Винсе

Наёмник: Глава 12: Деревеньки живая и мёртвая

Няша устроилась на козлах, а ездового Корэра забрал себе Жердяй.

Перед тем, как двинуться в путь, Сморок, соскочив за землю, склонился над колдуном, ощупав его, проверил дыхание, и сев обратно отдал приказ выдвигаться, добавив:

— Как отъедем подальше, приготовьтесь вырыть могилу, похороним мальчика где вид покраси́вшее.

— Нет! — рявкнула Няша, оскалившись, достала из-за пояса нож.

Сморок ничего не ответил. Ремок, подъехав к нему, хмыкнул:

— А ведь колдун что-то говорил про запас энергии и чем больше его, тем быстрее тело должно гнить. Думаю маг наш не слабак, давай просто чуть обождём.

Трупы разбирать никто не стал, решив просто сообщить о происшествии в ближайшем селении. У них не было ни сил, не времени, ведь кто если не они, поможет живым? Тем более, что тела мертвецов уже были отравлены гнилью, а значит гадальщики и так вряд ли позарились бы на мясо.

Отрядники проехали через опустошённую, разгромленную деревню, выуженную и опустошённую словно бы по ней прокатилось стихийное бедствие. Сморок отправил Яня с Жердяем отыскать выживших, ведь не могла же колдунья истребить всех. Остальные поехали разбивать лагерь в лесочке неподалёку.

Когда все обстроились, а Сморок начал уже беспокоиться о запропастившихся Жердяе и Яне, к нему подошёл Молчаливый, в первые за долгое время заговорив:

— Оставь пацана, — кивнул на лежавшего в телеге Корэра, над которым всё суетилась Няша, — в ближайшем городке.

— Посмотрим. Он конечно ранен, но что бы мы делали без него? Это именно благодаря колдуну мы сегодня уцелели.

— Ведьма пришла за ним.

Больше от Молчаливого нанимателю добиться ничего не вышло, а очень скоро показались и Янь с Жердяем, каждый с парой мешков, привязанных к сёдлам.

— Живых, так понимаю, не осталось? — поинтересовался Сморок, недоверчиво оглядывая отрядниоков.

Янь, по лицу которого расползалась явно довольная улыбка, в ответ ему только кивнул, словно бы их неудача оказалась чем-то совершенно незначительным. На требование Сморока показать что в мешках, они просто ответили:

— Мертвецам богатства всё-равно без надобности, а нам ещё жить и жить.

Сморок, уставший после тяжёлого дня, мечтавший лишь о том, чтобы поскорее выспаться, раздражённо рыкнул:

— Больше не марадёрить. Красть можно у живых — они ещё всё поправят, но мертвых не оскорблять. Сгрузите всё в угол телеги.

Янь и Жердяй что-то поворчав, всё же не стали оспаривать приказ командира и, спешившись, поплелись к телеге. Няша, уложившая на колени светлокудрую голову колдуна, злобно оскалилась, словно бы они подошли отнять мальчонку. Вихрь, так и лежавший у арии на груди, угрожающе засветился, подражая реакции воительницы.

Бросив мешки, Янь запрыгнул в телегу, не без труда расстегнув синюю рубаху Корэра, пропитанную кровью, брезгливо поморщился, под испепеляющим взглядом Няши. Отвратительный, тошнотворно сладкий запах тут же ударивший наёмнику в нос заставил поморщиться. От нанесённой ведьмой в маске раны, достаточно глубокой, чтобы обречь на долгую и мучительную смерть, по одеревеневшему, неестественно холодному телу, расползалась сеть чёрных линий, набухших под кожей, вздув её и натянув, словно бы корни дерева, цепляющегося за податливую почку.

— Его бы вымыть, да перевязать, — проворчал Янь, прикрывая нос рукавом. — Ещё и переодеть можно.

— Я его не оставлю, — прошипела Няша.

— Позволишь мне это сделать? — поинтересовался Ремок, бесшумно подошедший к ним.

Няша перевела испепеляющий взгляд на него, за что Янь, понявший, что очень скоро потеряет возможность выдерживать исходившее от воительнице давление, оказался очень благодарен бывшему солдату.

— Мальчик меня полечил на корабле, долг хоть отдам.

