Владыка Нового Мира 2

Глава 6

– Ну вот, – сказал я. – Видишь?

– Вижу, – Андрей сощурился ещё больше обычного.

Молодой граф носил очки не для красоты; со зрением у Голубицкого реально были проблемы. Однако, чтобы пройти по городу незамеченным, ему пришлось чем-то поступиться. А именно – устранить две свои самые запоминающиеся черты. И если снять очки было просто, то над маскировкой лысины пришлось повозиться.

Можно составить километровый список с перечислением того, что стало дефицитом после Исхода. Работа с тех пор была проделана колоссальная и очень многое уже заместили. Но! Когда перед человечеством остро встаёт вопрос о нехватке таких базовых вещей, как зубная паста, обувь или тот же бензин, оно, – человечество, – даже не подумает бросить свои силы на восстановление стратегического запаса мужских париков.

Так что пришлось брать то, что есть. А затем обстригать «что есть» под горшок. Как итог: с этим блондинистым пышным шаром на голове граф выглядел самым модным трактористом на деревне.

– Плохо дело, – Андрей Семёнович аккуратно почесал голову; так чтобы скальп не гулял.

– Плохо, – кивнул я.

Итак…

Усадьба Голубицких располагалась в самом элитном районе города, – на набережной с видом на Нерку, – и немного отличалась от остальной застройки. Полукруглое здание являло собой элегантную выемку в глухой стене фасадов соседских домов. За высоким кованым забором, в выемке был разбит сад с фонтаном.

Но интересней другое: прямо сейчас у ворот Голубицких были возведены баррикады. Гвардия Садовникова взяла усадьбу в оцепление. И мой давний знакомец Гордеев тоже был тут – периодически прикладывался к матюгальнику и упрашивал тех, кто находится внутри, выйти на улицу с поднятыми руками.

Как долго продолжалась эта осада мне неведомо, но до сих пор со стороны она выглядела доброй. Бескровной то есть. Не было видно ни воронок от взрывов на асфальте, ни раненых, да и сама усадьба стояла целёхонька; ни царапины на ней.

Видно, прав был покойный граф. Пусть его семейное войско не так многочисленно, в прямом столкновении оно может потягаться с гвардией. Ведь если первые за свой род готовы глотку перегрызть, то вторые умирать за сомнительную идею не спешат.

Вот и идёт осада, что называется, на истощение.

– Может, стоит позвонить кому-нибудь, кто сейчас внутри? – спросил я у графа.

– Я уже пытался, – ответил тот. – Телефоны недоступны. Воду и электричество тоже наверняка перекрыли. С-с-с-суки… за что хоть?!

– Тише, Сиятельство, не кричи.

Как-то незаметно, мы с Андреем Семёновичем перешли на «ты». Беда сблизила. Не общая, правда, но я заинтересован в её скорейшем разрешении как никто другой.

– Пойдём, – сказал я. – Здесь мы уже всё видели.

Развернувшись, мы протолкнулись сквозь толпу зевак и двинулись вглубь города. Отчасти, план по вызволению Голубицких уже был готов. У такого влиятельного рода просто не могло не быть путей к отступлению, и под усадьбой проходил тайный подземный ход. Другой момент, что выход из него располагался внутри крепостных стен Нового Сада, и потому до сих пор никто не дерзнул бежать.

А может и дерзнул. А может и бежал. А может и пусто уже внутри, кто ж знает? Однако Андрею Семёновичу в любом случае нужно было попасть внутрь, чтобы забрать из отцовского сейфа обличительный компромат на князюшку.

Что дальше?

Дальше придётся донести до аристократии Нового Сада, что все их активы чуть было не национализировали, и обязательно национализируют в дальнейшем, после того как стихнет шумиха вокруг Голубицких. Ну… либо так, либо силой – уличные бои, бессмысленные и беспощадные. На данном этапе совместить дипломатию с резнёй не получится, и Андрей Семёнович это прекрасно понимал.

– Привет, – я заглянул Менделю за плечо. – Сестра дома?

– Нет, ушла куда-то, а ты-ы-ы-ы…

– Отлично!

Я отодвинул Вадима в сторону. Сперва пропустил в холл графа, а потом зашёл сам.

– Знакомься, Андрей Семёнович Голубицкий.

Рука невротика Менделя сама потянулась за телефоном.

– Стоять! – рявкнул я. – У тебя в кабинете может быть прослушка? Нет? Тогда веди…

На сей раз обошлись без вина. Груз Голубицкого по-прежнему стоит на трассе, и уж чего-чего, а этого добра у меня в ближайшем будущем будет с перебором. Интересно… а что, если гоблинам дать немного прибухнуть? Ладно! Мысль нынче неуместная. К делу:

– Что в городе слышно? – спросил я с ухмылкой и приземлился на кресло.

