Всё не то, чем кажется

Глава 28. Ради друга можно и злодеем стать

Похоже, таков замысел этой необычной девушки — она в одиночку отправится выручать дракона, пока я у костра развлекаю остальных. По крайней мере, очень надеюсь, что я правильно её понял. Также хочется верить, что Дрейк ещё не сдался, не утратил силы и надежду.

— Рассказывай, друг! — кричат со всех сторон.

— Что ж, слушайте, — начинаю я, устраиваясь на земле. А сам думаю, что бы такого сочинить. Эти люди являются потомками преступников, но сами, пожалуй, не совершали никакого зла, потому не стоит выдумывать историю об убийствах. Мало ли, как ещё отнесутся.

— Кхе… кхе… — тяну я время. — Был я, значит, учеником ювелира в Четвёртом королевстве. А хозяин у меня был таким жадным да склочным, заставлял работать сутки напролёт, а за то лишь кормил, но держал впроголодь.

— И ты его убил! — старик, примостившийся рядом, радостно хлопает себя по костлявым коленям.

— Не мешай! Не перебивай! — шикают на него. Старик вздыхает и почёсывает клочковатую бороду.

— Был мой хозяин, значит, таким мерзким, с вечно кислой рожей, — продолжаю я, ещё не зная, как закончить. — И жена у него была под стать: лицо красное, сама крикливая, злобная…

— И ты её убил! — смеётся старик, брызгая слюной.

— Помолчи! — снова утихомиривают его люди.

— А ещё у моего хозяина была дочь, — говорю я. — Худющая такая скелетина, притом злая, как мать с отцом вместе. Вечно она находила недочёты в моей работе и требовала переделывать, даже если та работа и не касалась ювелирного дела. Я ведь и дом их убирал, и покупки делал…

— А-а, — визжит старик. — Так ты дочку-то ихнюю порешил!

Его оттаскивают подальше, чтобы не мешал.

— Жизнь моя, таким образом, была очень тяжёлая и печальная, — вздыхаю я.

— Ох, бедолага, — вздыхают вместе со мной сердобольные женщины.

— Знаю! Всех троих прикончил! — вопит старик из-за их спин. Затем слышатся какие-то странные звуки, и он замолкает.

— Говори дальше! — просят меня люди.

— Так вот, — медленно, растягивая слова, произношу я. — Было мне плохо, горько и тяжело. Но тут в моей мрачной и беспросветной жизни появился лучик света — в лавку хозяина зашла прекрасная девушка, которую я полюбил всем сердцем.

Женщины ахают и охают.

— Как звали-то её? — спрашивает, мечтательно улыбаясь, светлокосая девица.

— Андр… — почему-то срывается с моих губ. — Андраника! — спешно исправляюсь я.

— Какое необычное имя! — говорит кто-то.

— Не очень-то и красивое, — хмыкают девушки помоложе.

— И ты… её… кокнул! — доносится радостный вопль старика. Похоже, кто-то закрывал ему рот, но старик сумел на время освободиться.

— Ничего подобного, зачем мне её кокать, — притворно возмущаюсь я. — Я её полюбил и хотел, это, ну, чтоб и она меня тоже.

— Расскажи, какой она была! — просит одна из женщин. Её соседки кивают.

— Расскажи, как ты её порешил! — вновь вмешивается старик.

В задних рядах начинается возня, а затем в озеро с плеском что-то падает.

— Была она прекрасной, как принцесса в сказке, — говорю я. — Глаза синие, с золотыми искрами, как ночное звёздное небо.

Проклятый язык. Ну почему не голубые, как цветы на весеннем лугу, или не зелёные, как свежескошенная лесная трава? Почему не карие, как тёплая кора нагретого солнцем дуба?

— А волосы… — продолжаю я.

— Золотые? Рыжие? — слышатся предположения нетерпеливых девиц.

А у меня на языке крутятся чёрные, которые упоминать совершенно не хочу: а ну как история каким-то невероятным образом дойдёт до Дрейка? Со стыда сгореть можно. Застываю в задумчивости, глядя, как из толпы вновь выныривает макушка старика.

— Седые, — вдруг ляпаю я.

— Седые? А годков ей сколько было? — удивляются люди.

— Всего семнадцать, — вздыхаю я. — Но родные трагически погибли прямо на её глазах, тогда-то она и поседела.

