Воронцов. Перезагрузка. Книга 7

Глава 8

Бал постепенно шёл к завершению. Музыканты уже играли не так бодро, гости начали расходиться небольшими группами, прощаясь с хозяевами и друг с другом. Свечи в люстрах наполовину догорели, слуги начали потихоньку убирать со столов пустые блюда.

Я заметил, как Машка в очередной раз прикрыла рот ладонью, стараясь скрыть зевок.

— Солнышко, — тихо сказал я ей, — пора нам откланяться. Ты устала.

— Правда можно? — с надеждой спросила она.

— Конечно. Мы пробыли здесь достаточно долго. Никто не сочтёт это невежливым.

Мы направились к градоначальнику, который беседовал с группой пожилых господ у камина. Увидев нас, Глеб Иванович прервал разговор и широко улыбнулся:

— А, Егор Андреевич, Мария Фоминична! Надеюсь, вам понравился наш скромный приём?

— Ваше сиятельство, мы получили огромное удовольствие, — ответил я, — но боюсь, нам пора откланяться.

— Разумеется, разумеется! — закивал градоначальник. — Мария Фоминична, вы сегодня были звездой вечера! Все дамы завидовали вашей красоте и изяществу!

Маша покраснела от смущения:

— Вы очень добры, ваше сиятельство.

Глеб Иванович взял её руку и галантно поцеловал:

— Это не доброта, а чистая правда. — Потом он повернулся ко мне и крепко пожал мне руку: — Егор Андреевич, я ещё раз благодарю вас за спасение моей жизни. И помните — двери моего дома всегда открыты для вас. Всегда! Если понадобится помощь, совет, поддержка — обращайтесь не раздумывая.

— Благодарю, ваше сиятельство, — искренне ответил я. — Ваша доброта многого стоит.

— И ещё, — добавил градоначальник, понизив голос, — будьте осторожны с некоторыми людьми. Не все, кто улыбается, желают вам добра. Иван Дмитриевич, наверняка вас предупредит, но позвольте и мне сказать — граф Орлов и его люди опасны. Если свяжетесь с ними, потом не выпутаетесь.

— Учту ваш совет, — кивнул я.

Мы попрощались с хозяином и направились к выходу. По дороге нас остановила княгиня Шуйская:

— Мария Фоминична, милое дитя, подождите минутку!

Она подошла ближе и достала из маленькой сумочки изящную брошь — серебряную с небольшим сапфиром в центре.

— Возьмите, пожалуйста, — сказала она, протягивая украшение Маше. — Это небольшой подарок от меня. Вы сегодня были просто прелестны, и мне хочется, чтобы у вас осталась память о нашей встрече.

— Ваше сиятельство, это слишком… — начала было Маша, но княгиня остановила её:

— Никаких возражений! Мне приятно дарить подарки милым людям. И, пожалуйста, — она понизила голос, — если вам понадобится совет или помощь в светских делах, не стесняйтесь обращаться ко мне. Я с удовольствием помогу.

Машенька приняла брошь с благодарностью:

— Спасибо, ваше сиятельство. Вы очень добры.

Княгиня улыбнулась и отошла к своим спутницам.

В передней нас ждал слуга с нашей верхней одеждой. Я помог Машке одеться, сам тоже накинул тулуп. Едва мы вышли на крыльцо, как из тени отделилась знакомая фигура.

— Егор Андреевич, Мария Фоминична. Позвольте проводить вас до кареты. — сказал Иван Дмитриевич, подходя к нам.

Он спустился вместе с нами по ступеням к ожидающему экипажу, где Захар уже стоял у открытой дверцы.

— Вечер прошёл отлично, — сказал Иван Дмитриевич тихо, чтобы не слышали посторонние. — Вы произвели превосходное впечатление. Градоначальник в восторге, княгиня Шуйская одобряет, генералы и купцы выстраиваются в очередь за вашими услугами.

— И что дальше? — спросил я.

— Дальше начинается самое сложное, — вздохнул Иван Дмитриевич. — Выстраивание отношений. Вам нужно будет решить, с кем сотрудничать, а от кого держаться подальше. Не все предложения одинаково выгодны.

