Я – Товарищ Сталин 8

Глава 18

Летний Берлин жил под палящим солнцем, улицы наполнялись звоном трамваев, выкриками уличных торговцев и торопливыми шагами прохожих, спешивших по своим делам. Капитан Джеймс Харроу, скрывавшийся под именем Ганс Шульц, двигался сквозь толпу, ничем не выделяясь среди городской суеты. Его потрёпанная кепка, серая рабочая рубаха и выцветшие брюки делали его похожим на одного из тысяч берлинских рабочих. Через плечо висела невзрачная сумка, в которой лежало взрывное устройство — компактное, но смертоносное, с химическим таймером, замаскированное под ящик с инструментами. Документы, подготовленные агентами MI6, были безупречны: паспорт, рабочая книжка, несколько поддельных писем от вымышленного подрядчика, подтверждающих его легенду. Его миссия, одобренная Уинстоном Черчиллем и генерал-майором Уильямом Кроуфордом, заключалась в том, чтобы проникнуть в пивную «Золотой фазан», где вечером должны были собраться Рудольф Гесс, Генрих Гиммлер и другие высокопоставленные чины нацистской партии, и установить устройство, которое нанесёт сокрушительный удар по верхушке Третьего рейха.

Пивная «Золотой фазан» находилась в сердце Берлина, в престижном районе, где элита нацистской партии предпочитала проводить свои собрания. Заведение отражало дух старой Германии: тяжёлые дубовые столы, массивные стулья с резными спинками, бронзовые люстры с тусклым светом, отбрасывавшие тени на деревянные панели стен. Атмосфера была пропитана духом традиций, столь ценимых нацистами, — смесью грубой силы и показной ностальгии по старой Пруссии. Харроу вошёл в пивную в полдень, когда зал был почти пуст, лишь несколько официантов лениво протирали столы. Он представился ремонтником, вызванным для проверки электропроводки, и предъявил документы хозяину — пожилому мужчине с густыми усами и безразличным выражением лица. Тот, едва взглянув на бумаги, махнул рукой в сторону задней комнаты.

— Там, у сцены, проблемы с проводами, — пробормотал он, не поднимая глаз от счёта за поставку пива. — К вечеру всё должно быть готово. Сегодня важные гости, не подведите.

Харроу кивнул, сохраняя невозмутимое выражение, и направился к указанному месту. Задняя комната, где обычно выступали музыканты, была идеальной для его задачи. Под деревянной сценой, в углу, скрытом от посторонних глаз, находилась ниша, заваленная старыми ящиками и пыльными тряпками. Делая вид, что проверяет кабели, он опустился на колени, внимательно осматривая пространство. Его пальцы двигались быстро и уверенно: он закрепил устройство в углу, убедившись, что оно надёжно спрятано. Химический таймер, разработанный инженерами MI6, был настроен на 21:00 — время, когда, по данным разведки, Гесс, Гиммлер и их свита будут в разгаре застолья, поглощённые пивом и речами о величии рейха. Устройство, замаскированное под металлический ящик, не вызвало бы подозрений даже при беглом осмотре. Закончив, Харроу протёр руки тряпкой, собрал инструменты и покинул пивную, не привлекая внимания. Его лицо оставалось бесстрастным, как у человека, привыкшего к подобным заданиям.

Он вернулся в безопасную квартиру, расположенную в нескольких кварталах от пивной, в неприметном доме на тихой улице. Квартира была скромной: узкая кровать, старый стол, пара стульев и выцветшие обои. Здесь он начал подготовку к отходу. Открыв сумку, Харроу проверил запасные документы — ещё один паспорт на имя Карла Вестнера, железнодорожный билет до Дрездена и несколько марок для мелких расходов. Револьвер, спрятанный под курткой, был заряжен, но Харроу надеялся, что ему не придётся его использовать. Его план был прост: дождаться взрыва, убедиться в успехе миссии через связного и покинуть Берлин на ночном поезде. Он знал, что после срабатывания устройства город превратится в осиное гнездо — полиция и СС начнут обыскивать каждый угол, а его легенда должна выдержать любую проверку. Сидя за столом, он мысленно прокручивал каждый шаг: установка устройства, выход из пивной, маршрут к вокзалу. Годы тренировок в разведшколе MI6 научили его не оставлять ничего на волю случая. Но в глубине души он чувствовал лёгкое напряжение — не из-за страха, а из-за осознания, что от его действий зависит не только его жизнь, но и судьба всей операции.

