Воронцов. Перезагрузка. Книга 7

Глава 21

На следующее утро я проснулся с ясным планом действий. Сегодня мы начнём сборку паровой машины.

Позавтракав, я отправился в мастерскую, где уже собрались все пятеро тульских гостей плюс наши местные. Разобранная машина так и лежала на верстаке, каждая деталь на своём месте.

— Доброе утро, мужики! — поприветствовал я их. Готовы? Сегодня вы собственными руками соберёте паровую машину. Я буду только консультировать и проверять. Григорий, у тебя есть подробные записи со вчерашнего дня. Они и будут вашей инструкцией.

Тот тут же достал свою потрёпанную тетрадь, полистал страницы:

— Тут всё есть. Порядок сборки, размеры, особенности соединений…

— Отлично, — одобрил я. — Тогда начинаем. Григорий, ты главный. Распределяй задачи, контролируй процесс, следи за качеством.

Он выпрямился, принимая ответственность:

— Хорошо. Так… Фёдор с Петькой — вы устанавливаете основание и котёл. Это самые тяжёлые части, нужны сильные руки. Братья Волковы — цилиндр и поршень. Семён — система клапанов. Митяй, Илья — помогаете всем по необходимости.

Мастера разошлись по своим участкам. Я отошёл в сторону, наблюдая за процессом.

Фёдор с Петькой подняли массивное основание, установили его на специальные опоры.

— Ровно ставьте! — командовал Григорий, проверяя уровень. — Перекосите — вся машина криво встанет!

— Ровно, ровно, — буркнул Фёдор, подкладывая клинышек под одну из опор.

Братья Волковы тем временем готовили цилиндр. Антон внимательно осмотрел внутреннюю поверхность:

— Гладкая, без царапин. Поршень должен ходить свободно.

— А как проверить? — спросил Иван.

— Вставь поршень и попробуй подвигать, — подсказал я издалека. — Должен скользить легко, но без люфта.

Иван осторожно вставил поршень в цилиндр, попробовал подвигать. Поршень ходил плавно, с лёгким сопротивлением.

— Вроде нормально, — неуверенно сказал он.

— Не «вроде», а точно нормально или нет, — поправил Григорий, подходя проверить. Он сам попробовал подвигать поршень, кивнул. — Да, хорошо. Устанавливайте.

Семён Кравцов возился с системой клапанов, периодически заглядывая в тетрадь Григория.

Работа продолжалась. Мастера сосредоточенно трудились, сверяясь с записями, проверяя размеры, консультируясь друг с другом.

Григорий ходил от одного мастера к другому, строго контролируя каждый шаг:

— Фёдор, здесь подтяни как следует!

— Антон, прокладка неровно лежит. Поправь!

— Семён, трубка чуть перекошена. Выправляй!

Он был придирчив, но справедлив. И мужики не обижались — понимали, что это ради общего дела.

К обеду основные узлы были установлены. Осталось соединить всё воедино и проверить работу.

— Перерыв на обед, — объявил я. — После обеда продолжим.

Мы поехали ко мне домой, где Машенька с Анфисой уже накрыли стол. Щи, каша, пироги — всё как обычно.

За обедом мужики оживлённо обсуждали процесс сборки:

— А ведь не так сложно, как казалось, — говорил Антон. — Когда есть подробная инструкция и правильные инструменты, всё получается.

— Самое сложное — точность соблюдать, — заметил Фёдор. — Чуть-чуть отклонился от размера — и уже не так работает.

— Именно поэтому и нужны измерительные инструменты, — подчеркнул я. — Без них точности не добиться.

После обеда вернулись в мастерскую. Продолжили сборку.

Семён подсоединял систему клапанов к поршню через кулачковый механизм. Это была самая тонкая работа — нужно было синхронизировать движения так, чтобы клапаны открывались и закрывались в нужный момент.

— Григорий, — позвал Семён, — у меня тут что-то не так. Клапан открывается слишком рано.

Григорий подошёл, осмотрел механизм, заглянул в записи:

— А-а, вижу. Кулачок нужно чуть повернуть. Вот так, — он показал. — Видишь? Так будет правильно.

Они проверили работу механизма вручную, медленно проворачивая маховик. Клапаны открывались и закрывались точно в нужные моменты.

— Получилось! — обрадовался Семён.

