Воронцов. Перезагрузка. Книга 3

Глава 14

— А если это ловушка какая? — не унималась Машка.

— Какая ловушка? — хмыкнул я. — Мы же не с пустыми руками поедем. Возьмём Ивана, Семёна, Захара… Да и сам я, знаешь ли, не лыком шит. А главное — нам бояться нечего. Мы своё дело честно ведём, ничего не скрываем.

Машка вздохнула и прижалась ко мне ещё крепче, уткнувшись носом в шею.

— Не переживай, Егорушка, — прошептала она. — Всё у тебя получится. Ты умный, сильный. И люди тебя уважают. Если что — за тебя горой встанут.

— Знаю, — улыбнулся я, обнимая её. — Потому и не боюсь никаких рыжих купцов с бородавками.

Машка тихонько засмеялась, и я почувствовал, как напряжение покидает её тело. Она потянулась и поцеловала меня — сначала легко, едва касаясь губами, а потом всё настойчивее, заставляя забыть обо всех тревогах.

— А знаешь, — прошептал я, отрываясь от её губ, — может, и правда не стоит ломать голову? Утро вечера мудренее. А сейчас есть дела поважнее…

Машка тихонько рассмеялась и прижалась ко мне всем телом, и все мысли о неведомом купце улетучились, уступив место совсем другим ощущениям.

Уснули мы, когда петухи уже кричать стали. Я проснулся от яркого солнечного света, бьющего в окно. Видать, заспались мы крепко — обычно я просыпаюсь с первыми лучами.

Машка ещё дремала, свернувшись калачиком и подложив ладошку под щёку. Лицо её во сне было таким безмятежным, что я невольно залюбовался. Жаль было будить, но дела ждали — день уже в разгаре.

— Машенька, — тихонько позвал я, касаясь её плеча. — Просыпайся, солнце уже высоко.

Она сонно заворочалась, не открывая глаз:

— Мм… ещё чуточку…

— Какая чуточка? — усмехнулся я. — Скоро полдень. Вся деревня уже на ногах, а мы всё в постели.

Машка наконец открыла глаза и, увидев, как высоко стоит солнце, охнула:

— И правда! — она быстро села на кровати. — Ой, я же ничего не приготовила!

— Не переживай, — успокоил я её. — Мужики с собой снедь возьмут — там и перекушу.

Машка вскочила с кровати и начала спешно одеваться, на ходу приглаживая растрёпанные волосы.

— Сейчас быстро завтрак соберу, — приговаривала она. — Молока налью, хлеба нарежу…

Я наблюдал за её суетой с улыбкой. Всегда она такая — хлопочет, беспокоится, чтобы всё было как надо. Хозяюшка моя.

Быстро позавтракав и глядя на сонную Машку, которая всё зевала, прикрывая рот ладошкой, я не удержался и пару раз подколол её:

— Ночью спать надо, а не… — подмигнул я многозначительно.

Она зарумянилась, словно маков цвет, и только буркнула в ответ:

— А разве можно от такого отказываться?

Я рассмеялся и поцеловал её в макушку:

— Конечно, нельзя. Ладно, пойду я. Дел невпроворот.

Когда вышел во двор, застёгивая на ходу кафтан, увидел, что у калитки меня уже ждут Пётр с Ильёй. Стоят, переминаются с ноги на ногу, о чём-то вполголоса переговариваются.

— А чего углы подпираем? — сходу спросил я, подходя к ним.

Те переглянулись, не поняв про какие углы я говорю, но потом Илья догадался:

— А, это присказка такая, — пояснил он Петру. — Городская, видать.

— Мы ждём вас, барин, — сказал Пётр, почтительно кланяясь. — Не хотели идти на Быстрянку без вас. Вы же говорили, что сегодня будем печь на полную мощность разжигать.

— Верно говорил, — кивнул я. — Сейчас, только снедь возьму.

Будто услышав мои слова, Машка вынесла на крыльцо торбу, набитую едой:

— Вот, Егорушка, — сказала она, протягивая мне мешок. — Тут хлеб, сало, лук, яйца варёные. И квас в бутыле.

— Спасибо, родная, — поблагодарил я, принимая торбу. — К вечеру вернусь, не беспокойся.

— Буду ждать, — кивнула она. — И будь осторожен у печи.

— Всё будет хорошо — отмахнулся я.

