Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Все рассказы и повести

Возвращение солдата

Серебристо-голубой междугородний автобус въехал в пригород и сбавил скорость.

— Сэр, я могу остановиться, где вам удобно, — предложил водитель.

— Спасибо, здесь вполне подойдет, — сказал Гиббс.

Водитель тормозил большую машину осторожно, будто вез взрывчатку, а не людей. Его поступок не ускользнул от внимания пассажиров. Они расценили его как дань уважения знаменитому мистеру Гиббсу.

— Он что, здесь выходит?

— Тсс! Он может услышать!

— Но почему тут?

— Он до войны здесь жил.

— А почему он едет автобусом?

Автобус мягко остановился в четырех кварталах от центра города. Гиббс поднялся с места и снял с багажной полки потертый кожаный чемодан. Пассажиры заметили, какой Гиббс высокий, сутулый и тощий и выглядит как обычный усталый человек. Теперь они будут рассказывать о нем друзьям.

Женщины обратили внимание на его очки в нелепой стальной оправе и мятый костюм, который стоил, наверное, всего несколько долларов.

В полном молчании все следили за тем, как он отдает корешок билета водителю.

— Приятно было вас подвезти. — Водитель потянул за рычаг, открывающий дверь. — Э… мистер Гиббс, можно у вас спросить, сэр?

Гиббс неопределенно улыбнулся, делая вид, что не расслышал вопроса, и начал спускаться по лесенке.

— Не могли бы вы сказать, сэр, почему вы ехали автобусом, вместо того чтобы переместиться как-то иначе?

Гиббс покачал головой и ступил на асфальт.

— Мистер Гиббс, можно попросить у вас автограф? Мой сынишка…

Гиббс торопливо зашагал прочь от автобуса.

— Урод! — крикнул водитель. Автобус зарычал, трогаясь с места.

Гиббс вытер пот со лба и обнаружил, что у него дрожат руки. Он медленно пошел в сторону центра.

Мимо проезжал старый грузовой пикап. На помятом боку красовалась надпись: «Автомастерская Томми». Водитель притормозил, внимательно осмотрел Гиббса и вжал педаль газа. Древний двигатель яростно застучал клапанами, и грузовичок начал набирать скорость. Водитель еще раз оглянулся и сгорбился за рулем.

«Добро пожаловать домой», — подумал Гиббс.

Взвизгнув тормозами, грузовичок остановился перед баром Джо. Томми Затычка выбрался из машины, стрельнул взглядом вдоль улицы и шмыгнул в бар.

— Эй, угадайте, кого я только что видел?! — крикнул он.

Заведение Джо напоминало пещеру. Свет, проникая сквозь грязные окна с вечно опущенными шторами, становился холодным и нереальным, как будто снаружи не было света вообще. Независимо от времени суток, в баре Джо всегда царил полумрак — полночь самой длинной ночи в году.

Три посетителя бара тоже выглядели как полуночники. Локти на стойке, ноги замысловато обвиты вокруг длинной латунной подножки, спины ссутулены — они как будто родились в этих позах. Со стороны могло показаться, что это не живые люди, а декорации, плоские рекламные фигуры, которые Джо купил, чтобы оживить интерьер.

— А ну, угадайте, кто вернулся в город? — повторил Тони Затычка.

Бармен опустил газету:

— Затычка, нечего так орать.

— Дай-ка мне пива, — попросил Затычка, — и угадай, кого я сейчас видел.

— Авраама Линкольна? — спросил Джим Метис.

— Александра Македонского? — предположил Стэн Дилижанс.

— Юлия Цезаря? — внес лепту Шустрила Эдди.

— Вот твое пиво, — сказал бармен Джо.

Затычка сделал жадный глоток и вытер рот.

— В город вернулся Фрэнк Гиббс.

— Что?

— Шутишь?

— Гиббс не вернется сюда никогда!

— Но он здесь, — сказал Затычка.

