Я – Товарищ Сталин 8

Глава 4

Жаркий июньский полдень 1936 года обжигал улицы небольшого городка близ Сарагосы. Временный штаб генерала Эмилио Мола, устроенный в бывшем складе винных бочек, был пропитан запахами старого дерева. На грубом столе, сколоченном из досок, лежали карты, покрытые карандашными линиями и пометками. Окна закрывали плотные занавески. Мола, высокий мужчина с резкими чертами лица, склонился над картой Арагона. Его пальцы двигались по линиям, отмечавшим позиции республиканцев. Напротив сидел полковник Антонио Кастельянос, один из самых надёжных командиров националистов в этом регионе. Кастельянос, моложе Мола, носил аккуратно выглаженную форму.

— Мы должны ударить здесь, — сказал Мола, указывая на узкую долину к северу от Эбро. — Если республиканцы закрепятся на этих холмах, они смогут обстреливать наши линии снабжения. Нам нужен стремительный прорыв, Антонио. Один удар, который разорвёт их оборону.

Кастельянос кивнул, но его лицо оставалось задумчивым. Он провёл ладонью по подбородку, где пробивалась щетина.

— Согласен, генерал, но есть проблема. Наши разведданные неполные. Мы знаем, что у них есть артиллерия, но где именно? Сколько? Если мы двинем танки через долину и попадём под перекрёстный огонь, это будет бойня.

Мола нахмурился. Он не любил неопределённость, но война редко давала чёткие ответы. Он откинулся на спинку стула, скрипнувшего под его весом.

— Ты прав, — произнёс он. — Нам нужна точная информация. Я отправил запрос в Мадрид, к нашим людям в тылу. Они должны сообщить о передвижениях республиканцев. Но пока… что говорят твои разведчики?

— Мало данных, — ответил Кастельянос. — Они видели грузовики, движущиеся на запад, но неясно, что в них: оружие, боеприпасы или просто продовольствие? Мои люди готовы рискнуть, но без чёткого плана мы можем потерять больше, чем выиграем.

Мола кивнул. Он знал, что Кастельянос не из тех, кто бросается в бой без подготовки. Полковник был осторожен, но не труслив — его расчётливость спасала солдат, но иногда раздражала тех, кто требовал немедленных действий.

— Тогда вот что, — сказал Мола. — Мы начнём подготовку к наступлению, но не двинемся, пока не получим подтверждение. Я хочу, чтобы твои лучшие люди проверили эти холмы. Ночью, без света, без шума. Если там есть артиллерия, мы должны знать её позиции. И если можно вывести её из строя до атаки, мы это сделаем.

Кастельянос достал блокнот и начал записывать. Его почерк был мелким, аккуратным, почти как у прилежного школьника.

— Я отправлю группу сегодня ночью, — сказал Кастельянос. — Но, генерал, есть ещё один вопрос. Солдаты начинают задавать вопросы. Ходят слухи о предательстве. Кто-то выдал наши планы в прошлом месяце, и люди боятся, что это повторится.

Мола напрягся. Слухи о предательстве подрывали моральный дух армии. В гражданской войне, где брат воевал против брата, предательство ощущалось особенно остро.

— Мы разберёмся, — сказал он холодно. — Если есть предатель, мы его найдём. А пока держи своих людей в узде. Никаких разговоров, никаких сплетен. Мы не можем позволить панике разъесть нас изнутри.

Кастельянос кивнул, но в его лице мелькнула тень сомнения. Он знал, что найти предателя в разгар войны — почти невыполнимая задача. Вместо спора он вернулся к карте, указывая на другой участок.

— Если мы прорвёмся здесь, — сказал он, — то сможем отрезать их от снабжения. Но нам понадобятся дополнительные силы. Может, запросить подкрепление у Франко?

Мола покачал головой.

— Франко занят на юге. Он не даст нам ни одного солдата, пока не закрепится в Андалусии. Мы справимся сами. У нас есть танки, артиллерия и время — но немного.

