Я еще Скелет? Не прикалывайтесь! Книга II

Глава 18

Свистящий ветер между колонн и ночной свет кристаллов высоко под потолком пещеры… Это засада.

Фигура в черном балахоне с энергетической аурой Элары, воссозданной до мельчайших деталей. Голем стоял неподвижно, как статуя, ожидая.

Тишину взорвали звуки. Скрежет стали о камень, шорох кожи, тихое цоканье арбалетных механизмов, из руин поднимались тени. Десять силуэтов материализовались из-за обломков колонн, еще двадцать бесшумно выскользнули из провалов в стенах и тридцать заняли позиции на возвышениях.

Арбалеты в их руках отсвечивали зеленоватым блеском — кислотные болты, способные растворить кость за секунды. Каждый ствол нацелен в центр двора. Каждый палец на спуске. Кольцо смерти сомкнулось вокруг неподвижной фигуры с железной точностью капкана.

Ловушка захлопнулась.

Я наблюдал за этой сценой через глаза голема, находясь за пару километров от места действия. Захваченный склад служил моим командным центром — сложная конструкция из артефактов и рун позволяла поддерживать связь даже на таком расстоянии. Элара стояла рядом, не сводя глаз с пульсирующих кристаллов, через которые проходил поток команд.

— Неохотно признавать, но твоя архитектура Сети безупречна, — проговорила она, качая головой. — Я бы не смогла обеспечить такую стабильность сигнала на таком расстоянии.

Я не ответил, полностью сосредоточившись на операции. Каждая деталь должна была выглядеть убедительно — поза, дыхание голема, даже микроколебания его ауры. До сих пор всё шло идеально, поэтому казалось, малейшая фальшь, и мой план рухнет.

Внезапно тяжелые ворота склада заскрипели. Металл терся о камень с протяжным звуком, эхо которого разнеслось по пустым коридорам. В образовавшейся щели показался знакомый силуэт — гигантская фигура Скрежета волочила за собой израненное тело. Его хитиновый панцирь был изрешечен трещинами, из некоторых торчали обломки металлической арматуры, но он был жив. И главное — он был здесь.

Бойцы Подполья бросились к своему лидеру, подхватывая его под многочисленные конечности. Кто-то принес воды, кто-то пытался оценить степень ранений.

Элара обернулась ко мне с недоумением во взгляде.

— Но ведь весь план строился на его спасении…

Мои челюсти издали тихий, ритмичный щелчок. В моих расчетах самостоятельное освобождение Скрежета было переменной с крайне низкой вероятностью, но она неожиданно сработала, и план от этого только улучшился. Гольдштейн лишился своего главного козыря, не подозревая об этом до самого конца.

Тем временем, к руинам храма подкатила роскошная карета, запряженная парой вороных жеребцов. Лакированное дерево и золоченые детали отражали лунный свет, создавая впечатление, что сам властелин тьмы прибыл на казнь врага. Дверца открылась, и из нее степенно вышел Исаак Гольдштейн.

Ростовщик был облачен в свой лучший костюм — тот, что предназначался для особенно торжественных случаев. Темная ткань безупречного кроя подчеркивала его массивную фигуру, а золотые пуговицы поблескивали в неверном свете факелов, которые несли его охранники. На лице орка играла торжествующая улыбка — улыбка охотника, который наконец загнал свою добычу в угол.

Он медленно подошел к кольцу своих людей, наслаждаясь каждым шагом. Взгляд его скользил по неподвижной фигуре голема с плохо скрываемым злорадством. Но, теперь зная о ситуации со Скрежетом, я легко мог разглядеть по его губам сильнейший нервный тик. Тем не менее, он изо всех сил старался держать лицо и статус до конца. Это был настоящий фарс!

— Ну что, Алхимик? — произнес он, и его голос разнесся по руинам. — Доигрался? Я восхищен твоей дерзостью, вот так вот явиться ко мне, без подготовки и плана… но сегодня ты умрешь. Медленно и мучительно. Ты доставил мне столько проблем.

Голем активировал встроенный голосовой модуль. Синтезированный баритон прозвучал жутко и неестественно в ночной тишине:

— Проблем? Я не совсем понимаю причину твоего гнева, ростовщик. Ты так старался меня поймать. Зачем? Из-за какого-то склада?