Тем временем в рейхсканцелярии Адольф Гитлер проводил совещание в своём кабинете. Просторная комната с высокими потолками и длинным столом из тёмного дерева была наполнена напряжённой энергией. Герман Геринг, массивный и самоуверенный, развалился в кресле. Йозеф Геббельс что-то записывал в блокнот, изредка бросая взгляды на Гитлера. Генрих Мюллер, глава гестапо, сидел с каменным лицом, перебирая отчёты, его пальцы аккуратно переворачивали страницы. Вильгельм Канарис, глава Абвера, и его подчинённый оберст Ланге занимали места в конце стола, внимательно слушая. Несколько других офицеров Абвера сидели тихо, их лица выражали сосредоточенность.

Гитлер стоял у окна. Он говорил о будущем Германии, его слова звучали с фанатичной уверенностью.

— Европа принадлежит нам, — заявил он, поворачиваясь к собравшимся. — Норвегия, Румыния, Балканы — это наши плацдармы. Англичане слабы, их политика умиротворения — это приглашение для нас действовать. Мы не остановимся, пока не подчиним континент. Наша судьба — величие, которое будет сопровождать Германию тысячу лет, и никто не посмеет встать на нашем пути.

Геринг кивнул, его лицо расплылось в улыбке.

— Фюрер, наша авиация готова сокрушить любого, кто посмеет нам противостоять. Британия не готова к войне, а Франция погрязла в своих внутренних проблемах. Мы можем действовать без оглядки.

Геббельс, отложив блокнот, добавил:

— Пропаганда уже работает на полную мощь. Мы убеждаем мир, что наши действия — это защита Европы от большевизма. Англичане не смогут сплотить общественное мнение против нас, их пресса слишком разобщена.

Мюллер, подняв голову от бумаг, заговорил:

— Мои люди выявили несколько британских агентов в Берлине. Они следят за нами, но мы близки к их нейтрализации. Абвер должен усилить контрразведку, чтобы предотвратить утечки. Мы не можем позволить им сорвать наши планы.

Канарис, сохраняя спокойствие, ответил Мюллеру:

— Мы работаем над этим. Наши агенты в Лондоне активны, и мы получаем информацию о возможных действиях британцев. Их планы пока неясны, но мы знаем, что они готовят что-то крупное. Нам нужны дополнительные ресурсы для раскрытия их сети.

Гитлер кивнул, его лицо выражало нетерпение.

— Мы должны действовать быстро. Англичане не посмеют нам помешать, но мы должны быть готовы к их провокациям. Наши операции в Норвегии и Румынии должны быть безупречными. Абвер, я жду от вас результатов. Ваша задача — обеспечить безопасность наших планов.

Совещание продолжалось, обсуждались детали операций в Восточной Европе. Геринг предлагал усилить авиационную поддержку для будущих кампаний, расписывая мощь люфтваффе. Геббельс настаивал на новых пропагандистских кампаниях, подчёркивая, что общественное мнение в нейтральных странах, таких как Швеция и Швейцария, должно быть на их стороне. Мюллер требовал ужесточить меры против иностранных шпионов, ссылаясь на недавние аресты в портовых городах. Канарис и Ланге вносили свои предложения, подчёркивая важность разведки в нейтральных странах и необходимость координации с местными агентами. Атмосфера была напряжённой, но уверенной — нацистская верхушка чувствовала себя на вершине могущества, их планы казались им безупречными.