Они обсуждали маршруты снабжения, пути отступления, расположение минных полей ещё около часа. Мола был методичен, Кастельянос — дотошным, и вместе они составляли план, который мог переломить ход кампании в Арагоне. Но в воздухе висело напряжение — оба знали, что один неверный шаг мог всё разрушить. Дверь склада скрипнула, и в помещение вошёл молодой курьер. Его форма была покрыта пылью, лицо блестело от пота. Он выглядел так, будто бежал всю дорогу от Сарагосы. В руках он держал запечатанный конверт.

— Генерал Мола, — сказал он, вытянувшись по стойке смирно. — Срочное письмо. От нашего человека в Мадриде.

Мола взял конверт, кивнув. Он заметил, что парень слегка дрожит — то ли от усталости, то ли от страха. Кастельянос бросил на курьера быстрый взгляд, но промолчал. Мола разорвал печать и вытащил лист бумаги. Его лицо стало мрачнее, пока он читал.

— Что там? — спросил Кастельянос, не скрывая любопытства.

Мола сложил письмо и сунул его в карман кителя.

— Подтверждение, — сказал он. — Республиканцы стягивают артиллерию к холмам. Но есть и кое-что ещё. Наш человек в Мадриде сообщает, что среди них есть иностранные советники. Возможно, русские.

Кастельянос присвистнул.

— Русские? Это усложняет дело. Если они там, то это не просто местные ополченцы. У них будет дисциплина, техника… и, возможно, что-то ещё.

Мола кивнул, его мысли уже кружились вокруг новой информации. Иностранные советники означали, что республиканцы получают поддержку извне, как и прежде. Это делало наступление более рискованным, но и более необходимым. Если не ударить сейчас, противник укрепится, и Арагон станет неприступным.

— Мы учтём это, — сказал Мола. — Антонио, удвой усилия по разведке. Я хочу знать всё: где эти советники, сколько их, что они делают. И… — Он посмотрел на курьера, всё ещё стоявшего у двери. — Ты. Как тебя зовут?

— Хосе Мартинес, сеньор, — ответил парень, слегка запнувшись.

— Ты доставил письмо вовремя. Молодец. Теперь иди, отдохни. Но держи язык за зубами. Никому ни слова о том, что вёз.

Хосе кивнул и быстро вышел. Кастельянос смотрел на дверь, словно ожидая, что курьер вернётся с новой плохой новостью.

— Вы ему доверяете? — спросил он тихо.

Мола пожал плечами.

— Я никому не доверяю, Антонио. Но он сделал свою работу. Пока этого достаточно.

Они вернулись к плану, но в их голосах появилась тревога. Письмо из Мадрида изменило расклад. Если республиканцы получают поддержку Советов, националистам нужно действовать быстро. Мола записывал приказы, Кастельянос вносил замечания, уточняя детали. Через несколько часов, когда солнце клонилось к закату, Мола почувствовал недомогание. Он списал это на жару и напряжение, отмахнувшись. Но вскоре его лоб покрылся испариной, дыхание стало тяжёлым. Кастельянос заметил это и нахмурился.

— Генерал, вы в порядке? — спросил он.

— Жара, — буркнул Мола. — Продолжай.

Но через час ему стало хуже. Его лицо побледнело, руки начали дрожать. Кастельянос настоял на вызове врача. Мола, хоть и сопротивлялся, согласился. Пожилой врач осмотрел генерала, дал ему воды, предположив отравление или переутомление. Но лекарства не помогли. К полуночи Мола впал в бред, его тело сотрясали судороги. Кастельянос, стоявший рядом, чувствовал, как холод пробегает по спине. Это не было обычным недомоганием. В казармах узнали, что курьер, Хосе Мартинес, тоже заболел. Его нашли скорчившимся на полу, с пеной у рта. Он умер до прибытия врача. Слухи об отравлении поползли среди солдат, но Кастельянос приказал замять их, пока не будет ясности.