Мы с Петром и Ильёй направились к лесопилке, где нас уже должны были ждать Семён и Прохор. День обещал быть жарким и в прямом, и в переносном смысле — сегодня мы будем испытывать новую печь на прочность с механическим поддувом.

По дороге я всё думал о вчерашних новостях и о том загадочном купце. Но постепенно мысли переключились на предстоящую работу.

— О чём задумались, барин? — спросил Илья, заметив мою рассеянность.

— Да вот, прикидываю, как лучше печь разжечь, — ответил я. — Не хотелось бы впустую дрова жечь.

— Семён уже с утра там, — сообщил Пётр. — Говорил, что подготовит всё как надо.

— Это хорошо, — кивнул я. — Значит, времени не потеряем.

Мы миновали околицу и вышли на тропу, ведущую к реке.

Утро выдалось ясным, солнце уже припекало, но в тени деревьев, растущих вдоль тропы, было прохладно и свежо. Птицы щебетали в ветвях, где-то вдалеке куковала кукушка.

— Хорошо-то как, — вздохнул Илья, оглядываясь по сторонам. — Благодать.

— Это верно, — согласился я. — Место у нас знатное.

Вдалеке показались постройки лесопилки и дым из трубы кузницы — видать, Семён уже растопил печь. Мы ускорили шаг, предвкушая интересный день.

Так, за разговорами, мы добрались до лесопилки. Семён, заметив нас, помахал рукой:

— А вот и вы! А я уж думал, не придёте сегодня!

— Проспали малость, — признался я, подходя ближе. — Ну, показывай, что тут у тебя.

Семён с гордостью указал на печь, из которой вырывалось пламя, гудящее ровно и сильно благодаря механическому поддуву:

— Глядите, барин! Уже два часа горит, жар отменный.

Я осмотрел печь, проверил, как работает механизм поддува — всё было в порядке. Водяное колесо крутилось ровно, передавая движение на вал, который, в свою очередь, вращал лопасти вентилятора.

— Отлично, — сказал я. — Тогда предлагаю попробовать сделать сегодня стекло, — оглядывая собравшихся в кузне мужиков.

Лица у всех были заинтересованные. Еще бы — мало кто из них видел, как делают стекло. Только слышали об этом от меня, когда я говорил о своих планах. Для большинства это было почти колдовством — как из простого песка получается прозрачный твердый материал.

— Прохор, что с камнем? Готов?

— Да, барин, — кивнул тот, указывая на лежащий в углу плоский камень. — Отшлифовали, заполировали — гладкий как вода в заводи. Три дня бились, но сделали.

Я подошел к камню, провел ладонью по поверхности. Действительно, гладкая, почти зеркальная — идеальная для отливки стекла.

— Хорошо, — одобрительно кивнул я. — Тогда несите песок, из которого металл собрали, известь, что погасили в воде, и поташ.

Мужики засуетились. Илья отправился за песком, из которого мы выбрали металл. Петька побежал за известью, а Прохор достал из холщового мешка белый порошок — поташ, добытый из золы.

— Ты, Семён, — обратился я к нему, — проверь, как там печь. Нам нужен сильный жар, не меньше, чем когда железо плавим.

Семён кивнул и отправился проверять печь.

А я стал готовить рабочее место. Нужно было все разложить так, чтобы удобно было дотянуться до каждой составляющей, и при этом ничего не перепутать.

Вскоре вернулся Илья, неся мешок с мелким белым песком.

— Вот, барин, — сказал он, опуская ношу на землю.

Я зачерпнул горсть песка, внимательно рассматривая его на свету, просеивая между пальцами.

— Хорош, — одобрительно кивнул я. — Чистый, без глины. Для первого раза сойдет.

Петька принес известь. Которую мы сделали ранее.

— Теперь надо всё смешать в правильных пропорциях, — сказал я, подзывая мужиков поближе. — Смотрите и запоминайте: на шесть частей песка берем две части поташа и одну часть извести.

Я отмерил необходимое количество каждого компонента.

— Если поташа будет мало, — пояснял я, высыпая ингредиенты в большую миску, — стекло будет плохо плавиться. А если много — будет влагу притягивать и мутнеть.

Мужики внимательно следили за каждым моим движением, а Степан даже что-то бормотал себе под нос, запоминая пропорции.