— Я уже понял, — кивнул я.

— Барон Строганов — надёжный человек, — продолжал Иван Дмитриевич. — С ним можно работать. Третьяков тоже честный купец, слово держит. Генерал Давыдов полезен для связей с военными. А вот Румянцев от графа Орлова…

Он помолчал, подбирая слова:

— Остерегайтесь его. Граф Орлов — человек влиятельный и беспринципный. Если попадёте под его покровительство, он высосет из вас все знания, а потом выбросит как ненужную тряпку. И не дай бог попытаетесь отказаться — у него длинные руки и злопамятный характер.

— Что вы советуете? — спросил я.

— Тяните время, — ответил Иван Дмитриевич. — Говорите, что обдумываете, что заняты другими делами. Но не отказывайте прямо — это опасно. Пусть думает, что вы ещё рассматриваете его предложение. А там посмотрим, как ситуация развернётся. В любом случае, я буду наблюдать.

Я кивнул, понимая логику его слов.

— И ещё, — добавил Иван Дмитриевич, — графиня Елизавета Павловна. Она обиделась, что вы не согласились её лечить. Будьте осторожны — она умеет плести интриги и распространять слухи. Постарайтесь не давать ей повода для сплетен.

— Учту, — пообещал я.

Иван Дмитриевич помог Машеньке забраться в карету, потом пожал мне руку:

— Удачной дороги, Егор Андреевич. Увидимся перед вашим отъездом из Тулы. Мне нужно будет передать вам кое-какие материалы для работы.

— До встречи, — попрощался я и сел в карету вслед за Машенькой.

Захар закрыл дверцу и забрался на козлы. Карета тронулась, колёса застучали по мостовой. Я откинулся на спинку сиденья и выдохнул. Наконец-то можно было расслабиться.

— Егорушка, — тихо сказала Машка, прижимаясь ко мне, — какой это был вечер…

— Устала? — спросил я, обнимая её за плечи.

— Очень, — призналась она. — Но это было так… необычно. Я никогда не видела такой роскоши. Эти платья, украшения, еда, музыка… Как будто в сказке побывала.

— И как тебе эта сказка? — улыбнулся я.

Маша помолчала, обдумывая ответ:

— Красиво. Но… немного страшно. Все эти дамы — они так много спрашивали, так внимательно смотрели. Я чувствовала себя неуютно. Боялась сказать что-то не то, сделать что-то не так.

— Ты справилась отлично, — заверил я её. — Княгиня Шуйская одобряет тебя, а это дорогого стоит. Её мнение в обществе очень ценится.

Карета катила по ночным улицам Тулы. Город спал, только кое-где горел свет в окнах.

— Егорушка, — снова заговорила Машенька, — а эти молодые люди у колонны… Они так странно на меня смотрели. Один даже бокал поднял и улыбнулся как-то… не знаю… нехорошо.

Я нахмурился, вспоминая тех франтов:

— Не обращай на них внимания. Это просто избалованные дворянские сынки, которым нечем заняться. Они смотрели на тебя, потому что ты красивая, и им завидно, что такая девушка досталась не им.

— Мне было неприятно, — призналась Машенька. — Как будто они раздевали меня глазами.

— Если ещё раз увидим их и они снова так себя поведут, я поговорю с ними, — пообещал я. — Но вообще, на таких приёмах это, к сожалению, обычное дело. Молодые повесы считают, что им всё дозволено.

Машка крепче прижалась ко мне:

— Я рада, что мы уехали. Мне уже хотелось домой, где тихо и спокойно.

— Скоро приедем, — успокоил я её.

Карета свернула на знакомую улицу. Впереди показались огни постоялого двора. Ещё несколько минут, и мы остановились у входа.

Захар спрыгнул с козел и открыл дверцу:

— Приехали, Егор Андреевич.

Я вылез первым, потом помог выбраться Машеньке. Ноги у неё явно устали от долгого стояния и танцев — она даже слегка поморщилась, наступив на землю.

— Сейчас доберёмся до комнаты, разуешься и отдохнёшь, — сказал я.