Лицо Гольдштейна мгновенно потемнело. Такое пренебрежение, такое равнодушие к его торжеству привело его в ярость быстрее любого оскорбления.

— Какого-то склада⁈ — взревел он, и его голос эхом отозвался от древних стен. — Ты уничтожил мой лучший актив! Ржавые Кинжалы были моей самой прибыльной инвестицией! А ты сжег их дотла вместе с товаром на миллионы!

— Кинжалы? — голос голема остался бесстрастным, что еще больше разжигало ярость орка. — Эта жалкая банда головорезов? Неужели твоя империя настолько хрупка, что зависит от таких пешек? Я лишь оказал городу услугу.

Зеленая кожа Гольдштейна налилась багрянцем. Он сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели.

— Услугу⁈ Ты разорил меня! Ты должен был сидеть в своем домишке и клепать костяных уродцев, чтобы отработать долг! Но ты полез не в свое дело! Снова!

Наконец. Ключевая информация. Я заставил голема сделать паузу, словно обдумывая услышанное, а затем задал нарочный вопрос:

— Долг… Так вот в чем дело. Все это не из-за склада и не из-за бандитов. Все это из-за денег, которые ты когда-то одолжил мне. Я и забыл. Сколько же я тебе должен, Исаак, что ты готов был поставить на кон весь город, лишь бы добраться до меня?

Гольдштейн задыхался от ярости. Его массивная грудь вздымалась, как кузнечные мехи, а изо рта вырывались хрипящие звуки. Он понял — противник не просто не боится, он издевается над ним, выставляя напоказ все его грязные мотивы.

Головорезы, стоявшие в кольце, переглядывались между собой. В их глазах уверенность сменялась сомнением. Всемогущий босс, внушавший им трепет, вдруг предстал мелким, истеричным кредитором, которого прямо на их глазах обводят вокруг пальца. Некоторые незаметно ослабили хватку на арбалетах, другие нервно переминались с ноги на ногу.

Гольдштейн терял лицо на глазах собственных людей, и это было неплохо и весьма перспективно. А ещё я получил подтверждение кое-каких своих догадок о его мотивах. Оставалось довести спектакль до логического завершения.

Голем не был просто неподвижной мишенью для арбалетов и магов. Под моим дистанционным управлением он начал едва заметно перемещаться по двору. Медленный поворот головы — словно осматривал окружение. Осторожный шаг в сторону — будто оценивал пути отхода. Ещё один шаг, почти незаметный — как если бы пытался найти более удобную позицию.

Каждое движение было выверено и выглядело абсолютно естественно. Бойцы Гольдштейна инстинктивно поворачивали арбалеты, следуя за перемещениями пленника, но не видели прямой угрозы. Это же был покорный маг, принявший поражение. Что плохого в том, что он слегка переминается с ноги на ногу?

Гольдштейн, доведённый до белого каления собственной яростью, не замечал происходящего. Он был слишком поглощён желанием выплеснуть накопившуюся ненависть, унизить своего давнего врага в ответ на все перенесённые унижения. Орк делал шаг за шагом навстречу голему, тыкая в его сторону толстым зелёным пальцем.

— Ты думал, что ты неуязвим? — рычал ростовщик, его голос срывался от эмоций. — Что твоя магия защитит тебя от всего? А теперь ползаешь перед теми, кого презирал!

Ещё шаг. Ещё один. Расстояние между ним и големом неуклонно сокращалось.

— Я сотру тебя в порошок! Превращу в пыль! Ты заплатишь за каждую потерянную мной монету, за всё пережитое унижение!

Гольдштейн размахивал руками, его массивная фигура тряслась от ярости. Он был настолько поглощён собственными эмоциями, что перестал контролировать дистанцию.

В какой-то момент между ними оказалось всего несколько метров. Голем замер, словно внезапно осознав опасность близости разъярённого орка. Диалог прекратился и на руинах воцарилась звенящая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Гольдштейна.

Орк наконец заметил, как близко подошёл к своему пленнику. Инстинкт самосохранения пробудился даже сквозь пелену ярости. Он инстинктивно отшатнулся назад, внезапно осознав, что стоит на расстоянии вытянутой руки от одного из самых опасных магов города.