Янь тут же расхохотался: «Нового мальчонку себе под опеку нашёл? Малого тебе не хватает? Собираешь всех беспризорников?» — за что получил подзатыльник, достаточно сильный, чтобы заставить заткнуться.

Вытащив из телеги пару котелков, Ремок рявкнув, позвал за собой Малого, закончившего разводить костёр. На ходу принялся раздавать мальчишке инструкции, где в телеге лежало мясо и овощи, чтобы приготовить ужин.

Пока Янь выворачивал заплечный мешок колдуна, в поисках сменной одежды, дивясь тому, что маг умудрялся таскать за собой стопку бесполезных книжек с легендами, приданиями, историческими летописями и ещё какой-то чушью. Нашёл он ещё пару точно таких же рубах, какая была на колдуне сейчас: плотно сшитых по фигуре, почти обтягивающих, со множеством пуговиц. Только представив, как все их предстоит расстегивать, когда станут переодевать, Янь, поморщившись, затолкал всё добро колдуна обратно, не сильно заморачиваясь о том, чтобы хоть что-то не помялось.

Хмыкнув, «пьянчуга» ухмыляясь принялся опустошать один из своих мешков, вытащив из него пару простых холщовых рубах, ещё совсем новых и явно больших для низкого и тощего волшебника, оказавшихся ему бы даже ниже колена. Рядом же легли уже нарезанные для перевязей ленты тканей и глиняные мисочки с какими-то мазями.

Когда Ремок с Малым вернулись, Янь пояснил:

— Там в деревеньке знахарка была, я у неё нашёл лекарсва, положите их прямо в раны, это должно предотвратить гниение.

— А сам помочь не хочешь? — поинтересовался Ремок, уже отправивший Малого готовить.

Янь в ответ только пожал плечами:

— Я на это дело не вызывался. Замечательную водицу я, кстати, найти не смог, — после чего, что-то насвистывая, выудил из мешка, что притащил Жердяй банку закруток и отправился угощать Сморока с Молчаливым.

Чтобы к колдуну было проще подобраться, Ремок, вытащил Корэра из телеги, уложив его на одеяло, которое Няша расстелила на земле. Вертевшийся всё это время неподалёку Жердяй предложил:

— Давайте хоть я вам помогу.

— С чего бы?! — недоверчиво прошипела Няша.

— Да меня в своё время одна крестьянка вот так выхаживала. Я хотел её как-то отблагодарить, а она сказала, передать её добро кому другому. Девку жалко, её из-за меня потом колдун фиолетовоглазый на городских воротах повесили…

— Не думал, что и в тебе, распоследнем воре, что-то светлое осталось, — хмыкнул Ремок, всё же не став отказываться от помощи Жердяя.

— Да с вами пообщаешься, ещё и не такой гадости наберёшься… У мёртвых не кради, а ведь я не злато, серебро у них стащил, а варенье. Вот вы как давно ели варенье?

Не дожидаясь ответа Жердяй принялся стягивать с колдуна сначала сапоги, потом брюки, а уж потом и всё остальное. Тем временем Ремок с Няшей размачивали запёкшуюся кровь, чтобы как можно более безболезненно отодрать остатки некогда синей рубахи. В некоторых местах ткань, затвердевшая, принявшая форму тела, отходила вместе с кусками кожи.

Увидев обнажённого колдуна, Няша ойкнула, совершенно по женски, тоненьким, совсем не похожим на её хриплый и грубый, голоском. Ремок, переглянувшись с Жердяем, предположил:

— Ну, он колдун, ему может и не нужно. Мы же не знаем, что было под юбкой у той бабы.

— Просто сделаем вид, что ничего не было? — предложил Жердяй.

— Да. Чего нам пацана смущать? Ему и так не сладко.

Когда Ремок и Жердяй уже заканчивались перевязку, аккуратно стягивая кожу на распоротом животе, Няша, зашипев, оттолкнула их. Взяв Вихрь из теперь уже спокойно разжавшейся руки, примерившись, вонзила клинок прямиком в рану, нанесённую упырицей. Навалившись, воительница погрузила лезвие по самую рукоять. Запоздало поняв что происходит, Ремок с трудом оттащил невысокую коренастую воительницу, рычащую и брыкающуюся. Отвесив ей отрезвляющую пощёчину, бывший солдат рявкнул:

— Ты его к земле пригвоздить решила?!