Братья Волковы устанавливали кривошипно-шатунный механизм. Антон присоединял шатун к поршню, Иван — к маховому колесу.

— Смотри, Ваня, — объяснял старший брат, — здесь важно, чтоб шатун был строго по центру, иначе будет биение.

— Как проверить что ровно? — спросил младший.

— Натяни нитку от центра поршня до центра маховика, — подсказал я. — Шатун должен идти точно вдоль нитки.

Они натянули нитку, тщательно выровняли детали. Получилось идеально.

К вечеру сборка была завершена. Паровая машина стояла собранная, готовая к испытаниям.

— Ну что, мужики, — торжественно объявил я, — пора проверять! Фёдор, Петька, разжигайте топку!

Они заложили дрова в топку, подожгли. Огонь весело затрещал. Вода в котле начала нагреваться.

Мы все собрались вокруг машины, напряжённо ожидая. Григорий периодически прислушивался как начинает кипеть вода:

— Давление уже наверное растёт…

— Нормально, — кивнул я. — Ещё немного, и можно будет запускать.

Братья Волковы нервно переминались с ноги на ногу. Семён Кравцов не отрывал глаз от клапанов — вдруг что-то не так?

— Достаточно, — объявил я. — Открывай главный клапан!

Григорий повернул вентиль. Пар с шипением пошёл в цилиндр. Поршень дёрнулся, начал двигаться. Шатун качнулся, маховое колесо медленно повернулось. Клапаны заработали автоматически, открываясь и закрываясь в нужные моменты.

Машина ожила!

— Работает! — закричал Митяй. — Она работает!

Мастера буквально прыгали от восторга. Григорий обнял Фёдора, братья Волковы хлопали друг друга по спине, Семён Кравцов не мог оторвать глаз от работающих клапанов.

— Мы сделали это! — повторял Антон. — Своими руками собрали паровую машину!

— И она работает! — добавлял Иван.

Я дал им время насладиться успехом, потом поднял руку, призывая к тишине:

— Ну что, поздравляю вас с великим достижением! Вы собрали сложный механизм и доказали, что способны на большее, чем думали. Но это ещё не всё.

Мастера притихли, с любопытством глядя на меня.

— Теперь самое интересное, — продолжил я. — Мы построим вторую паровую машину. Точно такую же, до последней детали. И добьёмся того, чтобы эти детали на обеих машинах были взаимозаменяемыми.

— То есть поршень от одной машины подойдёт к цилиндру другой? — уточнил Григорий.

— Именно так, — подтвердил я.

— Но это же… это же невероятно сложно! — выдохнул Семён.

— Сложно, но возможно, — ответил я. — У вас есть подробные записи, — я кивнул на тетрадь, которую Григорий так и держал в руках, — есть опыт сборки, есть измерительные инструменты. Теперь нужно просто строго следовать всем размерам.

Фёдор задумчиво почесал затылок:

— Значит, каждую деталь нужно делать точно по размерам из записей? Без отклонений?

— Без малейших отклонений, — подтвердил я. — Допуск — не больше десятой доли миллиметра. Иначе взаимозаменяемость не получится.

— А если всё-таки отклонение будет? — спросил Иван.

— Переделывать, — строго сказал я. — Никаких «почти», «примерно», «сойдёт». Только точное соответствие записям.

На следующий день мы приступили к изготовлению второй машины. Григорий снова взял на себя роль главного контролёра качества — проверял каждую деталь штангенциркулем, сверял с записями, безжалостно отбраковывал всё, что не соответствовало стандарту.

— Семён, твой клапан на три десятых миллиметра толще, чем нужно, — говорил он строго. — Поправь.

— Но это же такая мелочь! — попробовал возразить Семён.

— Мелочей не бывает, — отрезал Григорий. — Егор Андреевич сказал — точное соответствие. Значит, точное.

Семён вздохнул и принялся снова обтачивать деталь.

Братья Волковы делали цилиндр. Антон работал с напильником, периодически проверяя размеры:

— Ваня, подай штангенциркуль. Нужно проверить.

Иван передавал инструмент. Антон измерял, хмурился:

— На две десятых больше. Ещё снимать нужно.

— Да брось, Антон, — махнул рукой Иван. — Две десятых — это ничто!

— Для точной механики это много, — возразил старший брат, повторяя мои слова. — Доделываем.

