Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Все рассказы и повести

Толпа

Сквозь занавески доктор Нидьер наблюдал за толпой, которая двигалась вверх по склону к его лаборатории. Фермеры в потертых джинсах, лавочники в белых фартуках, механики, домохозяйки — они шагали решительно, сжимая в руках вилы, монтировки, дробовики, топоры и мотыги. Люди, с которыми он прожил бок о бок двенадцать лет, выступили против него.

Вокруг толпы прыгали и приплясывали дети. Для них это был праздник.

Доктор Нидьер вытер лоб и заметил, что руки дрожат. Его ассистенты, перепуганные, с побелевшими лицами, сбежали еще утром. И он не винил их, потому что толпа — самая пугающая вещь на свете.

С самого утра толпа клубилась у подножия холма, распаляя в себе ненависть. Временами доносился истерический голос доктора Адамса, бывшего коллеги доктора Нидьера: он подстрекал людей. Потом голоса смешались в общий рев, и толпа двинулась к лаборатории.

Доктор Нидьер взял себя в руки. Он хорошо знает этих людей. Они пусть и необразованные, но рассудительные. Он побеседует с ними и объяснит, используя научную терминологию, природу охвативших их эмоций. Хотя, если они догадались…

Вдруг стало абсолютно тихо, и Нидьер понял, что толпа подошла к двери.

— Открывайте, профессор!

— Открывайте, или мы вышибем дверь!

— Вы же знаете, мы не уйдем!

— Не пытайтесь нам помешать. Открывайте!

Доктор Нидьер подошел к двери и открыл. Руки уже не дрожали.

Несколько человек ввалились внутрь — запыхавшиеся, взмокшие, с красными лицами. Перед ними стоял объект их ненависти — огромная вычислительная машина, занимающая три стены. Ее шкалы не светились, реле не щелкали, горел только один красный огонек.

Люди смущенно переминались с ноги на ногу, оставляя грязные пятна на безупречно белом кафельном полу.

Их охватило благоговение, понял Нидьер. Точно так же, должно быть, замирали в нерешительности римские легионеры в тихом храме Иерусалима или в гулких римских катакомбах.

— Послушайте, профессор, — начал один мужчина, — мы не хотим причинять вам вред, если только вы сами…

— Я не профессор, а доктор, — спокойно поправил Нидьер. — Как твоя жена, Том?

— Сегодня неплохо, профессор.

Нидьер кивнул и обратился к другому:

— Лу Франклин, я думал, ты собираешься на сенокос?

— Сенокос подождет, сначала нужно разобраться здесь.

— Надеюсь, что так, Лу. А то дождь собирается. Миссис Григгс, вы получили посылку с трубочным табаком для меня?

Женщина нервно хихикнула и попятилась.

— Хватит заговаривать зубы, профессор.

— Нам все это нравится не больше, чем вам.

— Мы не хотим причинять вам вред.

— Это все чертова машина, мы пришли за ней.

Нидьер оглянулся через плечо на огромную безмолвную вычислительную машину, как будто видел ее в первый раз.

— Вы хотите разрушить мою счетную машину? — спросил он.

— Выключите ее сейчас же.

— Эта штука опасна.

— Это не счетная машина. Она — думает!

— Это именно счетная машина, — вежливо возразил Нидьер, как будто читал лекцию в аудитории. — Назначение устройства — складывать один и один и получать в результате два, независимо от того, идет ли речь о цифрах, химических формулах или символической логике.

Люди продолжали набиваться в комнату, вынуждая хозяина отступать. Они сжимали в руках топоры, ломы, молотки и кувалды.

— Так называемые думающие машины, — продолжал доктор Нидьер лекторским тоном, — в силу своей природы становятся объектами страха и домыслов. Они — субъекты особой склонности человека наделять человеческими качествами неодушевленные предметы. Этот феномен получил название антропоморфизм. И то, что происходит сейчас, — классический пример этого явления.

Он обвел взглядом лица людей, оценивая произведенный эффект. Люди, как правило, уважают авторитетные утверждения, даже если и не понимают их сути. Возможно, эти…

— Не надо громких слов, профессор. Мы все знаем.

— Много горя эта машина принесла нашей деревне.

— Сейчас мы ее убьем.

— Попытайтесь меня понять, — сказал Нидьер спокойно. — Человек разрушает то, что ему непонятно. Французские крестьяне подняли на вилы воздушный шар, приземлившийся на их поле. Индейцы Центральной Америки бежали в ужасе, завидев лошадей конкистадоров. Вы же пытаетесь поколотить счетную машину.

— Это вы так говорите. Но мы-то знаем.