— Ах, горе-то какое, — вздыхают женщины.

— Это ты их прикончил? — пробирается поближе к огню мокрый старик.

Двое мужчин берут его под руки и вновь куда-то уводят.

— Да что ж такое-то! — возмущается одна из жительниц деревни, складывая руки на груди. — Заприте где-нибудь старого дурня, он всё портит! Продолжай, малец, — ласково кивает она мне.

— Так вот, — говорю я. — Не знал я, как порадовать свою возлюбленную. Ничего-то у меня не было. Взял я у хозяина небольшой перстенёк, даже не думал, что он заметит, да только он всё примечал.

— …и прикончил тебя за это! — крик старика сменяется бульканьем.

— Что мелешь! — возмущается народ. — Как же прикончил, если вот он парень, сидит перед нами!

— Стало быть, за кражу ты и здесь? — подводит итог рослый парень с рыжей бородой.

— Да, так и получилось, — киваю я.

Народ вокруг меня начинает суетиться. Кто-то хочет услышать больше о том, как я дарил девушке перстень, была ли она рада, призналась ли в ответной любви (это девицы), кто-то расспрашивает, как проходил суд.

— А почему столько лет сюда не приносили преступников? — интересуется один из мужиков. — Что, ты первый за сотню лет нарушил закон?

— Так ведь преступников сейчас в каменоломни отправляют, в Третье королевство, а то и в Первое, золото добывать. Или во Втором морскую соль, — говорю я, не успев как следует подумать. Затем быстро добавляю: — Но только там всё переполнено, девать меня было некуда, вот и решили… по старинке…

— Да что мы парня-то мучаем, — наконец говорит одна из женщин. — Смотрите, какой он израненный да грязный. Пусть хоть лицо умоет. Давно ты ел, парень?

Ей отвечает мой пустой желудок, издавший громкую трель.

— Всё ясно. Тащите рыбу! — хлопает она в ладоши. Тут же разжигаются ещё два костра, от озера тащат корзину со свежей рыбой и принимаются жарить её на прутьях. Мне тоже вручают прут с нанизанными рыбинами, и я протягиваю его над огнём, как это делают остальные.

Наконец рыба кажется мне готовой (как оказалось, кажется). Я ем без особого рвения и поглядываю по сторонам, но той странной девушки, что вызвалась помочь, нигде не видно. Похоже, она обладает колдовскими силами, но разве это означает, что она не могла попасть в беду? Может быть, и она тоже увязла в топком болоте, и мне стоит попросить о помощи. Как же быть?

— А эта девушка… Повелительница Огня, как вы её называете, — начинаю я издалека, — какая она?

Поднимается хор голосов, в котором сложно разобрать отдельные слова, но звучат они уважительно, пожалуй, даже немного со страхом.

— Она наша спасительница, — басит чернобородый мужик.

— Богиня, — вторит ему невысокая морщинистая старушка.

— Без неё бы пропали, — улыбается рыжий парень.

— Она здесь главная? — уточняю я.

— У нас тут нет главных, — говорит чернобородый. — Она что-то вроде… приносящей удачу, вот так как-то.

— Как талисман, — помогаю я подобрать нужное слово, но похоже, что люди не знают его значения. Приходится объяснять. И тут я, к счастью, замечаю, как эта самая девушка приближается к кострам.

Как ни в чём не бывало, она садится рядом и тоже принимается жарить рыбу над огнём. Ни жестом, ни взглядом она не даёт мне понять, как всё прошло на болотах. Да и была ли она там? Её одежда, ноги и руки выглядят чистыми.

Но амулета с ней больше нет — ей некуда его спрятать, я бы заметил.

У меня пропадает аппетит, я не могу усидеть на месте, меня так и тянет обо всём расспросить. А она, как назло, преспокойно ест, разговаривает с людьми и никуда не спешит. Как её там зовут? Нела, вот как называют её люди.

Совершенно темнеет, звёздное небо раскидывается над нами. Донимают кусачие мошки, живущие у воды. Люди один за другим уходят от костра, но только не Нела. Та остаётся до последнего.

Я отхожу, кидаю камешки в озеро, возвращаюсь, а она всё не может наговориться с какой-то старухой. Ярость переполняет меня, я уже готов сам бежать к болоту, только бы узнать, что там произошло. И вдруг мою голову будто протыкают острым прутом.

