Воронцов. Перезагрузка. Книга 7

Глава 2

Утром, после плотного завтрака в трактире постоялого двора, мы с Машкой отправились искать портного. Хозяин, Семён Петрович, дал нам адрес лучшего мастера в городе.

— Матвей Иванович Краснов, — говорил он, провожая нас до крыльца. — Лучшего портного в Туле не сыщете. У него и губернаторша заказывает, и жёны всех богатых купцов. Мастерская на Пятницкой улице, в доме Морозова. Большой такой дом, каменный, не промахнётесь.

Машенька была явно взволнована предстоящим походом. Она то и дело поправляла свой платок, оглядывала своё платье и вздыхала.

— Егорушка, — сказала она, когда мы шли по утренней Туле, — а вдруг он скажет, что времени мало? Что не успеет?

— Не скажет, — заверил я её, хотя сам понимал, что три дня — это действительно очень мало для пошива качественного платья. — За хорошие деньги любой мастер найдёт возможность.

Город утром жил совсем другой жизнью, чем вечером. По улицам спешили по делам купцы, ремесленники тащили свои инструменты, торговки несли корзины с товаром. Лавки открывались одна за другой, и воздух наполнялся запахами хлеба, мяса, кожи — всем тем, чем дышал большой торговый город.

Дом Морозова нашли без труда — действительно, большой каменный особняк выделялся среди соседних строений. У входа висела вывеска: «Матвей Иванович Краснов. Портной». А под ней мелкими буквами: «Платья, камзолы, мундиры по высшему разряду».

— Ну вот, — сказал я, подводя Машеньку к двери. — Пришли.

Мы поднялись на второй этаж, где располагалась мастерская. Едва открыв дверь, мы попали в настоящий водоворот деятельности. Большая комната была буквально завалена тканями — шёлком, бархатом, тонким сукном самых разных цветов. Вдоль стен стояли деревянные манекены, на которых висели недошитые платья и камзолы. За большими столами склонились швеи с иголками в руках, а в углу трещала на всю мастерскую какая-то молодая девица, видимо, подмастерье.

— Матвей Иваныч! — кричала она. — А где тесьма для синего платья? Марья Петровна сказала, что без неё и шить не будет!

— Сейчас найдём, сейчас! — отозвался мужской голос откуда-то из глубины мастерской.

Через минуту к нам вышел мужчина лет сорока пяти, среднего роста, но очень подвижный и энергичный. На нём был тёмно-зелёный камзол, белая рубаха и кожаный фартук, весь усыпанный булавками. В руках он держал кусок золотистой парчи.

— Добро пожаловать! — сказал он, но было видно, что голова его занята совершенно другими делами. — Чем могу служить?

— Здравствуйте, — кивнул я. — Егор Андреевич Воронцов. А это моя супруга, Мария Фоминична. Нам нужно платье к празднику святого Николая.

При упоминании праздника лицо портного изменилось. Он отложил парчу в сторону и внимательно посмотрел на нас.

— К Николину дню? — переспросил он, и в голосе послышались нотки беспокойства. — То есть… к шестому декабря?

— Именно, — кивнул я. — Мы приглашены к градоначальнику.

Матвей Иванович почесал бороду и тяжело вздохнул:

— Господин Воронцов… Понимаете, какое дело… — он явно подбирал слова. — К Николину дню весь город обновки заказал. У меня сейчас… — он обвёл рукой мастерскую, — пять заказов висят! И все к тому же числу!

Машенька расстроенно опустила глаза. Я почувствовал, как у неё дрогнули плечи.

— Но, может быть, есть какая-то возможность? — не сдавался я. — Деньги не вопрос.

Матвей Иванович покачал головой:

— Даже если бы вы золотом платили, господин Воронцов… Времени просто нет! Видите сами, что творится.