— Он мне сказал, — прокричала Няша указывая на неспешно стекающий в рану клинок.

С опаской поглядывая на Няшу, в безумии которой никто уже давно не сомневался, Ремок, как и советовал Янь, вложив зеленоватую мазь, благоухающую травами, в рану, плотно стянув торс колдуна бинтами, с клином, оказавшимся в теле.

Натянув на колдуна рубаху и укрыв его шерстяные одеялом, Ремок подхватил Няшу за талию, перекинув через плечо, потащил к костру.

После ужина Жердяй выудил из складок бесформенного тряпья, скрывавшего его тощее тело, небольшую банку, наполненную тёмной вязкой жидкостью, в которой аппетитно плавали крупные ягоды.

Первым запустив ложку в банку с вареньем, Сморок проворчал:

— Мародёры несчастные.

— Не мы такие, жизнь такая, — отшутился Янь, забирая банку.

Но только Янь вытащил себе пару ягод, как понял, что банка уже пропала из его рук. Жердяй, наконец попробовав своей добычи, передал её Наше, в первые за всё время путешествия улыбнувшейся, а не оскалившейся. Лицо её в этот момент оказалось милым, и этого не портили ни шрамы, ни засохшая кровь, ни давно уже лишившимся симметрии, искажённые во множестве драк, черты. Она, придвинувшись к Ремоку, отдала банку ему, с мечтательным видом облизывая остатки сладости с ложки.

— Дерьмовая у нас жизнь, раз уж так радости добавить приходится, — проворчал он, всё же не отказавшись от угощения, передав его после Малому.

— А я счастлив. Когда бы ещё вот так вот поел варенья, у костра, в ночном лесу… Красиво же.

— Романтик… — проворчал Молчаливый, забирая банку с оставшейся последней ложкой у Малого, который в мечтательности съел сразу две.

Ремок отвесил юнцу подзатыльник, не сильный, просто чтобы жизнь мёдом не казалась, как напоминание, что смерть может прийти за ним, героем малолетним, думающий только о благородных подвигах, в любой момент.

Первыми на ночное дежурство встали Ремок и Сморок, как самые целые.

Няша, без раздумий скользнула под одеяло к Корэру, зажав колдуна в крепких объятиях.

— Поняла, что поиметь не получится, так решила хотя бы облапать? — усмехаясь спросил Ремок.

Няша в ответ оскалилась прошипев:

— Пошёл вон!

Путь пришлось начать ещё до того, как дневная звезда показала свой лик из-за края.

Сморок долго думал, следовало ли им заехать в деревеньку что была дальше по дороге или всё-таки пройти мимо, оставив дважды мёртвых бедолаг на волю Судьбы. Но не смотря на всё, он решил не сворачивать с дороги и проехать через селение, всё же весь поход был затеян ради жителей его родного княжества, так негоже было теперь оставлять их тела поруганными.

Зайдя в дом к главе деревеньки в сопровождении Ремока, он обратился к хозяину:

— Мы путники из далёких краёв. Есть ли где у вас переночевать? Мы заплатим за своё проживание, не беспокойтесь.

Староста — крепко сложённый мужчина, — пригладив аккуратную бороду, в которой уже начали серебриться ниточки седины, проговорил:

— Конечно останавливайтесь, можете прямо в моём доме, я люблю истории странников. Но это ведь не всё, ради чего вы пришли. Видел у все раненный и вы не похожи на тех, кто мог бы о нём позаботиться. Если найдутся деньги, наша деревенская знахарка может выходить, её дар творит чудеса, настоящая светлая колдунья.

— С мальчишкой потом решим что делать. Мы к вам с печальными вестями.

При этих словах лицо главы сделалось подозрительным, весь он подобрался, приготовившись выставить таких вестников не смотря на то, что заявившиеся к нему мужчины были на пару голов повыше, и тала их ваяла не работа с плугом, а война, да и топорами они явно не лес валить привыкли. Сморок, подняв руки в примеряющем жесте, заговорив:

— Мы ехали от четвертого направлении. Наткнулись там на безумную ведьму, умертвившую всю деревню. Тварь нам убить получилось, но вот жителей похоронить не смогли, мало нас, да и потрепала тварь знатно. Мальчонка — колдун, он на себя почти весь удар принял. Давайте мы вам хоть немного золотушек оставим, чтобы жрецы в последний путь проводили.

