Всё не то, чем кажется

Глава 7. Мы заварим кашу, наломавши дров

Я тоже, между прочим, не знаю, могу ли доверять Беляшику! Он слишком многое пытается от меня скрыть, и почти всё, что мне стало известно, вышло наружу случайно. Он даже имя не желает называть, а что такого в имени, чтобы хранить его в тайне?

Кто он — неясно. Откуда — неизвестно. Планы на будущее, похоже, он тоже решил держать в секрете, насколько это будет возможно. И почему у его прадавней бабки был колдовской амулет, что это за принцесса такая была? Похоже, помощь с превращением — не единственное, на что способен амулет, а может, даже и не самое главное. На что же он ещё годится? Чьи внутри портреты? Почему такой ценный амулет принцесса оставила здесь — была растяпой или дракон отобрал?

А может быть, на этом медальоне есть какая-то подсказка, чтобы я хоть немного разобрался в происходящем. Надо рассмотреть его получше.

Впрочем, я очень благоразумный человек: если мне говорят руками не трогать, то я и не буду. И потому я заворачиваю ладонь в край одежды, чтобы не прикасаться к металлу голыми руками.

Медальон довольно простенький, явно не шедевр ювелирного мастерства. Кривоват, будто первая работа новичка. На задней крышке и правда есть какие-то слова, но я не могу их разобрать, и они мне не напоминают ничего знакомого.

Внутри два портрета. Белокурая девушка, под изображением которой полустёршимися буквами написано «Нерисса», и темноволосый мужчина… ох, ничего себе! Сейчас я понимаю, что он очень похож на Дрейка. Портрет, конечно, маленький, немного потускневший, но если бы мне сказали, что это Дрейк, то я бы поверил. То же узкое лицо, тёмные волосы, тот же прямой, тонкий и немного длинный нос. Широкие брови без изгибов. Цвет глаз на миниатюре разобрать сложно, но могут быть и синие. И как там звали человека с портрета? Вот и имя: Соланум. И ещё что-то ниже, совсем неразборчивое. Может быть, у него было несколько имён? Тогда это означает, что он был колдуном, и вполне вероятно, колдовской амулет он создал своими руками. Но разве колдунам когда-то было позволено жениться? И зачем его невесте нужен был амулет, обладающий неведомыми силами? Слишком много странностей.

Медальон нечаянно выскальзывает у меня из рук. Я стремлюсь подхватить его, чтобы он не звякнул об пол, и ловлю прохладный металл голой рукой. Он тут же начинает искриться, и я быстро захлопываю его, вешаю цепочку на гвоздь и прыгаю в постель.

Перед сном я ещё немного думаю о том, что за строчки написаны под именем Соланума. Не может же быть, чтобы у него было три имени.

Только колдунам положено иметь три имени. Как я помню, первое даётся родителями при рождении, а второе даёт наставник, когда в ребёнке обнаруживается дар или, вернее, проклятие. Третье имя колдун получает позже за какие-то свои деяния.

Колдунов в наших землях не любили никогда. Отношение к ним колебалось от настороженно-презрительного до откровенно враждебного. Селились они только в Мёртвых землях, отгороженных от королевств болотами и топями. И люди к ним наведывались очень, очень редко.

Говорили, что у колдунов лучше ничего не просить. Они выполняли требуемое, но таким путём, что человек жалел о том остаток жизни. Я слышал истории, как некто просил у колдуна богатство — и внезапно его любимые родные погибали, оставляя наследство. Кто-то просил о власти — и делался влиятельным человеком, но вскоре погрязал в чужих интригах и терял жизнь. Кто-то просил любви — и получал её тогда, когда становилось уже поздно, когда жизнь клонилась к закату или была навеки связана с кем-то другим.

Да и просили колдуны за свои услуги что-то ужасное — возможно, жизнь близкого, а может, и ещё что похуже. Слухи ходили разные, причём все нехорошие.

Рождение колдуна могло случиться в любой семье, как рождение рыжеволосого. Этого порченого нельзя было оставлять дома. Родители, распознав колдовское проклятие, сразу же отводили такого ребёнка к Мёртвым землям, на болота, и бросали прямо там (или относили, если он был ещё крохой и не умел ходить). Дальше его судьба как-то устраивалась, не пропадал. А пропадал — так никто не жалел.

Колдуны жили изгоями, и они вряд ли заводили семьи даже среди себе подобных. Так что — нет, Соланум всё же не мог быть колдуном, думаю я. Иначе бы он никогда не смог жениться, да ещё и на принцессе.

Но откуда же у принцессы был колдовской амулет?..

Сам не замечаю, как проваливаюсь в сон. Меня будит тёплое прикосновение к руке.

— С-с-сильвер, просыпайся! — шипит дракон.

Кое-как встаю. После сна на этой тысячелетней постели, твёрдой, как камень, всё болит.

— И что ты собрался делать такое срочное, что нельзя отложить на после завтрака? — глядя на дракона одним глазом, спрашиваю я. Второй глаз пока не открылся.