Вечером «Золотой фазан» ожил. Официанты расставляли столы, украшая их белыми скатертями и серебряными приборами. Зал наполнялся ароматами свежего хлеба, жареного мяса и пива, льющегося из огромных бочек. Рудольф Гесс прибыл первым, окружённый охраной, и занял место во главе длинного стола, предназначенного для партийной элиты. Генрих Гиммлер появился вскоре, его лицо было, как всегда, непроницаемым, а движения — размеренными. За столом собрались гауляйтеры, офицеры СС и несколько партийных функционеров, чьи имена мелькали в отчётах британской разведки. Пиво лилось рекой, тосты за «величие рейха» звучали один за другим, а атмосфера становилась всё более раскованной. Музыканты настраивали инструменты, готовясь к выступлению, их скрипки и аккордеоны добавляли залу уюта.

Харроу, сидя в своей квартире, прокручивал в голове последние детали. Он знал, что устройство сработает точно в назначенное время, но его мысли всё чаще возвращались к возможным осложнениям. Что, если охрана Гесса или Гиммлера проведёт дополнительный осмотр помещения? Что, если таймер даст сбой? Он отогнал эти мысли, сосредоточившись на плане отхода. Поезд до Дрездена отходил в 23:00, и у него было достаточно времени, чтобы добраться до вокзала, смешаться с толпой и исчезнуть. Его легенда была проработана до мелочей, но он не мог избавиться от ощущения, что что-то может пойти не так. Это чувство было частью его работы — разведчик, не готовый к неожиданностям, долго не живёт.

В 21:00, когда в пивной «Золотой фазан» звенели бокалы и Гесс поднимал очередной тост за «непобедимость рейха», раздался оглушительный взрыв. Устройство, спрятанное под сценой, сработало точно. Взрывная волна разнесла деревянные панели, столы и стулья, превратив зал в дымящиеся развалины. Рудольф Гесс, находившийся в эпицентре, погиб мгновенно, его тело разорвало на части, не оставив шанса на спасение. Генрих Гиммлер, сидевший в дальнем конце стола, получил тяжёлые ранения — осколки впились в его плечо и руку, кровь хлынула на белую скатерть, но он остался жив, корчась от боли среди обломков. Несколько гауляйтеров и офицеров СС были убиты на месте, их тела застыли в неестественных позах среди разбитых стульев и осколков стекла. Другие получили серьёзные травмы, их крики разрывали тишину, наступившую после взрыва. Пивная превратилась в поле разрушения, где дым и огонь смешивались с запахом крови и пороха.

В тот же момент в рейхсканцелярии, где Гитлер продолжал совещание, произошло нечто невообразимое. В центре комнаты, где стоял массивный стол, раздался взрыв такой силы, что стены задрожали, а потолок частично обрушился. Огненный вихрь охватил помещение, разрывая мебель и выбивая стёкла. Генрих Мюллер, сидевший у окна, погиб мгновенно — его тело раздавило рухнувшей балкой, а осколки стекла изрешетили его. Гитлер, стоявший в центре комнаты, был отброшен взрывной волной к стене. Его фигура, ещё мгновение назад излучавшая уверенность, теперь представляла собой изломанное тело, покрытое кровью и пылью. Он рухнул на пол, его грудь была разворочена, а лицо застыло в выражении шока. Жизнь покинула его в считанные секунды, и фюрер Третьего рейха, человек, чьи амбиции угрожали миру, перестал существовать.

Герман Геринг, находившийся в стороне, получил тяжёлые ранения — осколки впились в его ноги, а ударная волна повредила лёгкие. Он остался жив, но был не в состоянии двигаться. Йозеф Геббельс, отброшенный к стене, сломал руку и получил ожоги, но сохранил сознание, судорожно пытаясь понять, что произошло. Вильгельм Канарис и оберст Ланге, сидевшие в конце стола, отделались более лёгкими травмами — порезами и ушибами, но их лица выражали ужас перед масштабом катастрофы. Остальные офицеры Абвера, находившиеся в комнате, были либо мертвы, либо тяжело ранены. Взрыв, не входивший в планы британской разведки, превратил кабинет в место, где царили разрушение и смерть.