Мы поднялись в нашу комнату. Машка сразу же села на кровать и с облегчением стянула туфли:

— Ох, как хорошо! Красивые они, конечно, но ноги устали страшно.

Я помог ей расстегнуть многочисленные крючки и завязки на платье. Это оказалось не менее сложной задачей, чем его надевать. Наконец платье было снято и бережно повешено на специальную вешалку, чтобы не помялось.

— Боже мой, — вздохнула Машенька, оставшись в одной сорочке, — как же легко стало! Это платье, всё-таки тяжёлое. И корсет сдавливал.

Она потёрла бока, где корсет оставил красные отметины.

— Зато ты была самой красивой на балу, — сказал я, снимая свой камзол.

— Правда? — с надеждой спросила она.

— Абсолютная, — подтвердил я. — Все мужчины на тебя заглядывались, а дамы завидовали.

Маша покраснела от удовольствия, потом вспомнила:

— Ой, а брошь! Посмотри, какую красивую брошь мне подарила княгиня!

Она достала из маленькой сумочки серебряную брошь с сапфиром и протянула мне. Я внимательно рассмотрел украшение — да, вещь была явно дорогая.

— Очень красивая, — согласился я. — Княгиня действительно располагает к тебе. Это хороший знак.

— Она сказала, что если мне понадобится помощь в светских делах, я могу к ней обратиться, — вспомнила Машка. — Она правда такая добрая, или это тоже игра?

Я задумался:

— Думаю, она искренне к тебе расположена. — Я помолчал, переваривая её слова, вспоминая все, что успел о ней узнать от Ивана Дмитриевича. — Скорее всего, её расположение настоящее.

— Тогда я рада, — улыбнулась Маша, бережно убирая брошь обратно в сумочку. — Мне княгиня понравилась. С ней было легко и спокойно.

Я снял сапоги и тоже сел на кровать. Устал я не меньше Машки, хотя и по другим причинам. Физически было вполне терпимо, но морально — выматывающе. Постоянно быть начеку, взвешивать каждое слово, разгадывать намерения собеседников, отклонять одни предложения и принимать другие…

— А эта графиня… Елизавета Павловна… — нахмурилась Машенька. — Мне она не понравилась. Всё время что-то выпытывала, да так настойчиво. И когда ты отказался её лечить, она вроде бы улыбалась, но глаза были злые.

— Ты права, солнышко, — согласился я. — Она обиделась. Иван Дмитриевич предупредил, что она умеет плести интриги и распространять сплетни. Нужно быть осторожными с ней.

— Как же всё сложно, — вздохнула Машка. — И страшновато немного. Раньше я думала, что дворяне живут просто — балы, развлечения, красивая жизнь. А на самом деле там столько интриг, обмана, двуличия…

— Именно так, — кивнул я. — Высшее общество — это поле битвы, где оружие — слова, улыбки и обещания. Но мы должны научиться в нём ориентироваться.

Машенька кивнула и прижалась ко мне:

— Я так устала, Егорушка. Можно я уже лягу спать?

— Конечно, солнышко, — я откинул одеяло. — Ложись, отдыхай.

Машка забралась под одеяло с довольным вздохом. Я потушил свечи, оставив гореть только одну у кровати, и лёг рядом.

— Егорушка, — сонно пробормотала Машенька, уже закрывая глаза, — а знаешь, что мне больше всего понравилось сегодня?

— Что? — спросил я.

— Танцы, — улыбнулась она. — Когда мы с тобой танцевали. Это было так прекрасно… Музыка, свечи, ты рядом… Как в сказке.

— Мне тоже понравилось танцевать с тобой, — признался я, обнимая и целуя её.

Машка счастливо вздохнула и через минуту уже спала, тихо посапывая. Я ещё некоторое время лежал без сна, обдумывая прошедший вечер.

Всё прошло хорошо, даже лучше, чем я ожидал. Мы произвели нужное впечатление, завели полезные знакомства, получили множество деловых предложений. Градоначальник стал нашим покровителем, княгиня Шуйская одобрила Машеньку, Иван Дмитриевич доволен результатами.

