Венец Бога Справедливости

24 глава. Решение принято

По сравнению с Зору Руфине было много легче: она могла хотя бы поплакать, а ему всё приходилось держать в себе, единственное, что было возможно, это выместить на ком-нибудь свое зло, например на ученике или лучше сразу на том, кто обманул его.

Яромир мгновенно вскочил, когда Зору вошел в его учебную комнату, темную, поскольку стены так и остались камнями, ничем не обделанными для превращения их в часть жилища. Юный эльф затрясся как осиновый лист, если раньше образ учителя восхищал его, то последнее время что-то нет. Более того, Яромир начинал тяготиться долей, которую выбрал сам. И это ко всем кошмарам, где Фёдор Кулаев оживал и обещал отомстить и мстил за себя, под утро эльф успокаивал себя тем, что это просто с непривычки, но уж больно вписывалось это в общую картину растущего недовольства.

— Ну, что, выучил прием? — в едва сдерживаемом тоне спросил Зору — Яромир побледнел, он уже зол, а что будет дальше?

— Нет, учитель.

— Что?! — взревел дракон (злоба вылилась чересчур быстро, смекнул Яромир, значит, дело очень плохое) — Сколько это может продолжаться?! Сколько можно терпеть твое отлынивание от работы?

— Нет, учитель, я с утра…

Мощным силовым потоком Зору схватил и сдавил ему горло, приподняв над каменным полом. Юноша тщетно попытался отнять от себя невидимую руку.

— Как ты смеешь перечить мне?! Ты забыл своё место? Забыл, какое великое одолжение я тебе сделал, взяв к себе в ученики? Ты, Яромир, нагло отлыниваешь от работы, тогда как сам клялся, что будешь стараться изо всех сил. Твои слова?

— Мои, — с трудом прохрипел Яромир.

— Тогда потрудись выполнять их!

Дракон зло резко откинул ученика и, как минуту назад, поспешно вышел из комнаты. Яромир, всё еще не понимая, чем вызван гнев учителя, беспомощно лежал на полу. Понятно, что не только его неусердием, он был чем-то разозлен до того, как вошел сюда, и эльфу было страшно обидно, что виновным в том, Зору посчитал все-таки его, выместив на нем свое негодование.

Лёгкая вспышка ярости отнюдь не удовлетворила Зору, он жаждал не вспышки, а беспрерывного потока, возможность которого ему вскоре представилась.

Сейчас храм Зору представлял собой жалкие остатки былого величия. Всего несколько подземных галерей осталось от некогда запутанной огромной их сети; снаружи не было ничего, кроме руин, поросших прочным слоем растительности, к счастью луговой, поэтому леса здесь не образовалось. А внутрь вело только два тоннеля.

Дракон нервно расхаживал у небольшого люка в ожидании своего таинственного друга. Вот, наконец, дверца люка открылась с внутренней стороны, и в проходе показался Син Балскове. Заметив недовольный взгляд старого хозяина подземного дома, Син, удивился, и едва спрыгнул вниз, спросил об этом, но довольно прохладно, так, будто это его мало волновало.

— В чём дело?

— В чём дело?! И ты еще спрашиваешь: "в чем дело"?!

— Да, я спрашиваю: в чем дело, — непоколебимым голосом ответил Син.

Зору задыхался в приступе ярости. Син, напротив, сложив на груди руки, спокойно и внимательно ждал рациональных, взвешенных объяснений.

— Я тебе сейчас скажу, я тебе сейчас всё скажу! Ты что мне обещал? Что? Что я буду бессмертным, только в каком виде, господин Балскове, вы мне не сказали, теперь можете не утруждаться, я сам могу ответить за вас: в виде нетленного праха, если меня забальзамируют, если нет, то в виде бессмертных молекул, в кои превратиться при разложении мое тело!

— Что на тебя напало, Зору, ты ведешь себя, как какой-то паяц, — все тем же спокойным голосом спросил Балскове, Зору буквально лихорадило, такое отношение бесило еще больше.

— Ты спросил: что на меня напало, а я скажу тебе: прозрение на меня напало, понимаешь, прозрение.

— Насколько я вижу, оно не сочетается со здравым смыслом.

— Да что ты! Я бы посмотрел на тебя, если бы ты после всех увещеваний продолжал стареть, а это, знаешь ли, уверенная такая поступь к вечному пребыванию в Первоедином!

