Воронцов. Перезагрузка. Книга 7

Глава 5

После завтрака я оставил Машку в комнате, а сам отправился к Ивану Дмитриевичу. По дороге я обдумывал, что скажу ему. Нужно было чётко сформулировать свои условия сотрудничества.

В конторе меня встретил всё тот же дежурный в сером кафтане:

— Егор Андреевич, вас ждут, — сказал он, пропуская меня внутрь.

Поднявшись на второй этаж, я постучал в знакомую дверь.

— Войдите! — раздался голос Ивана Дмитриевича. Он сидел за столом, изучая какие-то бумаги.

— А, Егор Андреевич! — воскликнул он, поднимаясь мне навстречу. — Рад вас видеть. Проходите, садитесь.

Я прошёл к креслу напротив его стола и сел. Иван Дмитриевич налил мне чаю из самовара и сел напротив.

— Итак, — начал он, — я вчера много думал о нашем разговоре. И решил, что нам нужно конкретизировать наши договорённости.

— Я тоже об этом думал, — кивнул я. — И у меня есть предложения.

Иван Дмитриевич удивлённо поднял бровь:

— Вот как? Интересно. Слушаю вас.

Я отпил глоток чая и начал:

— Видите ли, Иван Дмитриевич, я готов сотрудничать с государством. Делиться знаниями, обучать мастеров, помогать внедрять новые технологии. Но мне нужны гарантии и встречная поддержка.

— Какого рода гарантии?

— Во-первых, безопасность моей семьи и моего хозяйства в Уваровке. Во-вторых, свобода действий в рамках закона. В-третьих, доступ к необходимым ресурсам и инструментам.

Иван Дмитриевич внимательно слушал, не перебивая.

— Что касается конкретики, — продолжил я, — мне нужны люди. Рабочие, подмастерья, которые смогут учиться у моих мастеров. Петька, Илья, Семён, Митяй — они владеют ценными навыками, но им нужны помощники и ученики.

— Это можно организовать, — кивнул Иван Дмитриевич. — Мы можем направить к вам несколько способных молодых людей из оружейных мастерских.

— Отлично. Далее, мне нужен доступ к инструментам. Савелий Кузьмич говорит, что для изготовления деталей парового двигателя нужны специальные инструменты, сверла, развёртки. В обычных мастерских таких нет.

Иван Дмитриевич задумчиво постучал пальцами по столу:

— На оружейном заводе такое оборудование есть. Можно организовать вам доступ. Или даже выделить место под вашу мастерскую.

— И последнее, — сказал я. — Мне нужна защита от… скажем так, излишнего внимания со стороны местных властей. Чтобы никто не мешал работать, не требовал лишних отчётов и не пытался вмешиваться в мои дела.

— Это самое простое, — улыбнулся Иван Дмитриевич. — Я выдам вам специальный документ с печатью тайной канцелярии. С ним вас никто не побеспокоит.

Он помолчал немного, а потом спросил:

— А что вы готовы предложить взамен?

— Для начала — технологию производства эфира для медицинских операций. Это уже само по себе бесценно. Мы уже говорили об этом. Возможность проводить сложные хирургические вмешательства без боли для пациента! Сколько жизней это спасёт!

Иван Дмитриевич кивнул:

— Согласен, это очень ценно. Что ещё?

— Технологию изготовления прочного стекла, которое не боится ударов и температурных перепадов. Такое стекло можно использовать для ламп в шахтах, для корабельных иллюминаторов, для военных нужд.

— Хорошо. Продолжайте.

— И, наконец, я научу ваших мастеров делать подшипники. Это устройства, которые значительно уменьшают трение в механизмах. С их помощью можно сделать любую машину более эффективной — от мельницы до артиллерийского орудия.

Я сделал паузу, обдумывая, как лучше подать очередную идею:

— Скажите, Иван Дмитриевич, как у вас обстоят дела с учётом граждан? С ведением документации на каждого человека?

Он удивлённо поднял бровь:

— Странный вопрос. А зачем вам это?

— Просто любопытно, как организована такая работа.

Иван Дмитриевич удивленно посмотрел на меня, но тем не менее, ответил:

— Ну что же, расскажу. Ведём мы, конечно, учёт, но дело это сложное и не всегда точное. Вот, например, приходит ко мне человек, представляется Иваном Петровым, говорит, что из Калуги. Как мне проверить, правда ли это? Посылать гонца в Калугу? Это недели две займёт, а человек может за это время исчезнуть.

— А документы? — поинтересовался я.

— Документы… — Иван Дмитриевич махнул рукой. — Их подделать можно. И подделывают сплошь и рядом. Особенно беглые крестьяне — купят поддельную грамоту, и вот уже они вольные люди с новым именем.

