Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Все рассказы и повести

Иной Марс

Была в лагере марсианской экспедиции такая примета: если на глаза попался Бернстейн, навьючивший на себя целую гору оборудования, значит сегодня у него выходной и он идет изучать окрестности.

Экспедиция «НАСА — Марс» провела на поверхности красной планеты меньше недели. Ее участники не успели даже мало-мальски освоиться. Правда, объект исследования полностью отвечал сделанным из космоса снимкам: широкие горы, петляющие каньоны и бесконечные квадратные километры скального грунта, преимущественно покрытого слежавшейся красновато-бурой пылью. И конечно, ни капли воды, ни молекулы органики. Об этом люди знали давно, еще с полетов «Викинга» и «Маринера».

Конечно, пребывание на чужой планете — приключение крайне волнующее, особенно если это такая знаменитость, как Марс. Но все-таки грустно, что здесь нет жизни.

Бернстейн намеревался уйти еще дальше от базы, чем в прошлый раз. Конечно, он клятвенно обещал соблюдать исключительную осторожность. Начальство НАСА к одиночным походам относилось предвзято — всякое может случиться, вдруг парень ногу сломает, и кто тогда поможет ему добраться до базы? Но эта экспедиция должна провести на Марсе год, а в замкнутом пространстве человеческие отношения имеют свойство портиться. Не обходима возможность уединиться и отдохнуть от остальных.

На прошлой неделе Бернстейн обнаружил любопытное место и теперь намеревался изучить его получше. Здешние геологические формации несколько отличались от вездесущих нагромождений скальных обломков и экструзивных образований.

Вот он достиг точки, с которой повернул обратно в прошлый раз, — она отмечена лоскутом синей ткани. Больше ничего синего в округе нет, можно и не высматривать.

Космический скафандр согревал его, а самое главное, позволял выживать. Запаса кислорода в баллонах вполне достаточно на дорогу туда и обратно. Не менее надежны и обогреватели. Вот прямо сейчас датчик показывает температуру минус двадцать пять по Цельсию. Судя по шкале другого прибора, скорость ветра около двадцати пяти километров в час. Здешний ветер имеет привычку разгоняться до ста километров, для него и триста не предел. И он всегда несет тончайший красно-бурый песок. Не будь на Бернстейне скафандра, с него бы содрало всю кожу.

Бернстейн миновал оставленную в прошлый раз метку и пошел дальше, почти строго на юг, сверяясь с компасом. Все увиденное по пути он старался хорошенько запоминать. С полчаса продвигался по каменным полям, а потом заметил впереди нечто необычное — две высокие скалы, соприкасающиеся верхушками. Этакая грубая арка, будто на скорую руку сработанная. Бернстейн направился к ней и остановился вблизи.

Правая скала в высоту была футов двадцать, левая — пятнадцать, и стояла она в наклон и чуть соприкасалась с соседкой. Это природное образование заметно отличалось от других: оно было посветлее, с преобладанием желтого цвета.

Бернстейн шагнул в арку и сразу испытал странное ощущение, как будто слабый электрический ток прошел по телу. Но это, конечно, просто игра воображения. Каменные арки не собирают электрический заряд, да и скафандр надежно защищает от любых внешних воздействий.

Сразу за аркой картина изменилась. Усеянная скалами, изрезанная глубокими оврагами местность уступила возвышенной равнине с низкими покатыми холмами. Горизонт основательно отодвинулся. Плавные формы холмов радовали глаз, да и ветер дул не так сильно. Бернстейн решил пройти еще немного вперед.

А ветер все слабел, в насыщенной песком атмосфере образовался приличный просвет. Бернстейн продвигался вдоль извилистого кряжа, постепенно забирая все выше. На самом верху остановился и посмотрел вниз. Он находился у кромки равнины, и это казалось странным, вроде на картах ничего подобного нет. Впрочем, Марс велик, и даже этот крошечный его участок, отведенный экспедиции, не был тщательно закартирован.

