Воронцов. Перезагрузка. Книга 7

Глава 19

Утро следующего дня встретило меня далёкими громкими голосами, доносившимися от общежития мастеров. Я только собирался позавтракать, когда Захар постучал в дверь:

— Егор Андреевич, там гости ваши с самого рассвета спорят о чём-то. Громко так, что половина деревни проснулась.

Я усмехнулся. Видимо, домашнее задание их действительно увлекло.

— Ничего страшного, Захар. Пусть спорят — это полезно. Значит, думают.

Закончив завтрак, я направился к общежитию. Уже издалека было слышно, как мастера горячо обсуждают что-то. Войдя внутрь, я увидел картину: все пятеро столпились вокруг стола, на котором были разложены какие-то наброски и чертежи.

— Доброе утро, господа! — поприветствовал я их. — Вижу, вы уже во всю работаете.

— Егор Андреевич! — обрадовался Григорий. — Мы тут всю ночь почти не спали, думали над вашим заданием!

— И к чему пришли? — заинтересовался я.

— К тому, что всё сложнее, чем казалось, — признался Антон. — Мы пытались понять, какие размеры в замке самые важные, спорили, рисовали…

— И поняли, что без практики не разберёмся, — добавил Семён. — Нужно просто взять и сделать один идеальный замок. А потом уже думать, как его стандартизировать.

— Интересный подход, — одобрил я. — Продолжайте.

Григорий развернул свой набросок:

— Вот смотрите. Мы решили так: делаем один замок, самый лучший, какой только можем. Продумываем в нём всё до мелочей — каждую деталь, каждое крепление. Все вместе обсуждаем, улучшаем, доводим до совершенства.

— А потом разбираем его и делаем… как это вы говорили называется… лекало? — неуверенно произнёс Иван.

— Именно, лекало, — подтвердил я. — А что это такое, кто объяснит?

Фёдор, обычно молчаливый, неожиданно подал голос:

— Лекало — это образец. По нему все остальные детали делаешь точно такие же. Чтоб один в один были.

— Правильно! — обрадовался я. — Видите, Фёдор знает. А остальные?

— Мы вот тоже поняли, — кивнул Антон. — Сделаем лекала для каждой детали замка. И потом любой мастер сможет по ним точно такой же замок сделать.

— Отлично рассуждаете, — похвалил я. — Но есть одна проблема. Как проверить, что деталь сделана точно по лекалу? Глазами?

Мастера переглянулись. Григорий почесал затылок:

— Ну… можно приложить к лекалу, посмотреть…

— Неточно, — возразил я. — Глаз обманывает. Нужен инструмент для точных измерений.

— Какой? — заинтересовался Семён.

Я улыбнулся:

— А вот сейчас покажу. Идёмте в мастерскую.

Мы пошли к лесопилке, в тёплый ангар. Я достал лист бумаги и начал рисовать.

— Смотрите, господа. Это называется штангенциркуль. Инструмент для точных измерений.

Под их заинтересованными взглядами я рисовал конструкцию: длинная линейка с делениями, подвижная рамка, губки для измерения внешних и внутренних размеров.

— Видите? — объяснял я. — Вот основная шкала с делениями. Вот подвижная рамка, которая скользит вдоль неё. Губки зажимают измеряемую деталь, а на шкале видно точный размер.

— Но как же так точно измерять? — не понял Иван. — Обычной линейкой и то не всегда получается.

— А здесь есть дополнительная шкала, — я дорисовал нониус. — Называется нониус. Она позволяет измерять с точностью до десятых долей миллиметра.

Мастера склонились над чертежом, пытаясь разобраться в хитрой конструкции.

— Сложно как-то, — пробормотал Фёдор.

— Только на первый взгляд, — успокоил я. — Сейчас сделаем первый образец из дерева, я покажу, как им пользоваться. Увидите — ничего сложного.

Григорий загорелся:

— Давайте! Если этот инструмент действительно будет так точно измерять, мы точно сможем по лекалам работать!

Мы принялись за работу. Я руководил процессом, объясняя каждый шаг. Антон вытачивал основную планку, Семён — подвижную рамку, Фёдор — крепёжные элементы. Иван помогал наносить разметку, а Григорий следил за общей точностью.

Петька с Ильёй тоже подключились, помогая советами и инструментами.

Через пару часов первый деревянный штангенциркуль был готов. Я взял его в руки, проверил подвижность рамки, точность разметки.

— Отлично, господа! Теперь покажу, как им пользоваться.

