Воронцов. Перезагрузка. Книга 7

Глава 4

— Ваше платье готово! — воскликнула запыхавшаяся Дунька, едва мы переступили порог. — Матвей Иванович просил передать, что всё готово и ждёт вас на примерку!

— Правда⁈ Уже⁈ — воскликнула Машка. — Егорушка, пойдём скорее!

— Идём-идём, — засмеялся я, еле поспевая за ней. — Не торопись так, платье никуда не денется.

— Как же не торопиться! — всплеснула руками Машка. — Я же должна примерить его, а вдруг что-то не так? Вдруг переделывать нужно будет, а времени мало…

Дунька, подпрыгивая от нетерпения, кивала в такт словам Маши:

— Марья Петровна всю ночь не спала! И Анна тоже! Такую красоту сделали — глаз не оторвать!

— Хорошо, хорошо, — улыбнулся я. — Уже идем.

Захар увидев нас, понимающе усмехнулся.

— Егор Андреевич, сопровождение нужно?

— Не стоит, — отмахнулся я. — До мастерской рукой подать, да и Дунька нас проводит.

Мы вышли на улицу. Солнце отражалось в снегу так ярко, что приходилось щуриться. Машенька шла быстро, почти бежала, и я едва поспевал за ней. Дунька семенила впереди, показывая дорогу, хотя мы и так прекрасно помнили, где находится мастерская.

Пока мы добирались до дома Морозова, Дунька успела рассказать, как всю ночь в мастерской горел свет, как Матвей Иванович лично проверял каждый шов, как Марья Петровна придумывала узоры для вышивки, а Анна воплощала их в жизнь.

— А жемчуг настоящий нашили! — с придыханием сообщила она. — Матвей Иванович сказал, что для такого случая только настоящий и подойдёт!

Наконец мы добрались до мастерской. Едва мы переступили порог, как нас встретил сам Матвей Иванович. Он выглядел уставшим, с тёмными кругами под глазами, но при этом невероятно довольным.

— Мария Фоминична! Егор Андреевич! — воскликнул он, кланяясь. — Как хорошо, что вы пришли! Платье ждёт вас!

Мастерская выглядела иначе, чем вчера. Казалось, все работы были остановлены ради нашего заказа. В центре комнаты стоял большой манекен, накрытый тканью.

— Мария Фоминична, — торжественно произнёс Матвей Иванович, — позвольте представить вам ваше платье.

С этими словами он театральным жестом сорвал ткань с манекена, и… У Маши перехватило дыхание. Я и сам замер от удивления.

Платье было настоящим произведением искусства. Глубокого изумрудно-зелёного цвета бархат мягко переливался в лучах света, проникающих через окна. Лиф был плотно расшит золотыми нитями, образующими узор из переплетённых листьев и цветов. По вырезу и вдоль рукавов шла тонкая вышивка жемчугом — мелким, но идеально подобранным, одинакового размера и цвета.

Юбка, пышная, но не громоздкая, спадала мягкими складками к полу. По подолу шла широкая золотая кайма, украшенная всё тем же жемчугом, но образующим уже другой узор — что-то похожее на морские волны.

— Боже мой… — прошептала Маша, осторожно касаясь ткани кончиками пальцев. — Это… это для меня?

— Для вас, Мария Фоминична, — с гордостью подтвердил Матвей Иванович. — Только для вас.

К нам подошла Марья Петровна, уставшая, но счастливая:

— Мария Фоминична, пройдёмте за ширму. Нужно примерить и посмотреть, всё ли хорошо сидит.

Машенька, всё ещё не отрывая взгляда от платья, кивнула и последовала за мастерицей. Из-за ширмы тут же послышался оживлённый шёпот — Марья Петровна давала указания, как надевать такое сложное одеяние.

Матвей Иванович повернулся ко мне:

— Егор Андреевич, пока супруга ваша примеряет, позвольте показать вам кое-что ещё.

Он подвёл меня к небольшому столику, на котором были аккуратно разложены различные аксессуары — перчатки, веер, шаль.

— Всё подобрано в тон к платью, — пояснил он. — Перчатки из тончайшей кожи, веер с пластинами из бука и шёлковым полотном, шаль из кашемира — лёгкая, но очень тёплая.