— Где?

— Идет по Мэйн-стрит.

— Идет?

Трое товарищей распутали ноги с подножек, бросились к двери и выглянули на улицу. Потом медленно возвратились к стойке.

— Еще пива.

— Сделай два.

— Лучше ущипни меня. Подумать только, Фрэнк Гиббс!

Из туалета вышел Вилли День:

— Ты сказал, Фрэнк здесь?

— Я проехал мимо него, — сказал Затычка.

— Что ж не предложил подвезти?

Затычка почесал затылок:

— Как-то не сообразил. Нельзя ж вот так взять и подвезти Фрэнка Гиббса. Мне что — нужно было остановиться и крикнуть: «Запрыгивай, Фрэнк», будто он один из нас? Он не шел бы пешком, если бы не хотел.

— Ты испугался, — сказал бармен, щурясь на посетителей.

— И вовсе нет!

— Ясно дело, испугался… такой большой, сильный мальчик!

— Ну тебя-то я не боюсь, — буркнул Затычка, скрещивая на груди мускулистые, в пятнах татуировок руки. — Большая дряблая фрикаделька.

— Не обижайся. — Бармен оглядел всю компанию. — Значит, наша местная знаменитость вернулась.

— Думаешь, покажет нам свои медали? — спросил Метис Джим.

— Фрэнк никогда не хвастался, — заметил Вилли День. Он напоминал бойцового петуха: седые волосы топорщатся, глаза красные.

— Ага, как же, — фыркнул Метис. — Он и его волшебные мозги.

— Нельзя винить человека за то, что он умный, — возразил День.

— Думаю, мы бы выиграли войну и без него.

— Откуда такая уверенность? Или просто что-то имеешь против него?

— Не люблю уродов, — проворчал Метис. — Будь на то моя воля, выгнал бы его из города пинком под зад.

— Что ж не попробуешь? — спросил День. — Ты же вдвое больше его, Джим. Иди и рискни.

— С таким справишься, как же. В честном бою я бы надрал ему задницу. А могу накостылять тебе в любое удобное время.

— Скажи, Томми, — вмешался бармен. — Во что Гиббс был одет?

— В костюм, — наморщив лоб, ответил Затычка.

— Была у него шляпа на голове?

— Не думаю. А что?

— Да я тут подумал, что он может носить космошлем Бака Роджерса, — предположил Джо.

Все покатились со смеху, не считая Вилли.

— Не нравится мне это, — сказал Стэн Дилижанс. — Всякий раз, когда Гиббс здесь, у кого-нибудь неприятности. Надо вежливо попросить его, пусть покинет город. Можно собрать делегацию…

— Ты забыл кое-что, — с хитрой улыбкой прервал его Шустрила Эдди.

— Что именно?

— Фрэнк Гиббс может сделать нас богатыми. Вы же знаете? Или нет? — Он выждал, пока все кивнут. — Томми, сгоняй за «Нью-Йорк таймс». Покажу вам, что я имею в виду.

Гиббс увидел, что город почти не изменился. В баре Джо все тот же полумрак, окна по-прежнему зашторены. На стене скобяного магазина Эдди старый след от пулеметной очереди — еще с тех времен, когда русский самолет, отклонившись на несколько километров от цели, поливал все вокруг огнем, пока его не сбил Матадор. Над обувным магазином Стэна Дилижанса новая вывеска, и кто-то открыл химчистку. Но гостиница миссис Ганц никуда не делась, и в табачной лавке миссис Тэйлор все так же висели плакаты с расписанием матчей футбольных команд колледжей.

Он зашел в табачную лавку. Миссис Тэйлор сидела за прилавком и читала детективный журнал. Прищурившись сквозь бифокальные очки, она воскликнула:

— Боже мой! Фрэнк Гиббс!

— Да, мэм. Можно мне две пачки «Лаки Страйк»?