Оттого, что сошел пылевой туман, стало светлее; Бернстейн мог теперь подробно разглядеть рельеф на изрядном расстоянии. Одно место показалось ему особенно интересным.

Настроив на максимальное увеличение визор шлема, он увидел… город! Да еще какой! Высокие стройные здания цвета слоновой кости, иные с хрустальными башенками, иные с куполами и минаретами.

А вон там к городу подходит дорога. И до чего же она необычная! Кажется, тоже сделана из хрусталя, с голубоватыми оттенками.

Чуть позже он сообразил: это же вода!

Но такого просто не может быть.

Такого просто не может быть — но он видит перед собой марсианский канал, а за каналом марсианский город.

Марсианских каналов не существует в природе. Давно доказано, что Скиапарелли и Лоуэлл ошибались. Полученные в 1970-х с помощью «Викинга» фотографии не оставляют места сомнениям: нет на этой планете ни каналов, ни похожих на каналы геоморфологических образований. И нет воды, то бишь оксида водорода в жидком агрегатном состоянии. Есть небольшие количества льда на полярных шапках — отсюда планы растапливать его для нужд экспедиций. Но это когда еще будет. А пока жидкую воду можно найти только в одном месте — на базе «НАСА — Марс». Примерно три четверти груза, доставленного сюда ракетами, — вода.

И все же факт остается фактом: Бернстейн видит перед собой нечто очень похожее на воду. Нечто прозрачное, синевато-зеленоватое, блестящее. Ну точь-в-точь настоящая вода.

Необходимо подойти и проверить.

Первым побуждением было радировать на базу об открытии. Но он вовремя одумался. Нет и не может быть на Марсе никакой воды. Его доклад сочтут идиотским розыгрышем и попросят доставить образец. И если канал окажется иллюзией, стыда не оберешься.

Нет, прежде чем сообщать товарищам о сенсации, он должен изучить явление. Конечно же, канал — галлюцинация, марсианская разновидность миража. Развеется, как только к нему приблизится человек.

Бернстейн пересек безумную мозаику из валунов величиной с дом и снова вышел на открытое место. Вода теперь была ближе. На время канал пропал из виду, а потом открылся вновь — прямой как стрела, с какими-то длинными ветвистыми штуковинами пообочь. Деревья? Не может быть на Марсе деревьев, как не может быть на Марсе воды… А эти вроде без листьев. Окаменелости? Не важно. Деревья на Марсе не росли никогда.

Он продолжил путь, и местность снова пошла под уклон. Впереди новая возвышенность; перевалив через нее, он окажется у канала. И невдалеке от города.

Готов ли он к этому?

С минуту Бернстейн простоял в нерешительности. Еще можно повернуть назад, пройти сквозь арку, возвратиться в лагерь.

Можно даже забыть об увиденном.

Но оно дивным образом манило. И было у Бернстейна такое чувство, что, если вот сейчас отступится, если заставит себя не верить, — получится, что и не было вовсе ничего. Марс останется таким, каким был до выхода исследователя из лагеря, — пыльным, стерильным, безвоздушным.

Без аномалий и странностей.

Как ни велик был соблазн пойти назад, Бернстейн ему не поддался. Да разве получилось бы внушить себе, будто ничего не было? Неутоленное любопытство просто житья ему не даст.

Надо идти вперед и выяснять.

По отлогому склону он спустился до косогора, за которым лежал канал. Оскальзываясь на щебенчато-песчаном грунте, добрался до верха. И теперь канал прямо перед ним, манит блеском чистой воды. Его берега выложены большими каменными плитами.

Все это видно как на ладони — и все это совершенно невероятно.

Но вот же он, канал. И то, что бежит по нему, кажется самой настоящей водой.