Сирены завыли по всему Берлину. Полиция, пожарные и отряды СС бросились к местам трагедий. В «Золотом фазане» выжившие пытались выбраться из-под завалов. Официанты, чудом уцелевшие, метались в панике, пытаясь помочь раненым. В рейхсканцелярии охрана и медики метались среди обломков, вытаскивая выживших и оказывая первую помощь. Немецкая пропагандистская машина ещё не успела отреагировать, но слухи о катастрофе распространялись с молниеносной скоростью, от уличных торговцев до высокопоставленных чиновников.

Харроу, находившийся в своей квартире, услышал далёкий вой сирен. Он понял, что его устройство сработало. Его план оставался неизменным: покинуть Берлин на ночном поезде до Дрездена, где его ждал связной MI6. Он собрал свои вещи — небольшой чемодан с одеждой, запасные документы и несколько марок. Револьвер, спрятанный под курткой, был его последней надеждой. Он покинул квартиру, сливаясь с толпой на вечерних улицах, где люди ещё не знали о масштабах трагедии.

По пути к вокзалу Харроу внимательно наблюдал за окружающей обстановкой. Полицейские патрули уже начали появляться на улицах, но их действия были беспорядочными — они ещё не знали, кого искать. Он прошёл мимо кафе, где посетители обсуждали новости, доносящиеся с центральных улиц. Харроу ускорил шаг, понимая, что время работает против него. На вокзале он смешался с толпой пассажиров, купил билет и занял место в вагоне, стараясь не привлекать внимания. Поезд должен был отправиться через час, и он использовал это время, чтобы оценить ситуацию.

В Лондоне, в кабинете генерал-майора Кроуфорда, новости начали поступать по закрытым каналам. Уинстон Черчилль, Уильям Кроуфорд, Джон Синклер, Вернон Келл и Ричард Пирс собрались для экстренного совещания. Телеграммы, поступавшие из Берлина, подтверждали: Рудольф Гесс мёртв, Генрих Гиммлер тяжело ранен, а в рейхсканцелярии взрыв унёс жизни Адольфа Гитлера и Генриха Мюллера. Кроуфорд, перебирая сообщения, выглядел ошеломлённым, его пальцы теребили края бумаг.

— Это не наша операция, — сказал он, обращаясь к Черчиллю. — Харроу должен был ударить только по пивной. Второй взрыв — это нечто совершенно другое. Кто за этим стоит?

Черчилль, сидя в кресле, затянулся сигарой, его лицо было задумчивым, но в глазах мелькала искра решимости.

— Господа, — начал он, — мы достигли успеха, которого не ожидали. Гесс мёртв, Гиммлер выведен из строя, а Гитлер… если сообщения верны, это меняет весь расклад сил в Европе. Но второй взрыв — загадка. Мой источник в Москве не упоминал о такой атаке. Это может быть их работа, но я не уверен. Мы должны выяснить правду.

Синклер, перелистывая отчёты, добавил:

— Если это не мы и не Советы, то кто? Внутренняя оппозиция? Но у Гитлера не было врагов внутри, способных организовать такое. Это слишком скоординировано, слишком дерзко.

Келл, внимательно слушавший, заговорил:

— Нам нужно немедленно подтвердить информацию. Если Гитлер мёртв, Германия окажется в смятении. Геринг и Гиммлер выжили, но они будут бороться за власть. Это наш шанс усилить давление на нацистский режим, пока он уязвим.

Пирс, держа блокнот, спросил:

— А что с Харроу? Если его поймают, немцы обвинят нас. Это может спровоцировать войну, особенно если они узнают, что мы стояли за взрывом в пивной. Как мы будем объяснять это союзникам?

Черчилль кивнул, его лицо стало серьёзным.