Прихватив металлический прутик, я зажал его между губками инструмента:

— Смотрите. Раздвигаю губки, вставляю деталь, сдвигаю до упора. Теперь смотрю на основную шкалу — вот здесь примерно восемь миллиметров. Но точнее можно определить по нониусу…

Мастера столпились вокруг, напряжённо вглядываясь в разметку.

— Видите эту дополнительную шкалу на рамке? — продолжал я. — Ищем, где её деление совпадает с делением основной шкалы. Вот здесь, на третьем делении. Значит, размер восемь целых и три десятых миллиметра.

— Ого! — выдохнул Семён. — Такая точность!

— А можно я попробую? — попросил Антон.

Я передал ему инструмент и прутик. Антон осторожно повторил мои действия, сдвигая губки, вглядываясь в шкалу.

— Восемь и три десятых! — торжествующе объявил он. — Получилось!

Остальные тоже захотели попробовать. По очереди они измеряли разные детали, сверяли результаты, учились читать шкалу. Григорий оказался самым быстрым учеником — уже после третьей попытки уверенно определял размеры.

— Это… это невероятно, — бормотал он, измеряя очередную деталь. — С таким инструментом можно добиться идеальной точности!

— Именно, — подтвердил я. — А теперь предлагаю сделать штангенциркуль для каждого из вас. Это будет наш первый совместный проект с обязательной стандартизацией.

— То есть все инструменты должны быть одинаковыми? — уточнил Иван.

— Абсолютно одинаковыми, — кивнул я. — Это и будет практическим занятием по стандартизации. Используем первый штангенциркуль как образец. Каждый делает точно такой же.

Идея всем понравилась. Мастера принялись за работу с энтузиазмом. Григорий взял на себя роль контролёра — проверял каждую деталь, сверяя с образцом.

— Семён, твоя планка на полмиллиметра короче, — строго говорил он. — Подгони точно.

— Антон, разметка не той толщины. Делай тоньше.

— Фёдор, крепление чуть-чуть перекошено. Переделывай.

Он был придирчив, но справедлив. И мастера не обижались — понимали, что это ради общего дела.

В разгар работы в мастерскую заглянула Дарья. Как обычно, с корзинкой в руках.

— Ой, а вы тут все собрались! — пропела она. — Я вот пирожков принесла, свежих, с печи!

Братья Волковы, уже наученные опытом, дружно уткнулись в свою работу, делая вид, что ничего не слышат. Григорий сдержанно поблагодарил:

— Спасибо, Дарья. Поставь на стол, потом возьмём.

Но Дарья не собиралась уходить. Её взгляд выхватил Семёна Кравцова, который как раз склонился над верстаком, сосредоточенно вырезая что-то из дерева. Худощавый, жилистый — видимо, он показался ей интересным.

— Ой, Семён, а что это вы делаете? — она подошла совсем близко, заглядывая через плечо.

Семён вздрогнул от неожиданности:

— Да вот… деталь вырезаю…

— Какой вы ловкий! — восхитилась Дарья, не отходя. — И руки у вас умелые, мастеровые!

Семён покраснел до ушей:

— Спасибо… я стараюсь…

— А вы из Тулы, да? — продолжала расспросы Дарья, перегибаясь через верстак так, что Семёну некуда было деться. — Небось там девушки за вами бегают стаей?

— Да нет… я больше работаю… — бормотал смущённый мастер, пытаясь отодвинуться.

— Ой, что вы! Такой хороший мастер, и без девушки? — Дарья игриво тронула его за рукав. — Может, вам просто нужно присмотреться получше?

Петька фыркнул, пытаясь сдержать смех. Илья открыто ухмылялся. Братья Волковы переглянулись с сочувствием — они-то знали, каково это.

— Дарья, — вмешался я, решив спасти бедного Семёна, — спасибо за пирожки. Но мы сейчас заняты важной работой. Может, позже?

— Да-да, конечно, Егор Андреевич! — спохватилась она. — Я ж понимаю! Только вот хотела спросить… — она снова повернулась к Семёну, — может, вечерком заглянете на беседу?..

Семён выглядел так, словно хотел провалиться сквозь землю:

— Я… я не знаю… работа…

— Дашка, — не выдержал Прохор, проходивший мимо с досками, — дай человеку работать! Видишь, занят!

— А что такого? — вспыхнула Дарья. — Просто познакомиться хочу получше! Гость всё-таки!