– Так ведь, – Мендель покосился на Голубицкого. – Слышно, что-о-о-о…

– Выкладывай давай. Мы здесь именно по этому поводу.

– Слышно, что молодой граф по указке Младших убил отца и теперь готовит переворот, чтобы передать город в их руки. Уехал из Нового Сада, чтобы с ними встретиться.

В повисшей тишине было слышно лишь мерное тиканье часов и скрип зубов Андрея Семёновича. Молодой Голубицкий покраснел лицом. Стянул с себя чесоточный парик и пытался успокоиться дыханием. Безуспешно, само собой. Садовников вывернул всё не просто как было нужно ему, но ещё и максимально больно для Голубицкого.

– Короче, Мендель, – прервал я молчание. – Всё не так. Мы хорошие ребята, а они плохие. Понимаешь?

– Ага.

– Повтори.

– Мы хорошие, а они…

– С-С-СУКИ!!! – граф вскочил с места.

Заревел, как бешеный медведь, и давай громить кабинет Менделя. Схватил торшер, разбил его о стену, пнул кресло, оставил в деревянной настенной панели несколько вмятин от кулаков, и в конце концов добрался до рабочего стола барона. Сперва смахнул с него всё, – и баночки с красками, и увеличительное стекло, и недокрашенную фигурку сисястой фурри, – а затем и вовсе схватился обеими руками за край столешницы и перевернул. Тут успокоился наконец и застыл. Впился глазами в пустоту и яростно дышал, то раздуваясь, то сдуваясь.

Вадим Евграфович отреагировал достойно. Решил не замечать, что стол перед ним внезапно исчез. Сперва просто деликатно отвёл взор, а затем нашёл свои ногти необычайно интересными и уставился на них.

– Извините, – вернул себе самообладание Голубицкий и не глядя протянул руку в сторону; протянул чтобы похлопать барона по плечу, но маленько промахнулся и в итоге пошлёпал по лицу. – Я всё компенсирую.

– Господа! – я поднялся с кресла. – Так уж вышло, что все мы в одной лодке. Поэтому настоятельно рекомендую всем успокоиться и подумать над тем, что делать дальше.

А господа нашли в себе силы последовать моему совету, и за следующий час мы с Менделем и Голубицким набросали план…

Едва проникнув за порог, мы оказались в уютной полутьме. Стены – красный бархат, пол – ковры с высоким ворсом, вместо потолка – шёлк, и огромный китайский веер на половину стены прямо за ресепшн. В воздухе пахло чем-то сладким, горел розовый неон, играл эротичный смус-джаз с обилием басовых партий, а в клетках справа и слева крутились барышни. Из одежды на барышнях были лишь крохотные трусики и наклейки на сосцы. Загляденье.

Но вот беда:

– Э-э-э! – закричала девушка за стойкой ресепшн. – Не-не-не-не!

Молодая, фигуристая, одетая в латексный костюм, по идее она должна была с порога начать нас соблазнять, но почему-то врубила режим хабалки.

– Вы двое можете проходить, а вот этот пускай проваливает!

– Это с какого такого?! – набычился Батяня.

– Мои девочки не будут тебя обслуживать! – длинным наманикюренным ногтем латексная дива указала на табличку: красный круг с перечёркнутым силуэтом вомбата внутри. – У нас заведение только для людей!

– Это дискриминация!

– Ну да!

– Я буду жаловаться!

– Жалуйся!

– Да я вашу сраную шарашку…

– А-ну пошёл отсюда! Шу! Шу!

– В смысле «шу»?! Я тебе что, собака?!

– Батяня…

– Ты ещё веником меня шугани! «Шу», б***ь! Совсем, что ли…

– Батянь, – я положил руку вомбату на плечо. – Успокойся, пожалуйста, – а затем обратился к хостес: – Милая барышня, мы к вам с очень деликатным вопросом.

Милая барышня нахмурилась, но всё же решила выслушать. За что мгновенно получила две купюры номиналом по пять тысяч, и спрятала их поближе к сердцу.

– Скажите, пожалуйста, не отдыхает ли у вас в заведении кто-нибудь из городских гвардейцев? Я имею ввиду прямо сейчас.

А в ответ тишина с лёгкими нотками шантажа. И потому ещё две бумажки перекочевали из моего кармана прямо под латекс.

– Нет, – наконец ответила хостес. – Сейчас вообще посетителей нет, все девочки свободны.

– Отлично! – я обернулся, открыл входную дверь и крикнул: – Чисто! – а уже через секунду в бордель вошёл Его Сиятельство.