Бернстейну сроду не случалось так изумляться. В подобных ситуациях нужно время, чтобы прийти в себя. А как раз времени-то у него и не было. Потому что уже в следующий момент пришлось изумляться снова, на этот раз при виде сидящей на берегу четверки.

Выглядели они как люди. Причем как земляне. Да и кто еще может тут находиться, кроме землян? Они предавались блаженному ничегонеделанью на берегу марсианского канала, болтая ногами в его воде.

«Это вы зря, — подумал Бернстейн. — А еще хуже, что на вас нет шлемов».

Но ведь как-то они ухитряются выживать в безвоздушной среде, под жгучим ультрафиолетом, от которого здесь не защищает озоновый слой.

Или это все морок, или Бернстейн сошел с ума.

Если ты допускаешь, что сошел с ума, не следует ли из этого, что мозги у тебя в порядке?

И как надо поступать, когда один из фрагментов твоей галлюцинации вдруг оборачивается, смотрит на тебя и говорит приятелям:

— Гляньте-ка, парни, кто у нас тут!

Повернулись и остальные. С живейшим интересом и без малейшей настороженности рассмотрели Бернстейна.

— Он не из нашей экспедиции.

— Тогда из чьей же?

— Может, китайская ракета долетела раньше, чем мы рассчитывали?

— На китайца вроде не похож.

— Парень, ты говорить-то хоть умеешь? — спросил один из четверки.

— Конечно, я умею говорить. — Бернстейн не узнал собственный голос, прошедший через усилитель скафандра.

— Американец, но добирался на китайской ракете? — предположил второй и обратился к Бернстейну: — Ну что, Чарли, я угадал? Ты с китайского корабля? Или русские наконец отправили свой?

— Прошу не называть меня Чарли, — твердо потребовал Бернстейн. — Я Джошуа Бернстейн, участник первой экспедиции «НАСА — Марс».

— Что еще за НАСА такая?

— Национальное космическое агентство, — объяснил Бернстейн.

— Никогда о таком не слышал, — сказал тот, кто заметил его первым. — А впрочем, от нас многое скрывали. Не важно. Добро пожаловать на Марс, Джошуа Бернстейн. Мне все равно, как ты сюда попал, но космическую одежку можешь снять, она уже без надобности, что бы тебе ни наплели про здешние условия. Воздух, правда, чуток разреженный, но лишний вздох вполне решает проблему.

— Как насчет солнечной радиации? — спросил Бернстейн.

— Да пустяки! Эта планета — просто лапочка, мы тут как в раю. Расслабься, путник. Посиди с нами, хлебни пивка. Сбрось скафандр, поплавай в канале. А серебрянок не бойся, они не кусаются.

Глянув с края канала в синеватую мглу, Бернстейн заметил юркие блестящие силуэты. Золотые рыбки? Нет, серебрянки. Этого опять же быть не может, ведь серебрянка — не рыба, а паукообразное, водяной паук. Но вот они, перед глазами, эти рыбки-пауки, как и эти парни с Земли, что балдеют на берегу несуществующего марсианского канала, дышат несуществующим марсианским воздухом, загорают под смертельным ультрафиолетом и потешаются над Бернстейном, зеленым новичком, который боится даже шлем снять.

Когда у тебя галлюцинация и отогнать ее ты не в силах, остается только расслабиться и получать удовольствие.

Рассудив таким образом, Бернстейн снял шлем. Он двигался будто во сне и был готов в любой момент свалиться замертво, но, слава богу, обошлось. Воздух, как его и предупреждали, оказался разреженным, но для дыхания вполне годился.

— И много вас тут? — поинтересовался Бернстейн.

— Кроме нас четверых, еще десятка два на базе по ту сторону Марс-Сити. Это в двадцати милях. — Говоривший ткнул большим пальцем влево.

В той стороне, за мерцающими песками, Бернстейн снова увидел белый город со шпилями и куполами.

— Марсианский город? — спросил он, стараясь не выдавать волнения.