Фёдор Железнов ковал основание. Обычно молчаливый, он сейчас бормотал себе под нос:

— Точность… точность… Каждый удар точно… Толщина одинаковая…

Петька помогал ему, следя за равномерностью:

— Фёдор, тут чуть толще получилось. Подровняй.

Фёдор не обижался на замечания. Молча подправлял, добиваясь идеального результата.

Работа шла медленно. Каждая деталь проходила тройную проверку — сначала каждый проверял сам, потом Григорий контролировал, потом я окончательно утверждал или отправлял на доработку.

— Егор Андреевич, — подошёл ко мне Семён Кравцов на третий день работы, — я уже пятый раз переделываю этот клапан! То на полмиллиметра больше, то на четверть меньше. Никак не попасть в размер!

— А ты как проверяешь? — спросил я.

— Штангенциркулем измеряю после каждого прохода.

— Правильно. А чем обрабатываешь?

— Напильником.

— Вот в чём проблема, — кивнул я. — Напильником трудно добиться высокой точности. Возьми тонкий точильный камень — тогда получится.

К концу первой недели работы над второй машиной стало ясно — мастера начали понимать истинное значение точности. Привычка к индивидуальной подгонке («чуть подпилю тут, чуть подобью там») постепенно уступала место строгому следованию размерам.

Григорий стал настоящим фанатом стандартизации. Он не пропускал ни одной детали без тщательной проверки, вёл подробные записи всех измерений, даже ввёл систему маркировки деталей.

— Смотрите, — объяснял он остальным, — каждая деталь получает номер согласно чертежу. Цилиндр — номер один, поршень — номер два, и так далее. Записываем номер, размеры, дату изготовления, кто делал. Потом, если что-то не так, сразу понятно, где ошибка.

— Григорий, да ты настоящим инженером становишься! — восхитился Антон.

— Наверное, — скромно ответил тот. — Егор Андреевич правильно говорит — без системы и порядка ничего хорошего не выйдет.

Фёдор Железнов, который поначалу скептически относился к излишней, по его мнению, точности, постепенно тоже проникся идеей:

— Знаете, — говорил он за обедом, — я раньше думал — какая разница, миллиметр туда-сюда? Железо ведь. Прочное. А теперь понимаю — даже в ковке точность важна. Если основание кривое, вся машина криво встанет.

— Правильно понимаешь, Фёдор, — одобрил я. — Точность нужна на каждом этапе, от первого удара молота до финальной сборки.

Прошло ещё несколько дней. Вторая машина постепенно обретала форму. Детали складывались в узлы, узлы — в механизмы.

Однажды утром, когда мастера уже вовсю работали, в мастерскую заглянул Захар:

— Егор Андреевич, Фома Степанович вернулся из Тулы. Говорит, дела важные, нужно с вами поговорить.

— Передай, чтобы в дом шёл, — ответил я. — Сейчас приду.

Я оставил мастеров под присмотром Григория и направился к дому. Фома уже сидел за столом, попивая чай, который ему налила Машенька.

— Ну, рассказывай, — сел я напротив. — Как съездил?

— Хорошо съездил, Егор Андреевич, — Медь привёз, как вы просили, листовая и проволока разная. Полсаней заняла.

— Отлично, — обрадовался я. — Как раз пригодится. Что ещё?

— Записку вашу Петру Семёновичу Давыдову передал, — продолжал Фома. — Он сначала не понял, о каких трубах речь, долго на чертёж смотрел, переспрашивал. Потом говорит — «Ладно, сделаем как написано, Егор Андреевич не просто так просит». Обещал к весне всё изготовить.

— Хорошо, — кивнул я. — Давыдов человек дела, если обещал — сделает.

— Ещё он провизией снабдил, — Фома оживился. — Туша лося целая, мешок муки, крупы разные, сало. Говорит — «Мастера у вас на довольствии, надо же их кормить как следует». Всё на второй повозке привёз.

— Молодец генерал, — улыбнулся я. — Заботливый.

— Да уж, — согласился Фома.

— Ко мне тут гонцы разные приезжали. По торговым делам в основном. Всех к тебе, отправил. Так что, Фома, не прячься, будут искать. — Рассмеялся я. — Работы тебе прибавится. Готов встречать купцов и вести переговоры?

— Готов, Егор Андреевич, — Фома выпрямился с достоинством. — Дело моё такое. Вы технику придумываете, а я торговлю веду.

