Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Все рассказы и повести

Новое убежище

Не обладай Гарри таким острым чутьем к опасности, не будь он всегда настороже, подручные Граппо успешно выполнили бы свою задачу. Ведь здесь, в Трой-Хиллзе, не было у него никаких причин ожидать неприятностей.

Так, во всяком случае, утверждал Селлес, опекавший его сотрудник ФБР. Несколько дней назад он поселил Гарри в уютном пригородном доме на склоне холма, с видом на пригород Нью-Йорка Трой-Хиллз. Сюда его перевезли из Финикса, после того как подручным Граппо удалось невозможное — выяснить, куда спрятали Гарри по программе защиты свидетелей. Не помогла ни мощная охрана, ни сугубая секретность. Мафия прислала человека с коробкой от пиццы — трюк древний, как сама Сицилия, но довольно надежный.

В тот раз, в Финиксе, Гарри спасся благодаря своей паранойе. Да, пиццу он заказывал, но с анчоусами. Когда же узнал, что прислали пепероне, в голове ударил набат. Он хлопнул дверью перед носом у мальчишки-доставщика и кинулся на второй этаж за оружием. Только заскочил в спальню, как на крыльце рвануло, и домишко содрогнулся от конька до фундамента.

И вот теперь, в Трой-Хиллзе, под Нью-Йорком, в тысячах миль от Граппо, сидящего в калифорнийской федеральной тюрьме, Гарри снова ощутил: что-то неладно.

Была ночь, дождь мешался со снегом на лобовом стекле, и эта же каша подмерзала на черном петляющем асфальте, по которому Гарри ехал к вершине холма, к своему новому дому. В такое время дня и в такую погоду странно было бы увидеть грузовик, по серпантину одолевший холм и теперь с гребня спускающийся в сторону дома Гарри. Туда вел короткий отводок от 451-й трассы, но на этом опасном пути и днем-то редко увидишь фуру.

В обычной ситуации Гарри пробормотал бы в адрес водителя грузовика: «Откуда только берутся такие дурни?» — и выбросил бы его из головы. Но обычные ситуации для него остались в безоблачном прошлом.

Тучи над его головой сгустились два года назад, когда он встретился на допросе со следователем ФБР — первым из очень многих. В бизнес-империи Граппо Гарри подвизался главным бухгалтером. Платили там хорошо, и хотя он знал о масштабных махинациях на финансовой кухне, совесть от этого не страдала. Какое его дело, если он даже долю от прибыли не получает — просто наемный работник: что ему говорят, то и делает. Может, и были у Граппо криминальные предприятия, но Гарри такими вещами не интересовался — ему ведь с того никакой выгоды.

Однако первый же следователь быстро нашел изъяны в его логических построениях.

— Ну хорошо, Гарри, допустим, ты и правда чист. На свете всякое бывает. Да вот незадача: суд, скорее всего, тебе не поверит. Суд решит, что ты просто не мог не знать о махинациях. Ты ведь ими занимался непосредственно — не мог не заниматься, будучи главбухом. Гарри, получается, ты нарушал закон. И мы легко привлечем тебя к судебной ответственности. Например, за рэкет. Мы и самого Граппо за это посадили. В глазах закона ты виновен ничуть не меньше, чем он или любой из его подручных. Двадцать лет в федеральной тюряге — вот какая сладкая жизнь тебе светит, Гарри.

И Гарри почувствовал тогда: это не блеф. Да он и сам понимал в глубине души, что виновен в нарушении федерального законодательства. Просто те делишки, которые он помогал обтяпывать, не казались ему серьезными преступлениями. Да и платили главбуху хорошо, а премии так и вовсе были отличные. Деньги требовались постоянно. Надо же было содержать Майру и двух дочек. Потом Майра легла на операцию, девочки поступили в колледж. Дом взяли в ипотеку… Был ли у него вообще выбор?

Короче говоря, он согласился выступить государственным свидетелем и воспользоваться программой защиты свидетелей.

За убийство, рэкет и иные преступления Граппо получил три пожизненных срока без права на помилование. Правосудию удалось посадить его за решетку, но не удалось прекратить его деловую активность. В этом Гарри убедило первое же покушение на его жизнь.

После второго покушения Майра забрала дочерей и бросила его. Укрылась в Спокане, Вашингтон, якобы по безопасному адресу.

Федеральным агентам не удалось найти пресловутые счета Граппо, а тот имел к ним доступ через надежных помощников. Часть этих денег он потратил на попытку взорвать Гарри в Финиксе.

Но теперь, слава богу, хоть за Майру бояться не приходится. Теперь нужно спасать только собственную шкуру.

И вот Гарри здесь, в Трой-Хиллзе. Слышит, как грузовик перевалил через гребень и двинулся по его улице.

Казалось бы, что тут подозрительного?

Пережив два покушения в ситуациях, которые тоже отнюдь не выглядели подозрительными, вы не станете задавать таких дурацких вопросов.

Извилистая дорога проходила мимо дома, по ней ехал грузовик, и он, судя по шуму двигателя, набрал огромную скорость.

Гонять по такой опасной дороге — с чего бы вдруг?

Стоя у фасадного окна, Гарри увидел, как выше по холму фары освещают дорогу.

Может быть, это ровным счетом ничего не значит…

Но испытывать судьбу нельзя. Он поспешил в коридор, к чулану, — там дорожная сумка со всем необходимым для побега. Вторая точно такая же наверху, в спальне. Можно в любой момент схватить одну из них и выскочить из дома.

Еще он взял пальто и выбежал черным ходом на тесный задний дворик.

Уй, до чего холодно! Но не будешь же круглые сутки носить лыжный костюм.

Теперь через дырку в заборе — и по короткой тропке на соседнюю улицу.

Гарри был уже на тропинке, когда услышал, как врезался в дом грузовик, а еще спустя мгновенье грянул взрыв. Вокруг градом посыпались пылающие головешки. Беглец аж ослеп от вспышки, хоть и смотрел в противоположную сторону. Но через миг зрение вернулось.

А вот и улица. Тропа привела аккурат к приютившемуся меж деревьев дощатому гаражику. Его присутствие здесь повлияло на решение Гарри, когда тот выбирал себе убежище. Хорошо иметь транспортное средство на удалении от дома, когда до тебя снова доберутся убийцы.