— Ага, — ответил первый из отвечавших. — Самый настоящий, один из старейших. Марсиан там нынче раз-два и обчелся. Но бывают ночи, когда с определенного направления дует ветер, причем с определенной скоростью… — Он понизил голос, взяв таинственный тон. — И в такую ночь можно услышать, как они поют. Древние марсиане в металлических масках и длинных балахонах…

Остальные засмеялись.

— Вот же выдумщик! Не верь ему, Джош. Тут нет никаких призраков, хотя, по слухам, вон в тех горах живет несколько марсиан. — Говоривший указал на невысокую синеватую гряду левее барханов.

Все это было невероятно… и притом отчего-то казалось знакомым. Бернстейн порылся в памяти.

И вдруг он понял, кто эти люди.

— Вот что, ребята, — сказал он, — чертовски приятно было с вами поболтать, но мне пора возвращаться на базу. Хотелось бы узнать ваши имена, исключительно для отчета.

— Я капитан Джон Блэк, — сказал первый. — Это наш штурман Люстиг. А вон тот парень с умной физиономией — Сэмюэль Хинкстон, он в нашей экспедиции археолог.

— Рад с вами познакомиться, — сказал Бернстейн. — Вы ведь из Огайо вылетали, если не ошибаюсь?

— Эх, Огайо, родной край, — вздохнул Блэк.

— Прекрасный Огайо, — вторил ему Люстиг.

— До скорой встречи, — попрощался Бернстейн и пустился в обратный путь.

Да, он знал, с кем ему довелось встретиться. Знал, но не хотел в это верить.

Возвратясь в лагерь, Бернстейн долго думал, как рассказать коллегам об увиденном. «Друзья мои, представляете, в какой-то жалкой паре миль отсюда лежит совершенно иной Марс! С воздухом, водой и городами! И там расположилась еще одна экспедиция, она прилетела на ракете из Огайо. Пойдемте со мной, сами все увидите».

Его посадят под замок и при первой же возможности отправят на Землю. Не стоит хвастаться своими открытиями. Рановато. Сначала нужно добыть доказательства — как для товарищей, так и для себя самого.

И только теперь Бернстейн спохватился: как же это ему за все время пребывания на «ином Марсе» не пришло в голову запастись самомалейшим материальным подтверждением увиденного?

А с другой стороны, какому подтверждению здесь поверили бы? «Вот этот камешек я подобрал на берегу большого марсианского канала». Чепуха… Нет, что-либо доказать можно только при помощи фотоаппарата. Его-то завтра Бернстейн и прихватит с собой, когда снова выйдет за пределы лагеря.

Может, взять кого-нибудь в спутники? Свидетельство второго очевидца будет весомым…

Заманчивая идея. Но Бернстейн слишком плохо знает остальных участников экспедиции, не успел ни с кем хоть немножко сдружиться. Они все из Калифорнии, а он, с дипломом Массачусетского технологического, тут белая ворона. Какие надо привести аргументы, чтобы кто-нибудь согласился пойти? «Я там кое-что увидел, и надо бы проверить, но боюсь, это была всего лишь галлюцинация; в общем, если тебе нечем больше заняться, давай прогуляемся…»

Будет очень странно, если найдутся желающие.

А самый последний эпизод путешествия как объяснить? За пределами лагеря Бернстейн встретился с людьми, и это уже само по себе странно. Но еще более странно, что эти люди — персонажи когда-то прочитанной им книги. И загорающие у канала земляне, и обитаемый Марс придуманы Рэем Брэдбери! Это все из «Марсианских хроник»!

Надо идти в одиночку. Судя по всему, у него была случайная галлюцинация, она более не повторится. Вероятно, он даже каменную арку не найдет, уже не говоря об «ином Марсе». Миража просто не окажется на прежнем месте.

Что ж, так даже лучше — жизнь вернется в нормальную колею. Пускай чудеса останутся в памяти, зато Бернстейну не придется изводить себя сомнениями и навлекать на свою голову неприятности, утверждая, будто он видел то, чего не может быть.