— А если человек совершил преступление в одном городе, а скрывается в другом?

— Вот именно! — оживился Иван Дмитриевич. — Словесные приметы передаём — мол, мужчина такого-то роста, волосы такие-то, особые приметы такие. Но ведь людей много, и описания часто совпадают. Да и за годы человек может измениться — бороду отрастить или сбрить, располнеть или похудеть.

Я кивнул, понимая, что почва подготовлена:

— А что, если бы существовал способ точно зафиксировать облик человека? Так, чтобы точно и наверняка.

— Как это? — не понял Иван Дмитриевич.

— Представьте себе устройство, которое может делать изображения людей. Как будто художник нарисовал портрет, только мгновенно и абсолютно точно.

Иван Дмитриевич прищурился:

— Какой-то волшебный художник?

— Не волшебный, а научный, — улыбнулся я. — Это называется фотография. С помощью особых химических веществ и оптических устройств можно получать точные изображения на бумаге.

— Фото… графия? — медленно повторил он. — И как это работает?

Я встал и подошёл к окну:

— Видите солнечный свет? Он обладает особыми свойствами. Если направить его через специальные стёкла на бумагу, пропитанную определёнными химическими составами, то можно получить точное изображение всего, что находится перед этим устройством.

— И человека тоже? — заинтересованно спросил Иван Дмитриевич, поднимаясь с места.

— Человека тоже. Представьте себе: приходит к вам кто-то подозрительный, а вы делаете его… снимок, так это называется. И теперь у вас есть точное изображение этого человека. Хоть через десять лет его можно будет узнать.

Иван Дмитриевич начал ходить по кабинету, и я видел, как в его голове прокручиваются различные возможности:

— А эти… снимки… их можно сделать несколько?

— Можно, — подтвердил я. — И посылать в другие города, и хранить в архивах, и прикреплять к личным делам.

Иван Дмитриевич остановился посреди кабинета, и его взгляд приобрёл крайне задумчивый вид. Видимо, он начал понимать всю перспективу предложения.

— Боже мой… — пробормотал он себе под нос. — Если каждого человека можно будет… сфотографировать… и эти изображения хранить…

— Именно, — кивнул я. — Беглые крестьяне больше не смогут скрываться под чужими именами. Преступники не смогут бесследно исчезать в толпе. Можно будет точно установить личность любого человека.

Иван Дмитриевич вернулся к столу и схватил перо:

— А сложно изготовить такое устройство?

— Не сложнее, чем хороший оптический прибор, — ответил я. — Нужны качественные стёкла, точная механика и правильные химические составы. Но всё это вполне осуществимо.

— А химические составы… они опасны?

— Некоторые из них, да. Но при правильном обращении вполне безопасны. Я покажу, как с ними работать.

Иван Дмитриевич начал что-то быстро записывать:

— Егор Андреевич, вы представляете, какую революцию это произведёт в нашей работе? Никто больше не сможет скрыться от правосудия!

— Но это ещё не всё, — добавил я. — Такие снимки можно делать не только людей, но и документов, и предметов, и мест происшествий. Представьте, что в деле о краже вы можете приложить точное изображение украденной вещи!

— Обсудим! — воскликнул Иван Дмитриевич, отрываясь от записей. — Обязательно обсудим!

Иван Дмитриевич потёр руки:

— Отлично! А патент на эту технологию тоже оформим на тех же условиях?

— Конечно, — согласился я. — Один процент роду Воронцовых, остальное — государству.

— Превосходно!

Иван Дмитриевич прищурился, обдумывая мои слова:

— Звучит интересно. И когда вы готовы начать?

— После возвращения из Тулы, — ответил я. — Мне нужно обустроить мастерскую в Уваровке, подготовить материалы и инструменты. Скажем, через месяц я смогу принять первых учеников и показать им основы.

— Хорошо, — согласился Иван Дмитриевич. — А пока давайте я покажу вам кое-что интересное.

Он встал из-за стола и подошёл к большому шкафу в углу кабинета. Открыв дверцу, он достал оттуда какой-то предмет, завёрнутый в ткань.

— Это прибыло недавно из Англии, — сказал он, кладя свёрток на стол и разворачивая его.

Внутри оказались странные металлические детали — шестерни, рычаги, пружины, всё искусно сделанное, но сильно повреждённое.

— Что это? — спросил я, рассматривая механизм.

— Наши агенты нашли это в мастерской одного английского изобретателя, — объяснил Иван Дмитриевич. — Говорят, это часть какого-то вычислительного устройства. Но оно было разбито, а чертежи уничтожены.

Я взял в руки одну из шестерёнок. Она была сделана с удивительной точностью, каждый зубец идеально подогнан.

