Пальба в магазине игрушек

Встреча произошла в баре клуба «Beaux Arts»[66] в Кемдене, что в Нью-Джерси. Это было как раз одно из тех чопорных заведений, которых Бакстер, как правило, старательно избегал — абажуры из тиффани[67], стойка темного полированного дерева, приглушенное освещение. Возможный клиент Бакстера — мистер Арнольд Конаби — уже дожидался его, сидя за столиком в отдельной кабинке. Выглядел Конаби хлипким, лицо имел добродушное, и Бакстер приложил усилия, чтоб его рукопожатие не отличалось особой крепостью. С трудом втиснув свое мощное тело в обитую красной кожей кабинку, Бакстер заказал мартини с водкой, самое сухое, ибо, по его мнению, именно такая выпивка должна была соответствовать подобным заведениям. Однако Конаби тут же обошел его на голову, заказав себе чистую «жемчужинку».

Эта работенка была у Бакстера чуть ли не первой за весь месяц, и он настроился на то, чтобы ни в коем случае не проворонить ее. Его дыхание благоухало, а тяжелые челюсти были щедро припудрены тальком. Костюм из пестрого твида был только что отутюжен и отлично скрывал толстое брюхо своего владельца, а черные полицейские ботинки прямо-таки сверкали. Отлично смотришься, детка. Однако он забыл почистить ногти, и теперь, увидев под ними черноту, Бакстер очень хотел бы спрятать руки под стол, что, правда, помешало бы ему курить. К счастью, Конаби ногти Бакстера мало интересовали. У Конаби была проблема, из-за которой он и устроил эту встречу с частным детективом, который в Справочнике именовал себя сыскным агентством «Акме».

— Кто-то меня обкрадывает, — говорил между тем Конаби. — Но я не знаю, кто именно.

— Ознакомьте меня с деталями, пожалуйста, — отозвался Бакстер. Голос был его лучшим достоинством — глубокий мужественный тягучий голос, как раз такой, какой должен быть у частного сыщика.

— Мой магазин находится в торговой зоне Южного Кемдена, — сказал Конаби. — «Игрушки Конаби для детей любых возрастов». Мы даже начали приобретать международную известность.

— Точно, — ответил Бакстер, до сих пор и слыхом не слыхавший о заведении Конаби.

— Все неприятности начались недели две назад, — продолжал Конаби. — Я тогда только что закончил экспериментальный экземпляр куклы — самой лучшей куклы такого сорта в мире. В этом экземпляре используются новая система световолоконных цепей и синтетическая белковая память, в тысячу раз превышающая по объему память прежних моделей. В первую же ночь после того, как ее выставили в витрине, куклу украли. Одновременно исчезли и кое-какие инструменты, а также некоторое количество драгоценных металлов. И с тех пор что-нибудь крадут почти каждую ночь.

— Следов взлома нет?

— С замками никто не баловался. И вор, по-видимому, отлично знает, где лежат вещи, которые стоит украсть.

Бакстер покряхтел, а Конаби сказал:

— Похоже, что ворует кто-то из своих. Но я в это не могу поверить. У меня всего четверо служащих, и только один из них работает у меня шесть лет. Остальные — больше. Я привык верить им безоговорочно.

— Тогда, похоже, вы сами сперли барахлишко, — отозвался Бакстер, подмигнув. — Ведь кто-то должен был его увести, верно?

Конаби оскорбленно выпрямился, поглядел на Бакстера с удивлением, а затем рассмеялся.

— Очень хотел бы, чтоб так оно и было, — сказал он. — Мои служащие — мои друзья.

— Черта с два, — буркнул Бакстер. — Любой из нас с радостью урвет кусок у своего босса, особенно ежели безнаказанно.

Конаби опять бросил на него удивленный взгляд, и Бакстер понял, что сказал нечто столь неджентльменское, что его семьдесят пять баксов могут за здорово живешь улетучиться. Он заставил себя поостыть и произнести глубоким компетентным, не терпящим шуток голосом:

— Я мог бы сегодня провести ночь в вашем магазине, мистер Конаби. Вам следует избавиться от этих неприятностей раз и навсегда.