Миссис Тэйлор продолжала рассматривать его:

— Ты вернулся насовсем, Фрэнк?

— Да, мэм. Думаю, я останусь.

— Ох, Фрэнк, мы так гордились тобой, большинство из нас. Мы читали все, что о тебе писали газеты. Подумать только, парень из нашего городка стал знаменитостью!

— Ну теперь все в прошлом, — сказал Гиббс. — Я не хочу говорить об этом.

— И я не виню тебя. Должно быть, тебе пришлось несладко. Но я всегда говорила, что ты необычный ребенок. Помнишь, я заступалась за тебя после смерти твоих родителей?

Гиббс едва улыбнулся:

— Да, конечно, миссис Тэйлор. Как дела у Дэнни?

— Дэнни погиб. В том большом сражении за Порт-Артур. Он ведь был рядовым солдатом.

— Мне очень жаль.

— Он погиб в настоящем сражении с настоящим оружием в руках. Генералы не старались защищать Дэнни.

— Можно мне сигареты?

Миссис Тэйлор вынула две пачки и рассеянно держала в руках.

— Ну, я думаю, каждый сделал все что мог. Я всегда заступалась за тебя, Фрэнк, ты должен помнить. Я не позволяла никому называть тебя уродом в моем присутствии. И не арестовали тебя в тот раз потому, что я встала за тебя горой. Ну и задал же ты тогда им перцу…

— Миссис Тэйлор, я очень устал. Можем мы поговорить в следующий раз, а сейчас…

— Фрэнк, — перебила его миссис Тэйлор, — как бы мне не хотелось просить тебя об этом в первый же день после твоего возвращения, но…

Гиббс протянул руку за сигаретами. Миссис Тэйлор неохотно отдала ему пачки и взяла пятьдесят центов.

— Пожалуйста, послушай меня, Фрэнк. Я прошу только потому, что вы с Дэнни были друзьями и я всегда заступалась за тебя. Они снова подняли налоги на мой крошечный участок за городом, и все это по вине Джо Уолша. Поговори с ним, Фрэнк, ты даже не должен угрожать, просто одно веское слово…

Гиббс поспешно вышел из лавки. Миссис Тэйлор сделала несколько шагов вслед за ним.

— Ну, может быть, потом, когда отдохнешь, — быстро добавила она. — Я знаю, ты не забудешь старых друзей. Фрэнк, а почему ты не носишь форму? На газетных фото ты такой красивый.

— Форма только для вида, — с горечью сказал Гиббс. — Я был не настоящий солдат.

Он перешел улицу к гостинице миссис Ганц.

В полутемном, похожем на пещеру уголке заведения Джо три завсегдатая и бармен столпились вокруг развернутого на стойке бара старого номера «Нью-Йорк таймс». Их внимание привлекал финансовый раздел.

— Ты и вправду считаешь, что он сможет? — спросил Дилижанс.

— Конечно сможет, — сказал Шустрила Эдди.

— Но захочет ли?

— А почему нет? — удивился Шустрила. — Мы его друзья или нет? Угостим его парой стаканчиков, вспомним школьные годы, потом подсунем список акций. Он посмотрит, так? Гиббс всегда по циферкам сходил с ума. А мы его друзья, правильно?

— Близкие друзья, — уточнил Вилли.

— А потом спросим у него, какие акции пойдут вверх. Все очень просто. Ему нужно будет сказать только пару слов: «Миннесота никель» или «Дакота ураний»?

— Или просто ткнуть пальцем, — добавил бармен. — Может вообще не говорить, если не хочет.

— Ничего он не будет делать, — упрямо сказал Вилли День.

— Всего-то пара минут его драгоценного времени, — сказал Шустрила. — Как, черт возьми, он посмеет сказать «нет»?

Джим Метис покачал головой:

— А вы точно уверены, что он разберется? Даже электрические мозги в Вашингтоне и Гарварде такое не могут.

— Они тоже могут, — заверил Томми Затычка.