— Ты забываешь, Зору, что всё есть развитие, изменение и рано или поздно, ты вновь возродился бы, но в каком-нибудь другом облике.

— Да, одураченной макаки! Ты обманул меня, Син, обманул! Ты обещал мне вечную жизнь, только взял её себе. Что ты скрыл от меня? Почему я продолжаю стареть, а эта проклятая Паллида продолжает жечь меня изнутри. Где обещанное исцеление?

— Видимо, силы не могут взаимоисключать друг друга, — рассуждал Син, — в сочетании они дали следование основным законам Природы.

— И это всё?! — заорал Зору, что было силы, даже до Яромира долетели обрывки этого крика, хотя учебная комната находилась через три коридора отсюда, этажом вниз.

— Как видишь. Я не всесилен, Зору, мне жаль, что всё так вышло: в твоем лице я теряю друга и помощника. Мне очень жаль.

Оставив внезапно стихшего дракона одного, Син вышел в коридор, Зору долго молчал, он даже не делал малейших попыток изменить странную неудобную позу, только спустя минуты три, он зло, задыхаясь, прошептал.

— Пусть так, но прежде ты поплачешь, Амедео.

Поспешно вышел он из входной камеры и отправился в экспериментальный кабинет к Сину, твердо решив помочь другу и отомстить врагу.

***

Дописав и упаковав письмо Андрей долго сидел в нерешительности, не зная: оставить всё так или изменить что-нибудь, в конце концов решив, что суть не изменить, а как-то иначе описать её вряд ли получиться, он встал и уже собрался идти в почтовый отдел, как услышал сзади голос Беатрис.

— Андрей!

Он обернулся, она была в одном халате, с нерасчесанными волосами, всё равно прекрасная — он улыбнулся ей.

— Доброе утро.

— Мне стало так страшно, я думала: это всё сон.

Андрей подошел к ней и, обняв, ласково произнес:

— Ну что ты, милая моя, я бы тебя в любом времени нашел, даже если ради этого мне пришлось бы переступить все законы.

— Не говори так, мне делается страшно!

— Не буду.

— Ты куда-то шёл?

— Да, я хотел отправить письмо, родителям.

— Иди, я пока приведу себя в порядок.

— Ты всегда прекрасна, — с улыбкой сказал он, гладя её по волосам.

Не легко оставить жену в первое утро, но оба они не могли рассчитывать на медовый месяц, брак в такое тревожное время мог лишь отвлечь от основных дел, но ненадолго.

Андрей ушел. Стараясь не обращать ни на кого внимания, он шел вперед, надеясь не встретиться с Марком Сметиным. Почти не отвечая, как и вчера, на приветствия, он дошел до почтового отдела. Там никого не было, кроме главного служителя, коротко поздоровавшись с ним, Андрей передал письмо и собрался уходить обратно.

— Всё в порядке, князь?

— Да, а что такое? — довольно нервно спросил Андрей, отчего пожилому эльфу стало немного не по себе.

В душе он только спросил себя: "Что я такого сказал?"

— Ничего, я просто поинтересовался, он хотел добавить: "Вы очень бледны и взволнованы", но от греха подальше промолчал.

— Всего доброго, Бруно.

— Всего доброго, господин Бероев.

Едва выйдя из голубятни, Андрей пожалел, что так говорил с ни в чем не повинным Бруно, но возвращаться не стал. Вернувшись, он мог снова сказать в том же тоне. Он, действительно, очень нервничал, если вчера впереди была ночь, то сегодня только разлука, он должен был найти Яромира, он поклялся в этом. И он должен был сказать это Беатрис. Проводить бы её до Бириимии, но время терять нельзя, и оставлять её здесь тоже. Полностью погруженный в свои мысли, он не заметил, как налетел на Элизу Бельскую.

— О, простите, простите, пожалуйста! — взволнованно произнес он, нервно проведя рукой по волосам.

— Что с тобой?

— Ничего! Со мной всё в порядке! Позвольте. Мне нужно идти.

— А это что за номер с примеркой колец? Мне, кажется, или это перстень Тэат?

— Не знаю, кажется это вам или нет!

Андрей обошел госпожу Бельскую и направился к себе.