— Да, — ответил Конаби. — Это действительно неприятности. И дело тут вовсе не в денежных потерях, а… — Он оставил фразу неоконченной. — Как раз сегодня мы получили из Германии партию золотой филиграни на сумму 800 долларов. Запасной ключ я захватил с собой.


Бакстер сел в автобус в центре и доехал до площади Суда. У него еще оставалось около трех часов до того, как он сядет в засаду в магазине Конаби. Его так и подмывало потребовать задаток, но, подумав, он решил с этим не связываться. Жадность никогда не окупается, а эта работа могла стать началом нового этапа в его карьере. На улице он увидел Долговязого Джонса, подпирающего фонарь напротив фонтана и «Клинтона». Долговязый был высокий тощий негр, носивший белый полотняный костюм в обтяжку, белые мокасины, а на голове рыжевато-коричневый стетсон.

— Привет, детка.

— И тебе того же, — кисло отозвался Бакстер.

— Хлебушка моему боссу притаранил?

— Я ж сказал Динни, что в понедельник.

— А он велел напомнить тебе — уж очень ему неохота, чтоб ты запамятовал.

— Сказано в понедельник, — буркнул Бакстер и пошел своей дорогой.

Речь шла о жалкой сотне баксов, которую он задолжал Динни Уэллсу — боссу Долговязого. Бакстеру претило то, что об этом ему нахально напоминают, да еще с помощью этого наглого подонка в костюме цвета сливочного мороженого. Впрочем, изменить ситуацию он сейчас все равно не мог.


В винном магазине Клинтона, где цены были снижены, Бакстер спросил бутылку хэйговского Забористого, чтоб отметить новую работу, но у приказчика Терри Тернера хватило нахальства заявить:

— Хм… Чарли, боюсь, я себе такого больше не могу позволить.

— Какого черта ты тут болтаешь? — грозно спросил Бакстер.

— Дело не во мне, — сказал Терри. — Ты же знаешь, я тут только работаю. Это все мадам Чедник. Она не велела отпускать тебе в кредит.

— Ладно, возьми из этого, — сказал Бакстер, протягивая последнюю двадцатку.

Тернер пробил чек, а потом промямлил:

— Но твой счет…

— А это я уж улажу с самой мадам Чедник, ты только не забудь передать ей об этом.

— Что ж, ладно, Чарли, — Тернер отдал ему сдачу, — но у тебя будут большие неприятности.

Они поглядели друг на друга. Бакстер знал, что Тернер — совладелец «Клинтона» и что он и мадам Чедник вместе решили отказать ему в кредите. И Тернер прекрасно знал, что Бакстеру это известно. Подонок!


Следующей остановкой были меблирашки на Ривер-роуд Экстешн, которые он называл своим домом. Бакстер поднялся по лестнице и оказался в сумрачной тоске своей гостиной. Маленький черно-белый телевизор слабо светился в углу. Бетси была в спальне, где упаковывала чемодан. Глаз у нее здорово заплыл.

— Разрешите узнать, куда это вы намылились? — мрачно спросил Бакстер.

— Буду жить у своего брата.

— Забудь, — распорядился Бакстер. — У нас с тобой просто вышел спор.

Она продолжала укладываться.

— Останешься тут! — приказал Бакстер. Он отпихнул Бетси и тщательно обыскал чемодан. Там он обнаружил свои ониксовые запонки, заколку для галстука с золотым самородком, несколько облигаций серии Е, и будь он проклят, если она не сперла его «смит и вессон» 38-го калибра.

— А вот сейчас ты получишь то, что тебе причитается, — сказал он Бетси.

Она бесстрашно встретила его взгляд.

— Чарли, я тебя предупреждаю, чтоб ты ко мне и пальцем притронуться не смел, если не хочешь больших неприятностей.

Бакстер шагнул к ней — огромный и внушительный в своем отглаженном костюме. И вдруг неожиданно вспомнил, что ее братец Эймос работает в офисе окружного прокурора. А что, если Бетси накапает на него братцу? Рисковать, выясняя, что тогда произойдет, Бакстер не мог, хотя она и опостылела ему до чертиков.

И как раз в эту минуту звонок прозвонил три раза — так звонил Мак-Горти, а он и Бакстер поставили по десять баксов на сегодняшний номер. Бакстер открыл дверь, но там оказался вовсе не Мак-Горти, а крошечная китаянка, раздававшая какие-то религиозные буклеты. Она не пожелала заткнуться и убраться подальше, даже когда Бакстер вежливо попросил ее это сделать. Просто вцепилась в него, и Бакстера вдруг охватило страстное желание спустить ее с лестницы вместе с сумкой этих дурацких трактатов.

