Венец Бога Справедливости

34 глава. О сущностных началах

Только в солнечную летнюю погоду можно по-настоящему узнать: каким ясно-голубым бывает небо — мягко озаряло солнышко небосвод, ласково припекало северной полушарие зеленой Планеты. Сейчас окруженные покоем, пусть и временным, а, следовательно, кажущимся, наши герои умиротворенно наслаждались тишиной Поляны Хранителя Идэлии, красотой небосвода и окружающей природы. Даже пререкания с ворчливым хозяином позабылись, хотя это, скорее всего, исходило и из того, что Берендор сам оставил их в покое: не читал их мысли, не подстраивал никаких козней и вообще никак не заявлял о своем присутствии.

Яромир и Георг вдоволь насиделись у костра, наслаждаясь идущим от него благодатным теплом, выстиранная чистая одежда полностью высохла часам к девяти вечера, и Георг, надев теплые мягкие вещи, решил немного прогуляться, в частности навестить главную реку, пересекающую всю Поляну и, в отличие от всех ручейков, родников и речушек, не меняющую своего направления.

— Куда ты? — тут же встревожено спросил Яромир.

— Погулять — не бойся: тебе здесь ничто не угрожает.

— А как же Хранитель? Вдруг он придет?

— Не думаю, но даже если и так, он все равно ничего плохого тебе не сделает.

— И все-таки он странный, я бы даже сказал… злой.

Последнее слово Яромир произнес шепотом, предварительно посмотрев по сторонам, да и после обеспокоено оглянулся в направлении главного дерева — не появится ли из-за ветвей грозный Берендор.

— Нет, не злой — тут ты не прав, а вот… чуть одичавший — это да. Да, и потом, если кого ему и хотелось бы расспросить, то это королеву, а не тебя, к тому же ты носишь перстень, который ему хотелось бы видеть как можно меньше, а лучше и вовсе никогда. Так что, все в порядке.

— Я уже не рад, что согласился тогда на предложение гнома: если бы не этот перстень — ничего не было!..

— Во всем есть свои плюсы и минусы, Яромир. Может, пока ты не видишь здесь ничего положительного, но оно есть, например, спасение Амариллиды, не появись мы здесь, её бы уже не было в живых.

— Георг.

— Да.

— Прости меня, я не имел права так вести себя. Я не знаю, почему всё так вышло, меня, словно что-то подталкивало, что-то злое и нехорошее. А я ведь не пытался сопротивляться, этому злому.

Георг присел на корточки и внимательно, в упор посмотрел на Яромира.

— В результате выплеснулось море обиды, зависти и недовольства. И это часть тебя, Яромир, неотъемлемая часть. Изгнать ее нельзя, а вот подчинить можно, для этого надо не просто бороться, надо отчаянно сопротивляться, и тебе особенно.

С этими словами Георг встал и ушел, оставив Яромира одного, он не стал более останавливать его, предпочтя спокойно подумать наедине обо всем сказанном ему, а оно вызвало далеко не определенные мысли в сознании мальчика. С одной стороны да, он согласился с тем, что был не прав, но вот с тем, что ему особенно внимательно надо следить за своим темным началом — нет. Чем он так уж отличается от того же Георга, который такое порой высказывал солдатам и таким тоном, что догадки Антонио о благородности его происхождения напрочь отметались, и это при условии, что сам король Адельберт, и тем более начальник военного ведомства, не на шутку испугался его, когда тот узнал о растрате денег выделенных, было, на производство партии катапультных машин. Деньги вернули, в полном количестве. Нет, он, Яромир, по сравнению с такими проявлениями недовольства, просто ангел. Так думал мальчик, и если бы Георг узнал об этом, то непременно еще больше бы утвердился в своих мыслях относительно новоявленного принца Западной страны эльфов.

Тем временем Георг приближался к реке, поначалу поляна поугрожала ему мощными зарослями, но потом смилостивилась и нарисовала перед рекой чудный дол с совсем еще невысокой травкой. Юноша улыбнулся и, сказав вслух: "Спасибо", — пошел к реке. Вода необыкновенно чистая и прозрачная, неспешно бежала на север, образуя время от времени боковые потоки — они-то как раз и давали начало мигающим речушкам, ручейкам, ключам.

— Ты и есть сердце долины, — произнес Георг, опустив руку в холодную, но необыкновенно приятную водицу. — Именно ты меняешь все вокруг.

Словно ответив: "Да!", — река резко сменила темп, забурлив стремительным потоком, а нахлынувшей водой обрызгала юношу.

