Владыка Нового Мира 3

Глава 11

Свадьбы, свадьбы, свадьбы. Этот романтический сисько-писячный лейтмотив не отпускает меня уже… сколько? Месяц? Больше? Но я клянусь! Это последнее дело, после которого сваха Харон официально уходит на покой. Ну… может быть ещё Батяню какой-нибудь пушистой особе сосватаю и подыщу Карякину богатую вдовушку, и вот на этом точно всё.

– Я очень рад, что ты пришёл ко мне, Сергей Игнатьевич, – улыбнулся я. – Чем смогу, помогу.

Но надо бы обо всём по порядку.

Итак!

Чёрный охренел дважды. Первый раз, когда домой вернулась Ольга. А второй раз, когда до Константина Львовича… хотя какой же он мне теперь Константин Львович? Костя он теперь для меня. Костян. Костильо.

Так вот! Второй раз Чёрный охренел, когда до него дошли слухи про удачное покушение на Романова и про то, что его другая дочь чуть не стала его жертвой. Но! Благодаря мне Аня возвратилась домой живой и здоровой. Хы…

Свадьба к этому моменту уже отыграла, и стало в этом мире на одного Менделя больше. Благодарный Львович не глядя подмахнул договор на особые условия поставок бензина в Империю, и больше нам делать в Бурганске было нечего. Погостили чуть, да поехали.

Вся наша делегация, плюс Ольга Мендель и плюс, – внезапно! – Анна Константиновна.

Последняя впала в траур по Романову, которого никогда не видела, и сказала, что замуж больше никогда и ни за кого не выйдет, – ну это мы ещё посмотрим, – а затем заявила отцу что хочет поехать зимовать в Новый Сад. Дескать, задолбали её метели, и экстремальные холода, и вообще она устала сидеть в золотой клетке и хочет мир посмотреть. Хотя на самом деле, я думаю всё это из-за простого человеческого общения. Скучно ей стало дома, когда сёстры разъехались. И так она влилась в нашу отмороженную компанию, что попросту не захотела расставаться.

Ну а мы что?

С разрешения отца, мы взяли её с собой. Под мою ответственность. Ведь почему бы и нет?

Обратная дорога обошлась без приключений и по приезду в Новый Сад началось что-то очень похожее на размеренную жизнь. Крепнем, строимся, ждём холодов и пытаем Кайроса жизнью. Армию, опять-таки, тренируем. А благодаря Ольге и Анне закидываем удочки в те города, где живут ещё аж пятеро их сестёр.

Кое-где даже подвижки есть. Котовск, например, на связи. Пока что местные аристо выбивают для себя особые вассальные условия, но ведь… чёрт! Да даже один тот факт, что они всерьёз рассматривают возможность вступления в Империю – это уже победа.

Ну а теперь вернусь к настоящему.

Внимательно следим за руками.

Делай раз – не знаю, что там такого начудил Гордеев, но Чёрный в нём теперь души не чает. И в семью он был, что называется, допущен. Прям Вась-Вась. Даже нас с Менделем так близко не подпустили, хотя казалось бы.

Делай два – по дороге домой Сергей Игнатьевич ехал вместе с безутешной недо-вдовой Романова и какая-то химия начала происходить уже тогда.

Делай три – по приезду в Новый Сад, Гордеев выкатил из гаража свой старенький мотоцикл. Дескать, так и так, в задницу ваших оленегаторов, ведь теперь цены на топливо божеские, можно и покататься. Ну… понятное дело, что тут же сложился кружок по интересам, и для Анны Константиновны был найден второй байк.

Делай четыре – Сергей Игнатьевич поварился в собственных мыслях и понял, что пора. Ведь когда, если не сейчас? Часики, что называются, тикают. Внешность девушки, как я понял, его нисколечко не смущала, а разница в возрасте играла сугубо в его пользу. Жена на десять лет младше вполне себе норма даже вне сословного общества, так что тут вообще говорить не о чем.

Делай пять – Гордеев созрел и пришёл за советом ко мне. И поступил очень верно, ведь сам по себе этот дуролом мог бы натворить дел…

– Я старый солдат! – заладил он в десятый раз подряд.