Я внимательно осмотрел предложенные вещи. Они действительно были отличного качества и прекрасно дополняли платье.

— Берём всё, — кивнул я. — А что насчёт обуви?

— Фёдор Кузьмич уже доставил туфельки, — сказал Матвей Иванович, указывая на коробку в углу. — Сшиты по мерке, которую мы вчера сняли с ноги Марии Фоминичны. Из тончайшей кожи, с небольшим каблуком — удобно и изящно.

Я подошёл к коробке и открыл её. Внутри лежали элегантные туфли из мягкой зелёной кожи, украшенные золотой вышивкой, перекликающейся с узором на платье.

— Отличная работа, — похвалил я. — Фёдор Кузьмич — настоящий мастер.

— Лучший сапожник в городе, — с гордостью подтвердил Матвей Иванович. — А для вас, Егор Андреевич, не желаете ли новый камзол? Под стать платью супруги?

— Благодарю, но у меня есть подходящий наряд, — ответил я. — Сейчас главное — чтобы Маша выглядела лучше всех.

Из-за ширмы донеслись восторженные возгласы швей. Видимо, платье было уже надето, и результат превзошёл все ожидания.

— Егорушка! — позвала меня Машка. — Можно уже смотреть!

Я подошёл ближе к ширме. Марья Петровна отодвинула её, и… Я замер на месте, не веря своим глазам.

Передо мной стояла не деревенская девушка, а настоящая дворянка. Платье сидело на Машеньке идеально, подчёркивая её стройную фигуру и при этом искусно скрывая едва заметные признаки беременности. Изумрудный цвет удивительно шёл к её светлой коже и волосам.

— Ну как? — спросила Машенька, делая осторожный поворот вокруг своей оси. Платье зашелестело, золотая вышивка заиграла в лучах солнца. — Хорошо?

— Машенька… — я не мог подобрать слов. — Ты… ты прекрасна!

Она счастливо улыбнулась, а потом вдруг заметила своё отражение в большом зеркале, которое стояло в углу мастерской. Она замерла, не узнавая саму себя.

— Господи, — прошептала она, — неужели это я?

— Вы, Мария Фоминична, вы, — подтвердила Марья Петровна, поправляя складку на юбке. — Как вам наша работа?

— Это… это чудо какое-то, — пролепетала Машка, не отрывая взгляда от зеркала. — Никогда не думала, что буду так выглядеть…

Она осторожно прикоснулась к вышивке на лифе, провела пальцами по жемчужинам, украшавшим вырез.

— Егорушка, спасибо тебе! — воскликнула она, поворачиваясь ко мне.

— Ты самая красивая во всей губернии, — ответил я.

Машенька подошла к зеркалу ближе, рассматривая каждую деталь своего наряда. Её лицо светилось таким счастьем, какого я давно не видел.

— А туфельки примерьте, — предложил Матвей Иванович, подавая коробку.

Машка с помощью Марьи Петровны обулась в новые туфли. Они идеально подошли ей по размеру.

— Удобно? — поинтересовалась мастерица.

— Очень! — кивнула Машка, делая несколько шагов по комнате. — Как раз по ноге.

Матвей Иванович смотрел на результат своих трудов с нескрываемой гордостью:

— Что ж, кажется, всё отлично! Не зря мы всю ночь трудились.

— Всю ночь? — переспросила Машенька. — Вы не спали?

— Какой там сон, — махнула рукой Марья Петровна. — Когда такую красоту делаешь, о сне и не думаешь. Главное — результат.

Матвей Иванович подошёл ко мне ближе:

— Егор Андреевич, а вот ещё кое-что. Для завершения образа.

Он достал из ящичка небольшую шкатулку и открыл её. Внутри лежало изящное колье — тонкая золотая цепочка с подвеской в виде капли из крупного зелёного камня, обрамлённого мелкими жемчужинами.

— Хризолит, — пояснил портной. — Под цвет платья. У меня знакомый ювелир в Петербурге есть. На углу Невского и Большой Морской есть такой ювелирный «Магазейн» мастера Григория. Так вот иногда, когда у него бываю — такие вот чудесные изделия беру.