— Сумасшедший! — чуть слышно произнесла она вслед, скорее себе, чем ему. — Разве можно такие решения за несколько часов принимать? Погоди, еще поплачешь ты из-за этого!

Ему казалось, что время идет непростительно быстро, не давая ни одуматься, ни остановиться на секунду. Он сидел напротив неё, тщетно пытаясь подобрать в уме правильные слова. Чай остывал, но его это мало волновало.

— Андрей, ты… жалеешь?

— Нет, нет, что ты! Дело не в этом. Дело в том, что я сказал, — в его глазах читалось искреннее страдание, он смотрел на неё не укоризненно, но лишь ища поддержки. — Я сказал, что отправлюсь на место бывшего храма Зору, что буду искать убийцу Фёдора, но я не могу подвергать тебя опасности, и оставить здесь тоже, не могу.

— И всё? Я полечу с тобой, и, очень тебя прошу, не надо за меня бояться. Иначе я тебя поколочу. К тому же мне тоже не хочется подвергать тебя опасности.

Андрей едва рассмеялся, но улыбка быстро сошла с его лица.

— Да, но я лечу на место бывшего храма Зору.

— Я знаю, и не меньше тебя хочу побывать там.

— Да?! — Андрей благоговейно посмотрел на неё. — О, Беатрис, у меня камень с души упал. Значит, мы летим к храму Зору.

— Да, от него осталось что-нибудь?

— Только руины, но если Яромир просил перенести его туда, значит, что-то там есть, может, подземные галереи какие остались.

— Да, — согласилась Беатрис, взяв в отличие от Андрея, в руки чашку и аппетитное пирожное. — Галереям там могла и Долина Времен Года позавидовать, но ты это не хуже меня должен знать, если, конечно, господин Сметин сказал правду и ты, действительно, всё изучил о служителях Магического Огня.

— Ну, это он загнул, всего я не знаю. Беатрис… я не сказал тебе: Руфина, она сейчас в нашем времени, а пять лет назад Тасмир снял с неё заклятье.

— Да? А где она? В Каримэне?

— Нет, в Ридане.

— Ридана? Что это?

— Это страна к югу от Каримэны. Она там живет последние пять лет, после того, как она, Георг и наш Яромир пять лет назад спасли королеву Идэлии. Кстати, силу лианы Кавериса победила именно Руфина.

— Что?! Но она же не обладает необходимым потенциалом магии!

— Он ей и не нужен, есть в ней что-то такое, что выше магии, я бы сказал, что это родство с природной стихией, силой родниковой воды.

— Странно, я никогда не замечала этого.

— Георг тоже говорит, что у меня на это счет разыгралась буйная фантазия, но мнения своего я не изменю, и не только насчет Руфины.

— А я? Во мне есть это родство?

— Да, ты — дочь Тэат, и даже больше того.

— Ты мне льстишь!

— Нет, это правда.

— Ладно, лучше скажи: итак, Георг, тот юноша, который попал в прошлое. Фамилия у него есть?

— Да, конечно. Георг — мой младший брат, принц Каримэны, Георгий Амадос Ти-Ирис. Вообще-то первая фамилия у него должна быть другая, но в нашей семье произошел, скажем так, скандал, и он решил взять полное имя мамы. Ты приготовься, мы не такие ангелы, какими должны быть.

— Ничего, я как-нибудь переживу это, — с улыбкой ответила Беатрис. — Пей чай, а то он до конца остынет.

***

Перед самым отправлением из Тэнии в стенах гостиной летнего дворца разгорелся нешуточный спор. Принц Каримэны настаивал на том, чтобы товарищи покинули его, и из них остался бы кто-то один, готовый идти на возможно самые непредвиденные опасности, но они все собирались лететь с ним, даже Индира и Митиний, которым сейчас не мешало бы отдохнуть пару деньков, не делая лишних движений. Более всех возражал, конечно, Новилин, не допускавший и мысли подвергать принца опасности — в который раз Георг с горечью подумал о том, что он еще не может летать.

— Я требую, чтобы вы отправились домой! — едва не кричал он, начиная выходить из себя. Впервые его приказы не выполнялись и находили самые дерзкие возражения.

— Ваше величество, ваши требования сейчас неуместны, — также, повышая голос, отвечал Новилин.

— Да что вы! Забыл вас спросить! Надо же, как я такое допустил!

— Лететь одному — безумие!