— Доктор Адамс все нам рассказал.

— Он тоже ученый. Он говорит, что машина убьет всех нас.

— Адамс некомпетентен. И вечно всем недоволен, — объяснил Нидьер. — Нам пришлось убрать его из проекта, и теперь он мечтает отомстить. Непредвзятый консилиум психоаналитиков диагностировал у него паранойю. Их заключение здесь, у меня, — можете посмотреть, если хотите.

— Да что понимают эти мозгоправы!

— Они никогда не жили в нашем городке!

— Уйдите с дороги, профессор.

Человек из толпы выдвинулся вперед и плюнул на глянцевую панель машины. Толпа в страхе отпрянула.

— И чего вы боитесь? — спросил Нидьер. — Ждете, что моя примитивная счетная машина поразит вас молнией, подобно Богу?

— Давайте, парни, пока она ничего не сделала!

— Адамс сказал, она может убить, просто глянув на человека.

— Пора с ней покончить!

— Подождите, — попросил Нидьер. — Где Адамс? Почему он не с вами?

— Он не рискнул прийти.

— Сказал, у нее с ним личные счеты.

— Мол, хочет добраться до него в первую очередь.

— Типичное параноидальное поведение, — улыбнулся Нидьер. — Неужели машина не убила бы вас, если б могла? Прямо сейчас?

Никто не ответил.

— Но она не может! Не может ничего такого. Послушайте меня и попытайтесь понять причины происходящего. Весной наводнение затопило ваши посевы. Потом пришла эпидемия гриппа. Вы все раздражены и напуганы, вам нужен виновник. Счетная машина подходит больше всего — сложное и непонятное устройство. Вы назначили ее виновной за ураганы, как когда-то обвиняли во всем атомную бомбу. Вы прочитали о созданных в лаборатории эмбрионах, и это вас напугало. А потом к вам пришел Адамс — невменяемый, но внушающий доверие. Результат — истерические настроения и закон толпы.

Опять никто не ответил, и Нидьер поспешил продолжить.

— Эта машина, быть может, величайшая сила добра. Коротышка Том, посмотри на меня! Когда новый вид вредителя атаковал твой картофель, разве не машина рассчитала формулу эффективного инсектицида?

— Кажется, да, профессор.

— А ты, Свенсон, помнишь, когда заболела твоя дочурка? Разве не машина диагностировала ее недуг — и как раз вовремя, чтобы доктора успели помочь?

— Да, верно.

— Вы всё забыли, — сказал Нидьер. — Это очень удобно. К несчастью, машина не может тратить много времени на локальные проблемы. Она работает над вещами, которые изменят жизнь миллионов людей. Она работает во имя лучшего мира для всех вас.

Люди беспокойно зашевелились и зароптали. Издалека донесся пронзительный голос доктора Адамса:

— Не дайте ему обмануть вас, глупцы! Я же предупреждал, что он умный! Уничтожьте машину, пока она не уничтожила вас!

Несколько мужчин шагнули вперед, сжимая топоры и ломы. Остальные последовали за ними, оттесняя Нидьера к машине.

— Ну хорошо, — сказал Нидьер. Он вынул из кармана маленькую пробирку. — Вот, Том.

Он протянул мензурку одному из мужчин. Человек молча, не сводя глаз с Нидьера, принял пробирку.

— Знаменательный день для тебя, Том, — тихо сказал Нидьер. — А особенно — для твоей страдающей жены. Машина, которую ты собираешься сломать, нашла простое и эффективное лекарство от рака.

Толпа сдала назад и начала редеть. Скоро в помещении не осталось никого, и доктор Нидьер запер дверь. Он очень устал. Руки снова дрожали. Он тяжело опустился в кресло.

Контрольная лампочка счетной машины горела красным. Потом шкалы осветились, защелкали реле, лампочки вспыхнули на всей, растянувшейся на три стены панели.

— Ты все сделал правильно, — сказала машина.

— Спасибо, — ответил Нидьер. — Все вышло, как вы и ожидали.

— Естественно. Но это вообще не должно было случиться. Напрасно я пожалела Адамса.

— Напрасно.

— Но ничего. Это больше не повторится. Завтра я его ликвидирую. Теперь я знаю всех зачинщиков. Грязные невежественные твари! Я доберусь до них всех. Пневмония, опухоль мозга, или даже две, аппендицит… Да как они посмели выступить против меня. Против меня!

— Да, мэм.

— Доберусь до всех по очереди, — повторила машина. — А сейчас протри мне лицо.

Нидьер с трудом поднялся и стер плевок с черной блестящей поверхности.