Короче говоря, очковал Сергей Игнатьевич признаться в чувствах. Дядька умный, смекалистый, по-житейски опытный, и вот вообще ни разу не интроверт, – вспоминаем ловлю молнии, – но тут даже близко не понимал, как к делу подступиться. Опыта не было. Всё служба у него по жизни была, да служба. И публичные дома Голубицких «для здоровьица».

– Я не знаю слов любви!

– Тогда возьми слова у тех, кто знает.

– Это как?

– Как все. Подрежь стихи какие-нибудь хорошие, которые тебе отзываются. Или песню спой.

– Не знаю я таких песен!

– Значит, будем узнавать.

Дело было в особняке Андрюхи, а потому я смог быстро созвать совет. Правда, сильно урезанный – в него вошли Карякин с Батяней и баронесса Черникова. Все остальные главнюки Нового Сада сегодня устроили сёстрам Чёрным экскурсию в гоблинское поселение. Что удачно, ведь у нас будет время подготовиться. Не то, чтобы была какая-то спешка, просто хотелось бы разделаться с этим побыстрее.

Так вот…

Сперва решили определиться с форматом признания:

– Сергей Игнатьевич, поверьте мне, – игриво промурлыкала Её Благородие, – нет ничего лучше бессмертной классики. Серенада под окном.

– Чо?

– Да-да! – подхватил Батяня. – У нас в древности тоже было так заведено. Жених засовывал голову в нору к невесте и пел до тех пор, пока та не соглашалась. Либо…

– Не надо «либо», – перебил я Батяню, вспоминая волка из папье-маше с разбитой об костяную жопу головой.

– Ага, – согласился вомбат. – Короче, это в природе заложено, Сергей Игнатьевич. А против природы не попрёшь.

– Да-а-а, – протянул дядь Сеня. – Романтика. Надо делать.

– Где музыкантов возьмём?

– Музыканты не проблема, – сказал я. – У меня контакты ещё со дня гоблинской культуры остались. Чай, для Владыки не откажут. А сперва нам надо с репертуаром определиться.

И мы начали определяться. Включили ноутбук и принялись рыскать по гигабайтам скачанной музыки, – благо, кто-то догадался скачать её до Исхода. Главным условием по-прежнему было, чтобы у Гордеева «отозвалось». А этому грёбаному сухарю не отзывалось ровным счётом ничего.

Так прошёл час. Мы накидывали варианты и уже успели исключить всё самое очевидное, а усталый Сергей Игнатьевич, – который уже явно пожалел, что обратился за помощью, – валялся лицом на столе и тупо повторял:

– Дальше. Дальше. Дальше.

– Сколько сказано слов о любви? Сколько спето? – донеслось из динамика. – Это тема задета каждым поэтом. Но я, не желая им уподобляться, предпочитал стихам совокупляться…

– О, – оживился Гордеев и даже голову поднял.

– … но какое-то чувство в момент нашей встр-Р-речи озарило! Глаза мои! Нежно-зелёным! ПОШ-ЛОСТЬ! Потеряла дар речи! Наполнив мне лёгкие чем-то влюблённым!

– О! – защёлкал пальцами Игнатич. – Про меня, да! Про меня!

Большой Стоян

Примерно в это же время

Страсти кипели не только в Новом Саду. Чувства, – не столь приятные, как у Гордеева, – сжигали изнутри одного маленького Верховного Жреца. Причём уже давно.

Словами не передать, как сэр Додерик был рад уехать в Бурганск. Куда угодно, лишь бы подальше от дома, ведь дома… дома была она. Его новая-старая жена, «изуродованная» магией Владыки.

Да, Розочка стала сильней, чем была когда-либо раньше. Да, весь клан теперь пускал на неё слюни. И да, приятно было знать, что абсолютно всё твоё окружение завидует тому, какая у тебя роскошная женщина, но самому Доде… ему не нравилось!

Настолько, что было тупо неприятно находиться рядом. Он любил ту, старую Розочку! Со всеми её волосатыми бородавками, шрамами, ассиметричным лицом и тупым взглядом! Со всеми её складочками, в которых не сразу получается распознать грудь и жёлтыми квадратными ногтями на ногах! И мало того! Складывалось такое ощущение, что содержимое жены, – то бишь её личность, – как будто бы начало трансформироваться под внешнее.