Я посмотрел на спящую Машку. Её лицо в свете свечи было спокойным и счастливым. Она доверяла мне, верила, что я смогу защитить её и наше будущее. И я не имел права её подвести.

С этими мыслями я наконец заснул, чувствуя, как усталость навалилась тяжёлым грузом.

Утро началось гораздо раньше, чем мне хотелось бы. Едва рассвело, как в дверь постучали. Машка что-то недовольно пробормотала во сне и натянула одеяло на голову, а я, зевая, поплёлся открывать.

На пороге стоял Захар с виноватым выражением лица:

— Прошу прощения, Егор Андреевич, но внизу уже третий посетитель вас ждёт. Я говорил, что вы ещё спите, но они настаивают. Говорят, дело неотложное.

— Третий? — переспросил я, окончательно просыпаясь. — А первые двое где?

— В трактире сидят, чай пьют. Семён Петрович их развлекает как может.

Я тяжело вздохнул. Видимо, вчерашний приём дал о себе знать — все, с кем я разговаривал, решили не терять времени и явились с утра пораньше.

— Скажи, что я через полчаса спущусь, — распорядился я. — Пусть подождут.

Захар кивнул и ушёл, а я вернулся в комнату. Машенька высунула нос из-под одеяла:

— Егорушка, кто там?

— Посетители. Деловые люди. Видимо, после бала все решили, что я готов обсуждать дела с раннего утра.

— Ох, — посочувствовала она. — А я-то думала, сегодня спокойно проведём день…

— Я тоже так думал, — вздохнул я, умываясь холодной водой из кувшина.

Я оделся, привёл себя в порядок и спустился вниз. В трактире за разными столиками действительно сидели трое мужчин. Одного я узнал сразу — Павел Иванович Третьяков, московский промышленник, с которым меня познакомил градоначальник. Двое других сидели в самом углу таверны.

Увидев меня, Третьяков поднялся и поклонился:

— Егор Андреевич, доброе утро! Простите, что так рано, но у меня дела в городе, и мне нужно выезжать сегодня к обеду. Решил всё-таки перед отъездом ещё раз обсудить с вами деловое предложение.

— Доброе утро, Павел Иванович, — ответил я, пожимая ему руку. — Прошу, садитесь. Семён Петрович, принеси нам чаю!

Мы уселись за стол в углу, подальше от остальных посетителей. Третьяков достал из сумки кожаную папку с бумагами:

— Вот, я тут набросал предварительные расчёты. Смотрите.

Он разложил передо мной несколько листов с цифрами и схемами:

— Итак, стекольное производство. У вас сейчас какой объём выпуска в месяц?

— Около девяносто листов, — ответил я. — Но дело в том, что у нас на них есть постоянный покупатель. В зависимости от ваших предложений, я обдумаю решение о возможном увеличении производства.

— Хорошо, — кивнул Третьяков, делая пометки. — Я предлагаю увеличить производство втрое.

— Для этого понадобится построить ещё печи, нанять дополнительных мастеров, закупить больше сырья.

Третьяков ткнул пальцем в цифры:

— Да, мы прикинули — примерно три тысячи рублей. Я готов вложить эту сумму. Взамен прошу двадцать пять процентов от прибыли и преимущественное право на сбыт через мои московские торговые дома. При чем заметьте, цена за лист будет выше, чем вы продаете через Игоря Савельевича.

Я внимательно изучил расчёты. Цифры выглядели разумно, предложение было честным — не пытался содрать больше, чем следовало.

— А как насчёт управления? — спросил я. — Вы будете вмешиваться в производственный процесс?

— Ни в коем случае, — покачал головой Третьяков. — Вы — мастер, вы и управляете. Я лишь вкладываю деньги и организую сбыт. Всё честно и прозрачно. Раз в квартал — отчёт о прибылях и расходах, дележ согласно договорённости.

— А срок партнёрства?

— Предлагаю три года с правом продления по обоюдному согласию. Если через три года захотите разорвать партнёрство — пожалуйста, я выхожу, долю вложенную в производство оставляю за вами.

Предложение было действительно выгодным и честным. Третьяков не пытался поставить кабальные условия или получить контроль над производством.