К утру Мола был мёртв. Его тело лежало на койке, покрытое простынёй. Врач, потрясённый случившимся, предположил яд — быстродействующий и незаметный. Кастельянос, оставшись один в штабе, смотрел на карту, которую они обсуждали недавно. Его мысли путались. Кто это сделал? Республиканцы? Предатель в их рядах? Или кто-то ещё, стоящий за кулисами? Выйдя на улицу, где солдаты обсуждали смерть генерала, Кастельянос понял, что ответственность за наступление легла на него. Но в глубине души он чувствовал: война стала опаснее. Кто-то вёл свою собственную кампанию, где ставки были выше, чем он думал изначально. И он, Антонио Кастельянос, теперь был частью этого заговора — хотел он того или нет.

В тот же день в Севилье генерал Франсиско Франко проводил заседание в просторной комнате старого особняка, превращённого в штаб националистов на юге Испании. Каменные стены, потускневшие от времени, сохраняли прохладу. Окна, закрытые деревянными ставнями, пропускали тонкие полосы света, падавшие на длинный стол, заваленный картами, списками и телеграммами.

Полковник Хуан Ягуэ, командующий африканскими войсками, сидел справа от Франко. Напротив расположился генерал Гонсало Кейпо де Льяно, чья резкая манера речи с оттенком сарказма контрастировала с размеренным тоном Франко. Рядом с Кейпо сидел полковник Антонио Барросо, отвечавший за разведку. На столе лежала карта южной Испании, испещрённая линиями, обозначавшими позиции республиканцев, националистов и нейтральные зоны. Карандашные отметки выделяли города, дороги и стратегические точки.

— Господа, — начал Франко, — наша задача ясна. Андалусия должна стать оплотом националистов. Если мы не закрепимся здесь, республиканцы перережут пути снабжения из Африки. Севилья — наш плацдарм, но Кордова и Гранада под угрозой. Нужно действовать быстро.

Ягуэ кивнул, склонившись над картой. Его пальцы прошлись по линии, обозначавшей дорогу от Севильи к Кордове.

— Мои люди готовы, генерал, — сказал он. — Африканские части — наша главная сила. Они закалены в боях и дисциплинированы. Но без тяжёлой артиллерии мы не пробьём укрепления республиканцев в Кордове.

Кейпо де Льяно хмыкнул, откинувшись на спинку стула.

— Артиллерия, Хуан, не решает всех проблем. Нам нужны не только орудия, но и точные данные. Мои разведчики докладывают, что республиканцы стягивают силы к Алькале. Если они закрепятся там, то ударят по нашим флангам, когда мы двинемся на Кордову. Я предлагаю сначала очистить окрестности Севильи, а затем уже думать о наступлении.

Франко поднял руку, призывая к тишине. Его взгляд скользнул по лицам офицеров, оценивая их настрой. Он знал, что Ягуэ и Кейпо редко сходились во мнениях. Ягуэ выступал за стремительные, решительные удары, тогда как Кейпо предпочитал осторожность, укрепляя тылы перед каждым шагом. Франко ценил обоих, но их споры могли затянуть принятие решения.

— Полковник Ягуэ, — сказал Франко, — сколько времени нужно вашим людям для подготовки к наступлению на Кордову?

Ягуэ задумался, потирая подбородок.

— Два дня, если придут обещанные грузовики из Кадиса. Без них — три, может, четыре. Но повторю: без артиллерии мы застрянем на подступах. У республиканцев там не только ополченцы, но и регулярные части. Кордову они не сдадут без боя.

Франко кивнул и перевёл взгляд на Барросо.

— Полковник, что докладывают ваши разведчики? Есть подтверждение о силах противника в Кордове?

Барросо достал из папки несколько листов.

— Данные подтверждают, что республиканцы укрепляют Кордову. У них есть миномёты, несколько лёгких танков и, возможно, пара тяжёлых орудий. Но точное расположение артиллерии неизвестно. Мои люди видели грузовики, движущиеся ночью, но подойти ближе не смогли. Есть риск, что они готовят засаду.