— Если могут, тогда почему профессора не разбогатели? — спросил Метис. — Давай-ка объясни!

— Слушай, — вмешался бармен. — Фрэнк запросто передумает эти машины. Он уже делал это в начале войны, когда другие его способности еще не были раскрыты.

— Фрэнк не станет этого делать, — повторил Вилли День. — Сколько людей просили его о помощи, не меньше миллиона. Всем известно о его способностях.

— Но здесь-то его родной город, — возразил Шустрила. — А это все меняет. Он собрался здесь жить. Он желает, чтобы мы пели ему дифирамбы, вспоминая о его заслугах. Вот что он хочет. Вот почему вернулся.

День несогласно покачал головой:

— Фрэнку некуда больше идти. В этой стране он знаменитость номер один. Его не оставят в покое. Думаю, он хочет найти тишину и покой.

— В таком случае, его великий мозг просчитался, — сказал Метис.

— Пойдем отыщем его. — Шустрила сложил «Таймс». — Попытка не пытка.

— Возьмем с собой квинту виски, — предложил Стэн Дилижанс. — Он сделает глоток-другой — глядишь, и подобреет.

— Отличная мысль.

— Квинту самого лучшего, Джо.

— Кто платит?

— Это твой взнос. Мы ведь все в деле?

— Думаю, да, — согласился бармен и сунул бутылку в бумажный пакет. — Идешь, Вилли?

— Нет.

— Почему?

— Потому что вы, парни, явно спятили. Вот так просто подвалите к Фрэнку? Ой будет беда. Кому-то будет больно.

— Ты просто трусло, Вилли, — сказал Затычка.

Мария Ганц увидела Гиббса, когда тот поднимался по улице, и успела переодеться в свежевыглаженное ситцевое платье, причесаться и подкрасить губы.

Она распахнула перед ним входную дверь.

— Добро пожаловать, Фрэнк!

— Привет, Мария. Как дела?

— Прекрасно. Думаю, немного подросла с тех пор, как ты уехал.

— Да, подросла. Тогда ты была совсем еще девочка…

— А сейчас?

— Сейчас красавица. — Гиббс нервно кашлянул. — Твоя мать здесь?

— Она в больнице. Опять боли в животе.

— Мне очень жаль.

— Она держала твою комнату всю войну, как ты и просил. А я вытирала там пыль каждый день. В ней все осталось по-прежнему.

— Отлично, — сказал Гиббс. — Пожалуй, я поднимусь наверх…

Но он остался на месте. Мария наполовину загородила дверной проем, так что ему пришлось бы протискиваться мимо нее, чтобы войти внутрь.

— Простыни чистые, свежие, — сказала она. — И я убедилась, все на своих местах.

— Спасибо.

— Я знаю, как ты относишься к своим вещам. Я никому не разрешала их трогать.

— Хорошо, спасибо.

— Ты выглядишь усталым, Фрэнк. Ты должен немного развлечься. Сходить на танцы, и вообще.

— Хотела бы потанцевать со мной?

— Конечно хотела бы, Фрэнк.

— И тебе не будет… неуютно рядом со мной?

— Конечно нет, что за глупость!

Наступила неловкая пауза. Потом Мария спросила:

— Чем планируешь заняться, Фрэнки?

— Ничем особенным, — сказал Гиббс. — Хочу немного порисовать…

— Порисовать? Ты?

— Да, я. А что?

— Но, Фрэнк, ты же можешь зарабатывать миллионы!

— Я просто хочу немного порисовать.

— Ну да, можешь себе позволить, — согласилась Мария. — Наверняка же на войне хорошо платили. Могу поспорить, ты получал больше, чем генералы. И это справедливо — с учетом того, что ты сделал.

Гиббс неопределенно улыбнулся, протиснулся мимо нее в дверь и начал подниматься по лестнице.

— Фрэнк…

— Что, Мария?

