Воронцов. Перезагрузка. Книга 5

Глава 11

На следующий день Ричард предоставил мне список. Достаточно внушительный. Мы расположились во дворе, под яблоней.

Я внимательно посмотрел на протянутый им лист, а там… Само собой разумеющееся — всё было написано на английском. Мелкие, аккуратные буквы складывались в слова, которые я мог разобрать лишь частично. Мой английский, выученный в школе и институте будущего, был не настолько хорош, чтобы свободно читать рукописный текст, особенно с медицинскими терминами.

Я приподнял бровь, глядя на Ричарда:

— Мне переписывать придётся, — сказал я с легким укором в голосе.

Тот смущённо развёл руками:

— Егор Андреевич, ну, если некоторые слова я уже начал учить, то с письменностью, сами понимаете… — он снова развёл руками, виновато улыбаясь.

— Да шучу я, шучу, — успокоил я его, видя его замешательство.

Ричард заметно расслабился и придвинулся ближе. Почерк у него был, надо признать, достаточно каллиграфичный — что никак не сочеталось в моем понимании о почерке врачей.

В списке было десятка три пунктов разных. Некоторые слова я узнавал сразу — скальпель, зажимы, какие-то клещи… Были и названия, которые я видел впервые. Медицинская пила, например — что это вообще такое и зачем она нужна? Представился жуткий образ пилы для ампутаций, и я невольно поморщился.

— Это всё медицинские инструменты? — спросил я, указывая на первую часть списка.

— Да, — кивнул Ричард. — Самые необходимые. Хороший врач должен иметь хорошие инструменты.

Я всмотрелся в список внимательнее, различая знакомые слова: «scalpel» — скальпель, «forceps» — щипцы или зажимы, «bone saw» — костная пила (вот оно что!), «lancet» — ланцет, «cautery iron» — прижигатель, «curved needles» — изогнутые иглы, «amputation knife» — ампутационный нож, «trephine» — трепан для сверления отверстий в черепе… М-да, набор, прямо скажем, не для слабонервных.

Помимо этого, отдельно были выписаны разные мази и травы. Я разобрал названия некоторых компонентов: «calendula extract» — настой календулы, «honey» — мёд, «beeswax» — пчелиный воск, «comfrey» — окопник, «plantain» — подорожник, «lard» — свиное сало, «willow bark» — ивовая кора, «valerian root» — корень валерианы, «chamomile» — ромашка, «mint» — мята, «sage» — шалфей, «thyme» — тимьян, «St. John’s wort» — зверобой, «yarrow» — тысячелистник… Некоторые названия я видел впервые и не мог перевести.

Ознакомившись со списком, я достал бумагу, которую ещё когда-то, давным-давно привёз мне Фома, и прям тут, под яблоней, сел и стал переводить. Попросил Ричарда остаться, потому что моих знаний английского языка не хватало, чтобы всё перевести дословно и как нужно.

— Вот здесь, — тыкал я пальцем в непонятные слова, — что это значит? И вот это?

Ричард терпеливо объяснял, иногда рисуя на полях инструменты, чтобы мне было понятнее.

С горем пополам весь список был переведён на русский. Я его записал, а потом, шлёпнув себя по лбу, понял, что мой русский язык в плане написания отличается от современного. Ведь я писал с учетом орфографии двадцать первого века, без всяких «ятей» и «еров», которыми пестрил язык начала девятнадцатого.

— Вот незадача, — пробормотал я. — Так не пойдет.

— Что-то не так? — спросил Ричард, заметив мое замешательство.

— Да так, мелочи, — отмахнулся я, не желая вдаваться в объяснения о тонкостях русской орфографии разных эпох.

Я позвал Фому, который крутился неподалеку.

Выдал ему чистый лист бумаги, перо и стал сам надиктовывать, а он — записывать. Фома старательно выводил буквы, высунув от усердия кончик языка. В его исполнении текст выглядел аутентично — с теми самыми «ятями» и «ерами», которые я сам не мог воспроизвести достоверно.

А уже на следующий день к обеду как раз приехал Игорь Савельевич. Его телеги показались на дороге, ведущей к деревне, ещё издалека. Я как раз стоял на крыльце своего дома, разговаривая с Ричардом, когда увидел приближающийся караван.