— Мне нужно время подумать, — сказал я. — И обсудить с моими партнёрами — Игорем Савельевичем и Фомой Степановичем. Они ведут торговые дела, их мнение важно.

— Разумеется, — согласился Третьяков. — Мою карточку с адресом я вам дал на приеме. Напишите, когда что-то решите. Только не затягивайте слишком — у меня есть и другие проекты, куда можно вложить деньги.

Это не было угрозой, просто деловая информация. Я кивнул:

— Напишу в течение месяца.

— Договорились, — Третьяков протянул руку, и мы обменялись крепким рукопожатием.

Московский промышленник откланялся и ушёл, оставив свои расчёты мне на изучение. Едва он вышел, как к моему столику направился следующий посетитель — пожилой мужчина в добротном кафтане с хитрым прищуром.

— Егор Андреевич? Позвольте представиться — Кирилл Семёнович, управляющий имением барона Строганова в Туле. Барон просил передать вам письмо и дождаться ответа.

Он протянул мне запечатанный конверт. Я вскрыл его и прочёл:

«Егор Андреевич! Очень прошу не откладывать визит на мои уральские заводы. Ситуация хуже, чем я описывал на приёме. Доменные печи работают с перебоями, выход чугуна упал на треть, качество металла такое, что половину приходится отправлять в переплавку. Мои мастера разводят руками — говорят, что так и должно быть, что лучше не бывает. Но я верю, что вы способны на чудеса. Готов предоставить вам полную свободу действий, любые ресурсы и щедрое вознаграждение. Прилагаю подробное описание проблем. С надеждой и уважением, Сергей Михайлович Строганов.»

К письму был приложен ещё один лист с детальным описанием технических проблем. Я пробежал глазами — действительно, печальная картина. Неравномерная температура в печи, низкое качество руды, примеси в металле, частые прогары стенок…

— Барон просил узнать, когда вы могли бы приехать, — напомнил управляющий.

Я задумался. Проблема была серьёзной, но и интересной. К тому же барон предлагал доступ к металлу по себестоимости — это было очень ценно для моих задумок.

— Скажите барону, что я готов приехать весной, — ответил я. — Сейчас зима, дорога до Урала займёт недели три в лучшем случае. К тому же у меня есть неотложные дела в Уваровке. Но как только сойдёт снег и дороги станут проходимы — приеду.

— Барон будет разочарован таким ответом, — нахмурился управляющий. — Он надеялся, что вы приедете немедленно.

— Передайте барону, что я понимаю срочность проблемы, — терпеливо сказал я. — Но мне нужно подготовиться. Изучить описание проблем, продумать решения, и выработать хоть какую-то стратегию. Если я приеду сейчас, неподготовленный, толку будет мало. А если подготовлюсь — смогу решить проблему быстро и эффективно.

Управляющий помолчал, обдумывая мои слова, потом кивнул:

— Разумно. Передам барону. Надеюсь, он поймёт.

Он откланялся и ушёл. Оставался третий посетитель — молодой франтоватый господин с аккуратными усиками и самодовольным выражением лица.

— Наконец-то! — воскликнул он, подходя к моему столику без приглашения. — Егор Андреевич, я ждал уже целый час!

Тон был требовательный, манеры — развязные. Мне он сразу не понравился.

— Прошу прощения, но вы? — холодно спросил я.

— А, да! Антон Павлович Лебедев, управляющий торговыми делами Фёдора Кузьмича Беляева. Помните, вчера на балу? Хозяин говорил с вами о сотрудничестве.

— Помню, — кивнул я. — Слушаю вас.

Лебедев уселся напротив, не дожидаясь приглашения, и небрежно бросил на стол какие-то бумаги:

— Вот договор. Фёдор Кузьмич готов предоставить вам складские помещения в трёх городах — Туле, Калуге и Орле. Аренда по льготной цене, плюс организация доставки нашими обозами. Взамен просим десять процентов от прибыли с продаж в этих регионах.

Я взял бумаги и пробежал глазами. Договор был составлен грамотно, но условия показались мне не слишком выгодными.