Он торопливо нашарил в сумке дубликаты ключей от машины, а еще через минуту осторожно вывел ее на скользкую дорогу.

Руля, Гарри позвонил по сотовому Ричарду Селлесу, своему куратору из ФБР. Селлес очень встревожился, узнав о новой попытке покушения на жизнь Гарри. Несмотря на поздний час, он согласился встретиться в знакомой обоим закусочной возле Нортуэя.

Беглец туда добрался за двадцать минут, а вскоре появился и Селлес — высокий, темноволосый, холеный, как и все агенты ФБР, с которыми доводилось встречаться Гарри.

Агент пытался произнести заготовленную речь о том, что случилось нечто беспрецедентное, что раскрытие секретного убежища по программе защиты свидетелей само по себе немыслимо… Гарри смог перебить его только с третьей попытки.

— Понимаю, вы очень сожалеете и все такое, — сказал он, — но мне от ваших оправданий не легче. Говорил же: идет утечка информации. Куда бы я ни перебрался, кто-то сообщает об этом Граппо. У вас в конторе крот.

— Не обязательно, — возразил Селлес. — Мы все проверили и перепроверили. Если бы утечка была в программе, пострадали бы и другие свидетели. А достается только вам.

— Это не доказывает отсутствие крота.

— Не доказывает. Однако допускает воздействие извне. И эта версия, с учетом еще одного обстоятельства, мне кажется серьезной.

— Что за обстоятельство?

Селлес помешал ложечкой кофе и спросил:

— Насколько хорошо вы знаете Гарольда Граппо?

— Вместе в школе учились, — ответил Гарри. — Потом его забрали в армию, и несколько лет я о нем ничего не слышал. И вдруг звонок — Гарольд мне предлагает работу. Но вы же и так всё знаете, я эту историю тысячу раз пересказывал и вам, и другим агентам.

Селлеса раздраженный тон собеседника нисколько не смутил.

— А Граппо не упоминал при вас, чем он в армии занимался?

Гарри отрицательно покачал головой.

— Мы не были ни друзьями, ни даже приятелями. Просто он знал меня со школы. — Скривившись, Гарри добавил: — Вот и решил, что мне можно доверять.

Агент обдумал услышанное и спросил:

— Военную службу Граппо проходил в научном учреждении, которое изучало психические явления. Для вас это сюрприз?

— Конечно, — хмуро ответил Гарри. — И что, он в этих делах поднаторел?

— Нисколько. Граппо попал в подразделение, охранявшее специальную воинскую часть в Колорадо. Охранял ворота, следил за мониторами, проверял пропуска, не более того. Но при этом, как мы полагаем, держал глаза и уши открытыми. По-другому нам не объяснить случившееся с вами.

— Все-таки не пойму, к чему вы клоните.

— Мы считаем, что он вышел на «Дальновидение».

— Что еще за чертовщина? — спросил Гарри.

— «Дальновидение» — военная программа экспериментов с людьми, которые продемонстрировали способность ментально оказываться в тех ситуациях, в которых не могли оказаться физически. Идея заключалась в том, чтобы шпионить за некоторыми правительствами, в первую очередь за русским и восточногерманским, и узнавать их намерения.

Гарри подумал и снова покачал головой:

— Все-таки не понимаю.

— Кое-кто из этих дальновидящих давал очень неплохие результаты. Человек садится в темной комнате, погружается в транс и проецирует свое сознание в отдаленную географическую точку. Да, среди них были очень талантливые. Могли следить за действиями отдельно взятого человека на другом континенте. А что за психическая гимнастика им в этом помогала, мы так до сих пор и не разобрались.

Гарри хмурился — полученная информация никак не укладывалась в голове.

— По-вашему, со мной именно это происходит?

— Другой рабочей версии на сегодняшний день у нас нет.

— Она еще чем-нибудь подтверждается?

Селлес кивнул:

— Мы установили все телефонные номера, по которым Граппо звонил в течение последних двух лет. Несколько раз он разговаривал с Анной Фрид. Вам это имя говорит о чем-нибудь?

— Никогда о ней не слышал.

— Она была в числе самых перспективных дальновидящих, пока военные не бросили эту тему.

— И что, вы взяли в оборот эту женщину? — спросил Гарри.

— Со дня на день получим санкцию на наблюдение за ней.

— Ах, какая прелесть! — вспылил Гарри. — И пока вы будете дожидаться санкции на наблюдение, меня благополучно прикончат.

— Для вас подготовлено новое место. Там будет охрана. Поверьте, вы теперь в безопасности.

— Где она живет, эта ваша Анна Фрид?

— У нас нет против нее никаких улик. Гарри, мы не можем надавить на нее.

— А разве я прошу давить? Дайте только ее адрес.

— Но это же неэтично…

— А то, что происходит со мной, этично? Вот что, Селлес, или выкладывайте ее адрес, или конец нашему сотрудничеству. Если я не смогу повидаться с Анной Фрид и договориться с ней, я пойду разговаривать с Граппо, — может, из этого что-нибудь и выйдет.

— Граппо вас просто убьет.

— А чем, по-вашему, он занимается сейчас? Адрес!

Поколебавшись, Селлес сказал:

— Вы понимаете, что мы не допустим насилия?

— Какое еще насилие? Я всего лишь хочу побеседовать с женщиной.

Агент наконец решился. Вынул из внутреннего кармана пиджака листок бумаги, написал на нем что-то и вручил Гарри.

— Нью-Йорк, Согертис. Отсюда удобно добираться.

— Вот это очень кстати.

— Но все-таки было бы лучше, — сказал Селлес, — если бы вы доверили нам заняться этим.

— Сначала попробую сам, вдруг получится. Буду на связи.

Гарри вышел из закусочной. Через минуту он уже ехал в направлении Согертиса.

Когда Анна Фрид выходила из автобуса, короткий закат над зимней долиной Гудзона уже мерк и на западе в небе сгущалась серость.

— Хорошего вам вечера, мисс Фрид, — сказал водитель автобуса.

— И вам, Тони, — ответила Анна.

Автобус развернулся на кольце и поехал обратно в Согертис. С остановки Анна видела силуэт своего многоквартирного дома на фоне неба; уже горел свет кое-где в декоративных окнах. Обветшавшее кирпичное здание предназначалось под снос, а район — под реконструкцию. Анне эта перспектива совершенно не нравилась, но едва ли от нее что-то зависело.