— А вот и наш купец пожаловал, — сказал я, прищурившись. — Вовремя. Как раз и список ему передадим.

Телеги, запряженные крепкими лошадьми, остановились у ангара. Игорь Савельевич, в добротном кафтане и высоких сапогах, слез с передней телеги и, увидев меня, расплылся в широкой улыбке, подошел ко мне.

— Егор Андреевич! Рад видеть в добром здравии! — прогудел он, протягивая руку для рукопожатия.

— И тебе не хворать, Игорь Савельевич, — ответил я, пожимая протянутую руку.

Он как обычно, привез зерно, муку, мёда бочонок. Возницы уже начали разгружать телеги, вынося мешки и бочки.

— А это что у тебя? — спросил я, заметив какие-то небольшие мешочки, перевязанные бечевой.

Игорь Савельевич хитро улыбнулся и указал на них:

— Два пуда сахара, — сказал он с гордостью. — Вы когда-то оговорились, что не хватает сладкого, а вот я нашёл. Не без труда, скажу вам, и не дешево, но для вас расстарался.

Я обрадовался сахару — на него у меня были отдельные планы.

— Спасибо, уважил, — искренне поблагодарил я купца. — Как раз то, что нужно.

Ричард с интересом наблюдал за разгрузкой, особенно его внимание привлек сахар.

— Sugar? — спросил он, указывая на мешки. — It must be very expensive here.

— Да, сахар, — кивнул я. — И да, дорогой, но для задуманного без него никак.

Купец с любопытством посмотрел на Ричарда.

— А это кто же будет? — спросил он, разглядывая необычную для здешних мест одежду англичанина.

— Ричард Брэмли, гость из Англии, — представил я. — Ученый человек, врач.

— Англичанин? — удивился Игорь Савельевич. — Надо же… — Он поклонился Ричарду с преувеличенной церемонностью. — Рад приветствовать заморского гостя на нашей земле!

Ричард, хоть и не понял всех слов, смысл уловил и вежливо кивнул в ответ.

Когда всё разгрузили, стали загружать доски. Пока грузились, мы с Игорем Савельевичем отошли в сторонку для разговора.

Купец, как всегда, со мной рассчитался — протянув кожаный мешочек с деньгами. Я пересчитал — всё верно, без обмана.

— Доволен товаром? — спросил я, видя его довольную физиономию.

— Как всегда, Егор Андреевич, как всегда, — кивнул он. — Ваши доски в городе нарасхват идут. Чистые, ровные, без сучков лишних. За такой товар перекупы хорошую цену дают.

Но было видно, что что-то его тревожит. Он хмурил брови и поглядывал на небо, затянутое тонкой пеленой облаков.

— Что-то не так? — спросил я, заметив его озабоченность.

— Да вот думаю, — вздохнул он, — скоро ведь распутица начнется. Дожди пойдут, дороги развезет — уже не поездишь. А на зиму, как я понял, у вас всё остановится?

— Да, зимой доски пилить не сможем, — ответил я, хотя мысли на эту тему тоже были. Я уже думал о том, как организовать работу лесопилки зимой, но для этого нужно было решить несколько технических проблем…

— Жаль, — покачал головой купец. — Спрос-то есть, и немалый. Если б вы и зимой работали, я бы втрое больше товара брал.

— Подумаем над этим, — пообещал я. — Может, что и придумаем.

Мы наблюдали как идет загрузка, когда произошло нечто неожиданное. Из-за леса показались какие-то всадники.

Захар тут же окликнул меня, указывая на дорогу, ведущую к деревне:

— Егор Андреевич! Глядите-ка, кто-то скачет!

В его голосе слышалось беспокойство, что мигом заставило меня напрячься. Всадники были еще далеко, но даже с такого расстояния что-то в их облике настораживало.

Я присмотрелся, прикрыв глаза ладонью от яркого полуденного солнца. Всадники галопом шли в сторону Уваровки, поднимая за собой клубы пыли.

— Сколько их? — спросил я, щурясь.

— Четверо, кажись, — ответил Захар.

Буквально через пару минут уже было отчетливо видно, что их действительно четверо. Причём трое из них явно при оружии — на солнце блестели ножны сабель, за поясами виднелись пистоли. Значит, охрана. А четвертый был налегке, без видимого оружия, но держался в седле с особой выправкой, что выдавало в нём человека, привыкшего повелевать.