Я взял шкатулку и внимательно рассмотрел украшение. Работа была действительно тонкая, изящная.

— Берём, — решил я. — Машунь, иди сюда.

Она подошла, осторожно передвигаясь в непривычно пышном платье.

— Смотри, — я показал ей колье. — Как тебе?

Глаза у Машки расширились от удивления:

— Ой, какая прелесть! — воскликнула она. — Но… это же, наверное, очень дорого…

— Для тебя ничего не жалко, — ответил я. — Повернись-ка.

Я осторожно застегнул колье на её шее. Камень идеально лёг в ложбинку над вырезом платья, словно был создан специально для него.

— Ну вот, теперь совсем хорошо, — удовлетворённо сказал я.

Машка снова подошла к зеркалу. От её скромности не осталось и следа — сейчас она просто наслаждалась своим преображением.

— Надо ещё причёску сделать, — задумчиво произнесла Марья Петровна, глядя на Машины волосы, собранные в простой пучок. — Завитки, локоны… На приёме у градоначальника нужно выглядеть соответствующе.

— Я знаю отличного парикмахера, — сказал Матвей Иванович. — Француз Жан-Пьер. Мастер своего дела. Причёски делает такие, что в Петербурге завидуют. Могу послать за ним, пусть завтра с утра придёт к вам на постоялый двор.

— Было бы замечательно, — кивнул я. — Сколько я вам должен за всё это великолепие?

Матвей Иванович назвал сумму, и я, не торгуясь, достал деньги. Цена была высокой, но вполне справедливой за такую работу, выполненную в столь сжатые сроки.

— А перчатки и веер я вам просто так отдаю, — добавил портной. — В подарок. Чтобы Мария Фоминична на приёме была самой красивой.

— Спасибо, Матвей Иванович, — искренне поблагодарил я. — Вы сделали невозможное за такой короткий срок.

— Для вас, Егор Андреевич, — всё возможно, — улыбнулся портной. — Мы же понимаем, кто вы такой и какая честь для нас работать на вас.

Машенька, слушавшая наш разговор, вопросительно посмотрела на меня, но я лишь слегка покачал головой — потом, мол.

— Теперь нужно всё это аккуратно доставить на постоялый двор, — сказал я.

— Не извольте беспокоиться, — заверил Матвей Иванович. — Я пошлю с вами Дуньку и Прасковью. Они всё упакуют как следует и доставят в сохранности.

Машенька с явной неохотой направилась обратно за ширму, чтобы переодеться в свою обычную одежду. Я видел, как ей не хотелось расставаться с этой сказкой, но до приёма носить такое великолепие было бы неразумно.

Пока Машка переодевалась, Матвей Иванович подвёл меня к столу, где лежала ещё одна коробка:

— А это для вас, Егор Андреевич. Небольшой подарок от нашей мастерской.

Я открыл коробку и увидел пару белоснежных перчаток из тончайшей кожи, расшитых серебряной нитью.

— Я знаю, вы сказали, что у вас всё есть, но позвольте всё же преподнести этот маленький дар.

— Спасибо, — кивнул я, принимая подарок. — Очень кстати.

Из-за ширмы вышла Машенька, уже в своём обычном платье. Лицо её выражало смешанные чувства — радость от того, что у неё теперь есть такой наряд, и грусть от необходимости с ним на время расстаться.

— Ничего, солнышко, — сказал я, обнимая её за плечи. — Скоро ты снова его наденешь. И все дамы на приёме от зависти позеленеют, как твоё платье.

Машенька улыбнулась:

— Спасибо, Егорушка. И вам, Матвей Иванович, и вам, Марья Петровна, и всем-всем мастерицам — огромное спасибо! Я никогда не забуду, что вы для меня сделали.

Матвей Иванович и Марья Петровна поклонились, явно тронутые искренней благодарностью.

— Для нас это честь, Мария Фоминична, — сказал портной. — Надеемся, что это не последняя наша работа для вас. Будем рады видеть вас снова, когда приедете в город.