Этот вечер ему показался необыкновенно долгим. Сначала он думал, что не уснет, но наконец провалился в тревожный сон.

Утро пришло внезапно. Бернстейн облачился в скафандр, проверил и зарядил фотоаппарат и вышел.

На границе лагеря его окликнул коллега:

— Эй, Бернстейн, ты куда собрался?

— Вчера нашел интересный скальный массив, хочу прогуляться к нему и осмотреть хорошенько.

— Слишком далеко от базы не уходи.

— Не волнуйся.

Если бы только знали коллеги, как далеко он намерен зайти в этот раз!

Камни, мимо которых шел Бернстейн, не казались знакомыми. А впрочем, с чего бы им казаться — не мог же он запомнить точную форму и местонахождение каждого из них. Главное — найти скальную арку. Этот ориентир Бернстейн узнает безошибочно, да и идти до него недалеко.

Где же она? Как сквозь землю провалилась…

Когда он уже почти отчаялся, арка вдруг очутилась прямо перед ним.

Бернстейн прошел через нее и двинулся дальше, дивясь непривычной местности. Это даже раздражало слегка — вчера надо было получше запоминать ориентиры. Или пользоваться портативным диктофоном — он всегда при скафандре, в кармашке на молнии.

Исследователь шел будто во сне — да он и был уверен, что все это ему снится. Путь лежал по дну петляющего ущелья, по бокам вздымались крутые стены. В этом каменном лабиринте Бернстейн вскоре заблудился напрочь. Оставалось только идти вперед.

Бернстейн съежился от испуга, едва не наткнувшись на крупного варана, который потирал сухие когтистые лапы и стрелял языком.

Он поспешил убраться с пути человека, а тот не сразу вспомнил, что на этой планете нет жизни — откуда же взялась ящерица? Бернстейн поискал ее взглядом — будто сгинула. Опять морок?

Но вот он достиг конца ущелья. Продвигаясь с предельной осторожностью, Бернстейн услышал звонкий, как колокольчик, смех.

Он резко и неловко повернулся, забыв про слабую гравитацию, и едва удержался на ногах — да и не удержался бы, если бы стоявшая рядом женщина не поддержала его.

— О небеса! — воскликнула она. — Кто ты?

Незнакомка была деликатного сложения, ростом невысока, золотоволосая, в платье из чего-то по виду схожего с металлом, мерцающего, в движении меняющего цвета. Прелестными чертами лица женщина напоминала фею. И уж точно эта красавица не принадлежала к человеческому роду. У Бернстейна затряслись руки, когда он понял: это марсианка, она просто не может быть никем иным.

Не дождавшись ответа, женщина отвернулась и окинула взглядом горизонт. Она как будто вовсе забыла о Бернстейне, а тот не мог понять, в чем дело, пока не увидел выражение ее лица. Марсианка казалась зачарованной, мечтательные фиалковые глаза были устремлены вдаль. И она очень тихо напевала чистым, нежным, мелодичным голосом. Бернстейн прислушался и через некоторое время разобрал слова:

— Глазами тост произнеси, и я отвечу взглядом…

Старинная песня — ее пела Илла в рассказе Брэдбери.

— Илла? — произнес Бернстейн.

Марсианка повернулась к нему — и как будто только сейчас всерьез восприняла его присутствие.

— Ты космонавт с Земли?

— Да, Илла.

Женщина присмотрелась к нему.

— Не вижу твоего лица, — сказала она.

Бернстейн смело, как накануне, снял шлем.

— Чем же ты так опечален? — спросила женщина.

Бернстейну и невдомек было, что его расстроенные чувства столь явственно отражаются на лице.

— Тебя никто не ждет на родной планете?

— Да, никто меня не ждет…

— Быть может, посчастливится найти красивую девушку здесь, на Марсе.