— Почему одному? Полетит еще кто-то из вас, я пока только груз.

— Георг, — хотела, было, сказать Маргарита, но он тут же осек её.

— Замолчи! Не смей ничего мне говорить. Я попросил тебя, по-дружески, а ты? Тут же побежала жаловаться!

— Но это безумие! Чтобы мы вдвоем могли сделать?

— Не мы, а я один, тебя я лишь просил побыть средством передвижения.

Такие слова задели Маргариту, девушка обиженно отвернулась.

— Что ж, не хотите по-хорошему — не надо, — зло сказал Георг и собрался уйти из комнаты, на что Новилин тут же отреагировал.

— Никто не даст вам сбежать, ваше высочество.

Резко юноша повернулся и, в упор посмотрев на Новилина, холодно произнес.

— Неужели? И как вы попытаетесь удержать меня? Силой?! — Георг рассмеялся. — Глупо! Очень глупо! Если бы я хотел, то заставил бы подчиниться мне любого из вас и уж, конечно, не силой вразумлений.

Все разом стихли, таким они принца еще не видели, зато сразу поняли, почему придворные так боялись могущественного мага на престоле: он не будет спрашивать, он будет делать и то, что считает нужным. Такого не было со времен основателя династии, будущего Бога Справедливости Амедео Антвелле Ти-Ириса.

Наверно, это был очередной приступ его разрушительного начала на сознательную часть, но Георг не хотел сейчас думать об этом и силой отогнал все доводы рассудка.

— Похоже, мне не оставили выбора.

— Выбор есть всегда, — тихо отозвался Митиний.

— Выбор. Да, ты прав, выбор был мною сделан.

Резко, одним силовым потоком Георг заставил всех, кроме Новилина погрузиться в состояние оцепенения.

— Не волнуйтесь! Один час и всё пройдет.

— Что вы делаете? — Новилин неуверенно отступил шаг назад.

Георг холодно улыбнулся, сейчас его бывшему учителю стало по-настоящему страшно.

— Что вы чувствуете, когда кто-то проникает в ваши мысли, Кайл, не так, когда вам это угодно, а так, когда вы этого совсем не хотите?

— Я чувствую презрение к тем, кто это пытается сделать.

— Разумное чувство, только ощутить вы его сможете не сразу. До свидания, Кайл!

Цепкие мощные потоки проникли в сознание дракона, не взирая на все тщетные, смешные для Георга, попытки остановить их. Новилин схватился за голову и, превозмогая боль, воскликнул.

— Зачем? Что ты делаешь!

— То, что мне нужно, — твердым голосом ответил Георг, холодно взирая на готового во всем ему подчиняться Новилина. — Иди за мной.

Принц пошел за ним следом, друзья молча взирали на них, не в силах сделать ни малейшего движения. Георг повел его к своей комнате, где лежали уже приготовленные вещи.

— Бери вещи! — приказал он. — Теперь иди на балкон.

В коридоре им встретился заместитель министра культуры, тэниец учтиво поклонился им и вежливо передал просьбу своего начальника: помочь Ридане в решении вопроса о модернизации системы образования (этим они решили заняться в первую очередь) при создании новой культурной сферы.

— Приходите через час. Мои друзья, они вынуждены вернуться домой, поэтому могут здесь задержаться. Пока же они… заняты. Передайте им мои настоятельные пожелания помочь вам.

— А вы улетаете уже сейчас?

— Да, мы и так надолго здесь задержались.

— Счастливого пути, — тэниец низко поклонился в знак своего почтения перед принцем Каримэны.

— Благодарю вас, удачи вам в намеченных делах, они достойны высших похвал.

— О, спасибо! — конечно поблагодарил его, но в душе он совсем не разделял странного повеления короля: изменить систему образования, сделать обучение доступным для народа, даже для рабов! Не слыханное для Риданы дело со времен её основания. Тогда, в стране все были равны: и тэнийцы, и эльфы, но потом постепенно произошло расслоение общества, появились богатые и бедные, по большей части эльфы, поскольку им практически не давали нормально оплачиваемой работы, обратно же, в Западную страну эльфов, откуда они пришли, их не пускали, не принимала их и Идэлия. Так, представителям величественного и гордого народа пришлось стать бесправными батраками, которые являлись частной собственностью своего хозяина. Однако полностью имуществом они не являлись: они могли выступить в судах, как свидетели, их хозяев могли наказать за жестокое обращение к ним и тем более за убийство. Детям некоторых из них при наличии специальной грамоты министерства культуры, разрешали учиться в школах. К тому же хозяин реально отвечал за своих рабов: обеспечивал их жильем, питанием, выдавал властям, если они совершали преступления, при этом хозяину вменялся штраф, ведь это означало, что он не смог доглядеть за своим подопечным.