— А теперь всё это нужно тщательно перемешать, — сказал я, вручая миску Прохору. — Так, чтобы ни одного комка не осталось, ни одного сгустка. Все должно быть равномерно.

Прохор взялся за дело, а я пошел проверить, как там дела у Семёна с печью. В кузне было жарко и шумно. Она уже раскалилась, и жар от нее ощущался даже на расстоянии нескольких шагов.

— Хорошо идет, — одобрил я, глядя на бушующее в печи пламя. — Еще немного, и можно будет загружать шихту.

— Шихту? — переспросил Семён, вытирая пот со лба.

— Так называется смесь, из которой стекло варят, — пояснил я. — Песок с поташом и известью.

Вернувшись к Прохору, я проверил, как идет смешивание. Смесь уже приобрела однородный серовато-белый цвет, но Прохор продолжал старательно перемешивать её деревянной лопаткой.

— Достаточно, — сказал я наконец. — Теперь по феншую нужен тигель. Но нам его заменит наша реторта. Правда, крышку без трубки будем использовать.

— А по феншую — это как? — Недоуменно спросил Петька.

— Это чтоб совсем правильно было. — Усмехнулся я.

Я осмотрел реторту, проверяя, нет ли в ней трещин, которые могли бы привести к катастрофе при плавке.

— Годится, — решил я. — Загружаем шихту.

Прохор аккуратно высыпал смесь в реторту. Получилось примерно на две трети объема — больше загружать было нельзя, так как при плавлении смесь могла вспениться и вылиться через край.

— А теперь самое сложное, — сказал я. — Нужно поставить реторту в печь так, чтобы она равномерно прогревалась.

Семён с Ильей, используя длинные металлические щипцы, осторожно поместили реторту в самое пекло печи.

— Теперь закрываем печь, — скомандовал я, и Семён с Петькой придвинули тяжелую заслонку, оставив лишь небольшое отверстие для наблюдения.

— И что теперь? — спросил Семён, вытирая вспотевший лоб.

— Теперь ждем, — ответил я. — Часов шесть-семь, не меньше. До самого вечера.

— А нельзя побыстрее? — с разочарованием протянул Петька.

— Нельзя, — покачал я головой. — Стекло не терпит спешки. Его нужно варить медленно, чтобы все составляющие хорошо расплавились и соединились друг с другом. Иначе ничего путного не выйдет.

Мужики разочарованно вздохнули, но спорить не стали. В кузне стало немного тише — только гудело пламя в печи да шумел вентилятор, нагнетая воздух.

— Ну, раз так, то можно и передохнуть малость, — предложил Семён. — Всё равно делать нечего, пока варится.

— Только дежурных оставьте, — напомнил я. — Нужно следить, чтобы огонь не угасал и не становился слишком сильным. И подбрасывать уголь время от времени.

— Я останусь, — вызвался Прохор. — Мне интересно.

— И я, — присоединился Петька.

— Хорошо, — кивнул я. — Тогда остальные могут идти по своим делам. Только не забудьте вернуться к вечеру — будем стекло отливать.

Мужики разошлись, а мы с Прохором и Петькой остались у печи. Я расположился на лавке неподалеку, наблюдая за огнем через маленькое отверстие в заслонке.

— Барин, а правда, что из стекла можно делать окна, через которые все видно, как через воздух? — спросил Петька, присаживаясь рядом.

— Правда, — кивнул я. — Только для этого нужно очень чистое стекло, без пузырей и примесей. Мы пока такое вряд ли сделаем, но со временем научимся.

— А из чего тогда окна в богатых домах делают? — не унимался Петька.

— Из слюды, — ответил я. — Или из бычьего пузыря, натянутого на раму. А в совсем богатых домах — из привозного венецианского стекла.

— А мы сможем такое же сделать?

— Со временем, — повторил я. — Если будем упорно трудиться и совершенствовать наше умение.

Прохор, подбрасывающий уголь в печь, прислушивался к нашему разговору.

— А для чего нам стекло, барин? — спросил он. — Не для окон же пока?

— Для разного, — ответил я. — Можно посуду делать — склянки для лекарств, бутылки для наливок. Можно бусы для женщин, браслеты. Если научимся делать зеркала — будет совсем хорошо.

— Зеркала? — удивился Петька. — Как это?

— На стекло наносят тонкий слой серебра или олова, — пояснил я. — И оно начинает отражать все, как водная гладь, только четче.