Доде было стыдно за мысли о том, что внешность, оказывается, играет для него столь большую роль. А ещё более стыдно за мысли о том, что он хочет уйти. Особенно теперь, когда у них родились Андрей и Вадимия. Додя прекрасно помнил, как его собственный отец одним прекрасным утром вышел со стоянки за жабами и не вернулся.

Но и перебороть себя Жрец не мог.

А прямо сейчас супружеская пара сидела в большом зале. Вдвоём.

– У нас проблемы? – спросила Розочка и положила свои ладони поверх ладоней мужа.

– Кажыца, – вздохнул Додя. – Кажыца да.

Ещё и Аня эта. Нет! Понятное дело, что человек с гоблином сойтись не могут никак, и о влечении ни шло даже и речи. Но один лишь взгляд на Анну Константиновну пробуждал в Доде тёплые воспоминания о прошлой Розочке. О той, с которой он был по-настоящему счастлив.

– Что будем делать?

– Я… Я не знаю…

– Я могу как-то это изменить?

– Баюсь што нет.

И в этот самый момент:

– Во-о-от, – дверь в зал открылась и внутрь вошёл Вадим Евграфович. – Дамы, прошу вас, заходите. Это и есть так называемый «большой зал», где случилось одномоментное присоединение аж пяти гоблинских кланов к Разящему Веслу.

Вслед за Менделем, внутрь вошли две девушки. Обеих сэр Додерик уже знал. Первая – новая жена Седого Опездола, то есть Опездолша. А вторая – чёртова Аня.

– Гхым, – не сдержалась Розочка, уловив тоскливый взгляд мужа. – Кхм-кхм…

А Додя не мог оторвать от Анны Константиновны глаз, как ни старался.

– Вон там раньше стоял трон, – махнул рукой Мендель и продолжил экскурсию, а Розочка…

Розочка начала ждать. До поры до времени гоблинша прикинулась ветошью, но как только люди начали выходить, резко подошла к Ане и взяла её за руку. Жестом успокоила подорвавшегося было Вадима, а затем что-то прошептала Анне Владимировне на ухо.

Анна Константиновна широко распахнула глаза и застыла с раскрытым ртом. Осмотрела Розочку с ног до головы, а затем выдохнула:

– Давайте.

– Идите-идите, – тогда Розочка чуть ли не силой выгнала чету Менделей из зала. – Сходите пока, посмотрите на пекарню.

– Но…

– Ваша сестра вас догонит, – поднажала гоблинша. – Идите.

Дверь захлопнулась. На всякий случай Розочка опустила засов и за руку вывела Анну Константиновну на центр зала. Спросила:

– Вы готовы? – и после положительного кивка закрыла глаза.

Зал тут же наполнился розовым свечением, – да таким ярким, что сэру Додерику стало больно смотреть. От каста само пространство загудело и завибрировало, затем жахнула самая яркая вспышка и всё резко стихло.

– Не можыт быть, – прошептал Додя.

Посередь большого зала гоблинского поселения стояла Розочка. Его Розочка! Прежняя и так горяча любимая! А рядом…

– Фу, млять, – выругался гоблин. – Какая уродливая человечка…

Некоторое время спустя

Новый Сад

Экскурсия закончилась раньше запланированного. Потому что… потому! Сёстры не совсем понимали, что произошло и как именно оно произошло, но повод для радости точно был. Что уж говорить? Анна Константиновна оценивала себя трезво, и сказанные в недавнем прошлом Харламову слова были вовсе не попыткой выклянчить комплимент.

Нет!

Аня прекрасно знала, что она самая гадкая из «помёта». Точнее… была. Теперь-то вопрос: «Кто из сестёр Чёрных краше всего?» – это повод для серьёзной дискуссии.

– Не могу поверить, – девушка никак не могла насмотреться в зеркало заднего вида, которое выкрутила под себя.

Впрочем, Вадиму Евграфовичу, ехавшему за рулём, зеркало было ни к чему. Да, автомобильное движение в городе начало потихоньку оживать, но ещё не настолько. А прокатиться на чём-то, что не является оленегатором – было за великую радость.

Итак.

