как портфель оттягивает руку. Он не хотел этой встречи, но знал, что Сато не терпит опозданий.

Кафе «Тихая река» было маленьким, с потемневшими деревянными стенами и выцветшей вывеской, на которой едва читались иероглифы. Несколько посетителей — пара рабочих в мятых кепках, старик с газетой и молодая пара, шептавшаяся за угловым столиком — сидели за низкими столами. Кэндзи занял место у окна, откуда виднелся переулок, всё ещё освещённый закатным светом, и заказал чай. Часы на стене показывали семь вечера. Сато должен был прийти через полчаса. Кэндзи достал черновик, разложил его на столе и начал перечитывать, подчёркивая строки, которые казались слишком смелыми. Он заменил «встречи офицеров» на «разговоры среди военных», чтобы смягчить тон, но оставил намёки на чайные и имена, как требовал Сато.

Официантка, худенькая девушка с усталым лицом и аккуратно завязанным платком, принесла чай и тарелку с данго. Кэндзи поблагодарил, но еда осталась нетронутой — аппетита не было. Он смотрел в окно, ожидая увидеть Сато: его мятый пиджак, развязанный галстук, зажигалку, которую тот крутил в пальцах. Но переулок оставался пустым, лишь редкие прохожие мелькали в вечернем свете, а их силуэты удлинялись на мостовой. К восьми часам тревога Кэндзи переросла в смутное облегчение, смешанное со страхом. Сато не пришёл. Это было непохоже на агента Кэмпэйтай, чья пунктуальность была почти маниакальной. Кэндзи допил чай, заказал ещё один, чтобы занять себя, и продолжал ждать, перечитывая статью. Он внёс ещё одну правку, убрав упоминание о «ночных беседах» и заменив его на «слухи о разговорах», чтобы снизить риск. Но мысли путались: где Сато? Почему он не явился? И, главное, что это значит для него самого?

К половине девятого облегчение стало сильнее страха. Сато не пришёл, и Кэндзи начал надеяться, что встреча сорвалась. Он никогда не хотел публиковать эту статью — она была навязана ему угрозами, и без давления Сато он мог просто спрятать черновик и забыть о нём. Он сложил бумаги, убрал их в портфель и вышел на улицу, решив подождать ещё несколько минут, прежде чем уйти. Переулок был тихим, лишь вдалеке раздавались голоса торговцев и звон велосипедных колокольчиков. Кэндзи прошёлся до конца улицы, заглядывая в соседние кафе и чайные, но Сато нигде не было. Он вернулся к «Тихой реке», но предчувствие беды, смешанное с надеждой, что всё закончилось, не отпускало. Если Сато исчез, возможно, он свободен. Но что-то подсказывало ему, что всё не так просто.

Он направился к телефонной будке у реки Сумида, чтобы позвонить. Это было рискованно, но он должен был выяснить, что происходит. Будка была старой, с потрескавшимся стеклом и запахом табака. Кэндзи набрал номер, который Сато дал ему «на всякий случай». После нескольких гудков ответил хриплый мужской голос, не назвавший себя.

— Кто это? — резко спросил голос.

— Ямада Кэндзи, из «Асахи Симбун», — ответил Кэндзи, стараясь скрыть волнение. — Ищу Сато Харуки. Он должен был встретиться со мной сегодня вечером в Асакусе.

Тишина повисла на том конце линии, затем голос холодно отрезал:

— Сато занят. Не звоните сюда больше.

Линия оборвалась. Кэндзи стоял, сжимая трубку, пока не раздался гудок. Он повесил её, чувствуя, как холод пробегает по спине. Что-то было не так. Он вышел из будки и направился обратно к кафе, но на полпути замер. Со стороны реки донёсся звук сирен — резкий, пронзительный, словно вой раненого зверя. Кэндзи ускорил шаг, повинуясь инстинкту, и вскоре оказался на набережной, где уже собиралась толпа зевак. Люди шептались, указывая на узкую улицу, ведущую к порту. Полицейские машины, чёрные и блестящие, перегораживали дорогу, а офицеры в форме оттесняли любопытных. Кэндзи протиснулся ближе, стараясь разглядеть, что происходит. У стены старого склада лежало тело, накрытое серой простынёй. Кровь растекалась по булыжникам, отражая свет уличных фонарей, которые только начали зажигаться. Рядом валялись гильзы, их металлический блеск контрастировал с тёмной мостовой. Кэндзи замер, сердце сжалось. Он не видел лица, но мятый пиджак, торчавший из-под простыни, был слишком знакомым.

— Это Сато, — шепнул кто-то в толпе. — Агент Кэмпэйтай. Расстреляли из автоматов, прямо на улице.

Кэндзи отступил назад, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Он повернулся и быстро пошёл прочь, стараясь не привлекать внимания. Мысли путались. Сато мёртв. Расстрелян. Кем? Почему? Он вспомнил его пьяные слова в «Синем лотосе»: Накамура, Ямасита, Окада, Танака, чайные, «предатели». Неужели кто-то из них узнал о статье? Или это было что-то большее? Кэндзи сжал портфель, в котором лежал черновик, и ускорил шаг к трамвайной остановке. Смерть Сато меняла всё. Он не хотел писать эту статью, и теперь, когда агент мёртв, необходимости в ней не было. Он мог спрятать черновик, забыть о нём и вернуться к своей обычной работе. Но страх не отпускал — если Кэмпэйтай узнает, что он знал о планах Сато, это может стоить ему жизни.