— Не хочу докучать прямо сейчас, да и вообще не люблю просить…

— Может быть, позже? — Гиббс стал подниматься быстрее.

— Фрэнк, это насчет моей матери. Не думаю, что в больнице ее вылечат. И лечение очень дорогое! Невероятно дорогое.

— Доктора знают, что делают.

— Ты не вылечишь ее, Фрэнк?

Гиббс повернулся на лестнице:

— Я не могу.

— Знаю, можешь. Ты вылечил у матери опухоль тот раз. Она не должна была никому рассказывать, но я ее дочь…

— Я завязал! Все это в прошлом. Теперь я обычный человек и собираюсь стать художником.

— Фрэнк, ну пожалуйста, — взмолилась Мария, — тебе же достаточно щелкнуть пальцами.

— Как ты не понимаешь? Я не могу быть третейским судьей. Не могу выбирать. Если я дам одному, то должен дать всем. А я не могу дать всем. Когда-то я выполнял все, о чем меня просили. Но я устал быть не таким, как все. Теперь я принадлежу самому себе и просто хочу жить как остальные!

— Так ты не поможешь? Всего-то щелкнуть пальцами.

— Я не могу!

— Не думала, что это тебя так смутит. Особенно после того, что ты сделал.

Гиббс побледнел и впился в Марию глазами.

— Конечно, ты можешь убивать, убивать, убивать, если тебя попросит важная шишка. Но ты не вылечишь обычную болезнь. Не буду я встречаться с таким уродом! — Мария сорвалась на крик.

Гиббс медленно спустился по лестнице и подошел к двери.

— О, Фрэнк, прости меня. Я не хотела это говорить. Само сорвалось с языка.

Гиббс открыл дверь.

— Ты же вернешься? На самом деле я не считаю тебя уродом, Фрэнки…

Гиббс вышел и закрыл за собой дверь.

Он сидел на скамейке в небольшом городском парке. Подошли два пацана и уставились на него.

— Эй, вы же Гиббс?

— Точно, это он. Эй, мистер Гиббс, как вам было в космосе?

— Одиноко, — ответил Гиббс.

— Там тепло или холодно?

— Ни то ни другое.

— И сколько вы там летали?

— Недолго. Это была разведка.

— А как вы дышали?

Гиббс промолчал.

— Земляк! А как было на Марсе?

— Одиноко.

— Эй, а покажите какой-нибудь трюк.

— Да! Что-нибудь из вашего репертуара. Ну же!

Гиббс потер глаза.

— Пожалуйста, мистер! Ну хоть что-нибудь!

Выпивохи из бара Джо подошли плотной группой, щурясь от солнечного света.

— Шкеты, проваливайте! — рявкнул Шустрила. — Катитесь подальше! О, кого я вижу! Фрэнки…

— Привет, Эдди, — сказал Гиббс.

— Ты не забыл нас?

— Конечно нет, — сказал Гиббс. — Привет, Джо… Джим… Стэн… Не уверен, что знаю этого господина…

— Я Томми Затычка. Учился на два класса младше. Но я помню вас, мистер Гиббс.

— Это ж сколько прошло времени, — покачал головой Метис. — Не забыл те деньки, Фрэнк?

— Я все помню.

— Тогда мы были неразлейвода, — сказал Джо.

Гиббс улыбнулся.

— Конечно, мы подтрунивали над тобой, Фрэнк, потому что ты был не такой, как все, — сказал Дилижанс. — Но на самом деле мы любили тебя.

— Это факт, — подтвердил Шустрила. — Нет друзей лучше, чем друзья детства. Да, Фрэнки?

— Полагаю, что так, — кивнул Гиббс.

— А с тобой было классно, Фрэнки. Помнишь гараж старика Томпсона, который ты спалил дотла? Как ты это назвал?

— Проявления полтергейста, — ответил Гиббс.