— Познакомиться она хочет, — проворчал Прохор. — В город уехать мечтает, вот и липнет к городским!

Дарья обиделась, фыркнула и с достоинством удалилась, но я заметил, как она оглянулась на Семёна. Тот облегчённо выдохнул.

— Что это было? — пробормотал он.

— Дашкины штучки, — усмехнулся Петька. — Она у нас такая. Увидит мужика нового — всё, покоя не даст.

— И нам досталось в первый день! — подтвердил Антон. — Еле отбились!

Григорий хлопнул Семёна по плечу:

— Ничего, парень, привыкнешь. Главное — работай, а на бабьи уловки не отвлекайся.

— Я и не собираюсь, — пробормотал Семён, снова склоняясь над работой. Но я заметил, как покраснели его уши.

Работа продолжилась. К вечеру у нас было готово уже пять штангенциркулей, не считая образца. Все одинаковые, все рабочие.

— Отличный результат, господа! — похвалил я, выстраивая инструменты в ряд. — Видите? Стандартизация в действии. Каждый сделал свой инструмент, но все они одинаковые.

Мастера с гордостью разглядывали плоды своего труда.

— А ведь действительно работает, — задумчиво сказал Григорий. — Если так же делать детали для ружей…

— Именно так и нужно делать, — подтвердил я. — Завтра продолжим. А сегодня достаточно.

На следующий день с утра к нам в мастерскую заглянул наш Семён. У него был озабоченный вид.

— Егор Андреевич, можно вас на минутку? — обратился он ко мне.

— Конечно, Семён. Что случилось?

Он повёл меня к кузнице, где показал на формы для отливки стекла:

— Видите, тут у нас две формы. Да еще и каменные, вот-вот крошиться начнут. Работаем на пределе возможностей. Заказов много, а производить больше не можем. Нужно ещё форм, хотя бы пять штук.

— А почему не сделаешь сам? — спросил я.

— Да тут дело тонкое, — пояснил Семён. — Формы должны быть идеально ровные, гладкие. Может… даже из металла. К камню иногда уже прилипает, портится. Нужен металл, да ещё так обработанный, чтоб гладкий был.

Я осмотрел форму. Действительно, качество поверхности было важным. Малейшая неровность — и стекло выйдет с дефектом.

— Понял, — кивнул я. — Сделаем тебе формы. Да ещё и одинаковые, чтоб стёкла все одного размера получались.

— Это было бы замечательно! — обрадовался Семён. — С одинаковыми формами проще работать, упаковывать потом удобнее.

Вернувшись в мастерскую, я объявил:

— Господа, у нас новый проект! Нужно сделать пять металлических форм для отливки стекла. Все одинакового размера, с идеально гладкой поверхностью.

— Из чего делать будем? — спросил Григорий.

— Из меди, — ответил я. Сначала делаем одну форму, доводим до совершенства. Потом по её образцу — остальные четыре. Все должны быть абсолютно одинаковыми.

Фёдор задумчиво посмотрел на каменную форму:

— Как вам удалось такую ровную поверхность на камне сделать, — спросил он.

— Да вот, Прохор постарался — три дня полировал.

— Ну, чтоб из металла сделать — тут ковать нужно аккуратно, и шлифовать долго…

— Зато опыт точной обработки металла получите, — подбодрил я.

Семён Кравцов загорелся:

— А можно я попробую первую форму сделать? Люблю с медью работать, она легкая в обработке.

— Попробуй, — разрешил я. — Только под контролем Григория и Фёдора. Они опытнее.

Семён принялся за работу с энтузиазмом. Григорий и Фёдор консультировали его, подсказывали тонкости.

— Медь мягкая, не перестарайся с ударами, — предупреждал Фёдор. — А то помнётся.

— И грей равномерно, — добавлял Григорий. — Медь чувствительная к температуре, перегреешь — пойдут трещины.

Семён внимательно слушал, применял советы. Я наблюдал с удовольствием — мастера обменивались опытом, учились друг у друга.

Тем временем братья Волковы подошли к Митяю, который возился с токарным станком.

— Митяй, — обратился Антон, — а этот станок только дерево обрабатывает?

— Пока да, — кивнул Митяй. — Но Егор Андреевич говорил, что можно и металл точить, если приспособления сделать.

— А давай попробуем! — загорелся Иван. — Для металла какие крепления нужны?

Митяй почесал затылок:

— Ну… покрепче, наверное. И резец другой нужен, Егор Андреевич говорил.

Я подошёл к ним:

— Хотите станок под металл переделать?