– Добрый день, Виолетта, – бросил Голубицкий. – Хорошо выглядишь, – и уверенным шагом прошёл мимо неё.

– Андрей Семёнович?! Вы?!

– Тише-тише-тише, – сказал я. – Виолетта, голубушка, будь добра закрыть дверь на замок и погасить вывески. А потом вместе с девчонками посидите где-нибудь наверху и попейте чайку. Будем считать, что у вас сегодня корпоратив.

«Люди всегда будут бухать, лечиться и трахаться». Если когда-нибудь тело старого графа захоронят в Новом Саду, я лично прослежу за тем, чтобы эти слова были выбиты у него на надгробье.

Да-да. Подземный ход Голубицких начинался у них в усадьбе, а заканчивался тут. В публичном доме «Веер и Шёлк». Прямо под стойкой ресепшн, которую Андрей уже начал оттаскивать в сторону.

Итак… день выдался насыщенный. Что было?

Гусар, которые ехали вместе с графом, от греха подальше послали обратно. Вырезать их из-за каких-то домыслов и втягивать в разборки Рубежный было чересчур. Скорее всего они ни в чём не виноваты, ведь в их власти было напасть на Андрея по дороге. Ну а даже если виноваты, то гадить дальше не смогут, ведь в дороге связи нет.

Второй момент – фура с вином в городе сигнализировала бы о том, что молодой граф вернулся в Новый Сад. Недопустимо. Поэтому вино пришлось выгрузить в лес. Мендель уже направился на болота, чтобы снарядить отряд гоблинов-носильщиков и перетащить всю эту прелесть на стоянку. И ещё, – конечно же! – от имени Владыки я запретил гоблинам бухать.

Нехрен. Им религия пока что не позволяет.

Третье – я прошвырнулся по магазинам и на недельную выручку «Такси Харон» затарил палаток, спальников, казанов и прочего походного инвентаря. Без опта и без палева; по нескольку штук на каждой точке.

Зачем? Ну конечно! Голубицких было решено разместить на болоте. Решено МНОЙ. Для графа и его людей это пока что большой-большой секрет. Я сказал, что отведу их в «безопасное место» и ни разу не соврал. Сперва пусть отрежут себе путь назад, а там и с гоблинами будет куда проще подружиться, и в целом принять новую реальность.

Сволочь ли я? Возможно. Спасаю ли я Голубицких? Определённо. Часто ли сволочи спасают целые аристократические семьи? Вот и посмотрим.

Что ещё? Карякин тоже был предупреждён. Ровно половина экипажей продолжила работу в обычном режиме, а половина была зарезервирована за нами. Если я правильно понял Андрея Семёновича, то нам сегодня предстоит вывезти более ста человек.

В багажниках.

Ну… на случай досмотра.

И наконец финальный штрих! Вишня на торте и аккуратный мазок хрена по этому ароматному холодцу: в скором времени я стану распорядителем огромного количества денег. Их будет очень много. Прям вот с зажатым капсом – ОЧЕНЬ. После Исхода удалённые от Столицы города вроде Нового Сада постепенно начали отказываться от безналичного расчёта. Так что та часть состояния Голубицких, что не хранится в банках, покинет усадьбу вместе с людьми.

Если граф откажется передать их мне в оборот – без проблем. С хера ли он должен так поступать? Правильно, не должен. Но какую-то часть этих денег всё равно придётся тратить мне. Ведь такому огромному количеству народа нужно будет что-то есть, во что-то одеваться и как-то улучшать пространство вокруг себя. Вряд ли потомственные аристократы смогут быстренько деграднуть и пойти ловить жаб вместе с гоблинами Разящего.

Короче… всё хорошо. Освоимся, решим что дальше, а там и на Садовникова пойдём.

– Э-э-эх! – граф не без усилий откинул крышку подпола.

– Андрей? Мне сходить с тобой?

– Нет! Не надо. Ждите здесь.

– 2304! – на всякий случай напомнил я код от сейфа. – Не забудь!

– Не забуду, уж поверь мне…

Бывало ли такое, чтобы мой план исполнялся от и до? Случалось ли без внезапностей? Без резких изменений на ходу или вообще отмен?

А вот же! Пожалуйста!

Всё прошло настолько гладко, насколько это вообще возможно. Отчасти тому виной слаженная работа, отчасти адекват Голубицких, отчасти везение, и как итог: мы управились к полуночи. Тихой сапой умыкнули из Нового Сада целую семью, кучу ценностей, компромат на князя и… гхм… персонал борделя.

Полного доверия к девушкам не было, и оставлять их за спиной граф не пожелал.