— Точно! И тебя чуть не посадили. Но ты им показал. Всем этим яйцеголовым из Гарварда и Йеля… и потом всей армейской верхушке… ты им всем показал!

— Нужно было держать рот на замке, — сказал Гиббс. — А я был идиот.

— Может, пропустим по глоточку — за старые времена? — Джо достал бутылку из бумажного пакета.

— Спасибо, я не пью, — помотал головой Гиббс. — Мой обмен веществ…

— Да и ладно, Фрэнки. Мы выпьем за тебя. За Фрэнка Гиббса, за мальчугана из нашего городка, который взлетел на самый верх!

Джо откупорил бутылку, отхлебнул и пустил по кругу.

Шустрила Эдди зашелестел газетой.

— Скажи, Фрэнки, — заговорил Метис Джим. — Ты же всегда дружил с цифрами?

Гиббс не ответил.

— Ну, мы с ребятами подумывали прикупить бумаги «Дакоты урания». Это вот здесь. — Он пододвинул газету к Гиббсу. — Что скажешь, Фрэнки?

— Это высокорисковые акции, — сказал Гиббс, не глядя в газету. — На вашем месте я бы не рисковал.

— Да? Ну спасибо большое, Фрэнк. Ты только что спас наши денежки. А какие акции, по-твоему, надо прикупить?

— Не знаю.

— Да брось, все ты знаешь, — сказал Шустрила. — Мы читали в газете, как ты мог предсказывать котировки любых акций, если хотел. Как ты делал это однажды для развлечения. Ты еще сказал репортерам: просто нужно понимать циклы фондового рынка.

— Я ничего вам не подскажу. Постарайтесь понять. Если скажу одному, должен буду…

— Не вешай нам лапшу, Фрэнки, — сказал Метис.

— И не собирался. В молодости я с удовольствием выполнял все, о чем люди меня просили. Я же не думал, что все так закончится. Мне нравилось быть не таким, как все, но теперь — все, хватит. На свете больше нет таких, как я, и места для меня тоже нет.

— То есть ты не поможешь? — спросил Шустрила Эдди.

— Я только что все объяснил.

— Не поможешь старым друзьям, — с досадой произнес Дилижанс.

— Я не могу!

Они повернулись, чтобы уйти.

— Сраный урод, — вполголоса произнес Метис.

Гиббс встал:

— Что ты сказал?

— Ничего.

— А ну повтори.

— Хорошо, повторю, — сказал Метис. — Ты урод, долбаный урод. И к тому же убийца. Скольких ты убил, Фрэнки, сидя в вашингтонском кабинете и напрягая мозги? Миллион, два миллиона? Ты не человек!

— А ты прав, — сказал Гиббс. — Я не человек, не на самом деле. Я мутант, единственный в своем роде, уникальный и невоспроизводимый. Вы завидуете мне и ненавидите меня, но вынуждены просить у меня помощи. Во время войны я, как дурак, делал все, о чем вы меня просили. Я думал, вы — мой народ. Но вы никогда не оставите меня в покое. И никогда не сочтете своим.

— Не распаляйся, Фрэнки. — Шустрила отступил на шаг.

— Я спокоен. Просто безнадежно устал и потерян. Куда мне идти? Везде одно и то же. «Сделайте для меня это, мистер Гиббс, сделайте то. Явите маленькое чудо, мистер Гиббс». А если я отказываюсь — «грязный урод!»… Хотите чуда? Правда хотите увидеть?

— Возьми себя в руки, Фрэнки, — сказал бармен.

— Хорошо, я покажу! Хотите, полетаю?

Он оторвался от земли, поднялся метров на пятнадцать в воздух и опустился обратно.

— Вот так я летал в космосе. Хотите, чтобы я зажег огонь?

— Фрэнк, ради бога!

Огонь вырвался из его пальцев, опаляя землю перед ним. Они повернулись, чтобы бежать, и обнаружили, что окружены ревущей стеной пламени.