— Интересно, — сказал я. — Но без чертежей и без понимания принципа работы восстановить это невозможно.

— Я и не прошу его восстанавливать, — покачал головой Иван Дмитриевич. — Просто хотел показать, насколько далеко продвинулись англичане в точной механике. Мы отстаём, Егор Андреевич. И отстаём сильно.

Я положил шестерню обратно на стол:

— Это можно исправить. С правильными инструментами и обученными мастерами мы сможем догнать и даже перегнать англичан.

— Вот именно об этом я и говорю, — оживился Иван Дмитриевич. — Нам нужны ваши знания, ваш опыт. А вам — наша поддержка и ресурсы.

Он протянул мне руку:

— Так что, договорились?

Я пожал его руку:

— Договорились. Но помните — я делаю это добровольно и ожидаю того же уважения к моей свободе.

— Конечно, Егор Андреевич, — заверил он меня. — Всё будет именно так, как мы договорились.

Иван Дмитриевич вернулся за стол и достал из ящика какой-то документ:

— Вот, это то, о чём я говорил. Специальное разрешение от тайной канцелярии. С ним вы можете беспрепятственно проводить любые эксперименты и исследования, не опасаясь вмешательства местных властей.

Он протянул мне бумагу с внушительной печатью. Я внимательно прочитал текст — действительно, очень широкие полномочия, практически полная свобода действий.

— Спасибо, — сказал я, складывая документ и убирая его во внутренний карман кафтана.

— И ещё кое-что, — добавил Иван Дмитриевич, снова роясь в ящике стола. — Вот тут образцы английской стали. Самой лучшей, какую они делают для своих механизмов.

Он достал небольшую коробочку и открыл её. Внутри лежали несколько кусочков металла, аккуратно подписанных.

— Может быть, пригодится для ваших исследований, — сказал он, подвигая коробочку ко мне.

— Обязательно пригодится, — кивнул я, забирая образцы. — Потом разберусь.

Мы ещё некоторое время обсуждали детали будущего сотрудничества. Иван Дмитриевич рассказал, что в ближайшее время в Туле планируется расширение оружейного завода, и моя помощь в этом деле была бы очень кстати.

— Особенно в части точной обработки стволов, — пояснил он. — Наши ружья уступают английским и французским в точности боя именно из-за качества стволов.

— Это можно исправить, — заверил я. — С правильными инструментами и методами можно добиться высокой точности обработки.

— Вот и отлично, — улыбнулся Иван Дмитриевич. — А пока не забудьте, что сегодня вечером приём у градоначальника. Там будет много влиятельных людей, которые могли бы стать полезными знакомыми.

— Мы не забыли, — кивнул я. — Моя жена весь день готовится к этому событию.

— Уверен, она затмит всех дам своей красотой, — галантно заметил он. — Особенно в платье от Матвея Ивановича.

На этом наша встреча закончилась. Я покинул контору с двойственным чувством — с одной стороны, условия сотрудничества казались выгодными, с другой — я понимал, что теперь моя жизнь будет связана с государственными интересами, что не всегда безопасно.

Когда я вернулся, Машенька встретила меня радостной новостью:

— Егорушка, посмотри какую красивую причёску мне сделал этот француз-парикмахер!

Я вошёл в комнату и увидел, что волосы Машеньки действительно были уложены самым изысканным образом — с локонами, завитками, всё закреплено невидимыми шпильками, украшено маленькими жемчужинами.

— Ну как? — спросила она, поворачиваясь перед зеркалом. — Нравится?

— Очень, — искренне ответил я. — Ты просто красавица!

Лицо её сияло от счастья:

— А он ещё сказал, что вернётся перед самым приёмом, чтобы поправить всё, если что-то разлохматится. И научил, как сохранить причёску до вечера.

— Отлично, — одобрил я. — А как себя чувствуешь? Не устала?

— Нет, что ты, — покачала она головой, осторожно, чтобы не повредить причёску. — Наоборот, такая лёгкость в теле!

Я подошёл и обнял её, стараясь не задеть сложную конструкцию на голове:

— Вот и хорошо. Сегодня тебе нужно быть в лучшей форме.

— А как прошла твоя встреча? — спросила Машенька, внимательно глядя мне в глаза.

— Хорошо, — ответил я. — Мы договорились о сотрудничестве. Я буду обучать его людей новым технологиям, а он обеспечит нам защиту и доступ к необходимым ресурсам.

Машенька задумчиво покусала губу:

— И ты уверен, что это безопасно?

— Уверен, — кивнул я. — Это выгодно обеим сторонам. А кроме того, у меня теперь есть вот это.