Кейпо де Льяно снова вмешался, его голос прозвучал с лёгкой насмешкой:

— Засада? Ты, Антонио, слишком осторожничаешь. Если ждать, пока твои разведчики всё разнюхают, республиканцы выстроят вторую линию укреплений. Предлагаю отправить туда отряд мавров Ягуэ. Они пройдут ночью, тихо, и выяснят, что к чему.

Ягуэ нахмурился, но сдержался.

— Мои мавры — бойцы, а не разведчики, Кейпо. Посылать их на разведку — значит терять лучших солдат. Лучше отправить местных, они знают местность.

Франко слушал молча, его лицо оставалось непроницаемым. Он понимал, что оба правы по-своему. Ягуэ хотел использовать силу африканских частей для быстрого удара, Кейпо настаивал на контроле окрестностей, чтобы избежать неожиданностей.

— Сделаем так, — сказал Франко. — Полковник Барросо, отправьте разведгруппу сегодня ночью. Не мавров, а местных, как предложил Ягуэ. Нам нужны точные данные о позициях республиканцев. Полковник Ягуэ, ваши части начинают подготовку к наступлению, но без моего приказа никто не двинется. Кейпо, ваши люди займутся укреплением Севильи. Если республиканцы ударят по флангам, мы должны быть готовы.

Офицеры кивнули, хотя их взгляды выражали разное. Ягуэ был доволен, что его части получили задачу, Кейпо выглядел раздражённым, но не стал спорить. Барросо записывал приказы в блокнот, его рука двигалась быстро, фиксируя каждое слово Франко.

Обсуждение продолжалось несколько часов. Говорили о маршрутах снабжения, состоянии дорог, возможных диверсиях республиканцев. Франко методично разбирал каждый вопрос, требуя чётких ответов. Его спокойствие действовало на окружающих, удерживая их от излишней горячности.

Когда зашла речь о подкреплениях, Кейпо поднял щекотливую тему.

— Генерал, — сказал он, понизив голос, — мы слышали о проблемах на севере. Мола… говорят, он столкнулся с трудностями. Если он не удержит Арагон, нам будет сложнее держать юг. Может, запросить у него часть сил?

Франко нахмурился. Он не любил обсуждений о Моле в своём присутствии. Они были союзниками, но их отношения оставались натянутыми. Мола был амбициозен, и Франко знал, что тот мечтает о лидерстве в движении националистов. Но делить власть Франко не собирался.

— Мола справится, — сказал он холодно. — Его задача — держать республиканцев в Арагоне. Наша задача — юг. Если он запросит помощь, мы подумаем. Но пока сосредоточимся на своих планах.

Кейпо пожал плечами, но его взгляд говорил, что он не удовлетворён. Ягуэ промолчал, сосредоточившись на карте. Барросо кашлянул, словно собираясь что-то сказать, но передумал. Напряжение в комнате росло, но Франко умел держать его под контролем.

К вечеру обсуждение перешло к деталям. Говорили о переправке боеприпасов из Кадиса, ротации войск, чтобы избежать усталости солдат. Франко настаивал на дисциплине: он знал, что республиканцы сильны численностью, но националисты выигрывали за счёт подготовки и порядка. Каждый офицер получил чёткие инструкции, и Франко потребовал отчётов к утру.

Когда солнце начало садиться, в комнате стало душно. Барросо открыл окно, и в помещение ворвался горячий воздух с улицы. Франко, не отрываясь от карты, продолжал задавать вопросы, уточнять детали. Его выносливость поражала: он мог часами обсуждать планы, не теряя сосредоточенности. Ягуэ выглядел уставшим, его веки тяжелели, но он держался. Кейпо пытался вставить остроумное замечание, но Франко пресекал любые попытки отвлечься.

— Если возьмём Кордову, — сказал Франко, указывая на карту, — откроем путь на Мадрид. Но это не будет лёгкой прогулкой. Республиканцы будут драться за каждый метр. Нужно подготовить солдат к долгому бою.

Ягуэ кивнул.