— Хотим! — хором ответили братья.

— Отлично. Принцип тот же, что и с деревом. Металлический прут закрепляется в шпинделе, резец подводится сбоку, снимает стружку. Только резец нужен твёрдый, хорошо закалённый.

— А крепления? — спросил Антон.

— Нужны зажимы, — объяснил я. — Прут должен быть зажат жёстко, без люфта. Иначе при обработке будет вибрация, и поверхность получится неровной.

— Можем такие зажимы сделать? — поинтересовался Иван.

— Конечно. Выкуем из железа, зажим сделаем быстросъемный.

Братья загорелись идеей. Антон, как старший, взял на себя роль организатора:

— Ваня, ты чертёж нарисуй. Я с Петькой буду ковать детали. Митяй, ты подумай, как всё это к станку прикрепить.

Они разошлись по своим задачам. Я смотрел на это и радовался — мастера начали работать как настоящая команда, без моих постоянных указаний.

К обеду Семён Кравцов закончил первую форму для стекла. Все собрались посмотреть на результат.

— Ну как? — волновался Семён, показывая форму.

Григорий внимательно осмотрел изделие, провёл пальцем по поверхности:

— Хорошо. Поверхность гладкая, углы ровные. Но вот тут, — он показал на один край, — чуть-чуть волнистость есть. Нужно подшлифовать.

Фёдор кивнул:

— И толщина стенок неравномерная. Видишь? С одной стороны тоньше, с другой толще. Для формы это плохо — остывать будет неравномерно.

Семён слегка приуныл:

— Значит, переделывать?

— Не переделывать, а доделывать, — поправил я. — Основа хорошая. Теперь доведём до совершенства.

Мы вместе принялись улучшать форму. Григорий дошлифовал поверхность. Фёдор выровнял толщину стенок подправив все лёгкими ударами.

Когда форма была готова. Мы отнесли её нашему Семёну, который восторженно осмотрел изделие:

— Вот это работа! Гладкая, ровная! Сейчас попробуем! Как раз стекло готово.

Он залил его в форму.

— Теперь нужно подождать пока остынет, — сказал он.

Через несколько часов Семен аккуратно извлёк лист стекла. Получилось идеально ровно.

— Отлично! — восхитился Семён. — Никогда такого качества не получалось!

— Ну а теперь делаем ещё четыре точно такие же, — объявил я.

Остальные формы делали уже быстрее. По образцу получалось гораздо проще. Григорий строго контролировал процесс, не допуская отклонений.

— Семён, толщина стенки на полмиллиметра больше, чем у образца, — указывал он. — Подгоняй.

— Антон, угол не тот. Сравни с первой формой.

— Фёдор, поверхность недостаточно гладкая. Ещё шлифуй.

На следующий день все пять форм были готовы. Мы выстроили их в ряд — абсолютно одинаковые, как близнецы.

Семён был на седьмом небе от счастья:

— Теперь производство ускорится! Спасибо вам, мужики!

Тем временем братья Волковы с Митяем закончили приспособления для токарного станка. Металлические зажимы были выкованы, подогнаны, установлены.

— Готово! — объявил Антон. — Можно пробовать!

— Но сначала нужны хорошие резцы, — напомнил я. — Для металла те, что для дерева используем не подойдут. Для них нужен твёрдый, хорошо закалённый металл. Еще и крепление для него нужно сделать вместо этой полочки, — я указал на доску, которая служила полочкой для резцов.

— А как такой сделать? — спросил Иван.

— Нужна специальная сталь и правильная закалка, — объяснил я. — Фёдор, Григорий, вы как кузнецы должны это знать. Расскажите.

Фёдор, обычно молчаливый, неожиданно оживился. Видимо, тема была ему близка:

— Для твёрдого резца нужна углеродистая сталь. Чем больше углерода, тем твёрже. Но и хрупче тоже.

— Как углерод в сталь попадает? — заинтересовался Семён Кравцов.

— При ковке, — пояснил Фёдор. — Железо нагреваешь в угольной пыли, держишь долго. Углерод в металл впитывается.

— Называется цементация, — сказал я.

Григорий добавил:

— А потом закалка. Нагреваешь докрасна и резко охлаждаешь в воде или масле. Сталь становится твёрдой, но хрупкой. Потом отпуск — снова нагреваешь, но не так сильно, и медленно остужаешь. Хрупкость уходит, твёрдость остаётся.