— Взять его! — закричал он запоздало, его голос эхом отразился от древних стен. — Немедленно!

Но подконтрольный мне голем не ждал, пока арбалетчики среагируют на команду. Он не атаковал заклинаниями, не выставлял защитные барьеры, не пытался телепортироваться. Вместо этого он просто выполнил свою единственную, запрограммированную функцию.

Контейнер в его грудной клетке, который я просил установить у Элары. Он активировался.

То, что произошло дальше, нельзя было назвать простым взрывом, ведь это была цепная реакция чудовищной мощи. Вся энергия, накопленная в искусственном теле голема за время его существования, вся магическая сила, которую Элара вложила в создание идеальной копии, плюс десятки энергетических кристаллов, сжатых в пыль и спрессованных в компактный заряд — всё это высвободилось одновременно.

В моём командном центре, за долю секунды до детонации, экраны контроля начали мигать красными предупреждениями. Связь с големом затрещала помехами, изображение исказилось цветными полосами.

Я успел увидеть, как расширяются глаза Гольдштейна в последний момент осознания происходящего. Затем экран погас.

Звук дошёл до нас через несколько секунд — глухой, низкочастотный гул, который, казалось, исходил из самых недр земли. Пол под ногами завибрировал, с потолка посыпалась пыль. Этот протяжный рёв искажённого расстоянием взрыва говорил о том, что мощность детонации превзошла даже мои расчёты.

Я отстранился от погасшего экрана управления. Результат меня не интересовал — выжил Гольдштейн или нет, было вторично. Главной целью было послать ясное сообщение всем, кто посмеет угрожать мне или моим интересам. Цена такой угрозы будет катастрофической. В итоге, план сработал еще лучше, чем даже задумывался.

Больничная палата в трущобах разительно отличалась от роскошных лечебниц верхних ярусов города. Стены из грубо обтёсанного камня покрывали трещины, а потолок местами протекал, оставляя бурые пятна на побелке. Сеть передавала мне информацию о химических маркерах в воздухе — смесь дешёвых антисептиков, крови и сырости. В центре помещения стояла простая железная койка с продавленным матрасом, на которой покоился Скрежет.

Его хитиновый панцирь был покрыт сетью трещин, несколько сегментов тела перевязаны грубыми, но чистыми бинтами. Судя по качеству повязок, местные лекари знали своё дело, хоть и работали с ограниченными ресурсами. Глаза гигантской сороконожки светились прежним острым разумом. Рядом с койкой, на шатком деревянном стуле, сидела Фенрис — её рыжие уши нервно подрагивали, а хвост обвился вокруг ножки сиденья.

Когда я вошёл, она вскочила так резко, что стул опрокинулся с глухим стуком о каменный пол.

— Костяшечка! — выдохнула она, и в её голосе смешались облегчение и восхищение. — Мы слышали взрывы… видели зарево над городом…

Скрежет приподнял свою массивную голову, его многочисленные лапки слабо поскребли по полу.

«Рад видеть тебя в рабочем состоянии», — телепатически обратился я к нему. — «Твоё самовольное освобождение внесло в план приятные коррективы».

Из горла сороконожки вырвался звук, отдалённо напоминающий смех — низкий рокочущий гул, от которого вибрировали ближайшие предметы.

— Я слышал, ты устроил в городе небольшой фейерверк, — прохрипел он, его голос звучал слабее обычного, но в нём читалась прежняя ирония. — Мои люди докладывали с места событий. Говорят, Гольдштейна доставили в больницу полуглухим и ослеплённым.

Скрежет попытался повернуться ко мне всем телом, но болезненно поморщился и остался лежать.

— Половина его охраны перебила друг друга в панике, когда начался хаос. А те, кто уцелел, разбежались кто куда. Орк потерял лицо окончательно. В прямом и переносном смысле.

Фенрис перевела взгляд с меня на Скрежета, её глаза расширились от удивления.

— Но как… как тебе удалось сбежать? — спросила она, не сдержав любопытства. — Они же держали тебя, наверняка, в самой защищённой тюрьме!

Скрежет издал ещё один рокочущий звук — на этот раз определённо довольный.

— Твои действия… — он обратился ко мне, — они создали самый настоящий хаос. Вся охрана была на нервах с того момента, как начали исчезать их командиры. Постоянные доклады о нападениях, паника среди подчинённых…

Он сделал паузу, собираясь с силами.