Она ступила на широкую бетонную лестницу, ведущую к дому. Анна Фрид была маленькая и пухлая, на вид средних лет. Одевалась неброско: строгая длинная юбка, жакетка в тон, брошка — за версту можно узнать библиотекаршу, если бы не старая армейская куртка поверх.

Парадная запиралась редко, хотя сотрудники страховой компании постоянно упрекали за это Анну. Она вошла в дом, поднялась по лестничному маршу и длинным коридором добралась до своей квартирки. В гостиной включила свет — и перепугалась до смерти. Там в большом кресле напротив входной двери сидел мужчина. Вид замученный, в глазах настороженность.

Анна быстро пришла в себя.

— Здравствуйте, Гарри, — сказала она.

Она сняла куртку и повесила на крючок в тесной прихожей. Вошла в гостиную, села напротив Гарри на стул с высокой прямой спинкой.

Анна молчала, дожидаясь, когда он заговорит.

Гарри же словно лишился дара речи. Смотрел на Анну, шевеля губами и морща лоб, но не произносил ни звука. Наконец выговорил:

— А вот скажите, дамочка, каково оно в ощущениях — человека убить? Это же вы меня выслеживаете для Граппо?

— Вы были бы абсолютно правы, — кивнула Анна, — если бы я не прекратила этим заниматься два дня назад. Я вовсе не знала, что мистер Граппо намеревается вас убить, поскольку нанималась искать людей, уклоняющихся от уплаты долгов. Он уверял, что это обычная для коллекторского агентства процедура, если не считать парапсихологического аспекта. Хотел поэкспериментировать, по его словам. Вначале я не подозревала ничего криминального. Да и платили хорошо, а деньги мне нужны.

— И вы ничего не знали о суде над Граппо?

— Не знала, я такими вещами не интересуюсь. Гарри, я очень хорошо понимаю, в каком вы положении, но эту попытку читать мне морали нахожу нелепой. Насколько мне известно, у вас у самого репутация не в порядке.

Побагровев от возмущения, незваный гость привстал, и Анна приготовилась подвергнуться насилию. Но в следующий миг у Гарри поникли плечи, он снова опустился в кресло и закрыл лицо ладонями. Наконец выпрямился и сказал:

— Выходит, я покойник.

— Не по моей вине, — проговорила Анна. — Я больше не имею дел с Граппо. Как только поняла, чего он на самом деле хочет, так и отказалась продолжать. Вчера вечером я находилась в состоянии дальновидения. Мне известно, что ваш дом взорван.

— И вы видели, как я убегал?

— Совершенно верно.

— И как разговаривал с Селлесом, фэбээровцем?

Она кивнула.

— Вы знали, что я приду сюда поговорить?

— Допускала такую возможность.

— Но не пытались избежать этой встречи?

— Почему я должна прятаться? Совесть у меня чиста. Узнав, что ваша жизнь подвергается опасности, я сразу прекратила сотрудничать с мистером Граппо.

— Ладно, это уже кое-что, — сказал Гарри.

— На самом деле этого очень мало. Кроме меня, Граппо нанял минимум полдюжины дальновидящих. Вряд ли у кого-нибудь из них способности сравнимы с моими, но эти люди вас найдут.

Гарри долго сидел молча, наконец проговорил:

— Честно говоря, по дороге сюда я подумывал вас убить. Но не тревожьтесь, я этого не сделаю.

— Я и не тревожусь, — сказала Анна.

— Сейчас я уйду. — Гарри встал. — Спасибо за разговор. Я просто хотел узнать, что происходит.

— И куда вы теперь?

— Пожалуй, позвоню Селлесу, спрошу насчет очередного убежища. Будет, по крайней мере, бесплатное жилье и еда. Может, привыкну к мысли, что в одно прекрасное утро я не проснусь.

— Хорошо иметь реалистичный взгляд на вещи, — сказала Анна. — Но смириться с неизбежным никогда не поздно.

— Что предлагаете? Здесь остаться?

Анна отрицательно покачала головой:

— Я не в силах вам предложить никакой защиты. Дальновидящие найдут вас у меня в квартире с такой же легкостью, как в любой другой точке Земли.

— Стало быть, моя песенка спета, — понурился Гарри.

Анна встала и подошла к нему. Несколько секунд вглядывалась в лицо, потом вздохнула и произнесла:

— Хоть я и не считаю себя виноватой перед вами, но чувствую, что должна помочь.

Он впился в нее взглядом, ожидая продолжения.

— Где бы вы ни спрятались, вас найдут. Но это касается только Земли. Я знаю одно место, оно находится и на Земле, и не только. Вам надо добраться до него. Там Граппо и его люди не разыщут вас никогда.

— И что же это за место такое? — спросил Гарри. — Шангри-Ла?

— Что-то вроде, — ответила Анна.

Через полчаса, когда Гарри ушел из квартиры Анны, прекратился дождь и медленно, большущими хлопьями посыпался снег. Гарри включил дворники и пустился в путь. На этот раз при нем была карта автомобильных дорог штата Нью-Йорк — подарок Анны. Еще она дала свою серебряную брошку — по ее словам, вещица обязательно понадобится. Дорога на карте была отмечена жирным черным карандашом. Гарри ехал на север, к лесному парку Адирондак, а конкретно к тому месту, в чье существование не очень-то верил.

Но все равно надо туда попасть. Что еще остается делать?

Около Лэйк-Плэсида, у придорожной закусочной, он остановился. Похолодало, ветер дул порывами. Присев возле стойки, Гарри понял, что успел зверски проголодаться. Впервые в жизни он взял «особое лесорубское»: яичница, ветчина, картофельные оладьи, булочки с молочной подливкой. Насыщаясь, неосознанно сунул руку в карман и нащупал тяжелую серебряную брошь — единственное весомое напоминание о случившемся в течение последнего часа.

О том, что это не сон.

Наконец он с сожалением доел, расплатился и вернулся в машину. В закусочной Гарри не успел согреться. Сумка с необходимыми вещами — полезная штука, но надо было в Финиксе, когда комплектовался «набор выживания», подумать и о длиннополой зимней куртке с капюшоном, горных ботинках, теплой рубашке, толстом свитере, шерстяных носках и перчатках. Можно было на худой конец купить в закусочной спортивную фуфайку «Саранак-Лейк» — какое-никакое подспорье.