— Но тут главное — температуру угадать, — вставил Фёдор. — Перегреешь — сталь пережжёшь, станет хрупкая. Недогреешь — мягкая будет.

— А как угадать? — спросил Иван.

— По цвету, — ответил Фёдор.

Я же добавил:

— У каждой температуры свой цвет каления. Вишнёво-красный — градусов семьсот. Ярко-красный — восемьсот. Оранжевый — девятьсот.

Фёдор, оказывается, был настоящим кладезем практических знаний. Молчун молчуном, но когда дело касалось ремесла — говорил толково и по делу.

— А можно ещё точнее? — не унимался Семён. — Вдруг глаз обманет?

— Можно, — кивнул я. — Есть специальные составы, которые плавятся при определённой температуре. Посыпаешь на металл — расплавился, значит, температура нужная.

— Ого! — восхитился Антон. — А у нас такие есть?

— Сделаем, — пообещал я. — Но это потом. А пока доверимся опыту Фёдора и Григория.

Мастера принялись за изготовление резцов. Фёдор выбрал подходящие заготовки, объяснил, почему именно эти:

— Вот эта сталь хорошая, плотная. Видите, структура мелкозернистая? Из неё резец крепкий получится.

Григорий проводил цементацию — долго держал заготовки в раскалённых углях, следя за процессом. Потом закалка — точный нагрев, быстрое охлаждение в воде. Шипение, дым, напряжение.

— Вот, смотрите, — показывал Григорий, доставая резец из воды. — Если правильно сделал, поверхность должна быть светлой, без тёмных пятен.

— А если пятна есть? — спросил Иван.

— Значит, неравномерно остыло. Такой резец может треснуть при работе.

Несколько резцов пришлось переделать. Но в итоге, после заточки, получились отличные инструменты — твёрдые, острые, крепкие.

— Теперь попробуем на станке! — объявил Антон.

Мы закрепили металлический прут в новых зажимах, установили резец, запустили станок. Резец коснулся металла — и тонкая стружка начала сниматься.

— Работает! — закричал Митяй. — Смотрите, металл точится!

Все столпились вокруг станка, завороженно наблюдая, как резец снимает слой за слоем, превращая грубый прут в гладкий цилиндр.

— Это… это просто волшебство, — пробормотал Семён Кравцов. — Станок металл обрабатывает!

— Никакого волшебства, — улыбнулся я. — Твёрдый резец, правильный угол подачи, достаточная скорость вращения. Всё на физических законах основано.

Григорий не отрывал глаз от процесса:

— Если такие станки на заводе поставить… производительность в десятки раз вырастет! Мы сейчас всё вручную напильниками обрабатываем, часами возимся. А тут за минуты!

— Именно к этому и стремимся, — кивнул я. — Механизация труда, точность, скорость.

Дни пролетали в интенсивной работе. Атмосфера в мастерской была удивительной — тульские мастера и деревенские работали бок о бок, обменивались опытом, учились друг у друга.

К концу недели между всеми установилось настоящее товарищество. Уже не было разделения на «городских» и «местных» — была единая команда мастеров, работающих над общей целью.

Я наблюдал за этим с глубоким удовлетворением. Именно такой обмен опытом и был нужен для развития ремёсел. Когда мастера не замыкаются в своём узком кругу, а делятся знаниями, учатся друг у друга — вот тогда и происходит настоящий прогресс.

В один из вечеров, когда мастера разошлись по своим делам, ко мне подошёл Григорий:

— Егор Андреевич, хочу сказать… Эта неделя многое изменила в моём понимании ремесла. Раньше я думал — главное уметь хорошо ковать. А теперь понимаю — нужно уметь всё. И ковать, и точить, и измерять, и чертить, и с другими мастерами работать.

— Рад, что ты это понял, Григорий, — улыбнулся я. — Это и есть путь к мастерству. Не узкая специализация, а широкий кругозор и умение работать в команде.

— А остальные тоже это понимают, — кивнул он. — Семён вчера говорил — никогда не думал, что кузнечное дело может быть таким интересным. А братья Волковы вообще глаз не могут оторвать от станка.

— И это только начало, — пообещал я. — Впереди ещё много интересного.

Григорий крепко пожал мне руку и ушёл. А я остался в мастерской, обдумывая планы на следующую неделю. Нужно было углубляться в теорию, показывать более сложные технологии, готовить мастеров к самостоятельной работе.

Но главное уже было сделано — барьеры рухнули, мастера объединились, начали думать по-новому. А это была самая важная часть обучения.