— Я отправляюсь к своему… к колдуну. Нужно рассказать ему, что амулет найден, но появились другие затруднения. Он точно придумает, что делать дальше. А тебя просто предупреждаю, чтобы не беспокоился о том, куда я пропал.

— Отлично, — зеваю я. — А я пока ещё посплю… Хотя нет, постой. Чьи портреты в амулете?

— Ты открывал его?! — так и подпрыгивает в ужасе дракон.

— Разумеется. То есть, а что, было нельзя?

Дракон пытается схватиться лапами за голову, но лапы коротки. Он наклоняет голову, теряет равновесие и плюхается на пол. Что там делают друзья в подобных неловких ситуациях? Я вырос с Сильвией — я смеюсь.

Дракон злобно пыхтит и поднимается.

— Открывать амулет строго-настрого запрещено! — хмурится он. — Колдун сразу предупредил, чтобы я ни в коем случае этого не делал.

— А ты всегда такой послушный? Как бы то ни было, он не предупреждал, чтобы я этого не делал.

— Ох, что же теперь будет, что будет… — причитает дракон, бегая по комнате. Затем останавливается, набирает воздуха и выпаливает: — Открывай!

Я раскрываю медальон, и дракон долго в молчании смотрит на портреты.

— Скажешь что-нибудь? — интересуюсь я.

— Я не всё понимаю, — отвечает дракон. — Соланум — это суженый Нериссы. Он подарил ей амулет в знак своей любви и позже спас Нериссу от дракона. Но всё это было много лет назад, а мне почему-то кажется, что лицо Соланума мне знакомо. Как будто в книге видел, а может, и вживую. Я должен вспомнить, не мешай пока.

— Я даже могу помочь, — говорю я. — Ты видел это лицо в зеркале.

Дракон, нахмурившись, смотрит на меня.

— Ты серьёзно? — уточняет он.

— Разумеется, — говорю я. — Когда я увидел портрет во второй раз…

— В какой ещё второй раз? Я кому говорил больше не трогать?

— Э-э, ты не так понял, со второго взгляда на этот портрет я сразу подумал: как же он похож на Беляшика!

— На Беляшика?! — глаза дракона превращаются в гневные щёлки.

— Извини, я ещё не вполне проснулся, потому могу нести ерунду, — пытаюсь оправдаться я. — Давай вернёмся к важным вещам! Как ты мог не заметить, что портрет похож на тебя?

— Возможно, потому, что с восемнадцати лет я особо и не смотрелся в зеркало, — сообщает дракон. — Да и когда нашёл амулет, собственная внешность меня интересовала не в первую очередь. Но это очень странно. У Нериссы был всего один ребёнок, и по всему выходило, что отцом был не её жених. Соланум не должен быть моим предком. Как я тогда могу быть на него похож? Думаю, ты ошибся.

— Но может, всё-таки именно он был отцом ребёнка? — предполагаю я.

— Тогда во мне никак не могла бы проявиться драконья кровь.

— Может, Соланум дождался совершеннолетия драконьего ребёнка и женился на нём, а не на Нериссе?

— Родился мальчик, — опровергает мои догадки дракон.

— Он дождался, когда у мальчика родится дочь?..

— Послушай, мне точно известно, что Соланум женился на Нериссе, — перебивает мой собеседник. — Она умерла при рождении сына, он погиб позже. Насколько мог, он сдерживал превращение ребёнка, и это прошло успешно — многие поколения моих предков жили счастливо и, казалось бы, не имели ничего общего с драконами. Как же тогда мы с ним можем быть похожи? Я думаю, ты ошибаешься.

— Погоди, а что значит «сдерживал превращение»? — изумляюсь я. — Так этот, с портрета, всё-таки был колдуном?

Дракон недовольно морщится.

— Не имеет значения, — говорит он. — Не цепляйся к словам.

— Как это не имеет?! — возмущаюсь я. — Мне отлично известно, что колдуны не женятся и потому не оставляют потомства!

— Он и не оставил.

— Но женился на принцессе! Да его бы и близко к ней не подпустили! — возмущаюсь я. — Не сходится твоя история! Колдунам никогда никто не рад, и они не смеют вылезать из болот, где им самое место!

Я вижу, как Беляшик поникает, и вспоминаю, что последние годы он как раз вынужден был провести на тех самых болотах.

— Прости, — с сожалением говорю я. — Я не должен был так говорить. Тебе ведь помогал колдун, и я так понимаю, ты его уважаешь. Может быть, он даже хороший человек, а я сужу поспешно, ведь я никогда не видел ни одного колдуна. Но только ничего хорошего я о них раньше не слышал. Ты точно уверен, что без колдуна мы не придумаем выход?

— До встречи, — сухо произносит дракон. — Думаю, к вечеру вернусь.

— Погоди, ты что, собрался за пределы королевств?

— Нет. Сейчас колдун временно перебрался поближе к замку, как знал, что мне понадобится его помощь, я ведь такой неудачник. Всё, я полетел.