И действительно, мастерская напоминала растревоженный улей. Швеи шили, не поднимая головы, подмастерья сновали с места на место, а где-то в глубине кто-то громко ругался, видимо, из-за испорченной детали.

— Матвей Иваныч! — опять закричала та же девица. — А Настасья Фёдоровна спрашивает, когда рукава будут готовы!

— Завтра к обеду! — крикнул в ответ портной, но тут же повернулся к нам и развёл руками: — Вот видите? Если бы неделя была в запасе, другое дело. А три дня… Простите, господин Воронцов, но даже за такой щедрый заказ не смогу взяться!

Машенька совсем поникла. Она представляла, как будет выглядеть среди нарядных дам градоначальника в своём простом крестьянском платье, и это её явно расстраивало.

— Может быть, посоветуете кого-нибудь ещё? — спросил я, не желая сдаваться.

Матвей Иванович задумчиво постучал пальцем по губе:

— Да кого же? У всех приличных мастеров сейчас та же история. Николин день — это же второй по важности праздник после Пасхи! Все хотят обновки.

Я посмотрел на расстроенное лицо Машеньки и понял, что нужно действовать быстро и решительно. Матвей Иванович уже собирался проводить нас к двери, а мастерицы в глубине мастерской продолжали своё дело, не обращая на нас внимания.

— Машенька, солнышко, — сказал я, беря жену за руку, — не расстраивайся. Я сейчас кое-что придумаю.

— Но Егорушка, — начала она, — ты же слышал, что сказал мастер…

— Слышал, — кивнул я. — Но проблемы существуют для того, чтобы их решать.

Я повернулся к портному:

— Матвей Иванович, а что если мы найдём способ ускорить работу? Дополнительные мастера, например?

Портной покачал головой:

— Господин Воронцов, дело не только в руках. Хороших швей в городе немного, а те, что есть, уже заняты. К тому же, чужие мастера с моими работать не смогут — у каждого свой почерк, свои методы.

Машенька тревожно посмотрела на меня:

— Егорушка, о чём ты думаешь?

— О решении проблемы, солнышко, — ответил я, обнимая её за плечи. — Вот что мы сделаем. Ты останешься здесь и выберешь самые красивые ткани и фасоны. Посмотри на всё, что есть в мастерской, пофантазируй. А я пока схожу по одному делу.

— А… а если ничего не получится? — спросила она неуверенно.

— Получится, — твёрдо сказал я. — Обещаю тебе. — Машенька, вот тебе задание, — показав на рулоны ткани, — выбери самое красивое. А я вернусь через час-полтора.

Я поцеловал жену в щёку и направился к выходу. У двери обернулся и увидел, как Машка уже рассматривает рулон переливающегося голубого шёлка. Лицо жены просветлело — женщины есть женщины, красивые ткани их завораживают независимо от обстоятельств.

Спустившись на улицу, я подозвал Никифора:

— Оставайся здесь, следи за Марией Фоминичной. Если что — я вернусь быстро.

— Слушаюсь, Егор Андреевич! — ответил он, устраиваясь в тени у входа в дом.

Дорога до конторы Ивана Дмитриевича вела через самую оживлённую торговую часть города. Пятницкая улица кипела предпраздничной суетой — к Николину дню все хотели обновиться и приукраситься.

Лавки были набиты покупателями, торговцы зазывали прохожих, демонстрируя свои товары. У ювелира толпились дамы, выбирающие украшения. Возле галантерейной лавки дворянские жёны спорили о достоинствах французских лент против немецких. Мужчины осаждали лавки с сукном и меховыми шапками.

Я шёл по брусчатке, обдумывая предстоящий разговор. Иван Дмитриевич — человек, который привык считать шаги наперёд. Если я правильно его понимаю, он заинтересован в долгосрочном сотрудничестве со мной. А значит, мелкая услуга в виде решения проблемы с портным не должна стать препятствием.