Бернстейн понял, что это царство невероятного, волшебного затягивает его в себя. И постарался сосредоточиться.

— У меня проблема, — проговорил он. — Не знаю, как рассказать прилетевшим со мной людям о тебе. И о других землянах, которых я повстречал тут вчера. О канале, о городе. Это не укладывается в нашу модель мироздания, понимаешь? С реальностью нашей не вяжется.

— Грустно это слышать, — сказала марсианка.

— В моем мире, — продолжал Бернстейн, — даже вот этот разговор, что мы с тобой ведем, был бы немыслим. В моем мире… в настоящем мире Марс — просто мертвый камень, присыпанный песком.

— Твой мир просто ужасен! — воскликнула Илла. — С него надо бежать сломя голову.

— Я и сам об этом подумывал, — вздохнул Бернстейн. Он вспомнил, как в рассказе Брэдбери Илле грезилась встреча с капитаном Блэком еще до того, как тот прилетел на самом деле, и как они беседовали в ее снах, и как он обещал увезти ее с собой и показать Землю. Об этом прознал Илл, муж Иллы, и пришел в бешенство. Он запретил жене идти в Зеленую долину, где должна была состояться напророченная ею посадка корабля. Прихватив ружье, Илл пошел туда сам. И было совершенно ясно, что он убьет Йорка.

— Йорк еще не прилетел, — сказал марсианке Бернстейн. — Ты ведь знаешь, как намерен поступить с ним твой муж?

— Да, знаю, — ответила Илла. — И это меня очень пугает. Но, быть может, на этот раз все получится по-другому.

— Где сейчас Илл?

— Пошел охотиться в Зеленую долину.

— Но ведь Йорк именно в этой долине посадит свой корабль.

— Думаю, да, — кивнула Илла. — Но теперь уже мне ясно, что сон не сбудется. Ведь сюда прилетел твой корабль, а не Йорка.

— Верно, — подтвердил Бернстейн.

— Какая-то великая тайна связана с тобой и с твоими спутниками. Но где же Йорк?

— Не знаю.

Вдали он увидел крошечный силуэт — кто-то медленно брел по равнине. Илл, кто же еще. У него на плече серебристое ружье с колоколообразным дулом. С такого расстояния не увидишь, если он выстрелит в кого-нибудь.

Пора уходить, решил Бернстейн.

— До свиданья, Илла. Надеюсь, мы еще увидимся.

Он повернулся, но марсианка уже исчезла. Только сейчас Бернстейн спохватился, что не сфотографировал ее.

Значит, рано возвращаться, надо шагать дальше. Отыскать канал, вдоль него пройти к увиденному вчера марсианскому городу. Если получится сделать там снимки, он докажет…

Докажет ли?

Вот показались далекие шпили. Бернстейн продвигался вперед размеренным шагом, а дома и башни увеличивались, прорисовывались все четче. Сказочный пустынный град, открытый непрестанно вздыхающим ветрам. А перед ним — длинный канал. Ощущалась влажность, как будто дело шло к дождю.

Настоящий ли это Марс? А почему бы и нет? С какой стати его прежний вариант должен быть жизнеспособнее и реалистичнее этого нового? Разве это не грех гордыни, не интеллектуальное высокомерие — требовать, чтобы Вселенная соответствовала твоим представлениям о ней? С какой стати Марс должен был оказаться именно таким, каким его рисуют себе жители Земли?

Город был окружен стеной, но в ней Бернстейн углядел ворота, через которые и вошел. И за стеной ему открылся поистине волшебный уголок с длинными тонкими башнями, хрустальными шпилями, позлащенными колоннами. Мраморные стены покрыты резьбой, в ней угадываются дивные существа, возможно боги никогда не существовавшего мира. В зачарованном этом городе Бернстейн сидел прямо на мостовой и не знал, смеяться ему или плакать.

А потом из-за угла вышел марсианин и сел рядом с ним.