И с этими словами он улетает.

Мы с Орешком развлекаемся, как можем. Когда спускаются сумерки, дракон возвращается с каким-то грузом. Мы бросаем все дела и радостно его встречаем, надеясь, что в мешке есть что-то вкусненькое.

Дракон осуждающе на нас глядит.

На мне короткая кольчуга из серебристого металла, на козе — золотые браслеты и диадема. Мы играли в спасение принцессы, и из Орешка вышла замечательная принцесса — она в одиночку победила Широкого Дракона, а затем принялась за рыцаря.

— М-ме-ме-е, что ты принёс? — хором спрашиваем мы у дракона.

— Это не для вас, — коротко отвечает он и тащит мешок в свою комнату. Вскоре мы слышим вопль негодования — похоже, Беляшик обнаружил бренные останки Широкого Дракона.

— Вы что, совсем с ума сошли? — вопит он. — На чём я теперь спать буду?

— А нечего тебе спать! — кричу я на него. — Ты лучше думай, как нам из всего этого выпутаться!

— Я и так один об этом думаю! — рявкает дракон. — А от тебя пользы ещё меньше, чем от козы!

— Не смей меня упрекать! Разве я отказывался тебе помочь? Это ты сам не хочешь со мной советоваться!

К глазам подступают злые слёзы, и это совсем некстати, я же не маленький. Но становится очень обидно, ведь я-то ждал, что мы с драконом вместе будем обдумывать план спасения, как настоящие друзья, как мы всегда делали с Сильвией. И обязательно найдём выход, и подружимся на всю жизнь. А он, наоборот, отдаляется, спрашивает совета у незнакомых мне людей (и кого предпочёл — колдуна!), а сейчас и вовсе сердится, будто я для него и вправду лишь досадная помеха.

Дракон молчит и смотрит на меня, как будто думает о чём-то. Но я не могу ждать, я бегу со всех ног и прыгаю в ледяной источник прямо в одежде.

Это, конечно, неразумно — одежда сразу неприятно липнет к телу, сковывая движения. Но зато не видно, что я реву, как маленький.

— Ох, Сильвия, — шепчу я. — Как же мне тебя не хватает!

— Ты чего?

Ну конечно, притащился, когда он меньше всего нужен!

— Решил вот освежиться, — коротко отвечаю я и плыву в противоположную от дракона сторону, хотя не так-то просто плыть в мокрой одежде, поверх которой ещё и надета кольчуга, пусть и очень лёгкая.

— Ты почему такой сердитый? — не отстаёт дракон, обходя бассейн и оказываясь перед моим лицом.

— Тебе показалось, — отвечаю я и поворачиваюсь к нему спиной.

— На что ты обижен? — не успокаивается он, снова заходя спереди. — Ведь я же сказал, мы найдём способ вернуться к прежней жизни.

— Мы — это мы с тобой или это ты с кем-нибудь ещё? — не выдерживаю я. — Ты хоть будешь делиться со мной мыслями? Ты не доверяешь мне даже настолько, чтобы назвать своё настоящее имя!

И я в ярости подплываю к краю бассейна и хватаю дракона за хвост. Он явно этого не ожидает, нелепо взмахивает крыльями в воздухе и падает в воду с ужасным плеском. Падает скорее от неожиданности, чем от того, что я такой сильный.

Брызги, а вернее сказать, целые потоки воды разлетаются во все стороны, к большому неудовольствию Орешка, которая тоже решила присутствовать при этой беседе. Гневно потряхивая диадемой, венчающей её голову, Орешек гордо удаляется.

В следующую минуту я узнаю, что драконы при помощи крыльев умеют делать огромные волны, в которых можно и захлебнуться.

Чуть позже мы сидим на каменном бортике бассейна, откашливаемся и смеёмся. Драконы отвратительно смеются, как будто чем-то подавились.

Ещё немного позже мы пытаемся высушить мою одежду при помощи драконьего пламени.

— Подноси ближе, а то не просушится! — сердится Беляшик. — Ты думаешь, я вечно могу выдыхать пламя? Мои силы на исходе!

— Ближе?! — не соглашаюсь я. — У меня не так много лишних нарядов! Ты уже и так укоротил мне брюки!

— Прекрати тыкать мне в нос своими горелыми брюками! Сам виноват. Нужно было сбоку от огня их держать.

Курточку дракон решает просушить на ветру, осторожно берёт рукав в зубы и летит вокруг замка. На третьем круге курточка выпала, и мы больше никогда её не видели.

Остальное я развешиваю на дверце гардероба, надеясь, что оно не покроется плесенью и грибами, как когда-то постельное бельё. Затем я решаю лечь спать, поскольку время позднее, да и чувствую я себя довольно уставшим. Но похоже, что у Беляшика сил намного больше — он просит, чтобы я помог ему надеть медальон, а затем отправляется в другую комнату. Как он говорит, читать какие-то книги. Что ж, ну и пусть.