Я достал из кармана документ с печатью тайной канцелярии и показал ей:

— Специальное разрешение на проведение любых исследований без вмешательства местных властей. С этой бумагой нам никто не сможет помешать.

Машенька осторожно прикоснулась к печати:

— Выглядит внушительно… Надеюсь, ты прав, Егорушка и всё будет хорошо.

— Всё будет замечательно, — заверил я её. — Увидишь.

Остаток дня прошёл в последних приготовлениях к вечернему приёму. Машенька периодически доставала платье из короба и любовалась им, бережно прикасаясь к вышивке и жемчугу. Я привёл в порядок свой лучший камзол, начистил сапоги до блеска, подготовил подарок для градоначальника — один из дамасских ножей с особенно красивым узором.

Ближе к вечеру вернулся француз-парикмахер, чтобы поправить причёску Машеньки. Я воспользовался этим временем, чтобы выйти во двор и переговорить с Захаром.

— Как там наши новобранцы? — спросил я.

— Отлично, Егор Андреевич, — ответил он. — Макар и Алексей уже осваиваются. Завтра отправлю их в Уваровку с Никифором.

— Смотри сам, — кивнул я.

Когда я вернулся в комнату, парикмахер уже закончил работу и ушёл. Машенька сидела у зеркала, любуясь обновлённой причёской. Выглядела она настоящей дворянкой — элегантная, утончённая, с правильной осанкой.

— Ну что, пора собираться на приём? — спросил я.

— Да, — кивнула она, и в голосе её прозвучало лёгкое волнение. — Поможешь мне с платьем?

— Конечно, солнышко.

Я помог ей достать платье из короба и надеть его. Это оказалось непростой задачей — множество шнуровок, застёжек, подвязок. Но в конце концов мы справились. Потом настала очередь туфелек, перчаток, веера, колье.

Когда Машка была полностью одета, она встала перед зеркалом в полный рост. Даже я был поражён преображением.

— Ну как? — спросила она, волнуясь. — Всё правильно? Ничего не забыли?

— Всё идеально, — заверил я. — Ты самая красивая женщина на всём белом свете.

Она смутилась, но было видно, что ей приятна такая похвала. Теперь настала моя очередь одеваться. Я надел свой лучший камзол тёмно-синего цвета с серебряной вышивкой, белоснежную рубашку с кружевным жабо, тёмные брюки и начищенные до блеска сапоги. На шею повесил медальон с двуглавым орлом, который дал мне Иван Дмитриевич.

— Ну вот, — сказал я, закончив одеваться, — теперь мы готовы. Захар должен уже ждать нас с каретой.

Действительно, внизу нас ждала нарядная карета, запряжённая четвёркой лошадей. Захар, одетый в парадный мундир, стоял у открытой дверцы.

— Егор Андреевич, Мария Фоминична, — поклонился он нам. — Карета подана.

Я помог Машеньке сесть в карету, стараясь не помять её роскошное платье, и сел рядом. Захар закрыл дверцу и сам устроился на козлах рядом с кучером.

— Волнуешься? — спросил я, видя, как Машенька теребит веер.

— Немного, — призналась она.

— Не волнуйся, — успокоил я. — Все будет хорошо.

Карета двигалась по вечерним улицам Тулы, направляясь к центру города, где находился особняк градоначальника.

По мере приближения к особняку на дорогах становилось всё больше карет и повозок — видимо, не мы одни направлялись на приём. Машенька с любопытством выглядывала в окно, разглядывая нарядных дам и господ, выходящих из экипажей.

— Смотри, сколько народу, — прошептала она. — И все такие красивые!

— Маш, — подбодрил я её. — Ты выглядишь не хуже любой из этих дам. А даже лучше — платье-то у тебя от самого Матвея Ивановича!

Наконец карета остановилась у большого особняка с колоннами. У входа стояли слуги в ливреях, готовые помочь гостям выйти из экипажей. Один из них подошёл к нашей карете и открыл дверцу:

— Добро пожаловать, — поклонился он. — Позвольте помочь госпоже.

Слуга протянул руку, чтобы помочь Машеньке спуститься. Она несколько неуверенно приняла помощь и осторожно вышла из кареты, стараясь не наступить на подол платья. Я вышел следом и подал ей руку.

— Спокойно, — шепнул я. — Всё хорошо.

Мы поднялись по широким ступеням к входу в особняк. У дверей стоял дворецкий, проверяющий приглашения.

— Егор Андреевич Воронцов с супругой, — представился я, показывая грамоту с приглашением.

Дворецкий внимательно посмотрел на документ, потом на нас, и уважительно поклонился:

— Проходите, господин Воронцов. Его сиятельство будет рад вас видеть.