В это-то мгновение Бетси и просочилась мимо него. За эти считанные секунды она умудрилась уложить чемодан и проскочить мимо Бакстера с такой быстротой, что Бакстер просто не успел опомниться. Наконец он с трудом разделался с китайской леди и налил себе стакан виски. Затем вспомнил про облигации, огляделся, но эта чертовка Бетси вымела все подчистую, включая заколку для галстука с самородком. «Смит и вессон» валялся на кровати, прикрытый складкой одеяла; Бакстер сунул его в карман и налил себе еще виски.


У Шемрока Бакстер поел «особых колбасок», а в «Белой розе» выпил пива, добавив к нему стопку виски, после чего направился в торговую зону Южного Кемдена, попав туда почти к самому закрытию.

Сидя в закусочной, где он заказал чашку кофе, Бакстер наблюдал, как ровно в 7.30 Конаби и его служащие покинули магазин. Спустя полчаса он тихонько открыл магазинную дверь и вошел внутрь.

Внутри было темно, и Бакстеру пришлось постоять некоторое время, привыкая к помещению. Он слышал, как вокруг на разные голоса тикает множество часовых механизмов; как раздался высокий звук, напомнивший ему стрекотание сверчка, а потом еще какие-то шумы, определить которые Бакстер не смог. Он долго прислушивался, затем вынул фонарик и стал осматриваться. Фонарик высветил удивительные вещи: модель биплана «Спад» с десятифутовым размахом крыльев, свисавшую с потолка с таким наклоном, будто она пикирует; огромного пластмассового жука — прямо под ногами; модель танка «Центурион» длиной футов в пять. Бакстер стоял во тьме среди неподвижных игрушек, за которыми виднелись контуры больших кукол, мишек и собачек, а в сторонке — молчаливые джунгли, сделанные из какого-то тонкого блестящего металла.

Странное было местечко, но Бакстера так легко не запугаешь. Он неплохо подготовился к долгой ночной засаде. Нашел груду подушек, разложил их на полу, отыскал пепельницу, снял пальто и улегся. Затем сел, достал из одного кармана изрядно помятый бутерброд в целлофане, а из другого — банку пива. Закурил сигарету, лег на спину и продолжал жевать, пить и курить на фоне звуков, слишком тихих, чтоб их можно было определить. Какие-то часы пробили время, к ним присоединились другие, и так продолжалось довольно долго.


Внезапно Бакстер сел. Он понял, что задремал. Впрочем, казалось, что ничто не изменилось. Дверь никто не открывал, мимо него никто не проходил, а вот света явно прибавилось.

Где-то неярко вспыхнул прожектор, и тихо-тихо, будто из непомерной дали, донеслись призрачные звуки органной музыки. Бакстер помассировал нос и встал. За левым плечом что-то шевельнулось, он направил туда луч своего фонарика. Там стояла кукла в человеческий рост, изображающая Длинного Джона Силвера. Бакстер нервно хихикнул.

Загорелись новые лампы, а прожектор осветил группу из трех больших кукол, сидевших за столом в углу комнаты. Кукла-папа курил трубку, выпуская клубы настоящего дыма, кукла-мама вязала шаль, а кукла-дитя ползало по полу и гукало.

Затем перед Бакстером появилась компания танцующих кукол. Там были пляшущие башмачники, крошечные балерины и миниатюрный лев, который ревел и встряхивал гривой. Ожили металлические джунгли, большие механические орхидеи раскрывали и сжимали свои лепестки. Была там и белка, мигающая золотистыми глазами: она грызла серебряные орехи и глотала их. Органная музыка становилась все громче и прекрасней. Белые пушистые голуби сели на плечи Бакстера, а ясноглазый олененок лизнул ему руку. Кругом танцевали игрушки, и внезапно Бакстер на мгновение почувствовал себя в своем дивном, давно потерянном детстве.

И тут послышался женский смех.

— Кто здесь? — крикнул он.