Кажется, я падаю, потому что не в силах устоять от этой боли. Чувствую чьи-то руки поверх своих, прижатых к вискам.

— Не спи, — говорит Нела. — Не спи!

И мне становится легче.

Старуха у костра ахает. Нела тащит меня прочь, только и бросив старухе, что нам надо поспешить. Мы приближаемся к её дому-осколку, стоящему на отшибе, и там она отпускает мою руку и взлетает наверх.

Я поднимаюсь следом, отвожу в сторону травяную занавесь и вижу Нелу, склонившуюся над кем-то. Подхожу ближе и с радостью вижу то, о чём и так уже догадался: на постели лежит Дрейк в своём человеческом облике.

Но тут меня пронзает тревога. Дрейк стонет, и хотя глаза его открыты, похоже, что он ничего не видит.

— Что с ним? — спрашиваю я у Нелы. — Он сильно пострадал?

— То же, что и с тобой, — отвечает она. — Вы, парни, сделали плохую вещь.

Больше она ничего не объясняет, лишь закрывает глаза и шевелит губами. Будто шепчет, но я ничего не слышу.

Я с радостью вижу, что лицо Дрейка проясняется. Он приходит в себя, осторожно отнимает руки Нелы и глядит на неё так, будто для него в целом мире существует только одна она. Похоже, он даже не замечает меня, скорчившегося в углу.

А я внезапно остро ощущаю все свои синяки и ссадины, жар и боль в руке, усталость и то, как неприятно стягивают кожу корки запёкшейся крови и засохшая болотная грязь.

— Я к озеру, — бросаю я и покидаю этот тесный, будто игрушечный домик, чтобы хоть немного отмыться.

Долго мокну в воде, замерзаю, страдаю от укусов насекомых. Выколачиваю одежду, чтобы избавиться хоть от части засохшей грязи. Кое-как натягиваю свой наряд, брожу по берегу, но никто не беспокоится о том, что я пропал, и никто не пытается меня разыскать. Наконец — делать нечего — решаюсь вернуться.

— Надеюсь, не помешал, — произношу я, входя внутрь.

Я надеялся, что это прозвучит бодро и дружелюбно, однако выходит злобно, будто они без меня тайком ели вкусный пирог, а я застал их врасплох. Дрейк и Нела сидят на постели лицом к лицу и что-то оживлённо обсуждают — подходя, я слышал их голоса — но прерываются, когда я вхожу. Дрейк одет лишь в набедренную повязку из куска ткани, но похоже, его ничего не смущает.

— О чём беседуете? — пытаюсь я улыбнуться.

Что такое, это ведь я, само обаяние. Человек, в которого были хоть немного влюблены все подруги Сильвии. Тот, кто с лёгкостью заводил друзей, если того хотел. Так почему же сейчас я сам себе напоминаю ворчливого занудного старика?

Нела смотрит на Дрейка, а тот куда угодно, только не на меня.

— Мы говорим о том, как нам отправиться в путь, — отвечает он. И он будто чем-то недоволен.

— А о чём тут говорить? — не понимаю я. — Ты не можешь лететь?

— Вероятно, ещё могу, но не унесу больше одного человека, — Дрейк наконец-то глядит мне в глаза.

— Но тебе и не надо… — я с подозрением смотрю на Нелу. — Ты что, собираешься с нами?!

— Да, — отвечает за неё Дрейк.

— Зачем? — возмущаюсь я. — Это лишь наше дело! Ты уверен, что ей можно доверять?

Конечно, мне сразу же делается стыдно. Как я мог сказать такое при Неле в её же доме! Ведь и зла от неё мы никакого не видели.

— Она спасла мне жизнь, и я без колебаний доверю ей жизнь ещё раз, — отрезает Дрейк.

А мне и слова доброго не сказал, хотя ведь это я отправился звать на помощь.

— Но наше путешествие только для двоих, нам не нужны посторонние! — настаиваю я.

— Я хочу, чтобы на этом пути рядом со мной был хоть один друг, — усмехается Дрейк.

Ничего себе! Мы с ним столько пережили вместе, и я не друг, а эту видит в первый раз — и лучшими товарищами стали? Я чувствую, что больше ни мгновения не могу находиться рядом с ними. Выбегаю, оборвав целый пук травы у двери, и направляюсь куда глаза глядят.