— Что-нибудь не так? — спросил марсианин.

— Здесь творятся очень и очень странные вещи, — ответил Бернстейн. — Это не мой Марс.

— Вот и мне не по себе, — признался марсианин. — Этот Марс и не мой тоже.

— Чей же он тогда?

— Вероятно, новый вариант… следующий в очереди.

— Как такое может быть?

— Чего не знаю, того не знаю, — вздохнул марсианин. — С подобными вопросами, пожалуй, тебе следует обратиться к господину Ксиксу.

Марсианин встал и побрел своей дорогой. Бернстейн заставил себя подняться на ноги. Надо с кем-нибудь поговорить. С тем, кто хоть что-то понимает в происходящем.

Он шагал по тихим улицам меж высокими, старинными, диковинными для глаз землянина домами. Некоторое время спустя Бернстейн заметил другого пешехода. Это тоже был марсианин, но гораздо старше первого.

— Вы, должно быть, господин Ксикс, — предположил Бернстейн.

— Ну а кто же еще? — остановился Ксикс. — А вы один из них?

— Из них — это из кого?

— Из землян. Они тут появлялись однажды, а куда делись, нам неведомо.

— Это люди из рассказа, — ответил Бернстейн. — Из истории, которой на самом деле никогда не было.

— А… Ну тогда понятно. Видите ли, если бы это случилось на самом деле, возможно, пришел бы конец всему. Но поскольку все было вымыслом, за судьбу мира можно не опасаться.

— Вы хотите сказать, эта цивилизация-греза существует на самом деле?

— Конечно.

— Подождите здесь, пока я сообщу об этом остальным.

— Остальным — это кому?

— Экспедиции НАСА, с которой я сюда прибыл. Знаете ли, на нашем Марсе дышать нечем, а стужа там царит лютая.

— Грустно это слышать, — сказал Ксикс.

— Почему?

— Потому что две модели мироздания, ваш Марс и наш Марс, сосуществовать не могут. Слишком много аномалий, слишком большая разница между законами природы, на которые эти миры опираются.

— И что же будет?

— Трудно сказать, — пожал плечами Ксикс.

И тут Бернстейн вспомнил о фотоаппарате. Он положил шлем на мостовую и вынул из скафандра камеру.

— Что это? — спросил Ксикс.

— Фотоаппарат, — ответил Бернстейн. — Он моментально зарисовывает то, на что направлен. Картинки можно потом проявить, и они послужат доказательством увиденного мной.

— Вы уже делали здесь такие картинки?

— Нет, но собираюсь начать с вас.

— Я бы не советовал, — озабоченным тоном произнес Ксикс.

— Это абсолютно безопасно, — улыбнулся Бернстейн. — Никакого вреда фотоаппарат вам не причинит.

— Я не за себя беспокоюсь, — пояснил Ксикс. — Под угрозой может оказаться тот, кто рисует, а не тот, кого рисуют.

— Что за чепуха! Надеюсь, вы не попробуете меня остановить.

— Вот еще. Я всего лишь дал совет, для вашей же пользы. Поступайте, как сочтете нужным.

И марсианин пошел прочь.

Бернстейн нерешительно поднял камеру, сфокусировал объектив на удаляющемся марсианине, но не посмел нажать на кнопку. Повел видоискателем по окружающим домам. И опустил фотоаппарат.

А ведь это очень важный момент — момент истины для человеческой истории. Бернстейн это чувствовал. Если он не сделает снимки сейчас, когда есть такая возможность, то все останется грезой, видением. Очередной загадочной сказкой, каких люди насочиняли тысячи.

Но если он вернется не с пустыми руками… Возможно, наличие доказательств существования этого мира утвердит сам факт его существования.

Бернстейн медлил. Ведь нельзя исключать, что, если он зафиксирует этот новый мир, его родной мир исчезнет.

Об этом даже думать не хотелось.