— Здесь написано, что аренда складов — пятьсот рублей в год, — отметил я. — Это не так уж дёшево.

— Зато помещения отличные! — отмахнулся Лебедев. — Сухие, просторные, с охраной. И доставка — наши обозы ходят регулярно, можете не беспокоиться.

— А что насчёт эксклюзивности? — спросил я, находя нужный пункт. — Здесь сказано, что я обязуюсь не продавать товар в этих регионах через других посредников. Вы не находите, что это неприемлемое условие. Одно дело складировать у вас свои материалы, а другое — торговать только через вас.

— Ну, это просто формальность, — небрежно сказал Лебедев. — Фёдор Кузьмич хочет быть уверен, что его вложения окупятся.

Я отложил бумаги:

— Скажите Фёдору Кузьмичу, что я обдумаю предложение. Но сразу говорю — условие эксклюзивности меня не устраивает. Если он готов убрать этот пункт, можем продолжить переговоры.

Лебедев поджал губы:

— Фёдор Кузьмич не любит, когда отказывают. Он человек влиятельный, может быть полезным… или неполезным.

Это уже была плохо завуалированная угроза. Я почувствовал, как внутри поднимается раздражение.

— Передайте Фёдору Кузьмичу, — холодно сказал я, — что я не реагирую на угрозы. Если он хочет сотрудничать на честных условиях — пожалуйста. Если нет — ищите другого партнёра.

Лебедев вскочил, хватая бумаги со стола:

— Вы ещё пожалеете об этом! Фёдор Кузьмич не прощает такого отношения!

— До свидания, — сухо попрощался я.

Франт выпорхнул из трактира, громко хлопнув дверью. Семён Петрович, наблюдавший за сценой из-за стойки, покачал головой:

— Ох, Егор Андреевич, нажили вы себе врага. Беляев — купец жёсткий, злопамятный. Может гадости наделать.

— Посмотрим, — спокойно ответил я. — Не собираюсь работать с людьми, которые угрожают вместо того, чтобы договариваться.

Я поднялся из-за стола, собираясь вернуться к Машке, как в дверях появился ещё один посетитель — слуга в ливрее, который почтительно поклонился:

— Егор Андреевич Воронцов?

— Да, это я.

— Полковник Волконский велел передать вам, что будет рад видеть вас сегодня в любое удобное время. Дело касается каретной рессоры, о которой вы вчера говорили.

Я вспомнил — действительно, полковник просил взглянуть на его карету. Дело было простым, и я решил разобраться с ним сразу, чтобы не копить обязательства.

— Передай полковнику, что я приду через час, — сказал я слуге.

Тот поклонился и удалился. Я поднялся в комнату, где Маша уже встала и причёсывалась перед зеркалом.

— Егорушка, как там внизу? — спросила она, увидев меня.

— Посетители один за одним, — вздохнул я. — Третьяков предложил выгодное партнёрство по стеклу. Управляющий барона Строганова передал письмо с просьбой приехать на заводы. А вот управляющий купца Беляева попытался надавить и угрожать — пришлось послать подальше.

— Угрожать? — встревожилась Машенька. — Это опасно?

— Не думаю, — успокоил я её. — Пустые угрозы мелкого чинуши. Сам Беляев вряд ли одобрил бы такое поведение — вчера на балу он производил впечатление разумного человека. Скорее всего, его управляющий просто перестарался.

Я переоделся в более простую одежду:

— Мне нужно сходить к полковнику Волконскому, посмотреть его карету. Дело на час максимум.

— Хорошо, я пока здесь побуду, — ответила Машенька. — Отдохну, позанимаюсь рукоделием. А ты иди, не беспокойся.

Я поцеловал её и спустился вниз. Захар уже ждал меня у входа:

— Егор Андреевич, сопровождение нужно?

— Не помешает, — кивнул я. — Возьми Ивана с собой.

Мы втроём отправились на Дворянскую улицу. Дом Лаптевых, где квартировал полковник, оказался большим каменным особняком в три этажа. У ворот стояли караульные, которые, узнав о цели визита, пропустили нас во двор.