Через Кин он проехал с работающей на максимуме печкой, а потом свернул на шоссе, ведущее в О Сейбл Форкс. Пришлось снизить скорость: дорога была очень скользкой, снег валил все гуще; намечался настоящий буран. Впрочем, это и радовало Гарри — в такую непогоду люди Граппо доберутся до него не скоро. За тыл можно не беспокоиться. А вот о том, что ждет впереди, не хочется даже думать.

Он едва не пропустил поворот к горе Саут-Джей. Должно быть, ветром повалило указатель. Но сразу за поворотом, по описанию Анны, находится ферма с двумя большими силосными башнями; их-то Гарри заметил и вернулся задним ходом к развилке. Дальше пришлось двигаться очень медленно, машина скользила и вихляла на узкой разбитой грунтовке. Вот остался позади знак с грозным предупреждением: «ОПАСНО! ДОРОГА ЗАКРЫТА!» Тут разболталась цепь противоскольжения на заднем левом колесе, пришлось останавливаться и чинить. Дальше дорога быстро набирала крутизну, машина теперь вихляла просто страшно. Блистающий в лучах фар снег слепил, ветки хлестали по лобовому стеклу. Автомобиль переваливался с боку на бок, пугающе царапал днищем землю, колеса буксовали в глубоких колеях.

Гарри не оставляло ощущение, будто из лесу кто-то следит за ним, находясь совсем близко, сразу за пределом досягаемости фар. И причем следит с голодным интересом. Неприятно, конечно, но пусть уж это продолжается как можно дольше. Ведь недалек тот миг, когда Гарри оставит машину и дальше пойдет пешком.

Анна, напутствуя его, пыталась приободрить:

— Дорога опасная, но ничего сверхъестественного. Сверхъестественное начнется там, куда на машине уже не проехать.

— А потом что? — спросил Гарри.

— Для большинства людей — ничего. Просто гора Саут-Джей. Зимой там очень неуютно. Но у вас моя брошка, Страж ее почует и придет за вами.

— И что он со мной сделает?

— Доставит куда надо. Сами вы нипочем не доберетесь в Деревню.

— Почему бы вам не поехать со мной? — спросил Гарри. — Неужели нравится такая жизнь?

— Свой выбор я давным-давно сделала, как и моя сестра, — ответила Анна. — В общем, это все, чем я могу вам помочь. Надеюсь, сестра теперь не такая… непреклонная, как раньше. Вы в отчаянной ситуации. Может, на этот раз она поступится принципами.

— Как зовут вашу сестру?

— Там ее называют Дамой.

Гарри пытался разузнать побольше, особенно его интересовало, почему в эту Деревню нельзя проникнуть обычными путями, если она существует в нашем мире. Но Анна прекратила разговор:

— Я могу рассказывать часами. Вот только для вас лучший способ все понять — самому туда добраться.

Машину занесло в последний раз, и казалось, она, как живое существо, в панике силится найти опору. Через мгновение она свалилась в глубокую канаву.

Вот и кончилась легкая часть пути, если слово «легкая» здесь хоть в малейшей степени уместно. Гарри печально вздохнул, убедился, что брошь лежит в наружном кармане и можно ее быстро вынуть, на чем Анна настаивала особо. И выбрался на холод.

Гарри шел по дороге, теперь уже по колено в снегу, пока она не исчезла. В одной руке он нес сумку, в другой — трехбатареечный фонарь, но в ярком луче виднелся толь ко падающий снег — сплошная белая стена. Потом Гарри понял, что без фонаря даже лучше видно. Он погасил свет и продолжил путь, оступаясь, оскальзываясь, временами проваливаясь.

Спустя некоторое время он почувствовал: вблизи кто-то есть. Наблюдает со склона горы.

Гарри приостановился перевести дух. Снова включил фонарь, медленно описал им круг. Крикнул:

— Эй? Это Страж?

И услышал рычание — тихое, тяжелое, глухое. Низкий гортанный звук, исполненный угрозы. Страшно даже пред ставить глотку, способную исторгать такие звуки.

Гарри погасил и сунул в карман фонарь. Вынул брошку и, держа ее в вытянутой руке, осторожно повернулся кругом.

— Мне эту вещь дала Анна. Сказала, все будет в порядке…

Вроде он заметил справа силуэт. Огромная голова, заостренные уши, исполинский рост. Блеск, — должно быть, это глаза…

И тут вдруг грянул рев, до того оглушительный, до того злобный, что у Гарри душа ушла в пятки. Он оступился и рухнул, как от заряда тазера, и при этом больно подвернул ногу.

Над ним нависал кто-то огромный. Разинутая пасть, кошмарной величины и остроты зубы. Зверь. То ли волк, то ли обезьяна, то ли помесь того и другого. Гарри барахтался в снегу, в панике искал брошь и лепетал:

— Минуточку… дай мне минуточку… все будет в порядке…

Наконец пальцы сомкнулись на броши, и Гарри протянул ее в ковшике из ладоней, но Страж будто не заметил. Тварь выглядела взбешенной и одновременно растерянной.

«Анну ждал», — догадался Гарри.

— Она меня прислала! — выкрикнул он, хоть и знал, что зверь не поймет ни слова. — Велела идти сюда! Сказала, что все будет в порядке!..

Брошка снова выскользнула из замерзших пальцев. Гарри нашарил, попытался схватить — и понял, что зверь уже держит ее в зубах.

Через секунду Гарри очутился в могучих волосатых лапах, и его понесли по крутому, почти вертикальному склону — казалось, прямо в небо.

Он тотчас лишился чувств.

А следующее, что услышал, — это голоса. Они доносились откуда-то сверху. Появилось пламя факела.

— Кто это, Финн?

— Страж пришел, Ханс. И что-то нам принес.

— Это нехорошо, — явно встревожился Ханс. — Раньше такого не бывало. Нам, пожалуй, стоит посоветоваться с Дамой.

— Она, как всегда, путешествует, ты же знаешь. — Финн, судя по голосу, был старше Ханса. — Да и указания оставила вполне четкие. Кого бы Страж ни доставил, мы обязаны его принять.

— Да, но он держит свою ношу слишком низко. Мне не дотянуться.

— Тогда я попробую, — предложил Финн. — Держи меня за ноги.