Освещенная прожекторами, она выступила вперед. Это была Дороти из страны Оз, это была Белоснежка, это была Гретель, это была Елена Прекрасная, это была Рапунцель[68]. Изящнейшая фигурка, рост почти пять футов, личико эльфа обрамляют шелковистые светлые волосы. Легкость и изящество фигуры нисколько не портил красивый белый переключатель, укрепленный на талии с помощью ленты.

— Ты — пропавшая кукла! — вскрикнул Бакстер.

— Значит, вы слышали обо мне? — ответила она. — Мне хотелось бы иметь чуточку больше времени, чтобы включить и другие игрушки. Впрочем, это не так уж и важно.

Бакстер не мог отвечать — так и застыл с открытым ртом. А она между тем продолжала:

— В ночь, когда Конаби собрал меня, я обнаружила, что наделена даром жизни. Я была чем-то гораздо большим, чем простой автомат, — я жила, думала, желала. Но я была еще не полностью завершена. Тогда я спряталась в вентиляционной шахте и стала красть материалы, которые сделали меня такой, какой вы меня видите. А еще я создала вот эту волшебную страну — для моего творца. Как вы думаете, он будет мной гордиться?

— Как ты прекрасна, — наконец выдавил из себя Бакстер.

— Вы думаете, я понравлюсь мистеру Конаби?

— Забудь о Конаби! — рявкнул Бакстер.

— Что вы хотите этим сказать?

— Это чистое безумие, — бормотал Бакстер, — но я не могу жить без тебя. Давай смоемся отсюда и что-нибудь придумаем. Я сделаю тебя счастливой, детка, клянусь, сделаю!

— Никогда! — ответила она. — Конаби создал меня, и я принадлежу только ему.

— Ты пойдешь со мной! — стоял на своем Бакстер.

Он схватил ее за руку, но кукла стала вырываться. Бакстер дернул ее к себе, и рука оторвалась и осталась у него в кулаке. Разинув рот, он таращился на оторванную руку, а потом отшвырнул ее прочь.

— Будь ты проклята! — заорал он. — Иди сюда!

Кукла бросилась прочь. Бакстер выхватил свой «смит и вессон» и кинулся за ней. Органная музыка завывала как безумная, огни мигали. Он увидел куклу, прячущуюся за стенкой из огромных кубиков с буквами алфавита. Рванулся к ней. И тут игрушки атаковали его со всех сторон.

Пришел в движение танк. Он двинулся вперед тяжело и медленно. Бакстер всадил в него две пули, отшвырнул танк к стене. Затем увидел, что «Спад» атакует сверху, и влепил в него заряд, размазавший того по стенке как огромную бабочку. Взвод маленьких механических солдатиков дал по бакстеру залп пробковыми пулями, но тот расшвырял солдат ударом ноги. Длинный Джон Силвер сделал выпад, его тесак ткнулся в грудь Бакстеру, но тесак был резиновый, и Бакстер отпихнул пирата. Затем он загнал куклу в угол, где она пыталась схорониться за спины Панча и Джуди[69].

Кукла прошептала:

— Пожалуйста, не делайте мне больно…

— Иди со мной! — орал Бакстер.

Она отрицательно качнула головой и попыталась ускользнуть. Он схватил ее, когда она пробегала мимо, схватил прямо за золотые волосы. Кукла упала, и он услышал треск, когда ее голова описала полный немыслимый круг, так что тело куклы повернулось к Бакстеру спиной, тогда как голубые прекрасные глаза продолжали не отрываясь смотреть на него.

— Никогда… — прошептала она.

В судороге злобы и отвращения Бакстер рванул голову к себе. Она осталась у него в руках. В обрывке шеи виднелись кусочки стекла, поблескивающие на серой матрице.

Куклы — папа, мама и дитя — замерли на середине незаконченных движений. Рухнул на пол Джон Силвер. Глаза разбитой куклы трижды мигнули. Затем она умерла.

Игрушки остановились. Умолкла органная музыка, погасли прожектора, последний цветок в джунглях с железным лязгом упал на пол. Во тьме толстый рыдающий мужчина рухнул на колени возле изуродованной куклы, думая о том, что же он скажет мистеру Конаби сегодня утром.


Shootout in the Toy Shop. 1981 by Robert Sheckley.

(переводчик Вл. Ковалевский)

Загрузка...