Деревенские мужики, занятые погрузкой досок, обратили внимание на приближающихся всадников и замедлили работу, переглядываясь с тревогой. В Уваровке не часто бывали гости, особенно столь внушительного вида.

— Продолжайте грузить, — сказал я спокойно, хотя внутри нарастало напряжение. — Нечего на них глазеть.

Мужики кивнули и вернулись к работе, но то и дело бросали взгляды на дорогу. Я заметил, как Степан, отложив доску, незаметно отошел к своей избе и через минуту вернулся с топором, заткнутым за пояс. Другие тоже, не сговариваясь, подтянулись ближе, словно готовясь встать стеной между мной и незваными гостями.

Когда всадники подъехали к деревне, погрузка досок шла полным ходом. Телеги были уже почти полны.

Незваные гости, увидев, что тут ведутся торговые дела, остановились неподалёку, метрах в тридцати. Кони их были взмылены — видно, скакали без остановки. Всадники неторопливо спрыгнули с седел, разминая затекшие ноги и явно дожидаясь, пока я закончу все свои дела. Один из охранников держал коней, пока остальные окружили своего господина, не спуская настороженных глаз с деревенских мужиков.

Я внимательно присмотрелся к ним. Да, действительно, трое были при оружии. У одного за спиной даже виднелся мушкет. Одеты добротно, но не богато — темные кафтаны, высокие сапоги. Лица обветренные, бородатые, взгляды цепкие, настороженные. Такие за своего господина и в огонь пойдут, и врага на куски порвут.

А вот тот, кого они охраняли… Я вгляделся пристальнее и почувствовал, как внутри все сжалось. Этот человек показался мне знакомым. Щуплый мужик, с острым, словно лисьим лицом, одетый богаче своих спутников — кафтан из тонкого сукна, расшитый узорами, на пальцах перстни поблескивают. Он стоял, и внимательно наблюдал за мной, не скрывая своего интереса.

Это был тот самый щуплый мужик, с которым я пересекался в городе не один раз, который вел за мной чуть ли не открытую слежку, расспрашивал обо мне торговцев на рынке, крутился возле моей телеги, когда я приезжал торговать.

Игорь Савельевич тоже присмотрелся к нему и, видать, что-то вспомнив, подошёл ко мне ближе. Делая вид, будто мы ведем торговые беседы, он указывал всё время на доски, а сам тихо говорил:

— Егор Андреевич, у меня такое впечатление, что вот того вот щуплого я где-то видел. Не могу только вспомнить, где точно… В городе, кажется…

Он задумался, несколько раз еще повторял, что лицо очень знакомое, вот прям где-то видел недавно. Морщил лоб, потирал бороду, вспоминая. А потом к нему пришло как озарение, и он щелкнул пальцами:

— Да, точно! В середине лета он расспрашивал о вас! Откуда доски, спрашивал, по какой цене берете, кто ваши люди… Да, это был он! — Игорь Савельевич понизил голос до шепота. — Я вам ещё про это рассказывал, помните?

— Помню, — ответил я, вспоминая, что этот щуплый не только Игоря Савельевича расспрашивал, но и Захара, и Ивана. Интересовался, что у нас в деревне происходит, какие новшества вводим, как дела идут. Слишком уж много интереса для обычного любопытствующего.

Я заметил, что щуплый внимательно наблюдает за нашим разговором, словно пытаясь по губам прочитать, о чем мы говорим. На его лице мелькнула легкая улыбка, когда наши взгляды встретились. Он слегка наклонил голову, словно приветствуя меня, но не двинулся с места.

Тем временем доски уже почти погрузили. Последние бревна с глухим стуком легли на телегу, и Степан крикнул:

— Всё, Егор Андреевич! Погрузили!

Я кивнул ему, повернулся к Игорю Савельевичу и тихо сказал:

— Попрошу вас, Игорь Савельевич, чтоб в следующий раз не забыли привезти муку и зерно. Чтоб зимой было что кушать, а то так сложилось, что урожай в этом году был не очень.

Игорь Савельевич понимающе кивнул:

— Непременно, привезём всё что нужно, Егор Андреевич, — заверил купец.

Я достал из-за пазухи сложенный лист бумаги:

— И вот еще список от Ричарда. Попросил бы, чтобы по возможности всё привезли.