Некоторое время Гарри слышал только раздраженное сопение Стража. Потом почувствовал, как его схватили за запястье, а секунду спустя — за второе.

— Держишь, Финн?

— Ага, держу крепко. Давай, потащили…

Чужие руки потянули Гарри кверху, но что-то пошло не так, и он едва не выскользнул. Его перехватили покрепче.

— Хорошенько меня держи, я сказал! — крикнул Финн.

А Ханс в ответ:

— Я же не знал, что ты так резко дернешь! Не бойся, не упущу.

И Гарри снова двинулся вверх. Вот он уже не чувствует теплую шкуру Стража. Его тащат по чему-то жесткому и неровному. Когда наконец чужие руки отпустили его, он вытянулся на огромном плоском камне.

Ханс, молодой, здоровенный, спросил:

— Брошка у тебя?

— Ну, уж ее-то я ни за что не упущу! — ответил Финн.

И Гарри снова отключился.

А придя в чувства, обнаружил, что лежит под легким одеялом на высокой деревянной кровати и под головой у него большие пуховые подушки. Комнату заливал золотистый дневной свет, пахло довольно приятно, хоть и непонятно чем. В соседней комнате пела молодая женщина.

Гарри осмотрелся — и диву дался. Он что, в пряничном домике? Кругом резьба по дереву: тут и симпатичные гномики, и довольно зловещие, будто топором тесанные истуканы… Языческие боги дремучих эпох?

Когда он зашевелился на кровати, сзади воскликнули:

— Ага, проснулся!

Это был Финн, круглолицый коротышка, с риском для жизни принявший Гарри из лап Стража.

Когда Финн встал со стула, оказалось, что росту в нем не больше четырех футов. Одет он был в нечто очень старомодное, зеленое с коричневым. Щеголял подтяжками и опять же доисторического фасона башмаками с серебряными пряжками. В зубах сжимал коротенькую глиняную трубку. Как будто на глазах у Гарри ожил не то ирландский, не то германский, не то скандинавский миф.

Из соседней комнаты вышел еще один мужчина. Гарри его смутно помнил, это был Ханс, здоровяк с квадратным спокойным лицом и пепельными волосами; на лбу у него была выстрижена прямая челка. По виду свойский парень, хоть и простоват.

— Хельке! — воскликнули мужчины хором. — Иди, посмотри, чужак проснулся!

И радостно захлопали друг друга по спинам. От товарищеского «поздравления» Финн едва не полетел с ног. «Вот как они тут развлекаются», — успел подумать Гарри, прежде чем вошла Хельке.

Ей нельзя было дать больше восемнадцати. Настоящая красавица, с длинными каштановыми локонами, прихваченными венком из диких цветов. А невинное выражение личика делало красоту и вовсе сногсшибательной.

— Ой, ты жив! — хлопнула в ладоши девушка. — Я так рада!

Тут все трое взялись за руки и пустились в пляс. А потом, треща без умолку, они окружили кровать.

— Выходит, от Стража все-таки есть прок, — сказал Ханс. — Он к нам, знаешь ли, почти не приходит. Держится в стороне от Деревни, не пускает сюда беду. Однако на сей раз подошел к самому парапету, что отделяет наш мир от чужого, и я сказал себе: «Гляди-ка, кого к нам принесло!» И сбегал за Хельке.

— В другой раз я бы с ним не пошла, — подхватила Хельке. — Ханс такой надоеда, все время норовит оторвать меня от рукоделия. Но тут по его лицу я сразу поняла: дело серьезное. И позвала Финна, он сапожник, живет в соседнем доме.

— Это просто ветхая лачужка, но мне в ней уютно, — пояснил Финн. — Сижу это я у камелька, в зубах трубка, на углях томится каша в чугунке, и тут вдруг прибегает Хельке, а она мне как дочка, — прибегает и говорит: «Ступай со мной сейчас же!» Ну, я и пошел. И увидел Стража: стоит на крутом уступе аккурат под парапетом и кого-то держит в руках. Протягивает это он свою ношу Хансу, а Ханс достать пытается, но руки-то коротковаты…

— Я сразу поняла, что принесли чужеземца, — сказала Хельке. — И решила: надо что-то делать, не то он замерзнет насмерть и Страж больше не придет.

— А я смекнул, как надо поступить, — продолжал Финн. — Велел Хансу держать себя за ноги, а сам свесился с парапета и хорошенько ухватился за чужака. Было ужас как скользко и опасно, но я сдюжил, сумел поднять. А еще брошку сберег, мне ведь известно, как Дама мечтает ее увидеть.

— И вот ты здесь! — воскликнула Хельке, глядя Гарри в лицо. — Живой и здоровый! Теперь жди, когда о тебе узнает Дама.

При упоминании Дамы все трое мигом посмурнели.

— Да, — вздохнул Финн, — придется доложить Даме, сразу по ее возвращении. Надеюсь, она не решит, что мы превысили полномочия.

— Ох, до чего же не хочется, чтобы она так подумала, — присоединился к нему Ханс.

— Вот бы позволила чужеземцу остаться с нами, — мечтательно проговорил Финн. — Я бы взял его в подмастерья, научил башмаки тачать.

— А я бы сделал из него лесоруба, — сказал Ханс.

Хельке грустно покачала головой:

— Вы же знаете закон: кто необходим, тот должен быть один.

Приуныли и мужчины. Затянулась пауза. Наконец Хельке произнесла:

— Ладно, все в руках Дамы. Ей и решать. А что можем сделать мы, так это оставить чужеземца в покое, пусть отдыхает. Я ему приготовлю вкусный куриный суп. Пусть набирается сил поскорее. Чужеземец, как тебя зовут-то?

— Гарри, — ответил Гарри.

Каждый повторил имя несколько раз, а Хельке потом добавила:

— До чего же необычно! — Она повернулась к Финну и Хансу: — Итак, Гарри отдыхает, я суп варю. А вы сможете навестить нашего гостя попозже.

Ханс, очень высокий и кряжистый, и Финн, почти кар лик, разулыбались и вышли из комнаты. Хельке склонилась над Гарри и поправила одеяло, и снова он поразился ее ослепительной красоте. Тут в кухне зашипело-заклокотало, и девушка с криком «Су-у-уп!» выскочила за дверь.