Дунька и Прасковья тщательно упаковали платье, туфли и все аксессуары. Платье уложили в специальный короб, предварительно проложив между складками тонкую бумагу, чтобы ничего не помялось. Туфли завернули в мягкую ткань и поместили в отдельную коробку. Колье, перчатки, веер и шаль также были бережно упакованы.

— Всё готово, Мария Фоминична, — сказала Прасковья, закрывая последнюю коробку. — Можем отправляться.

Мы ещё раз поблагодарили Матвея Ивановича и всех мастериц, и направились к выходу. Дунька и Прасковья пошли за нами, неся коробки с нарядом.

По дороге к постоялому двору Машка щебетала без умолку. Она то вспоминала, какое красивое платье, то восхищалась вышивкой, то примеряла мысленно колье. Я слушал её, улыбаясь. Давно я не видел её такой счастливой и воодушевлённой.

— Знаешь, Егорушка, — сказала она, немного успокоившись, — я ведь никогда в жизни не была на таких приёмах. Даже не представляю, как себя вести…

— Не волнуйся, — успокоил я её. — Ничего сложного там нет. Главное — держись с достоинством, улыбайся и отвечай на вопросы вежливо, но кратко.

Машенька задумалась:

— А танцы? Там ведь будут танцы?

— Наверняка, — кивнул я.

— А я не умею танцевать по-городскому, — расстроилась она. — У нас в деревне только хороводы водили да кадрили простые плясали…

Я задумался. Действительно, это могло стать проблемой. Городские танцы — менуэты, полонезы — требовали определённых навыков.

— Знаешь что, — сказал я, — давай-ка сегодня после обеда устроим урок танцев. Я кое-что умею, научу тебя основам.

— Правда? — обрадовалась Машка. — Ты умеешь танцевать такие танцы?

— Умею, — кивнул я. — Не забывай, я много где бывал и многому научился.

На постоялом дворе нас встретил Захар:

— Егор Андреевич, Савелий Кузьмич спрашивал вас, но я сказал, что вы скоро вернётесь.

— Хорошо, — кивнул я. — А где он сейчас?

— У себя в кузнице. Сказал, что будет ждать вас до вечера.

— Понятно. Сейчас разберёмся с вещами и схожу к нему.

Мы поднялись в свою комнату, и Дунька с Прасковьей аккуратно сложили все коробки с нарядом Машеньки.

— Вот здесь платье, — пояснила Прасковья, указывая на самый большой короб. — Открывать не стоит без надобности, чтобы не помялось. А здесь, — она показала на коробку поменьше, — туфельки и колье. А вот тут — перчатки, веер и всё остальное.

— Спасибо, — поблагодарила Машенька. — Вы так нам помогли!

— Что вы, Мария Фоминична, — смутилась Дунька. — Нам в радость вам помочь. Такая красавица будете на приёме — все ахнут!

Когда девушки с мастерской ушли, я обнял Машеньку за плечи:

— Давай пообедаем, а потом я схожу к Савелию Кузьмичу посмотреть, что он там для нас приготовил.

— А вечером танцам учить будешь? — спросила она, заглядывая мне в глаза.

— Обязательно, — заверил я. — Не переживай, научу тебя всему, что нужно знать. Никто и не догадается, что ты раньше не бывала на балах.

Мы спустились в трактир, где нам подали сытный обед — щи, жареную баранину с гречкой и пироги с капустой. Машка ела с аппетитом, что меня радовало.

— Егорушка, — спросила она, когда мы уже допивали чай с мёдом, — а что если спросят про моё происхождение?

— Скажешь, что ты из купеческой семьи. Это ведь правда. А теперь — законная супруга дворянина Егора Андреевича Воронцова. Ничего постыдного в этом нет.

Она задумчиво покрутила чашку:

— Знаешь, Егорушка, я всё думаю… Иван Дмитриевич — он кто такой? Что ему от тебя надо?

Я вздохнул.

— Он служит государству, — ответил я. — Высокопоставленный чиновник, который ищет… скажем так, полезных для страны людей. И он считает, что я могу принести пользу.

— И ты согласился? — встревоженно спросила она.

— Отчасти, — кивнул я. — Видишь ли, рано или поздно это всё равно случилось бы. Лучше договориться сейчас и на своих условиях, чем потом оказаться в безвыходном положении.