Староста выслушал Сморока не перебивая и не задавая вопросов, а дослушав, весь как-то осел помрачнев и в миг став старше на несколько летов. Ремок было подумал, что мужик сейчас грохнется и приводить его в чувства придется, но обошлось. Махнув рукой, староста с трудом выговорил:

— Не надо денег, у нас там родня была, сами почтим память. Спасибо, что отомстили, — пошатываясь вышел во двор и поплёлся куда-то по центральной улице.

Разместившись в доме так и не возвращавшегося старосты, Янь и Жердяй первым делом принялись изучать хозяйское добро. Не было у них цели разжиться каким барахлом, просто за долгое время бесчестной жизни, это стало чем-то вроде профессиональной привычки. Няша, обычно не сильно чистоплотная, пошла наколоть дров, нагреть на печи воды да вымыться самой и колдуну раны промыть. Была у неё мысль растопить баню, но воительница всё же решила не злоупотреблять гостеприимством. Ремок, заинтересовавшись к Сморока, согласится ли он в случае чего заплатить за колдуна в счёт ещё не выданного мальчонке заработка, и получив утвердительный ответ, пошёл всё же отыскать знахарку.

К дому целительницы бывшего солдата проводили деревенские мальчишки, по началу отнёсшиеся к нему, высокому, широкоплечему, в помятой, пропитавшейся кровью из ран что нанесли немёртвые, одежде, с руками и лицом покрытыми множеством уродливых бесформенных шрамов, с подозрением. И попытка улыбнуться только усугубила ситуацию, его грозный оскал оказался совсем не тем, что могло бы расположить к себе малышню. Но упоминание, что помощь нужна его хорошему другу, магу, если на расположила к нему ребятню, то пробудила любопытство, достаточное чтобы Ремок добился желаемого.

Знахарка встретила его недовольных бухчанием:

— Пошёл вон, рожа бандитская. Таким как вы, негодяям, кровопийцам не помогаю. Подохните, так мир хоть вздохнёт спокойно. И не зыркай на меня обиженными буркали, не я тебя падлюку продажную оклеветала, сам себя под это подвёл.

Ремок, пропустив все обидные слова, стащил в сенях сапоги, бросив их куда-то в угол, прошёл в избу, заставив старуху попятиться. Склонившись над знахаркой, низкой и полной женщиной с лицом покрыты сеткой старческих морщин, бывший солдат заговорил:

— Много ты знаешь и вразумеешь, бабуль. Только вот не за себя я просить пришёл. Не уж-то ты оставишь помирать мальчонку семнадцати летов от роду? Пацана, подставившегося под удар чтобы весь мир спасти, — быть может с последним он и преукрасил, но ведь исренне же!..

— И он ведь такой же лжец, подлец и негодяй, как вы все. Иным с гадюками вроде тебя и вводиться нечего, — продолжая ворчать, старуха закидывала в большую кожаную сумку какие-то мешочки и склянки.

Всю дорогу до дома старосты знахарку причитала, что всякие мальчонки, неразумные настолько чтобы подставиться под удар, заставляют её, пожилую женщину тяжести таскать. Стоило Ремок предложить донести сумку за неё, как знахарка переключилась на него, криворукого урода, который обязательно что-нибудь да сломает, разобьёт или потеряет.

Вся сварливость старухи пропала, стоило ей увидеть бледного тощего Корэра, над которым неуверено хлопотала Няша. Заставив воительницу посторониться, лекарка запричитала:

— Да что же это такое делается? Да разве можно так с ребёнком? Изверги проклятые, до чего мальчика довели!

— Что ты знаешь о золотой крови? — уточнил Янь прежде чем подпустить знахарку к колдуну.

На лице той отразился спектр эмоций, от удивления и недоверия, до сочувственного понимания:

— Если так, то мальчик ваш не умрёт. Скоро опять будет бегать и магичить. А вам сочувствую, те кто с ними водится либо живут долго, либо помирают быстро.

— Это почему? — нахмурившись поинтересовался Сморок, всё пытаясь понять, знахарке что-то ведомо или она просто полоумная с языком безкостей.

Старуха, убрав с бледного лица Корэра выбившиеся прядки, ответила тонов, в котором сквозило сомнение в умственных сомнениях Сморока:

— Так они же дети богов, наших светлых богов, что миры творили.