В тот же вечер, чуть ранее, в нескольких километрах от Асакусы, в узком переулке у порта события разворачивались стремительно. Сато Харуки шёл по тёмной улице, ведущей к забегаловке, где он иногда встречался с информаторами. Он шагал быстро, несмотря на лёгкое похмелье, крутя в пальцах зажигалку. Его мысли были заняты Ямадой и статьёй. Он знал, что журналист напуган, и это его устраивало — страх делал людей послушными. Статья должна была выйти скоро, и Сато был уверен, что она станет сенсацией. Накамура и его сообщники будут разоблачены, а он получит похвалу от начальства и, возможно, повышение. Он уже представлял, как его имя замелькает в докладах Кэмпэйтай, как он станет незаменимым в их игре.

Он не заметил, как из переулка выступили две фигуры в тёмных плащах, их лица были скрыты низко надвинутыми шляпами. Один из них держал что-то тяжёлое, завёрнутое в ткань. Сато остановился, инстинкт агента сработал мгновенно. Он сунул руку под пиджак, к кобуре с револьвером, но было поздно. Треск автоматной очереди разорвал тишину. Пули впились в грудь и живот, Сато рухнул на булыжники, не успев вскрикнуть. Кровь хлынула на мостовую, смешиваясь с грязью, её тёмные струйки растекались по неровным камням.

Стрелки действовали быстро и слаженно. Высокий, с длинными пальцами, подошёл к телу, перевернул его ногой и выстрелил ещё раз, в голову, для верности. Второй, ниже ростом, огляделся, проверяя, нет ли свидетелей. Улица была пуста, лишь вдалеке мелькнул силуэт рикши, слишком далеко, чтобы что-то разглядеть. Высокий наклонился, вытащил из кармана Сато записную книжку и зажигалку, сунул их в свой карман и кивнул напарнику. Они исчезли в переулке так же быстро, как появились, оставив за собой лишь россыпь гильз и лужу крови.

Через несколько минут на место прибыли полицейские, привлечённые звуками выстрелов. Они перекрыли улицу, оттеснили редких зевак и накрыли тело простынёй. Молодой офицер с нервным взглядом и дрожащей рукой записал в блокнот: «Сато Харуки, предположительно Кэмпэйтай, убит автоматным огнём, около 19:10». Полицейские переговаривались, их голоса были приглушёнными, но в них сквозила тревога. Убийство агента Кэмпэйтай было не просто преступлением — это был вызов системе, и все понимали, что последствия будут тяжёлыми.

Кэндзи вернулся в редакцию к девяти вечера. «Асахи Симбун» была почти пуста, лишь несколько журналистов дописывали статьи под тусклым светом ламп. Кэндзи прошёл к своему столу, не отвечая на редкие приветствия, и спрятал портфель с черновиком в ящик. Сато мёртв, и это меняло всё. Статья, которую он писал под давлением, больше не была нужна. Кэндзи никогда не хотел её публиковать — она была слишком опасной, а без Сато не было никого, кто мог бы заставить его это сделать. Он решил, что завтра уничтожит черновик, чтобы никто не нашёл его. Это был единственный способ защитить себя.

Он сел за стол, пытаясь отвлечься на рутинные дела. Взял статью о пожаре в районе Синдзюку, внёс правки, исправляя корявые фразы новичка, и переписал вступление, чтобы текст звучал живее. Затем проверил репортаж о новом театре в Гиндзе, где режиссёр ставил пьесу о самураях, и добавил несколько ярких деталей. Ответил на письма читателей. Но мысли возвращались к Сато. Кто его убил? Люди Накамуры, защищавшие свои секреты? Или кто-то другой, кому Сато перешёл дорогу? Кэндзи знал, что статья была связана с этими именами, и её существование делало его уязвимым. Он не мог рисковать.

Кэндзи раскрыл записную книжку, перечитал заметки: «Накамура, Ямасита, Окада, Танака. Чайные: Красный журавль, Золотой дракон». Эти имена и места были опасными зацепками, но теперь они были бесполезны. Он не собирался копать глубже — смерть Сато была концом этой истории. Он вырвал страницу из записной книжки, разорвал её на мелкие кусочки и бросил в корзину. Статья должна исчезнуть. Кэндзи чувствовал облегчение, но страх не отпускал. Кэмпэйтай могла знать о его связи с Сато, и это делало его мишенью.

Редакция опустела. Кэндзи остался один, глядя на ящик, где лежал портфель. Он достал черновик, перечитал его напоследок. Текст был хорош: интригующий, осторожный, с намёками на раскол в армии. Но он был рад, что не придётся его публиковать. Сато мёртв, и с ним умерла угроза. Кэндзи сложил бумаги, решив, что завтра сожжёт их. Он надел шляпу и вышел на улицу.

Гиндза сверкала огнями, кафе манили тёплым светом, торговцы расхваливали устрицы и сладости. Где-то играли на сямисэне. Кэндзи шёл к остановке, чувствуя, как усталость наваливается на плечи. Он был свободен, но страх, что Кэмпэйтай или убийцы Сато придут за ним, не отпускал. Он остановился у перекрёстка, глядя на огни города, и подумал: «Я сделал всё, что мог. Теперь всё кончено».