И вот "тихий" король Адельберт издал указ, запрещающий слугам, искренне верным своим господам, клеветать в суде на своих добродетелей; в связи с участившимися случаями грабежей выходить на улицу без свидетельств принадлежности определенной семье, а таковыми свидетельствами могло быть всё, что угодно, ибо это отводилось на рассмотрение самими собственниками. Рабов клеймили гербовыми печатями, одевали им ошейники с надписями полного имени хозяина, аналоги ошейников в виде лент некоторым обвязывали вокруг головы, в лучшем случае, это была повязка на руке. И, наконец, в связи с расширением культурной сферы страны по ряду направлений, детей рабов исключили из школ.

Король молча взирал на плоды своей реформы, считая их истинными, правильными и лишь неожиданный визит Бога Справедливости лишил его сна и покоя. Как всегда, поутру, Адельберт встал чуть раньше завтрака, ожидая своего утреннего кофе, он стал перебирать разбросанные на столе бумаги, как вдруг среди тишины кабинета раздался чей-то голос, негромко, скорее даже тихо. Тэниец окаменел, не сразу он смог поднять голову и посмотреть на своего гостя.

— Здравствуй, Адельберт. Извини за столь ранний визит, но дело у меня, точнее у тебя, не терпит отлагательств. Скажу тебе прямо и определенно: ты переступил равновесную грань, она и так постоянно трещала по всем швам, но сейчас лопнула в одно мгновенье.

Медленно, с ужасом в душе Адельберт поднял глаза и увидел перед собой Великого Бога Справедливости — сознание его едва не помутнело в тот же миг от созерцания такого гостя.

— Освободи всех рабов. Всех! Или я снесу твою страну с лица планеты — она, знаешь ли, никогда меня не радовала, разве что давно, когда я был простым драконом, а тэнийцы народом без собственной земли, — на его красивом юном лице проскользнула легкая улыбка, ласковым голосом, он добавил. — Строй дома, Адельберт, школы, больницы и предупреди своих аристократов о грядущем переделе их имущества. Если очень боишься, а я знаю, ты боишься, то можешь прикрыться моим именем, только… поверят ли тебе?

Последними его словами перед уходом было:

— Знай, рабской Риданы больше нет, пока у тебя есть место, где строить новую страну, не теряй его попусту.

И он исчез, Адельберт долго сидел не шевелясь, и, должно быть, просидел бы еще дольше, если бы в дверь не постучалась служанка.

В спешке и неукротимом стремлении король начал неслыханные обратные преобразования, придворные смотрели на него, как на сумасшедшего и делать что-либо не спешили. Адельберт страшно нервничал, в конце концов, он решил собрать чрезвычайное заседание, что было выполнено на следующий день после того, как драконы в странном порядке покинули Тэнию, так и не оказав им помощи в переустройстве системы образования.

Когда заместитель министра культуры вернулся через час в тот самый коридор, где встретил Георга и Новилина, то услышал доносившиеся из гостиной восклицания.

— Скорей, нужно лететь за ними! — говорил кто-то мужским голосом.

— Зачем он это сделал? Зачем? — чуть не плача говорила девушка.

Кто и что сделал, заместитель боялся и предполагать, поскольку выходило явное и очевидное следствие. Из той комнаты в следующее мгновение вышли остальные трое драконов, которые якобы, по выражению принца, вынуждены были вернуться домой. Они, действительно, торопились, но судя по всему, не в Каримэну.

— Добрый день, уважаемые…

— Извините, — тут же прервал его Митиний, — во имя справедливости в нашем мире, но мы очень спешим. Очень.

— Простите, — следом за молодым драконом извинились девушки.

Все трое спешно проследовали к себе, собрали вещи и отправились в путь, решив лететь в Идэлию, именно туда отправился Георг, обмолвившись в один из разговоров, что отправляется в Чертомир, город-государство жрецов Богини Темных Сил Амнэрис.