Машенька нахмурилась:

— Не опасно ли это? Не заставят ли тебя делать что-то… не то?

Я взял её ладонь в свои руки:

— Не волнуйся, я буду осторожен. И никогда не сделаю ничего, что могло бы навредить нам или нашему ребёнку. Обещаю.

— Хорошо, — сказала она, немного успокоившись. — Я тебе верю, Егорушка.

После обеда Машенька отправилась отдыхать в нашу комнату, а я пошёл к кузнице Савелия Кузьмича. По дороге заглянул на рынок и купил несколько спелых яблок — Машка их очень любила, особенно сейчас.

Подходя к кузнице, ещё издалека я услышал характерный звон металла и увидел клубы дыма, поднимающиеся из трубы. Когда я приблизился к дверям, звон прекратился, и через мгновение на пороге показался сам хозяин.

— Егор Андреевич! — воскликнул он, вытирая руки о кожаный фартук. — А я вас ждал-ждал, да уж думал, не придёте сегодня.

— Здравствуй, Савелий Кузьмич, — поздоровался я, пожимая его крепкую, мозолистую руку. — Как дела? Как работа?

— Да всё хорошо, — ответил он, пропуская меня внутрь кузницы. — Пневмодвигатели ваши готовы, как я и говорил. А сейчас вот над новым заказом бьюсь — те чертежи, что вы дали.

Внутри кузницы было жарко и дымно. В горне ярко пылал огонь, возле наковальни лежали разные инструменты — молоты, клещи, зубила. В углу стояли два готовых пневмодвигателя, накрытые холстиной.

Я подошёл к рабочему столу, где были разложены чертежи парового двигателя, которые я оставил ему в прошлый раз.

— Ну как, разобрался в схемах?

— Да, Егор Андреевич, — кивнул он, подходя ближе. — Хотя не всё пока понятно. Вот эти детали, — он указал на чертёж цилиндра с поршнем, — они должны быть очень точно подогнаны, верно?

— Абсолютно верно, — подтвердил я. — Иначе пар будет просачиваться, и машина не сможет работать эффективно.

— Так вот, — продолжил Савелий Кузьмич, почесав бороду, — чтобы такую точность обеспечить, нужны особые инструменты. У меня таких нет. Можно, конечно, сделать, но это время займёт.

Я задумался. Это была серьёзная проблема. Без точной обработки деталей паровая машина не будет работать как следует.

— А где в Туле можно найти такие инструменты?

Савелий Кузьмич пожал плечами:

— На оружейном заводе есть, говорят. Да только туда простому человеку ход закрыт. Государственное дело, секретное.

Я вспомнил о предложении Ивана Дмитриевича. Может быть, сотрудничество с ним имеет и такие преимущества? Доступ к лучшему оборудованию и инструментам?

— Хорошо, — сказал я. — Я подумаю, как решить эту проблему. Ты напиши список что нужно и передай его мне на постоялый двор. А пока давай поговорим о подшипниках. Ты же интересовался ими в прошлый раз?

Глаза кузнеца загорелись:

— Да, Егор Андреевич! Очень интересно, что это за штука такая. Слыхал про них, но не видел никогда.

Я огляделся по сторонам и нашёл чистый лист бумаги на столе. Взял уголёк и начал рисовать:

— Смотри, Савелий Кузьмич. Подшипник — это устройство, которое помогает вращающимся деталям двигаться с меньшим трением. Состоит он из нескольких частей.

Я нарисовал два концентрических кольца:

— Вот внутреннее кольцо и внешнее. Между ними находятся шарики, — я добавил несколько кружочков между кольцами, — или ролики, если нагрузка большая.

— А как шарики не разбегаются? — спросил кузнец, внимательно разглядывая чертёж.

— Для этого есть сепаратор, — объяснил я, дорисовывая деталь. — Это такая клетка, которая держит шарики на равном расстоянии друг от друга.

Савелий Кузьмич с восхищением покачал головой:

— Хитро придумано! И что, сильно уменьшает трение?

— Очень сильно, — кивнул я. — В несколько раз. А значит, и мощность нужна меньшая, и износ меньше, и работает всё плавнее.