Гарри откинулся на большие подушки. Ему больше не было страшно, хотя он оставил надежду найти какой бы то ни было смысл в происходящем. Просто хотелось лежать и наслаждаться покоем. Эти трое — Хельке, Ханс и Финн — казались большими детьми. Или ярко размалеванными персонажами из книжки-раскраски для малышей. Но среди них ему нечего опасаться.

Сказочные персонажи… Была в этой мысли какая-то снисходительность. Он среди детей, играющих в героев сказок, — единственный взрослый, способный оценить их игру.

В тот же день, позднее, отведав наваристого куриного супа и вздремнув, Гарри с помощью Хельке выбрался на балкон и осмотрел сверху Деревню. И увидел нечто вроде диснеевской декорации для какой-нибудь альпийской фантазии: умилительно старомодные домики с островерхими крышами вписаны в извилистые мощеные улочки, люди ходят в исторических костюмах, повсюду яркие краски. Все это выглядело не совсем реально, и, возможно, именно в силу данного обстоятельства подействовало на Гарри умиротворяюще. Ему тут сразу понравилось. И не только потому, что альтернативой была смерть.

В тот вечер они с Хельке поели супу вдвоем. Зашел Финн — показать свое новое изделие, башмаки из ослепительно блестящей кожи, стачанные на самодельных колодках. Гарри был рад, ему маленький сапожник сразу пришелся по нраву. Чуть меньше он обрадовался появлению Ханса после ухода Финна — лесоруб слишком уж засиделся, пялясь телячьими глазами на Хельке.

Деревня ожидала возвращения со дня на день Дамы, но та объявилась лишь через неделю. Гарри за это время успел проникнуться нежными чувствами к Хельке. Паче того, она и сама влюбилась. Не могла и минутки выдержать без его общества. Они подолгу просиживали в гостиной, держались за руки и предавались наисмелейшим мечтам. Так что, когда прибыла Дама и позвала к себе Гарри, Хельке залилась слезами и ушла в свою спальню.

Дама жила в самой середке Деревни, в большом деревянном доме, очень изящном, расцвеченном в холодные белые, серые и голубые тона и обильно украшенном резьбой. Высокие окна были закрыты длинными белыми занавесками.

Хельке проводила Гарри до маленьких ворот, от которых вела к крыльцу дорожка, но дальше не пошла.

— Ты разве не со мной?

Отрицательно покачав головой, она объяснила:

— Мне не дозволено. Дама звала тебя, а не меня.

Гарри приблизился ко входу в особняк. Дверь отворилась сама. Чуть поколебавшись, он вошел. Коридор тонул во мраке, но в дальнем его конце было посветлее. Значит, туда и надо идти.

Свет привел его к лестнице. На втором этаже был еще коридор, а дальше зал.

Там в кресле с высокой прямой спинкой восседала Дама. Не юная, но и не старая. Гарри даже подумалось отчего-то, что у нее нет определенного возраста. Но она была худощавой и стройной. Волосы длинные, светлые; лицо овальное, чуть заостренное книзу. В руке она держала серебряную брошь.

— Тебе это дала моя сестра Анна, — сказала Дама. — Все ли у нее хорошо?

— Анна выглядит усталой, — ответил Гарри. — Может, жизнь не слишком задалась. Я предлагал идти со мной сюда, к тебе. Она отказалась.

Дама кивнула:

— Анна верна сделанному однажды выбору. Она решила до конца своих дней жить на Земле, а я предпочла остаться здесь.

— Тебя не затруднит объяснить, что значит «здесь»? — попросил Гарри.

— Нашу Деревню ты не отыщешь ни на одной карте. Это место находится вне всего того, что тебе известно.

— Ты намекаешь, что мы не на Земле?

— Мы на Земле, но это не твоя Земля. Эта Деревня приютилась в своем собственном кармашке пространства-времени. С твоей Земли сюда ходу нет. Только если Страж доставит, как это было с тобой.

Гарри едва мозги не вывихнул, пытаясь постичь услышанное.

— Но как это место вообще может существовать?

— Такие места, как Земля, существуют во многих планах бытия, и каждый надежно отграничен от остальных. Но при соблюдении определенных условий некоторые люди моей расы могут перемещаться из одного плана в другой. В этом и состоит предназначение нашего народа, туата де дадаан, — проживать в разных тайных уголках долгую жизнь вместе с людьми, которых мы приводим с собой.

— Должно быть, вы обрели великую власть, — сказал Гарри.

— Ее бы обрели на нашем месте люди. Но мы не такие. Туата не агрессивны и не амбициозны. У нас нет экспансионистских наклонностей. Мы живем по простым законам и по этим же законам защищаем тех, кто живет вместе с нами. Исключений не делается ни для кого. Моя сестра Анна отказалась от нашего образа жизни ради блеска и суеты, ради восторга и пафоса, ради буйства ощущений и сонма соблазнов — ради всей этой мишуры человеческого мира.

— Туата де дадаан, — задумчиво проговорил Гарри. — Кажется, я слышал раньше эти слова.

— Одно из названий, которыми нас наделила ваша раса. Еще мы известны как маленький народ, как фейри… имен у нас много. Мы живем на свете с незапамятных времен, но предпочитаем потайные уголки вроде этого — вдали от человеческого мира с его бесконечной суетой и глупостью.

— Меня бы такая жизнь вполне устроила, — проговорил Гарри.

— Сожалею, но столь трудный путь ты проделал напрасно, — сказала Дама. — Придется тебе оставить нас.

— Как же так?! — опешил Гарри. — Постой, я могу пригодиться.

— Это не обсуждается. Наш закон очень прост, и он неукоснительно соблюдается как здесь, в Деревне, так и во всех других местах, где правят туата. Этот закон гласит: кто необходим, тот должен быть один. У нас есть башмачник, лесоруб, вышивальщица, повар…

— А шеф-кондитер у вас имеется? Как насчет опытного дизайнера, чтобы в Деревне появились новые краски? Из деревьев я заметил только яблони и грецкий орех, — почему бы не интродуцировать другие породы? У меня много профессий, и здесь они были бы уникальными.

Дама рассмеялась:

— Весьма изобретательно! Да вот только изобретательности нам как раз и не нужно вовсе. Я сама решаю, что необходимо Деревне… вернее, решила давным-давно, и с тех пор все необходимое у нас есть. А без излишеств мы прекрасно обходимся. Так что собирайся в дорогу.