Полковник Волконский встретил меня лично, в халате и туфлях, с трубкой в зубах:

— А, Егор Андреевич! Рад, что вы нашли время! Проклятая рессора совсем житья не даёт. Каждая кочка в спину отдаётся!

Он провёл меня к сараю, где стояла его карета — добротная, но видавшая виды. Я присел на корточки и внимательно осмотрел рессору — систему изогнутых металлических полос, которые должны были смягчать удары при езде.

Проблема обнаружилась быстро. Металлические листы рессоры были неправильно закалены — слишком твёрдые, хрупкие, без должной упругости. К тому же между листами не было смазки, и они тёрлись друг о друга, создавая дополнительное сопротивление.

— Вот ваша проблема, — сказал я, указывая на рессору. — Металл закалён неправильно. Он должен быть упругим, пружинить, а у вас он твёрдый как камень. От каждого удара энергия передаётся прямо в кузов, вместо того чтобы поглощаться рессорой.

— И что делать? — нахмурился полковник.

— Нужно либо заменить рессору на новую, правильно изготовленную, либо эту — нагреть и медленно остудить, чтобы металл стал мягче. Плюс между листами нужно проложить смазку — сало или воск. Это уменьшит трение.

Полковник хлопнул себя по лбу:

— Господи, как всё просто! А мастера мне голову морочили, говорили, что ничего не поделаешь, что так и должно быть!

— Мастера либо некомпетентные, либо не хотели возиться, — пожал я плечами. — Работа несложная, но требует внимания и знания дела.

— А вы можете сделать? — с надеждой спросил Волконский.

— Я — нет, у меня нет времени, — покачал я головой. — Но могу дать точные инструкции хорошему кузнецу. У меня есть знакомый мастер в городе — Савелий Кузьмич. Если хотите, могу договориться, чтобы он взялся за дело.

— Буду очень благодарен! — обрадовался полковник. — А сколько это будет стоить?

— Рублей двадцать, не больше, — прикинул я. — Работа на день-два, материалы недорогие.

— Отлично! — Волконский протянул мне руку. — Договаривайтесь с вашим мастером, а я плачу. И ещё — позвольте отблагодарить вас за консультацию.

Он достал кошелёк и протянул мне несколько золотых монет:

— Пять червонцев. За то, что нашли время и быстро разобрались в проблеме.

Я хотел было отказаться, но полковник настаивал:

— Берите, берите! Вы мне такую услугу оказали! А то я уже думал новую карету заказывать, а это сотни рублей стоит. А тут — всего двадцать на ремонт!

Я принял деньги, понимая, что отказ может обидеть:

— Благодарю, полковник. Сегодня же зайду к Савелию Кузьмичу и договорюсь.

— Вот и чудесно! — Волконский хлопнул меня по плечу. — И ещё — у меня много знакомых офицеров. Если позволите, я буду рекомендовать вас, когда у кого-то возникнут технические проблемы.

— Буду признателен, — кивнул я.

Мы попрощались, и я вернулся на постоялый двор в приподнятом настроении. Пять червонцев за полчаса работы — неплохой заработок. К тому же, рекомендации военных могли открыть новые возможности.

Но едва я вошёл в трактир, как Семён Петрович махнул мне рукой:

— Егор Андреевич, там ещё вас кто-то ждёт! Говорит, что по личному делу.

Я подавил вздох. Похоже, этот день будет долгим.

— Егор Андреевич, простите, что отнимаю время… Меня зовут Николай Фёдоров, я учитель в местной школе. Я слышал, что вы делаете удивительные механизмы и обучаете мастеров. Не могли бы вы… то есть, я хотел спросить…

Он замялся, явно стесняясь.

— Говорите, — подбодрил я. — Что вас интересует?

— Видите ли, я очень интересуюсь механикой и математикой. Читал книги, изучал чертежи. Но в городе нет никого, кто мог бы научить меня практическим вещам. А вы… вы, как говорят, создаёте такие удивительные вещи! Не могли бы вы взять меня в ученики? Я готов работать бесплатно, только бы учиться!

Его глаза горели таким энтузиазмом, что я невольно проникся симпатией к этому молодому человеку.

— Сколько вам лет? — спросил я.