— Харроу знает, что в случае провала он один. Но он профессионал, его документы безупречны, и он подготовлен к любым обстоятельствам. Наша задача — обеспечить его отход и подготовиться к последствиям. Если Германия погрузится в смятение, мы должны использовать это, чтобы ослабить их позиции. Но мы также должны выяснить, кто стоит за вторым взрывом. Это ключ к пониманию того, что происходит.

Кроуфорд добавил:

— Мы должны усилить наблюдение за немецкими агентами в Европе. Если Геринг и Гиммлер начнут борьбу за власть, они могут попытаться консолидировать свои силы, обвиняя во всём иностранные разведки. Нам нужно знать, как они отреагируют и кто станет новым лидером.

Келл, задумчиво глядя на карту Европы, предложил:

— Мы также можем использовать дезинформацию. Если мы распространим слухи, что за взрывами стоит внутренняя оппозиция в Германии, это посеет недоверие в их рядах. У Гитлера было достаточно недоброжелателей, чтобы это выглядело правдоподобно.

Пирс, записывая слова Келла, поднял голову:

— Но как мы объясним союзникам нашу причастность к взрыву в пивной? Франция и США могут потребовать объяснений, особенно если это спровоцирует эскалацию. Мы должны быть готовы к дипломатическим последствиям.

Черчилль, выслушав всех, поднялся из кресла, его фигура возвышалась над столом.

— Господа, — сказал он, — мы стоим на пороге новой эры. Смерть Гитлера и Гесса — это удар, который ослабит Германию, но мы должны быть готовы к ответным действиям. Второй взрыв — для нас пока загадка, но мы используем это в своих интересах. Мы усилим давление на Абвер, поддержим смятение в Берлине и защитим наших агентов. Это война, пусть и тайная, и мы только начали.

В Берлине тем временем полиция и СС начали обыскивать город. В «Золотом фазане» выжившие не упомянули рабочего, чинившего проводку — устройство Харроу было слишком хорошо замаскировано, а взрыв уничтожил все улики. Однако второй взрыв в рейхсканцелярии вызвал панику в верхах. Геринг, несмотря на тяжёлые ранения, отдавал приказы, требуя немедленных арестов и расследований. Его голос, ослабленный болью, всё ещё звучал властно, но было ясно, что он борется за контроль над ситуацией. Геббельс, с перевязанной рукой, диктовал своим помощникам текст заявления для прессы, пытаясь успокоить население и представить трагедию как результат действий «врагов рейха». Вильгельм Канарис, чьи ранения были легче, начал собственное расследование, подозревая, что за атаками стоят иностранные разведки, возможно, британцы или Советы.

Поезд мчался через ночную Германию, а Харроу, сидя у окна, мысленно готовился к следующему этапу. В Дрездене его ждал связной, который должен был передать инструкции из Лондона. Он знал, что его миссия — лишь часть большой игры, и успех в «Золотом фазане» был лишь первым шагом.

В Лондоне совещание продолжалось. Кроуфорд, Синклер, Келл и Пирс обсуждали возможные шаги. Кроуфорд настаивал на усилении разведки в нейтральных странах, таких как Швеция и Швейцария, где немецкие агенты могли перегруппироваться. Синклер требовал ускорить эвакуацию Харроу, подчёркивая, что его захват станет катастрофой для Британии. Келл предлагал использовать прессу для распространения слухов о внутренних конфликтах в Германии, чтобы отвлечь внимание от британской причастности. Пирс, всё ещё обеспокоенный, продолжал задавать вопросы о дипломатических последствиях, особенно о реакции Франции и США.

Совещание закончилось, но напряжение в комнате не спадало. Черчилль остался один, глядя на карту Европы, разложенную на столе. Его мысли были заняты не только успехом операции, но и таинственным вторым взрывом. Кто стоял за ним? Советы, преследующие свои цели? Сопротивление внутри Германии, о котором никто не знал? Или нечто совершенно иное? Ответы были где-то там, в дымящихся руинах Берлина, но одно было ясно: игра вышла на новый уровень, и Британия готовилась к следующему ходу.