Главное — правильно подать вопрос. Не как просьбу о помощи, а как возможность для него продемонстрировать свои возможности и укрепить наши отношения.

У кожевенной лавки меня окликнул знакомый голос:

— Егор Андреевич! Какая встреча!

Я обернулся и увидел Игоря Савельевича.

— Игорь Савельевич! — поздоровался я, протягивая руку. — Как дела? Как торговля?

— Дела отменные! — обрадовался купец. — Как раз о вас думал. Заказов новых полно, петербургские партнёры очень довольны вашим стеклом.

— Это хорошо, — кивнул я. — Фома мне рассказывал.

— А вы надолго в город? — поинтересовался Игорь Савельевич.

— На несколько дней. По приглашению на Николин день.

Глаза купца загорелись:

— Ах вот как! Значит, уже в высшем обществе вращаетесь. Это хорошо для дела, очень хорошо!

— Посмотрим, — уклончиво ответил я. — Простите, Игорь Савельевич, спешу по важному делу.

— Конечно, конечно! Не смею задерживать! — купец поклонился. — Может, завтра-послезавтра встретимся, новые заказы обсудим?

— Обязательно, — пообещал я, прощаясь.

Дальше по дороге я заметил любопытную картину. Возле одной из лавок стояла изящная карета, а рядом с ней два лакея в ливреях терпеливо ждали хозяйку. Из лавки доносились звуки оживлённого женского голоса, явно недовольного чем-то.

— Как так не готово⁈ — слышался возмущённый крик. — Я заказывала месяц назад! Месяц!

— Простите, сударыня, — отвечал мужской голос, видимо, лавочника, — но заказов много, все к празднику хотят…

— Мне нет дела до других заказов! — не унималась дама. — У меня приём у градоначальника! Я не могу явиться в старом платье!

Я невольно замедлил шаг. Интересно, сколько ещё дам в городе столкнулись с той же проблемой, что и моя Машка? Видимо, предпраздничная суета коснулась всех.

Миновав торговые ряды, я свернул на Дворянскую улицу, где располагались различные присутственные места. Дом, в котором находилась контора Ивана Дмитриевича, выделялся своей неприметностью — обычное двухэтажное здание без всяких вывесок и указателей.

У входа стоял дежурный — мужчина средних лет в сером кафтане, внимательно осматривающий каждого посетителя.

— По какому делу? — спросил он, когда я подошёл к двери.

— К Ивану Дмитриевичу. Егор Воронцов.

Дежурный кивнул:

— Проходите. Второй этаж, третья дверь направо.

— Спасибо, помню, — буркнул я.

Поднявшись наверх, я постучал в указанную дверь.

— Войдите! — послышался знакомый голос.

Иван Дмитриевич сидел за массивным дубовым столом, заваленным бумагами. Увидев меня, он отложил перо и встал:

— Егор Андреевич! Проходите, садитесь. Как дела? Как супруга? Как устроились в городе?

— Спасибо, всё хорошо, — ответил я, усаживаясь в предложенное кресло. — Вот только одна небольшая проблема возникла.

— Какая же? — поинтересовался Иван Дмитриевич, наливая чай из стоящего на столе самовара.

— Жене нужно платье к приёму у градоначальника. А портные говорят, что времени нет — все заняты заказами к сему торжеству.

Иван Дмитриевич задумчиво покрутил в руках стакан с чаем:

— Понимаю проблему. И что же вы предлагаете?

— Ничего особенного, — ответил я, внимательно наблюдая за его реакцией. — Просто подумал, что человек вашего положения может знать способы решения подобных вопросов.

— Могу, — кивнул он. — Но любая услуга предполагает ответную услугу. — При этом хитро улыбнулся.

— Мне нужно обдумать столь щедрое предложение, — сказал я с подчеркнутым сарказмом и тоже улыбнулся.

— Конечно, — согласился Иван Дмитриевич. — Но пока вы думаете, позвольте продемонстрировать добрую волю. Пойдемте, решим вашу проблему, с Матвеем Ивановичем.