– Лишние рты, конечно, – сказал он. – Но что поделать?

Граф замолчал. Граф увидел, что я не в силах сдержать озорную улыбку, и улыбнулся сам. Шутка про то, что «рты не лишние» или что-то типа того, напрашивалась у каждого человека, который хотя бы чуточку знаком с концепцией пошлого юмора. Аристократическое воспитание не позволило озвучить её вслух, но мы друг друга поняли.

Короче! Барышень из «Веера и Шёлка» пришлось забрать с собой. В остальном же никто ничего не понял. Голубицкие исчезли, а мелкий делец Харламов не при делах и может спокойно продолжать крутиться в Новом Саду.

И вот: уже минул первый организационный процесс и удивление Голубицкого на тот счёт, что мы прошли лес насквозь и шуруем дальше, прямо по болоту.

– Стоило мне спасать вас, чтобы потом притопить в трясине?

– Логично.

А небо, как назло, заволокло. Не видно нихрена; идём с факелами по следам Рудика, который прокладывает нам путь по кочкам. И к слову! Раз уж мне предстоит открыть свой гоблинский секрет целому семейству, настала пора и Удальцова с Батяней в него посветить.

– Как будем действовать дальше? – спросил Голубицкий.

– Дальше мы будем готовиться к противостоянию, – ответил я. – А наш друг Мендель сильно постарается, чтобы крупные семьи аристократов узнали о подлости князя и передали своё знание дальше.

– Плохо.

– Почему?

– Нашего друга Менделя сразу же прибьют. Нам никак нельзя шушукаться по кулуарам. Новость нужно донести до всех и сразу. Чтобы не было времени соображать и искать выгоду. Чтобы все были на виду… бал у Садовникова! – просиял Голубицкий. – Более удобного случая просто не найти! Харитон, ты сможешь добыть себе приглашение?

– Во-первых, Харон, я очень прошу, – ответил я. – А во-вторых, кажется, я уже в списках приглашённых. Елизавета Евграфовна просит меня сопроводить её на это мероприятие, и в этих просьбах своих неумолима.

– Отлично. А я пока что прогрею город, – улыбнулся Голубицкий.

И то ли это пламя факела в очках произвело такой эффект, то ли улыбнулся он действительно зловеще.

– Прости? Это как?

– Диверсии, Харон, диверсии. На нас было завязано слишком многое. Деньги всё ещё циркулируют, связи и договорённости есть. Лишить город лекарств я не могу, это против дворянской чести. Но оставить Новый Сад без алкоголя и… удовольствий. Посмотрим, сможет ли Дмитрий Иванович управиться с трезвыми и злыми аристократами.

Вдаваться в детали я не стал. Если Андрей говорит, что может устроить в городе «совсем сухой» закон, значит так и есть. У меня и своих забот хватает.

А вдали тем временем показались огни стоянки Разящего Весла, и по веренице людей начали гулять шепотки.

– Гхм… Харон?

– Да?

– А помимо того, что ты был доверенным человеком моего отца…

– У меня были и свои интересы, – улыбнулся я. – Лучше один раз увидеть, Ваше Сиятельство, потерпите.

– Йоптумать! – выругался рядом Батяня, догнав меня по кромке трясины. – Это там крепость что ли?

– Лучше один раз увидеть, – повторил я.

Чем ближе мы подходили, тем тише становился шёпот. На стоянке тоже царила полнейшая тишина. Факелы тут, факелы там. Неподвижные силуэты на сторожевых вышках, в которых едва ли опознаешь гоблинов, жужжание ночного гнуса, и чвяканье сотен ног.

– Стоп! – скомандовал я, когда Рудик вдруг занырнул в воду по грудь и деловито поплыл по своим делам. – Дальше нельзя.

Момент истины. Фигура на вышке махнула стражникам внутри, и подъёмный мост начал потихоньку опускаться. Ды-ды-дых! – упали связанные брёвна. Ах! – выдохнула толпа. И троица встречающих выдвинулась к нам на встречу. Губернатор, вождь и жрец.

И… всеобщий охреневоз по этому поводу я могу понять. Но ведь эти черти умудрились и меня удивить меня! Какого, спрашивается, чёрта?! И что вообще тут происходит?!

– Владыка! – помахал мне сэр Додерик, торопливо прыгая по мосту. – А мне ногу оторвало!

– А мне руку! – будто пытаясь перехвастать жреца крикнул Жабыч, помахал обрубком и оба дегенерата весело заржали.

И только Вадим Евграфович с момента прошлой нашей встречи сохранил все конечности при себе. Угрюмо шёл по центру между увечными гоблинами и нёс на рушнике буханку хлеба. С солью, само собой…