— Мои люди готовы, генерал. Но повторю: нужны пушки. Если у республиканцев есть танки, мы должны быть на равных.

Франко посмотрел на Барросо.

— Полковник, свяжитесь с нашими людьми в Кадисе. Узнайте, когда прибудут орудия. И выясните, что с немецкой помощью. Нам обещали поддержку, но я хочу знать, когда она будет здесь.

Барросо кивнул, делая пометки. Кейпо, не удержавшись, добавил:

— Немцы, итальянцы… все обещают, но где их самолёты? Где танки? Мы не можем полагаться только на их слова.

Франко бросил на него острый взгляд.

— Мы не полагаемся, Кейпо. Мы планируем. Если немцы не пришлют помощь вовремя, найдём другой путь. Но я верю, что они заинтересованы в нашей победе.

Разговор продолжался, офицеры погрузились в обсуждение деталей. Спорили, как лучше использовать мавров Ягуэ, как организовать ночные рейды, чтобы вывести из строя склады республиканцев. Франко слушал, вмешиваясь, чтобы направить дискуссию. Его ум работал как машина: он взвешивал каждое предложение, учитывал риски, искал слабые места.

Они обсуждали возможные маршруты для наступления. Ягуэ настаивал на прямом ударе через равнину, где его африканские части могли бы использовать скорость и манёвренность. Кейпо предлагал обойти Кордову с запада, чтобы отрезать республиканцев от их линий снабжения. Барросо указывал на необходимость точных данных о минных полях, которые, по слухам, республиканцы начали устанавливать на подступах к городу. Франко внимательно слушал, иногда задавая уточняющие вопросы, чтобы проверить логику предложений.

— Если двинемся через равнину, — сказал Ягуэ, указывая на карту, — то сможем использовать танки. Но нам нужно знать, где их артиллерия. Без этого мы окажемся под огнём ещё до подхода к городу.

Кейпо покачал головой.

— Равнина слишком открыта, Хуан. Если у них есть миномёты, они превратят твои танки в горящие головешки. Я предлагаю идти через холмы на западе. Там сложнее маневрировать, но мы сможем застать их врасплох.

Барросо добавил:

— Мои разведчики сообщают о движении грузовиков в районе холмов. Возможно, они перевозят боеприпасы или подкрепления. Если мы ударим туда, то сможем перехватить их снабжение.

Франко кивнул, обдумывая варианты. Он понимал, что каждый из них несёт риски. Прямой удар через равнину был смелым, но опасным. Обход через холмы требовал больше времени и ресурсов. А перехват снабжения зависел от точности разведданных, которых пока не хватало.

— Мы не можем позволить себе ошибку, — сказал Франко. — Полковник Барросо, ваши разведчики должны выяснить, что везут эти грузовики. Если это боеприпасы, мы можем нанести удар по их складу. Если подкрепления — нам нужно знать численность. Полковник Ягуэ, подготовьте план наступления через равнину, но предусмотрите резервный маршрут через холмы. Кейпо, ваши люди должны быть готовы поддержать удар с фланга, если мы выберем равнину.

Офицеры кивнули, понимая, что Франко пытается сбалансировать их предложения. Он не хотел рисковать, но и не собирался медлить. Война требовала решительности, но также и осторожности. Франко знал, что республиканцы не будут ждать, пока националисты соберут силы. Каждая минута промедления могла стоить дорого.

Обсуждение затянулось до позднего вечера. Кейпо, несмотря на усталость, продолжал настаивать на своём подходе.

— Генерал, — сказал он, — мы не можем игнорировать угрозу с флангов. Если республиканцы ударят из Алькалы, они отрежут нас от Севильи. Я предлагаю оставить в городе резерв. Это даст нам время перегруппироваться, если что-то пойдёт не так.

Ягуэ возразил:

— Резерв ослабит наши силы на передовой. Мы не можем позволить себе держать людей в тылу, когда каждый солдат нужен для наступления. Лучше ударить быстро и решительно, пока республиканцы не успели укрепиться.