Вернувшись к мастерской, я увидел, что Машенька действительно полностью поглощена выбором между тканями. Она стояла возле большого стола, на котором были разложены два отреза — изумрудно-зелёный бархат и глубокий синий шёлк. В руках у неё были образцы кружев и лент, которые она то и дело прикладывала к тканям, словно пытаясь представить, как всё это будет выглядеть в готовом платье.

Иван Дмитриевич тихо прошёл мимо нас и направился прямо к Матвею Ивановичу, который в этот момент что-то выкраивал за дальним столом. Я видел, как он отвёл портного в сторону, к окну, и начал что-то тихо ему шептать.

Поначалу лицо Матвея Ивановича было просто внимательным — он слушал, изредка кивая. Но постепенно его выражение начало меняться. Сначала удивление, потом нечто вроде испуга, а затем… благоговение.

— Батюшки светы! — воскликнул он вдруг так громко, что вся мастерская обернулась. — Да что же вы сразу не сказали, что вы — тот самый Егор Андреевич!

С этими словами портной бросился ко мне и низко поклонился, едва не касаясь пола лбом.

— Простите меня, ваше благородие! — говорил он, не поднимая головы. — Если бы я знал… если бы догадывался…

— Матвей Иваныч, что случилось? — удивилась одна из швей, прекратив работу.

— Ну что вы, — сказал я портному, чувствуя некоторую неловкость от такого приёма. — Не стоит так церемониться.

Портной выпрямился, но лицо его всё ещё выражало крайнее почтение:

— Ваше благородие, я… мы… — он запнулся, подбирая слова. — Весь город о вас говорит! О том, как вы градоначальника от смерти спасли! О ваших чудесных лекарствах и диковинных изобретениях! Вот я дурак старый! Не узнал сразу! А ведь столько о вас рассказывают… Говорят, вы такие штуки делаете, что диву даёшься. И стекло у вас какое-то особенное, и медицина ваша от всех недугов лечит…

— Слухи преувеличивают, — скромно заметил я.

— Ничего они не преувеличивают! — возразил портной. — Градоначальник сам всем рассказывает, как вы его в мгновение ока на ноги поставили. А уж если сам Глеб Иванович про человека такое говорит…

Он вдруг осёкся, словно спохватившись, и повернулся к мастерицам:

— Марья Петровна! Анна! Прасковья! Бросайте всё и слушайте!

Швеи остановили работу и с любопытством обернулись к хозяину.

— У нас особый заказ! — торжественно объявил Матвей Иванович. — Платье для супруги Егора Андреевича Воронцова!

— Ой! — всплеснула руками молоденькая швея. — Так это и правда он?

— Он самый! — подтвердил портной. — И работать мы будем не просто хорошо, а так, чтобы во всей губернии лучше не сыскать! Марья Петровна, вы с сегодняшнего дня отвечаете только за этот заказ. Остальные дела — на девчат.

Тут из-за одного из манекенов появилась пожилая женщина в тёмном платье с седыми волосами, аккуратно убранными под белый чепец.

— Будет исполнено, Матвей Иванович, — сказала она.

— Марья Петровна — моя лучшая мастерица, — пояснил он нам.

Женщина окинула внимательным взглядом Машку, оценивая её фигуру профессиональным глазом.

— Мария Фоминична, — обратилась она к Машеньке, — Какую ткань выбираете?

Машенька всё ещё была несколько ошарашена происходящим:

— Я… я ещё не решила окончательно…

— А что, если из зелёного бархата сделаем основу платья, а синий шёлк пустим на отделку. — предложила мастерица. Получится очень нарядно и необычно.

— Можно так? — с сомнением спросила Машенька.

— Для такого случая можно всё! — воскликнул Матвей Иванович. — Марья Петровна, делайте как считаете нужным. Денег не жалеть, материалов не экономить. Пусть будет платье на зависть всему городу!