— Правильное разделение труда, — одобрил я. — Кстати, были уже от барона Строганова, от купца Третьякова.

— Те, точно будут искать, — усмехнулся Фома. — Ничего, найдут. Я в городе бываю регулярно.

— Как там со стеклом? — спросил я. — Спрос есть?

— Ещё какой! — оживился Фома. — Семён делает сколько может, а заказов в три раза больше! Купцы даже друг с другом ругаются, кому первому продать.

— Понятно, — задумался я. — Нужно еще расширять производство. Благо Семён теперь с новыми формами может больше делать. И реторта новая уже работает.

— Это хорошо, — кивнул Фома. — А то я уже не знаю, кому отказывать. Все хотят, все деньги предлагают.

Мы ещё немного поговорили о делах, потом Фома засобирался:

— Ну, я пойду, Егор Андреевич. Повозки разгрузить нужно, мясо в погреб убрать, медь в кузницу отвезти.

— Иди, — кивнул я. — И спасибо за хорошую работу.

Когда Фома ушёл, я вернулся в мастерскую. Мастера как раз заканчивали очередную партию деталей.

— Новости, мужики, — объявил я. — Фома вернулся из города. Привёз медь, провизию и доклад от генерала Давыдова. Трубы для завода будут готовы к весне.

— Это те самые трубы для пневматической системы? — уточнил Григорий.

— Именно те, — подтвердил я. — Когда вы вернётесь на завод, там уже будет готова часть инфраструктуры для новой системы производства.

Мастера оживились. Перспектива реальных изменений на заводе их вдохновляла.

Работа над второй машиной продолжалась. Прошло ещё несколько дней. Мастера работали сосредоточенно, тщательно, с полным пониманием важности каждой детали.

Наконец наступил тот момент, когда вторая машина была полностью собрана. Она стояла рядом с первой — внешне абсолютно идентичная.

— Ну что, мужики, — объявил я, — настал момент истины. Сейчас мы проверим, действительно ли детали взаимозаменяемы.

Я подошёл к первой машине, открутил крепления цилиндра, аккуратно его снял:

— Вот цилиндр от первой машины. Теперь берём поршень от второй машины…

Взяв поршень со второй машины, я вставил его в цилиндр от первой. Поршень вошёл плавно, без заеданий. Я попробовал подвигать — ходил свободно, с тем же лёгким сопротивлением, что и родной поршень.

— Подходит! — выдохнул Григорий. — Идеально подходит!

Мастера столпились вокруг, завороженно наблюдая. Я продолжил демонстрацию. Взял клапан от одной машины — подошёл к другой. Шатун от первой — к второй. Каждая деталь была полностью взаимозаменяема!

— Мужики, — сказал я, когда проверка была завершена, — вы только что своими глазами увидели настоящую стандартизацию в действии. Две машины, сделанные в разное время разными людьми, но с абсолютно одинаковыми деталями. Это и есть будущее промышленности.

Фёдор Железнов, не удержался:

— Это… Я двадцать лет в кузнице работаю, никогда такого не видел!

— Это наука, — усмехнулся я. — Точные измерения, строгие стандарты, контроль качества. Вот три кита, на которых должно стоять современное производство.

Григорий достал свою тетрадь, в которой за эти недели скопилось уже несколько десятков страниц записей:

— У меня тут всё записано. Каждый размер, каждая технология, каждый приём. С этими записями можно обучить новых мастеров.

— Правильно, — одобрил я. — Это и есть передача знаний. Не на словах, а через подробные инструкции, чертежи, стандарты.

Я прикинул в уме:

— Завтра вы сами попробуете спроектировать и изготовить что-то новое, без моих подробных инструкций.

— Что-то новое? — заинтересовался Иван. — Например, что?

— Например, усовершенствованный ружейный замок, — предложил я. — Или систему контроля качества для завода. Что-то, что вы сами придумаете и реализуете.

Мастера переглянулись. Идея их увлекла.

— А можно мы вместе что-то придумаем? — спросил Семён.

— Не только можно, но и нужно, — обрадовался я. — Коллективное творчество — это мощная сила. Подумайте, обсудите между собой, предложите идеи. А потом мы вместе выберем лучшую и воплотим в жизнь.