Это был перечень инструментов и материалов, которые были нужны англичанину для его работы. Вещи непростые, но Игорь Савельевич имел связи с другими купцами и мог достать почти всё.

Купец даже смотреть не стал, аккуратно приняв сложенную бумагу, уложил себе в кошель:

— Сделаем, Егор Андреевич. Для вас — все, что угодно.

Мы крепко пожали друг другу руки, и Игорь Савельевич стал собираться в обратный путь.

Я заметил, что щуплый незнакомец и его охрана все еще стоят неподалеку, терпеливо дожидаясь, пока я освобожусь. Я обернулся к Игорю Савельевичу, который уже садился на коня:

— Будьте осторожны на обратном пути, — сказал я ему.

— Не беспокойтесь, Егор Андреевич. У меня люди надежные, с оружием.

Он бросил взгляд на щуплого незнакомца и его охрану, и в глазах его мелькнуло что-то похожее на тревогу:

— А вы… берегите себя, — сказал он тихо. — Всякое бывает.

— Обязательно, — усмехнулся я. — До скорой встречи, Игорь Савельевич.

Купец поклонился с седла, тронул коня, и его небольшой караван двинулся в путь. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом дороги, а потом повернулся к незнакомцам.

Теперь, когда с делами было покончено, настало время выяснить, кто эти люди и что им нужно в моей деревне.

Щуплый мужик что-то сказал охране, кивнул им и направился в мою сторону. Охранники же остались стоять с лошадьми, не сводя с него настороженных взглядов.

Я инстинктивно напрягся. Кто это? Чего ему нужно?

Мужик приближался неспешным, уверенным шагом человека, привыкшего к власти. Несмотря на щуплое телосложение, в нём чувствовалась внутренняя сила. Лицо узкое, с острыми чертами, глаза — холодные, оценивающие. Кто же он?

Подойдя ко мне на расстояние нескольких шагов, он остановился и слегка поклонился — не как крестьянин перед барином, а как равный перед равным.

— Добрый день, Егор Андреевич, — произнёс он негромким, но отчётливым голосом, в котором слышались нотки иронии. — Что ж вы на приглашения мои не откликаетесь, да заставляете от дел важных отрываться? И самому полдня к вам скакать.

При этом смотрел на меня так, как будто бы сделал большое одолжение, и я ему теперь должен за это. Взгляд его словно пытался проникнуть в самую душу, выведать все тайны.

Я почувствовал смутное беспокойство. Незнакомец стоял передо мной, и что-то подсказывало — отмахнуться от него не получится. Но и покорность проявлять я не собирался.

— Знаете, — я открыто сказал ему, глядя прямо в глаза, — встречу-то вы ищете, а не я. Так почему отрываться от важных дел должен я? Может, на самом деле мне эта встреча и не нужна вовсе.

Лёгкая улыбка тронула тонкие губы незнакомца, но глаза остались холодными.

— А вот тут уж простите, — ответил он, делая небольшой шаг вперёд, — но не вам решать, нужна она или нет. Скажу больше — нужна, пусть даже вы об этом пока ещё и не догадываетесь.

Его слова прозвучали не как предположение, а как утверждение, не терпящее возражений. Я вопросительно посмотрел на него, пытаясь понять, с кем имею дело.

— А уже по результату беседы и будем думать, что с вами делать, — добавил он, словно читая мои мысли.

Последняя фраза мне не понравилась, если мягко выразиться. Я почувствовал, как закипает кровь. Кто он такой, чтобы решать, что со мной делать? Я даже немного вспылил:

— А не слишком ли громкое заявление, уважаемый? — произнёс я, делая шаг в его сторону.

Но тот даже не думал отступить и открытым взглядом встретил мой взгляд. В его глазах не было страха — только холодный расчёт и… что-то ещё, что я не мог определить. Любопытство? Уважение? Насмешка?

Он посмотрел на меня и слегка хмыкнул:

— Ну, закопаете, предположим, вы меня тут… — он обвёл рукой окрестности, поросшие густым лесом. — Так тут, понимаете, какая вещь, Егор Андреевич. Если я через пару дней не вернусь, то за вами уже приедут другие люди. И, поверьте мне, они не будут разговаривать. А я же приехал поговорить.