Портной повернулся ко мне:

— Егор Андреевич, всё будет готово к завтрашнему обеду! — пообещал он. — Всю ночь работать будем, если потребуется!

— Матвей Иваныч, — встревожилась одна из швей, — а другие заказы как же? Вон купчиха Морозова вчера заходила, спрашивала про своё платье…

— Купчиха Морозова подождёт! — отмахнулся портной. — А если не захочет ждать — пусть к другому мастеру идёт. У нас сейчас дело поважнее.

Он схватил с полки рулон золотистых ниток:

— А ещё вышивкой украсим! Золотом по зелёному бархату — будет как у царицы! Анна, ты лучше всех вышиваешь — принимайся за дело!

— Матвей Иваныч, — осторожно подала голос Марья Петровна, — может, не стоит так уж торопиться? Качество важнее скорости…

— Качество будет отменное! — заверил портной. — Но и быстро сделаем. Понимаешь, Марья Петровна, это же не просто заказ. Это… — он понизил голос до шепота, — это честь для нашей мастерской. О нас весь город узнает!

Иван Дмитриевич, который всё это время молча наблюдал за происходящим, подошёл ко мне:

— Ну что, Егор Андреевич, вопрос с платьем решён?

— Похоже на то, — согласился я, глядя на суетящихся вокруг Машки мастериц. — Спасибо за помощь.

— Не за что. Это на самом деле мелочи.

— Ну для кого-то да, а для кого-то, — я кивнул на счастливую Машку, которую обхаживали портнихи, — чуть ли не самое важное.

Матвей Иванович тем временем уже составлял план работ, размахивая руками и отдавая распоряжения:

— Прасковья, ты займёшься подкладкой. Выбирай самую лучшую ткань, не экономь. Анна, приготовь нитки для вышивки — и золотые, и серебряные. А ты, Дунька, — обратился он к самой молоденькой швее, — беги к Фёдору Кузьмичу, скажи, чтобы туфли готовил к завтрашнему утру. Самые лучшие, какие есть!

— Спасибо огромное, — воскликнула Машенька. — Туфли мне тоже очень нужны.

— Вот и отлично! — обрадовался портной. — Значит, весь ансамбль будет готов вовремя!

Машенька осторожно потрогала зелёный бархат:

— А он не слишком тяжёлый? Я никогда в таких богатых платьях не ходила…

— Ничего, Мария Фоминична, — успокоила её Марья Петровна. — Покрой сделаем такой, что тяжести чувствоваться не будет. И красиво, и удобно.

— А цвет мне подходит? — неуверенно спросила Машенька.

— Подходит превосходно! — заверил её портной. — С вашими волосами и светлой кожей зелёный цвет будет смотреться изумительно!

Иван Дмитриевич посмотрел на часы:

— Егор Андреевич, пока ваша супруга занята примерками, может, прогуляемся по городу? Покажу пару интересных мест.

— С удовольствием, — согласился я, понимая, что это ещё одна часть наших переговоров.

Машка была так поглощена обсуждением деталей будущего платья, что едва заметила моё намерение уйти:

— Иди, Егорушка, — сказала она, не отрываясь от тканей. — Мы тут ещё долго будем всё обговаривать.

— Никифор с тобой останется, — сказал я. — Вернешься с ним на постоялый двор.

— Хорошо, — кивнула она, уже снова склонившись над образцами кружев.

Выходя из мастерской, я слышал, как Матвей Иванович продолжает отдавать распоряжения:

— И не забудьте про корсет! Должен быть идеально подогнан! И про чулки — только самые тонкие, шёлковые! И…

Голос портного потерялся за закрывшейся дверью.

— Впечатляющая перемена, — заметил Иван Дмитриевич, когда мы спускались по лестнице.

— Все люди ценят хорошую репутацию, — ответил я.