— Двадцать три, — ответил он.

— И вы учитель?

— Да, преподаю арифметику и чтение в приходской школе. Но это не моё призвание. Я хочу создавать механизмы, улучшать жизнь людей с помощью технических новшеств!

Я задумался. С одной стороны, у меня и так было достаточно дел. С другой — толковые помощники всегда нужны, особенно те, кто горит желанием учиться.

— Хорошо, — решил я. — Весной приезжайте в Уваровку. Это деревня в сорока верстах от Тулы, спросите имение Воронцова — все знают. Посмотрим, что вы умеете, и решим, можно ли вас обучать.

Глаза Николая засветились от счастья:

— Спасибо! Огромное спасибо! Я не подведу вас, обещаю! Буду усердно учиться!

Он схватил мою руку и принялся трясти её с такой силой, что я едва вырвался. Молодой учитель выбежал из трактира, буквально сияя от радости.

Семён Петрович, наблюдавший за сценой, усмехнулся:

— Вот уж кто счастлив! Вы, Егор Андреевич, сделали доброе дело.

— Посмотрим, — сказал я. — Может, из него толк выйдет.

Я поднялся к себе в комнату, где Машка сидела у окна с вышивкой:

— Ну что, много было посетителей?

— Хватает, — устало ответил я, плюхаясь в кресло.

Машенька отложила вышивку:

— И что ты решил?

— По поводу Третьякова нужно посоветоваться с Игорем Савельевичем и твоим отцом. Предложение хорошее, но решать такие вопросы в одиночку нельзя. Барону ответил, что приеду весной. Купца Беляева послал подальше — его управляющий вёл себя по-хамски. Полковнику помог разобраться с рессорой за что получил пять червонцев. А учителя пригласил приехать в Уваровку учиться.

— Учиться? — удивилась Машенька. — Зачем?

— Толковые помощники нужны, — пояснил я. — Петька, Илья, Семён — молодцы, но им нужны подмастерья. А этот Николай горит желанием учиться. Может, из него мастер выйдет.

Машенька кивнула, принимая мои доводы. Она вернулась к вышивке, а я сел изучать бумаги, оставленные Третьяковым. Расчёты были составлены грамотно, цифры честные. Партнёрство действительно могло быть выгодным.

В дверь снова постучали. Я открыл — на пороге стоял посыльный:

— Егор Андреевич, вам письмо от господина Ивана Дмитриевича.

Я принял письмо и распечатал его. Иван Дмитриевич писал, что вечером хотел бы встретиться и передать ещё кое-какие бумаги.

Я вздохнул. Так и знал, что Румянцев не отстанет. Придётся как-то дипломатично отвечать, не обещая ничего конкретного.

Остаток дня прошёл относительно спокойно. Я сходил к Савелию Кузьмичу, договорился о ремонте рессоры для полковника Волконского. Кузнец охотно согласился, обещав сделать работу быстро и качественно. Также я забрал готовые пневмодвигатели и спросил о готовности деталей, необходимых для паровой машины. Тот сказал, что еще в работе.

Вечером встретился с Иваном Дмитриевичем, который передал мне ещё несколько чертежей европейских механизмов и колбы с химическими веществами для экспериментов с фотографией. Мы обсудили, что первая группа учеников прибудет в Уваровку через месяц.

— А что насчёт графа Орлова? — спросил Иван Дмитриевич. — Румянцев уже дважды справлялся о вашем ответе.

— Скажите, что я благодарен за предложение и обязательно рассмотрю его, — ответил я уклончиво. — Но сейчас у меня много неотложных дел, и я не могу принять окончательное решение.

Иван Дмитриевич понимающе кивнул:

— Классический дипломатический ответ. Ничего не обещать, но и не отказывать прямо. Хорошо, передам. Дословно. Но долго так тянуть не получится — граф не из терпеливых.

— Будем импровизировать, — пожал я плечами. Иван Дмитриевич улыбнулся.

Вернувшись на постоялый двор, я обнаружил, что Машка уже легла спать. Она сладко посапывала, свернувшись калачиком под одеялом. Я разделся, потушил свечи и лёг рядом.