Франко задумался. Он понимал, что оба офицера правы. Оставить резерв было разумно, но это могло замедлить наступление. А время играло против них. Он решил найти компромисс.

— Полковник Кейпо, — сказал он, — выделите две бригады для защиты Севильи. Этого хватит, чтобы сдержать возможный удар. Остальные силы пойдут с Ягуэ на Кордову. Но я хочу, чтобы вы лично проследили за укреплением города.

Кейпо кивнул, хотя в его взгляде читалось недовольство. Ягуэ, напротив, выглядел удовлетворённым — его африканские части получили главную роль в наступлении.

К полуночи заседание подходило к концу. Офицеры устали, их голоса стали тише, но Франко оставался собранным. Он подвёл итоги, раздав последние приказы. Ягуэ должен был подготовить африканские части к маршу, Кейпо — укрепить Севилью, Барросо — отправить разведчиков и связаться с Кадисом. Франко подчеркнул, что каждый должен доложить о прогрессе к утру.

Когда офицеры начали собирать бумаги, дверь комнаты тихо скрипнула. Вошёл молодой помощник Франко, лейтенант Хорхе Гарсия. В его движениях чувствовалась спешка. Не говоря ни слова, он подошёл к Франко и наклонился, шепча что-то на ухо. Лицо Франко, до того бесстрастное, дрогнуло. Его глаза сузились, пальцы, лежавшие на столе, сжались в кулак. Он кивнул помощнику, и тот быстро вышел, закрыв за собой дверь.

Офицеры заметили перемену. Ягуэ поднял бровь, Кейпо наклонился вперёд, ожидая объяснений. Но Франко молчал, его взгляд был устремлён куда-то вдаль, словно он обдумывал услышанное. Наконец он поднял глаза и посмотрел на соратников.

— Господа, — сказал он тихо, — только что пришло известие. Генерал Мола мёртв.

В комнате повисла тишина. Ягуэ замер, Кейпо открыл рот, но не нашёл слов. Барросо, державший папку, уронил её на стол. Франко продолжил:

— Подробности неясны. Возможно, отравление. Но это означает, что Арагон остался без лидера. И… — он сделал паузу, — его люди теперь смотрят на нас. На юг. На меня.

Ягуэ первым нарушил молчание.

— Отравление? Это республиканцы?

Франко пожал плечами.

— Возможно. Или кто-то из наших. Война порождает предателей. Но это не меняет наших планов. Мы должны укрепить юг. Если Арагон падёт, республиканцы двинутся на нас. Мы не можем этого допустить.

Кейпо, оправившись от шока, ударил кулаком по столу.

— Это катастрофа! Без Молы север ослабнет. Нужно забрать его людей, пока не поздно!

Франко покачал головой.

— Нет, Кейпо. Мы не можем растягивать ресурсы. Арагон должен держаться своими силами. Кастельянос там. Он не Мола, но справится. А мы сосредоточимся на Кордове. На Андалусии.

Офицеры молчали, переваривая новости. Франко смотрел на них, и в его взгляде читалась непреклонность. Он знал, что смерть Молы меняет всё. Националисты потеряли одного из лидеров, и бремя руководства легло на его плечи. Франко понимал: он теперь — единственный лидер националистов, и от его решений зависела судьба движения.

— Возвращайтесь к своим задачам, — сказал он, вставая. — У нас нет времени на скорбь. Завтра жду ваши отчёты. И помните: дисциплина — наша сила. Мы не можем позволить бардаку взять верх.

Офицеры кивнули и начали расходиться. Ягуэ задержался, бросив на Франко долгий взгляд, словно пытаясь понять, что тот чувствует. Но Франко уже отвернулся, глядя на карту. Его мысли были далеко — в Арагоне, в Мадриде, в будущем, которое теперь зависело от него.

Когда комната опустела, Франко остался один. Он знал, что война только начинается, и ставки стали выше, чем когда-либо. Теперь он был не просто генералом. Он был надеждой националистов — или их последним шансом.