— Но знаешь ли, — замялся Гарри, — мы с Хельке… любим друг друга. Хотелось бы остаться с ней. Я ей нужен.

— Извини, но это невозможно.

— Так нечестно! — воскликнул Гарри.

В глазах Дамы появилась насмешка.

— Честность — понятие сугубо человеческое. Мы, туата, никогда не имели с ним дела. Наша вселенная не подчиняется моральным принципам, мы просто блюдем свои законы. А теперь, Гарри, не отнимай у меня время. Остаток дня можешь потратить на приготовления, а с наступлением утра изволь уйти отсюда, иначе я попрошу Стража тебя выпроводить.

Дама вручила ему брошь Анны:

— Забери. Она не помогла тебе получить мое позволение.

Хельке сидела в кухне, ждала возвращения Гарри. Сорвалась со стула, завидев его в дверях, кинулась на шею, поцеловала, потом еще раз, дольше и крепче, вздохнула и прижалась к нему. И на Гарри нахлынула волна нежности к этой прелестной девочке. Они целовались все чаще и страстнее и ласкали друг друга… Наконец Хельке отстранилась с явной неохотой:

— У нас еще будет для этого время. Много-много времени. Ведь я люблю тебя всем сердцем, о чудесный иноземец, вошедший нежданно-негаданно в мою жизнь! А сей час скажи, чем закончилась встреча с Дамой? Она, конечно же, над тобой сжалилась, над нами обоими, и подыскала тебе местечко в нашей Деревне. Немедленно подтверди, что это так, развей мои страхи.

— Ах, если б я мог! — повесил голову Гарри.

— Это что же, она отказала тебе в пристанище?

— Велела убираться завтра же поутру.

— А ты открыл ей правду о нашей любви?

— Конечно, — вздохнул Гарри. — А в ответ услышал: «Кто необходим, тот должен быть один».

Хельке отошла к креслу, села:

— Ну да, еще бы она не прогнала тебя! С чего бы вдруг Даме задаться вопросом, не разобьет ли она сердце маленькой Хельке? Ведь Хельке положено только работать иглой весь день напролет. Не влюбляться, ни в коем случае! Из года в год вышивать, вышивать, вышивать и держать язык за зубами.

И девичий ротик сложился в угрюмую скобку. Не сказать, что в этот момент она была такой же красивой, как прежде. Но вот Хельке выпрямилась, и в глазах появился решительный блеск.

— Это все ее законы, — объяснила девушка. — Надо же было придумать: по одному человеку на каждое ремесло, и ни в коем случае не больше. Каждый день одно и то же — и никаких новшеств. Все это хорошо, когда другая жизнь тебе неведома, но если ты познала любовь, если в твоей судьбе появился пришелец из внешнего мира, такой нелепый уклад более не может тебя устраивать!

— Послушай, я вовсе не хочу уходить, — сказал Гарри. — Как только вернусь в свой мир, мне конец.

Хельке рассеянно кивнула. Она сейчас не думала о Гарри, о его жизни и смерти, у нее другое было на уме. Ее собственная судьба, ее собственное счастье — которого она могла лишиться, едва обретя.

В Деревне все оставалось по-прежнему. Но это была только видимость. Ведь появилась идея. Даже за короткий срок пребывания Гарри изменилось многое. Очаровательная невинная девушка влюбилась в него, и от этого в ней произошли перемены, и не все — к лучшему. Гарри нравилось, что Хельке так нежна с ним, хотя порой она вела себя как капризный ребенок. Боготворящим ее Хансом она помыкала без зазрения совести, а тот выполнял любые прихоти красавицы как нечто само собой разумеющееся.

Ханс и сам уже не был прежним, хоть и трудно сказать, что именно в нем изменилось. По-новому, что ли, смотрел на Хельке? Какой-то иной интерес оживлял его обычно невыразительную физиономию, в лазоревых глазах угадывалась проснувшаяся похоть. А ей только того и надо: приказы так и сыпались на голову лесоруба. Ханс подчинялся охотно, но теперь сквозило в его поступках некое лукавство, так не вязавшееся с простецкой натурой. Словно он чего-то ждал — какого-то события, которое принесет ему удачу. Палец о палец не ударял, чтобы его приблизить, но свой интерес сознавал, и с каждым часом все отчетливей.

— Неправильно все устроено! — заявила Хельке. — Сколько мы себя помним, ничего нового в жизни не происходило, и это почиталось за благо. Но теперь мне ясно: так быть не должно. Теперь я влюбилась, и с этого момента разве может все идти как прежде? Уж лучше бы Финн не дотянулся до тебя со стены… Уж лучше бы ты сорвался в пропасть. Значит, в случившемся отчасти виноват Финн. И он за это должен заплатить.

— О чем ты? — растерялся Гарри.

— Не бери в голову, — велела ему Хельке. — Теперь я знаю, что необходимо сделать. Ложись в постель. Утро будет хлопотным.

Что она задумала? Спросить об этом Гарри не решился. Ему страсть как не хотелось покидать Деревню, а все остальное казалось маловажным. Не дай бог снова очутиться в снежных дебрях. Даже если придет Страж и поможет вернуться в цивилизованный мир, разве ждет там Гарри что-нибудь хорошее? Ну, добредет он до Элизабеттауна или Кина — и что дальше? Очень скоро его выследят дальновидящие.

У Хельке явно появился некий план. Но стоит ли выпытывать? Гарри решил, что ему вовсе не хочется это делать.

Он провел упоительную ночь в объятьях красавицы, на большой теплой постели. И все-таки утро прощания наступило уж слишком скоро. Хельке одевалась с видом мрачным и целеустремленным. Вместе с Хансом и Финном она повела Гарри через Деревню к стене, к тому месту, где Страж передал его с рук на руки Финну. Там уже собралась толпа зевак — это ведь выдающееся событие, когда кто-то покидает общину. Дамы среди них не было, чему Гарри нисколько не удивился — деревенские сборища она никогда не посещала.

Хельке отвела Ханса в сторонку и пошептала ему на ухо. У того на физиономии отразилось крайнее недоумение, но он согласно кивнул. И снова Гарри решил не спрашивать, что она затеяла.

Хельке обратилась к Финну:

— А давай ты покажешь всем, как вы с Хансом спасали чужеземца.