Кузнец задумчиво почесал затылок:

— А из какого металла делать?

— Лучше всего из хорошей стали. Для шариков особенно важно — они должны быть твёрдыми и точного размера.

— С точностью опять проблема, — вздохнул Савелий Кузьмич. — Как добиться, чтобы все шарики одинаковые были?

— Есть специальные методы, — сказал я. — Но для начала можно делать так. Берёшь проволоку нужной толщины, отрезаешь кусочки одинаковой длины. Потом на наковальне их обрабатываешь молотком, придавая форму шара. Грубо, конечно, но для первых опытов сойдёт.

— А кольца?

— С ними проще. Выковываешь заготовку, а потом доводишь до нужной формы. Важно, чтобы внутренняя поверхность внешнего кольца и внешняя поверхность внутреннего были отполированы до блеска.

Савелий Кузьмич внимательно всё выслушал, а потом решительно кивнул:

— Попробую сделать. Не обещаю, что сразу получится, но попытаюсь.

— Вот и отлично, — одобрил я. — А я постараюсь достать для тебя лучшие инструменты. Через знакомых.

Мы ещё некоторое время обсуждали технические детали. Я объяснил ему принципы термообработки стали для подшипников, рассказал о смазках, которые лучше использовать. Савелий Кузьмич впитывал информацию как губка, задавал вопросы, иногда предлагал свои решения, основанные на опыте работы с металлом.

— А паровая машина, — спросил он наконец, — она сильно сложнее пневматической будет?

— Сложнее, — подтвердил я. — Но и мощнее во много раз. На ней можно целый завод приводить в движение.

Глаза кузнеца загорелись:

— Если всё пойдёт по плану, к лету у нас в Уваровке будет работать паровая машина. — сказал я.

Мы попрощались, договорившись, что я зайду за пневмодвигателями перед отъездом.

Когда я подходил к постоялому двору, то заметил Захара, стоящего у входа и разговаривающего с двумя незнакомыми мужчинами. Они были одеты в потрёпанные, но добротные военные мундиры, держались прямо, и по их осанке сразу было видно бывших военных.

— А, Егор Андреевич! — окликнул меня Захар, увидев мое приближение. — А я вас как раз хотел найти!

Я подошёл ближе. Теперь я мог лучше рассмотреть незнакомцев. Один был высокий, жилистый, с седеющими висками. Второй — пониже, но крепкий, с густыми рыжими усами и спокойным, уверенным взглядом.

— Вот, Егор Андреевич, — сказал Захар, указывая на мужчин, — хочу вас познакомить. Это мои старые сослуживцы — Макар Тимофеевич и Алексей Никифорович. Вместе служили, вместе в турецкую кампанию ходили.

Мужчины отдали мне честь, как старшему по званию.

— Рад познакомиться, — кивнул я. — Давно со службы?

— Три года как в отставке, ваше благородие, — ответил высокий. — Я — Макар Тимофеевич, вахмистр в отставке.

— А я — Алексей Никифорович, — представился рыжеусый. — Унтер-офицер бывший. Под началом Захара Петровича десять лет отслужил.

— Они работу ищут, — пояснил Захар. — В городе туго с этим, а куда-попало не хотят. Я подумал, может, в Уваровку возьмете? Люди надёжные, проверенные. В охрану сгодятся.

Я внимательнее присмотрелся к отставным военным. Выглядели они действительно надёжно — крепкие, спокойные, с умными глазами. Такие не побегут при первой опасности.

— Хорошо, — кивнул я. — А как насчёт жилья? Семьи есть?

— Никак нет, — ответил Алексей. — Холостые оба. Жильё — какое дадите, в том и жить будем. В походах привыкли к разному.

Я задумался. Расширение охраны было бы кстати. С развитием производства в Уваровке ценностей становилось всё больше, а значит, и риск нападений возрастал.

— Ладно, — решил я. — Беру вас в охрану. Захар будет вашим начальником, как и раньше. Жалованье — десять рублей в месяц, питание и кров за мой счёт. Согласны?

Лица мужчин просветлели.

— Так точно, ваше благородие! — хором ответили они.

— Служить будем верой и правдой, — добавил Макар, снова отдавая честь.