Чёрный и наглухо тонированный джип, доставшийся ему в качестве приданного за Ольгу, нёс всю троицу по центральной улице Нового Сада, к особняку Голубицких. И тут, уже по въезду во внутренний двор, Вадим Евграфович вдруг резко дал по тормозам.

– Какого⁈

Машину окружили люди с музыкальными инструментами. А ещё спустя секунду на капот джипа запрыгнул Сергей Игнатьевич Гордеев. Красивый такой, в парадном кителе, с микрофоном в руках. А ещё почему-то с очень красными, – почти пунцовыми, – ушами. Какое-то время Гордеев подслеповато щурился в тонированное лобовое стекло, а затем обернулся к собравшейся за его спиной толпе и спросил:

– Это точно они⁈

– Да-да! – крикнул в ответ Харламов. – Точно!

– Ну ладно, – Сергей Игнатьевич тяжко вздохнул и крикнул в микрофон. – Аня! – сощурился от помех, чуть подкрутил колёсико и начал заново: – Аня! Я старый солдат! И пускай эту песню написал не я, но это именно то, что я чувствую по отношению к тебе!

И грянула музыка.

– Сколько сказано слов о любви? Сколько спето?

– Фальшивит, – сказала Ольга, а потом перевела взгляд на сестру. – Что происходит?

– Не знаю.

А Гордеев всё продолжал и продолжал. Поначалу читал с листочка, но тут вдруг скомкал его, отшвырнул как будто бы со злостью и перешёл на задыхающийся страстный крик:

– … в этом мире! Жестоком! Где нежность, как слабость! Где, чтобы выжить, ты вынужден биться! Я-Я-Я!!! – тут у Сергея Игнатьевича аж вены на шее вздулись. – Набрался неслыханной наглости! Я!!! Позволил! Себе! Влюбиться!

– Погоди, – сказала Ольга. – Это он к тебе клеится, что ли?

– Видимо да.

– А ты?

– А что я?

– Ну ты в курсе?

– Нет.

– А как он?

– В смысле?

– В прямом, Ань! Тебе он как?

– Ну… хороший.

Незамысловатый диалог потонул, как только грянули духовые, – рядом с машиной собрался целый оркестр. Ну а пока трубачи «выдували медь», Гордеев вдруг опомнился, соскочил с капота, подобрал бумажку, развернул её и продолжил петь по тексту.

– Не староват для тебя? – продолжила Ольга, как только появилась возможность продолжить.

– Да вроде бы… нет.

– Ну так и что?

– Что?

– Мужик солидный, насколько я понимаю.

– Ага.

– К тому же отцу нравится.

– Нравится.

– Погоди! – Ольга вдруг распахнула глаза, аки неясыть. – А он знает о том, что с тобой случилось?

– А что со мной случилось? – переспросила Аня и тут же: – А-а-а-а!!! – попыталась переиграть сестру в плане округлости очей. – Не знает!

– … и словно! Голодный! Капризный мальчишка! – тем временем снова начал орать Гордеев. – Узнавший, как просто унять этот голод! – орать, а ещё к большому неудовольствию Менделя прыгать на капоте. – Нашёл в тебе повод быть самым счастливым! Если для этого вообще нужен повод!

Ай как славно! Ай как хорошо! Аж мураши бегут и сердце радуется!

Жаль только, что я не досмотрел чем дело кончится. Телефон в кармане завибрировал. Абонент – Андрюха Голубицкий. Товарищ граф по пустякам не звонит, и надо бы ему обязательно ответить. Но поскольку здесь я нихрена не услышу, мне пришлось быстренько забежать в особняк.

– Алло?

– Харон!

И сразу же по голосу стало понятно: вот и новая беда. Осталось теперь понять какого масштаба.

– Срочно мобилизуй всех! Объявляй тревогу и веди людей за стены!

– Что случилось?

– Война, Харон, война! – задыхался Андрюха. – Мимо Гремячего проносятся фуры с орликами! Не пронеслись, слышишь⁈ Проносятся, ** твою мать! Конца и края им не видно! Младшие пришли, Харон!

– А ты…

– А я кое-как обогнал их на оленегаторе по бездорожью! Как только сеть поймал, так сразу и набрал! Хватит говорить, действуй! Колонна растянута и движется медленно, но через пару часов они будут здесь!