Бернстейн поднял камеру и сфотографировал улицу, на которой стоял. Сделал он это с содроганием, но ничего не произошло. Он снял еще несколько видов.

А потом услышал шум и резко повернулся.

По мостовой шел человек и катил широкую тележку. Это был землянин, но почему-то в белом фартуке и соломенной шляпе. Тележка была разрисована в яркую красно-зеленую полоску.

Землянин что-то выкрикивал на ходу. Когда он приблизился, Бернстейн разобрал: «Горяченькие! Остренькие!»

Продавец сосисок!

— Здравствуй, — сказал уличный торговец. — Я Сэм. А где остальные?

— Ты о ком?

— О тех, кто бежал с Земли. О последних переселенцах.

— Ничего не понимаю… Кому и зачем понадобилось бежать с Земли?

— Приятель, да ты в себе ли? — с изумлением спросил Сэм. — Неужто не знаешь, какая беда стряслась с нашей несчастной родиной?

— О чем вы, черт бы вас побрал?!

— Атомные бомбы. Цепная реакция. Погибла вся планета.

— Погодите-ка, — проговорил Бернстейн, — такого просто не может быть. В моем мире была холодная война, но она закончилась, больше никто никому не угрожает атомными бомбами. Ядерный апокалипсис — это просто фантастика.

— Если бы так! Именно он и случился.

Для Бернстейна это было уже слишком. Он попятился от Сэма, повернулся и побежал.

Он мчался по улицам древнего города, потом по равнине. Выбиваясь из сил, пересек каменистую пустыню.

А ведь такой итог можно было предвидеть. Он описан Брэдбери в рассказе «Будет ласковый дождь».

Наверное, уже не осталось времени, чтобы предотвратить гибель собственного мира.

Едва не падая от изнеможения, Бернстейн добрался до каменной арки. Вернее, до того места, где она стояла раньше. На груде камней сидели двое. Марсианка и землянин.

Бернстейн узнал Иллу. Мужчину он прежде не видел, но догадался, что это капитан Йорк.

— Что случилось с аркой? — спросил Бернстейн.

— Я ее снес, — ответил Йорк. — Илла мне помогала.

— Но зачем?

— Чтобы не допустить существования твоего мира.

Бернстейн присел на камень рядом с Йорком и Иллой.

На голове у него не было шлема — верно, остался в городе. Похоже, он больше и не понадобится.

— Так что же, мой мир исчез?

— Его и не было никогда, — ответил Йорк. — Я об этом позаботился.

— Нет, он существовал!

— Как бесплотная фантазия, не более того. Если честно, невелика потеря. По словам Иллы, твой мир был не из самых достойных.

— Это был отличный мир! — возразил Бернстейн.

— Но несовместимый с этим, — сказал Йорк. — Я бы не хотел жить в такой Вселенной, где на Марсе нет воздуха и воды. Тогда бы здесь не было Иллы! И меня тоже.

— Понятно, — проговорил Бернстейн. — Очевидно, здесь выживают наиболее приспособленные галлюцинации.

— Похоже на то, — согласился Йорк, обнимая Иллу за плечи.

Он выглядел очень довольным собой.

— А как насчет остальных ребят? — спросил Бернстейн. — Как насчет моей экспедиции?

— Что за ребята? Что за экспедиция?

Бернстейн на миг лишился дара речи.

— У тебя будет достаточно времени, чтобы во всем разобраться, — пообещал Йорк. — А сейчас давай прогуляемся к большому каналу.

— Зачем?

— Просто посидим у воды, — ответил Йорк.

— На свое отражение посмотрим, — добавила Илла.

— И пивка хлебнем? — спросил Бернстейн.

Йорк улыбнулся.

Вместе с Йорком и Иллой Бернстейн вернулся в марсианский город. Он собирался пить пиво и бросать пустые бутылки в марсианский канал.

Бернстейн старался не думать о том, чем он будет заниматься после.