— Отлично, — кивнул я. — Захар, проводи их в трактир, пусть поедят с дороги. А потом найди им место для ночлега.

— Слушаюсь, Егор Андреевич, — ответил Захар. — А насчёт жилья в Уваровке… Может, отправить кого-нибудь пораньше, чтобы избу или казарму для охраны строить начали? А то тесновато уже всем будет.

— Дельная мысль, — согласился я. — Можешь отправить завтра их в деревню с кем-нибудь из наших. Пусть начинают готовить лес для строительства казармы.

— Сделаем, Егор Андреевич, — кивнул Захар. — Не извольте беспокоиться.

Я оставил их решать организационные вопросы, а сам поднялся в нашу комнату. Машка только проснулась от дневного сна и сидела на кровати, расчёсывая свои длинные волосы.

— Проснулась, солнышко? — спросил я, присаживаясь рядом. — Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — улыбнулась она. — Выспалась. А ты где был?

— У Савелия Кузьмича в кузнице. Рассказал ему о подшипниках.

Машенька кивнула, хотя было видно, что технические подробности её мало интересуют.

— А потом встретил Захара с двумя его старыми сослуживцами, — продолжил я. — Взял их в охрану.

— Ещё люди в охрану? — удивилась она. — А зачем? У нас же уже есть Захар с его людьми.

— Деревня растёт, производство расширяется, — объяснил я. — Чем больше ценного имущества, тем сильнее охрана нужна. Да и люди надёжные, проверенные.

Машенька задумчиво покрутила в руках гребень:

— Ты уверен? — с сомнением спросила она, прижимаясь ко мне.

— Абсолютно, — ответил я, целуя её в макушку. — А теперь, как я и обещал, давай учиться танцевать. Времени до приёма мало.

Я отодвинул мебель в сторону, освобождая место в центре комнаты. Потом показал Машке основные позиции в танце — как держать спину, как двигать руками, как делать реверанс.

— Спину прямо, — говорил я, поправляя её осанку. — Голову выше. Вот так. Теперь сделай шаг вперёд, потом вправо… Отлично!

Машка быстро схватывала движения и, несмотря на своё положение, двигалась довольно грациозно.

— А теперь давай попробуем простой менуэт, — предложил я, показывая ей последовательность шагов. — Это самый распространённый танец на таких приёмах.

Мы танцевали почти два часа, повторяя одни и те же движения, пока Машка не начала уверенно выполнять их. В конце она даже не запыхалась, только раскраснелась от удовольствия.— Ты молодец, — похвалил я её. — Для первого раза отлично справилась.

— Правда? — обрадовалась она. — А я боялась, что у меня не получится…

— Ещё потренируемся завтра, и будешь танцевать не хуже любой городской дамы.

Вечером к нам постучали. Это оказался посыльный от Ивана Дмитриевича с запиской:

«Егор Андреевич, буду ждать вас завтра в 10 утра. Есть интересный разговор. И. Д.»

Я поблагодарил посыльного и отправил его обратно без ответа. В записке не было вопроса, только информация, поэтому ответ был не нужен.

— От кого это? — поинтересовалась Машенька.

— От Ивана Дмитриевича. Зовёт на встречу завтра утром.

Машенька нахмурилась:

— Опять?

— Не волнуйся, — сказал я, успокаивая её. — Обычная беседа. Я быстро вернусь.

Но я уже понимал, что встреча завтра будет важной. Иван Дмитриевич не стал бы присылать записку просто так. Видимо, он хочет перейти от общих слов к конкретным договорённостям.

Перед сном я долго лежал без сна, глядя в потолок. Рядом тихо посапывала Машка, положив руку на живот. В этот момент я особенно ясно осознавал свою ответственность. Все решения, которые я принимаю, влияют не только на меня, но и на них — мою семью, людей, которые мне доверяют.

С этими мыслями я наконец заснул, твёрдо решив, что завтра предложу Ивану Дмитриевичу свой план сотрудничества. Не просто согласиться на его условия, а выдвинуть встречные предложения. В конце концов, ему нужны мои знания, а мне — его связи и возможности. Это должен быть равноправный обмен.