Следующие дни прошли в оживлённых обсуждениях. Мастера предлагали разные идеи, спорили, рисовали эскизы, прикидывали возможности реализации.

Каждая идея обсуждалась, оценивалась с точки зрения практической пользы и сложности реализации.

Наконец сошлись на проекте Григория — универсальный калибр для контроля качества. Это было и полезно для завода, и достаточно сложно, чтобы проверить все полученные знания.

Мы начали работу. Григорий руководил проектом, распределял задачи, контролировал качество. Остальные мастера работали каждый над своей частью работы.

Я отошёл в сторону, наблюдая. Они уже не нуждались в моих постоянных подсказках. Работали самостоятельно, консультируясь друг с другом, принимая решения сообща.

Дни летели незаметно. Калибр постепенно обретал форму. Это была хитроумная конструкция — набор шаблонов разного диаметра, закреплённых на общем основании, с системой точной настройки и измерительной шкалой.

Однажды за обедом, Машенька подавала щи. Она наклонилась, чтобы поставить миску перед Григорием, и вдруг застонала, схватившись за живот.

— Егорушка… — пробормотала она бледнея.

Я вскочил, подхватил её:

— Что случилось?

— Живот… тянет… — она прижала руки к животу, лицо искривилось от боли.

— Анфиса! — крикнул я. — Быстро зови Ричарда! Живо!

Анфиса, услышав панику в моём голосе, сорвалась с места и выскочила из дома.

Я осторожно подхватил Машеньку на руки, отнёс в комнату. Уложил на кровать, подложил подушку под голову.

— Егорушка, что со мной? — испуганно спросила она.

— Сейчас Ричард придёт, посмотрит, — успокаивал я, хотя сам был на грани паники. — Всё будет хорошо.

Через минуту в дом влетел запыхавшийся Ричард с медицинской сумкой наперевес. Анфиса за ним.

— Что произошло? — по-деловому спросил он, подходя к кровати.

— Живот болит, тянет, — объяснил я. — Вот только что, за обедом.

Ричард кивнул, начал осмотр. Осторожно прощупал живот, задавал вопросы Машеньке — где болит, как болит, когда началось.

Я стоял рядом, сжимая кулаки, готовый к худшему.

Наконец Ричард выпрямился:

— С ребёнком всё в порядке. Сердцебиение нормальное, движения есть.

Я выдохнул с облегчением. Но Ричард продолжил, нахмурившись:

— Но положение неправильное. Ребёнок повернулся не так, как должен.

— Предлежание, — прошептал я.

— Это… это опасно? — спросила Маша.

— Может быть опасно при родах, — честно ответил Ричард. — Хотя, ребёнок может ещё перевернуться, это бывает. Но если не перевернётся… Нужен опытный акушер. Очень опытный.

Я вспомнил того лекаря-акушера из Тулы, которого все рекомендовали.

— В Туле есть хороший акушер, — сказал я. — Я разговаривал с ним. Но он говорил, что сюда приехать не сможет.

— Тогда нужно будет рожать в городе, — сказал Ричард. — В безопасных условиях, с опытным специалистом. Это будет правильное решение.

Машенька испуганно посмотрела на меня:

— Значит, в город ехать надо?

— Надо, солнышко, — я взял её за руку. — Поедем в Тулу, к лучшему акушеру. Всё будет хорошо.

Ричард кивнул:

— Да, Егор Андреевич, так будет правильно.

Я проводил Ричарда к двери:

— Спасибо. — Я пожал ему руку и тот ушел к себе.

Вернувшись к Машеньке, я сел рядом, обнял её:

— Не бойся. Я позабочусь, чтобы всё было как надо. Лучший врач, лучшие условия.

— Я верю тебе, — прошептала она, прижимаясь ко мне.

Мы так и сидели, обнявшись, пока она не заснула. Я осторожно укрыл её одеялом, погладил по волосам.

Значит, придётся ехать в Тулу. Причём надолго — роды, восстановление после родов… Нужно всё организовать заранее — жильё, врача, всё необходимое.

И с мастерами решить что да как.

Многое нужно успеть сделать.

Я посмотрел на спящую Машеньку. Она выглядела такой хрупкой, уязвимой. Рука инстинктивно легла на её живот, где рос наш ребёнок.

Всё будет хорошо. Я сделаю всё, чтобы так было. Мой ребёнок родится здоровым, а Машенька благополучно перенесёт роды.