Прохор присвистнул:

— Вот это да! И девки наши смогут на себя любоваться?

— Смогут, — усмехнулся я. — Только до этого нам еще далеко.

Время шло. Каждый час я проверял состояние шихты через смотровое отверстие. Сначала она просто раскалилась докрасна, потом начала плавиться по краям, превращаясь в вязкую массу. К середине дня уже примерно половина содержимого реторты представляла собой густую, пузырящуюся жидкость.

Тут пришли Машка с Настасьей. Мы все вместе поели, не отходя далеко от печи, чтобы не пропустить ни одного изменения в нашем будущем стекле.

— Ну как? — спросила Машка, собирая пустые миски.

— Плавится потихоньку, — ответил я. — К вечеру должно быть готово.

— А мне можно будет посмотреть? — поинтересовалась она.

— Конечно, — кивнул я. — Всем можно будет посмотреть. Только близко к печи не подходите — жар сильный.

Машка улыбнулась и ушла, а мы продолжили наше бдение у печи. Петька с Прохором менялись местами — один подбрасывал уголь и следил за пламенем, другой отдыхал. Я же регулярно проверял состояние шихты и давал указания, когда нужно было усилить или, наоборот, немного уменьшить жар.

К четвертому часу нашего бдения почти вся масса в риторте расплавилась, превратившись в густую, пузырящуюся жидкость.

— Скоро, — сказал я, заглядывая в смотровое отверстие. — Еще часа два-три, и можно будет отливать.

— А пузыри? — спросил Прохор, тоже пытаясь разглядеть содержимое реторты. — Их же много.

— Сейчас займемся, — ответил я, беря длинный железный прут с крючком на конце. — Нужно перемешать массу, чтобы пузыри вышли.

Осторожно, чтобы не обжечься от мощного потока горячего воздуха, я просунул прут в смотровое отверстие и начал аккуратно перемешивать расплавленную массу. Она была густой, как мед, и прут входил в нее с трудом.

— Нужен еще больший жар, — решил я. — Петька, подкрути вентилятор на полную мощность.

Петька подбежал к механизму и перекинул ремень на колесо побольше. Поток воздуха усилился, и пламя в печи взревело с новой силой.

— Теперь самое главное — не перегреть, — пояснил я, продолжая перемешивать стекломассу. — Если температура будет слишком высокой, начнется испарение, и стекло станет хрупким.

Прохор кивнул, внимательно наблюдая за моими действиями. Пузыри в массе постепенно поднимались наверх и лопались, выпуская заключенный в них воздух.

— Смотрите, — сказал я, указывая на край реторты, видимый через отверстие. — Видите, как становится прозрачным?

Действительно, по краям реторты масса уже приобрела некоторую прозрачность, хотя и с желтоватым оттенком.

— Это из-за железа в песке, — пояснил я, заметив этот оттенок. — В следующий раз нужно будет еще лучше песок обработать светильным газом и магнетитом.

К вечеру, когда солнце уже клонилось к закату, стекломасса наконец приобрела нужную консистенцию. Она стала однородной, почти без пузырей, и приобрела зеленовато-желтый оттенок.

— Готово, — объявил я, выпрямляясь и вытирая пот со лба. — Зовите всех. Будем отливать.

Петька радостно выбежал из кузни, созывая народ. Вскоре вокруг собралась почти вся деревня — и мужики, и бабы, и ребятишки. Всем было интересно посмотреть на чудо превращения песка в стекло.

— Расступитесь, — командовал Семён, освобождая пространство перед печью. — Дайте барину работать.

Я надел толстые кожаные рукавицы, пропитанные водой, и кивнул Прохору с Ильей:

— Готовьтесь вынимать реторту.

Мужики, также защитив руки мокрыми тряпками, взялись за длинные щипцы. Я медленно отодвинул заслонку, и жар из печи ударил в лицо, заставив отступить на шаг. Внутри печи ярко светилась раскаленная реторта с кипящей в нем стекломассой.

— Аккуратно, — командовал я, — не торопитесь.

Прохор с Ильей осторожно захватили реторту щипцами и начали медленно вытаскивать его из печи. Зрелище было впечатляющим — в наступающих сумерках раскаленная докрасна реторта светилась как маленькое солнце, а внутри неё переливалась жидкая стекломасса.