Толпа захлопала в ладоши, и Финн сказал:

— С превеликим удовольствием. Ну-ка, Ханс, бери меня за ноги, как тогда.

Удерживаемый сильными руками лесоруба, Финн свесился за парапет.

Жители сыпали восхищенными восклицаниями, глядя, как Ханс, краснея и напрягая мышцы, опускает друга к скале, что намного превышала все соседние горы.

И вот свисающий Финн вытянул руки книзу, туда, где не было на сей раз Стража, а была лишь мрачная бездна с острыми утесами.

— Все смотрят вниз? — спросила Хельке. — Отлично. А теперь я прошу всех вас посмотреть вверх. Что это я вижу там? Орла? Или это крылатый человек? Кто-нибудь сможет мне ответить?

Жители Деревни, все как один, задрали головы.

— Ханс, давай, — шепнула Хельке.

Лесоруб заморгал, ему понадобилась секунда-другая, чтобы перевести взгляд с неба, куда он тоже уставился, на Хельке.

— Действуй! — скомандовала она.

Ханс жутко скривился и разжал пальцы. Финн улетел вниз с долгим воплем.

— О боже! — вскричала Хельке. — Должно быть, у Ханса онемели руки. Что случилось, Ханс?

— Да вот это самое и случилось, — ответил здоровяк. — Руки у меня онемели. Не удержал я нашего дорогого Финна, нет его больше с нами.

Деревенские дружно зарыдали, принялись рвать на себе одежду.

— Однако, на наше счастье, — сказала им Хельке, — здесь есть Гарри. Еще вчера он был чужаком, но теперь все мы его знаем, это хороший человек, и, если Дама согласится, он займет место Финна, станет нашим сапожником, и все пойдет по-прежнему.

Предложение вызвало бурю восторга, и жители пустились в пляс, чем изрядно шокировали Гарри.

— Это и есть твой план? — шепотом спросил он Хельке.

— Да! А что, разве плохо вышло?

Гарри не знал, смеяться ему или плакать. Поэтому он лишь проговорил:

— Ну, если здесь такие фокусы в диковинку… может, никто и не заподозрит…

— А кто может заподозрить? Да и с чего бы?

Гарри промолчал. Но он понял: эти люди привыкли верить друг другу на слово, ни с того ни с сего искать тайные мотивы в чужих поступках они не станут. Требуется время, чтобы в их душах поселился червь сомнения, чтобы недоверчивость стала нормой.

Но что подумает о случившемся Дама?

Услышав на другой день, что она желает встретиться, Гарри явился немедленно. Он ожидал худшего, но вскоре понял, что расспросов о смерти Финна не будет.

— Как тебе известно, в Деревне произошло несчастье. Мы потеряли Финна, сапожника. Желаешь ли занять его место?

— О да, желаю всей душой.

— Быть по сему.

Так Гарри стал новым сапожником в Деревне, и очень скоро тамошняя жизнь вернулась в прежнюю колею.

Но ненадолго — пока Хельке не заявила, что хочет выйти замуж за Гарри.

Браки жителям Деревни доселе были неведомы, как и недоверие, и любовь, и смерть.

— Очередное новшество? — спросила Дама.

— Институт брака — дело благородное, — ответила Хельке. — Поскольку я влюблена в Гарри, необходимо создать семью.

— Интересно, что будет дальше, — вздохнула Дама.

— Даже вообразить не могу, — сказала Хельке.

— Зато я могу. И содрогаюсь, когда это делаю. Сколько себя помню, я в меру своих способностей оберегала Деревню. Но даже мне не по силам предотвратить приход новизны — до сих пор удавалось лишь отсрочить его. У нас еще не было свадеб, но они не запрещены, и я знаю, как надо их справлять.

Так что Гарри с Хельке поженились и отпраздновали это событие на славу.

И снова жизнь в Деревне потекла по-прежнему. Ну, не совсем по-прежнему. Кое-что изменилось до неузнаваемости. Например, вышивальщица и лесоруб теперь много времени проводили вдвоем, и не только днем, но и ночью. Их не смущало, что подумают люди. Да и кому было думать, кроме Гарри? Остальные жители Деревни не успели так сильно эволюционировать по части подозрительности.

Но в других отношениях жизнь основательно усложнилась. Вскоре к Даме явилась делегация, и возглавлявший ее селянин заявил:

— Мы хотим открыть торговлю с внешним миром.

— Но зачем это вам? — удивилась Дама.

— Чтобы служить новому принципу.

— О каком принципе речь?

— О стремлении получать выгоду, Дама.

— Гм… И когда же это стремление успело здесь появиться?

— Оно пришло вместе с Гарри и дало о себе знать вскоре после смерти, любви и женитьбы. Нам оно весьма по нраву, поскольку подразумевает владение многими вещами.

— Конечно, я бы вам не советовала, — вздохнула Дама, — но если настаиваете…

— Настаиваем, при всем уважении к вам.

— Я подумаю, — пообещала Дама.

И Гарри понял, что вскоре она уступит. И будет все больше и больше новшеств. Он принял участие, пусть и самое пассивное, в затее Хельке, а значит, на нем лежит вина за перемены, как и на его жене. Выигран миг безопасности, но из жизни ушло очарование, которое делало ее, эту жизнь, стоящей.

В Деревне появились и другие чужеземцы. С позволения Дамы староста организовал короткие экскурсии для избранных гостей с Земли, как правило для богачей.

Очень скоро Гарри понял, что деревенские непременно наладят самые тесные связи с внешним миром. Вот уже построен горнолыжный подъемник, открылись лавки с сувенирными гномами и фарфоровыми статуэтками, очень похожими на Финна — его теперь чествовали как основателя Деревни.

«До чего же быстро тут все изменилось», — размышлял Гарри, сидя в тесной горнице, крутя в руках брошь Анны и слушая, как наверху, в спальне, хихикают Хельке и Ханс.

Но при всем при том он жив. Разве не это главное, разве не спасения ради он забрался сюда? Все остальное — пустяки по сравнению с этим…

Или не пустяки?

Гарри хмурился. Ему казалось, упущено нечто важное — вот мелькнуло перед глазами и пропало без следа. А он даже и не понял, что это было.

Он раздраженно потряс головой. В городе появились чужие. Неизвестно, что это за люди, какие мотивы ими движут. Тут уже небезопасно. Пора искать новое убежище.

Вот только где?