— Они ждали прямой атаки на тюрьму и перебросили туда почти всех своих людей, а у меня по факту в камере остался всего один охранник — нервный новичок, который при каждом звуке хватался за оружие.

Одна из его передних лап слабо поскребла воздух, имитируя движение отмычки.

— Я просто дождался, когда он заснёт от переутомления, вскрыл замок подручными средствами и уполз через канализацию. Они были слишком заняты паникой, которую ты посеял, чтобы заметить, как у них из-под носа исчезает главный пленник.

Я кивнул, анализируя услышанное. Моя стратегия сработала даже лучше, чем планировалось, ведь я не спасал Скрежета напрямую — я создал условия, в которых умный и сильный союзник смог спасти себя сам. Это было гораздо эффективнее любой прямой атаки.

Фенрис смотрела на меня с плохо скрываемым трепетом, словно видела перед собой не скелета, а какое-то высшее существо, способное предвидеть ход событий и управлять ими.

Не тратя времени на самолюбование, я развернулся к ней.

«Война с Гольдштейном перешла в холодную фазу», — сообщил я ей телепатически. — «Он ослаблен, но не уничтожен. Нам нужно укреплять позиции и легализоваться».

Я сделал паузу, давая ей время осмыслить слова.

«Твоя мечта о лавке. Пора её осуществить».

Фенрис моргнула, не сразу поняв, о чём речь. Её рот приоткрылся, но она не произнесла ни слова.

«Мы покупаем помещение в торговом квартале», — продолжил я, излагая уже готовый план. — 'На твоё имя. Ты — официальная владелица. Подполье обеспечивает крышу и решает проблемы с мелкими бандами. Я предоставляю стартовый капитал и уникальный товар, который не найти у конкурентов.

Фенрис медленно опустилась обратно на стул, её рыжий хвост нервно подёргивался.

— Но я… я же не знаю, как…

«Твоя задача — создать успешное, прибыльное предприятие», — перебил я её сомнения. — «Сделать его витриной нашего союза и местом, где мы будем отмывать деньги, получать информацию и вербовать новых союзников.»

Я подошёл ближе, мои пустые глазницы были направлены прямо на её лицо.

— Это будет не просто лавка. Это будет наше посольство в этом городе.

Скрежет с интересом наблюдал за нашим разговором, его многочисленные глаза блестели. Я, возможно, ошибаюсь, но он всегда относился к этой волчице тепло. Фенрис сидела молча, переваривая услышанное. Её дыхание участилось, грудь поднималась и опускалась в быстром ритме.

— Ты… ты серьёзно? — прошептала она наконец. — Ты действительно хочешь, чтобы я… чтобы я управляла…

«Да», — ответил я коротко. — «И это не просто предложение помощи.»

Я наклонился к ней, и в моём телепатическом голосе зазвучала абсолютная убеждённость.

«Это прямое назначение на ключевую должность в нашей организации. Ты станешь лицом нашего легального бизнеса. Представителем наших интересов в торговом мире города.»

Фенрис смотрела на меня широко раскрытыми глазами. В янтарных зрачках плескались удивление, страх и что-то ещё — надежда. Та самая надежда, которую она так долго носила в сердце, мечтая о собственном деле.

— Я… — она сглотнула, собираясь с духом. — А если я не справлюсь? Если подведу тебя… вас…

«Ты справишься», — в моём ответе не было ни капли сомнения. — «Потому что это твоя мечта. А человек, работающий ради собственной мечты, способен на невозможное.»

Фенрис сидела молча несколько долгих секунд. Её руки сжались в кулаки, затем разжались. Хвост перестал дёргаться и замер. Я видел, как в её голове борются страх неизвестности и жажда наконец воплотить в жизнь то, о чём она так долго грезила.

Наконец она глубоко вдохнула, выпрямила плечи и посмотрела мне прямо в глазницы.

— Я справлюсь, — сказала она твёрдо, и в её голосе больше не было дрожи.

Скрежет довольно заурчал, одобряя её решение. Я кивнул, удовлетворённый результатом.

Ещё одна проблема решена, еще один фронт закрыт. Теперь пора было открывать новый — экономический. И у меня уже были планы на этот счёт.