— Вот так я вызываю огонь! — крикнул Гиббс. — Каких еще представлений желаете? Телепортацию?

Невидимая сила подхватила Метиса и Шустрилу и швырнула на землю. Мертвенно-бледные, они корчились на траве, задыхаясь и закрывая руками лица от жара.

— Что еще могу сделать для вас? — кричал Гиббс. — Мои силы безграничны, прямо как у супермена. Хотите посмотреть, как я управляю ультразвуком? А хотите, сровняю этот город с землей, как сровнял Сталинград? Или, может, хотите узнать, что в действительности случилось с русской Четвертой армией? Так я вам покажу!

Черное пятно возникло над головами людей, увеличилось в размерах и начало обволакивать их тела.

— Фрэнк! — взвыл Метис, выбегая из парка на улицу. — Ради бога, Фрэнк!

Черное облако исчезло. Пламя погасло.

— Хорошо, — произнес Гиббс и поднялся в воздух. — Я улетаю. Черт с вами и вашей поганой расой.

— Ну и вали! — раздраженно проскрипел Дилижанс. — Он чуть не убил нас!

— Я знал, что так будет, — сказал Метис. — Он даже не человек.

— И куда он теперь? — спросил Томми Затычка.

— На Марс, на Венеру, на Луну — какая разница? — отозвался Дилижанс. — Куда бы он ни пошел, везде его ждет одиночество. Но он это стерпит, ведь он супермен!

Фрэнк Гиббс остановился в тридцати метрах над землей, потом медленно опустился назад и приземлился возле Вилли. Он выглядел озадаченным. Вилли День сидел на траве, сложив руки на коленях, на его лице отражалось сожаление.

— Ты не убежал, — сказал Гиббс.

— Нет.

— И не боялся, что я пораню или даже убью тебя?

— Не очень.

— Почему? — удивился Гиббс. — Ведь я убил людей больше, чем кто-либо другой в истории человечества. Почему ты решил, что я остановлюсь именно сейчас?

Вилли День качнул один раз головой. Тень сожаления все еще лежала на его лице.

— То были враги, и ты знал, кто они и чего хотят. Убивая их, ты чувствовал свою правоту. Но я не такой, я не враг, так что ты не убил бы и не поранил меня. И кое-что еще…

— Что?

— Ты человек. Может, следующая ступень в развитии, но все равно человек. А тебя заставили думать, что ты компьютер. Ну да, ты все просчитываешь, но одну вещь все-таки упустил.

Гиббс сел на землю рядом с Вилли:

— Какую?

— Ты не единственный, у кого есть особый талант. На свете много таких людей — ученые, художники, механики, садовники с золотыми руками.

— И?

— Ты не хочешь помогать никому, потому что не можешь помочь всем. Но разве так рассуждает хирург? Или садовник — разве бросает он работу из-за того, что не может позаботиться обо всех садах на свете?

Гиббс долго молчал. С улицы в парк, боязливо поглядывая на Фрэнка, возвращались остальные.

— Я не думал… — начал Гиббс, но осекся и резко повернулся к Вилли. — Ты ведь затеял разговор не просто так. Тебе что-то нужно от меня! Что тебе нужно?

— Ничего, — сказал Вилли День. — То есть нужно, но не для себя. Для тебя.

— Глупости! Чего мне желать, если я и так все могу?

— Например, не думать о себе как об уроде. Ты не перестанешь это делать, пока ты один. Тебе нужна помощь. Здесь, в городе, у тебя есть друзья, и они могут помочь.

Гиббс обвел взглядом остальных. Они несмело закивали.

— Может… по глоточку? — предложил Томми Затычка.

— А знаете что? — сказал Гиббс. — Я ни разу не выпивал в кругу друзей. В общем… кажется, я хочу этого больше всего на свете.

Вилли поднялся на ноги и принялся отряхивать брюки.

— Еще бы, — сказал он. — Ведь ты человек.