— Георг поудобнее расположился на берегу, заворожено смотря на игру волн — что-то было в этой реке загадочное, волшебное. В какой-то момент вода вновь изменила свой темп, с быстрого на медленный, а потом верхнего течения и вовсе не стало. Георг затаил дыхание, он не знал, что это значит, что река хочет сказать, ему оставалось только наблюдать за происходящим. В воде ясно отразилось небо, очищенное от даже самых мелких облаков, и неожиданно в воде отразилась луна, которую, в принципе, еще не должно было быть видно. Сейчас она выглядела особо, представая красивой и величественной, а ведь прежде он никогда не замечал этого, и это при всем том, что она являлась его покровительницей.

В детстве, каждый дракон выбирал свой амулет. Детям предоставляли возможность выбрать наиболее понравившийся им предмет, несущей в себе отголосок той или иной стихии, но очень часто дети выбирали сразу несколько красивых на их взгляд камушков, поэтому астрологи всегда проверяли выбор ребенка и помогали указать правильный, если они не могли такового сделать. Тогда, в день своего пятилетия маленький принц, сразу понял: кто его покровитель. Георг вспомнил ту самую зиму в храме астрологии. На всевозможных подставках, тумбочках и сундуках, стульях, столах, лежали амулеты как планетных, так и звездных стихий. "Закрой глаза, — сказала ему мама, — и ты без труда найдешь то, что тебе нужно" Мальчик повиновался — словно проводя параллель во времени — Георг, сидя у реки, тоже закрыл глаза. Ярко, как тогда вспыхнули все восприятия и ощущения: вот, он сделал несколько неуверенных шагов, ведь идти вслепую там, где столько всего наставлено, и можно в любой момент на что-нибудь наткнуться, не слишком-то просто. Но вот неожиданно все страхи развеялись — Георг словно увидел или скорее почувствовал дорогу, беспрепятственно прошел он почти до самого конца зала и взял в руку амулет с лунным камнем. "Вот!" — воскликнул он, развернувшись и открыв глаза, поднял амулет вверх. Даже после того, как астрологи подтвердили родство души принца с луной, Альчести так и не поверила мальчику, что тот ни разу не подглядывал и шел, не открывая глаз. А зря! Как тогда Георг открыл глаза, но ночное светило внезапно растаяло, изменив очертания на его собственные. В глубоком смятении юноша отпрянул от воды и, влекомый тем же мало понятным ему страхом, бросился бежать — на его пути тут же встали двухметровые деревья, причем настолько часто, что пробраться сквозь них не было никакой возможности.

— Пусти! — воскликнул он, тщетно стуча кулаками по мощным стволам.

— От себя все равно не убежишь, Георг, — услышал он позади себя голос. Это был Тасмир. — Сядь, успокойся, и давай лучше поговорим.

Георг бессильно опустился на землю, деревья почти исчезли, теперь их обступили кустарники и небольшие холмы.

— Спасибо, — поблагодарил Тасмир Поляну, — такая обстановка нам очень даже подходит.

Несколько минут они молчали, Георг все так же неподвижно сидел на земле, вот кому-кому, а ему точно ничего не хотелось говорить — Тасмир заговорил первым.

— Я знаю: тебе тяжело, но ты справишься, не сейчас, нет, гораздо позже, потому что увидеть свою сущность — это одно, а вот осознать — это другое. Потом будет покой, пока же, верю, одно смятение и непонимание, и еще, какой-то непонятный ужас. Да, всему свое время.

Тасмир ненадолго замолчал, а вот Георг чувствовал в душе нарастающее негодование. Зачем он пришел? Чтобы сказать это и все? Если он не хочет ничего объяснять, то зачем он тогда пришел. Или… он уже сказал что-то очень важное, над чем ему теперь предстоит думать?..

— Я пришел сюда, чтобы поговорить с тобой, но не об этом, тут я и сам мало что знаю, хотя если бы и знал, то все равно не сказал бы. Вообще я хотел поговорить о Балскове и о том, что нас может ожидать в пути. Все очень серьезно, Георг. Справедливость, может, конечно, и восторжествует, но когда, и что случится до того, я не хочу даже предполагать!.. Так уж устроен мир — вечная борьба — основной закон Природы.

Я могу рассказать тебе о своих догадках относительно перенесения Балскове в другое время. Кто-то из Богов помог ему это сделать, возможно, назвав своим учеником. Думаю, это либо сама Амнэрис, либо кто-то из ее ближайших сторонников, вроде Азалии и Горавна. Все выстроено очень даже логично и предусмотрительно: Балскове присутствует в положенном ему времени, точнее его физическая составляющая, а вот сущностная — здесь и сейчас. Он переместился в тело Кирилла Белорского, ты слышал о таком?

Георг молча кивнул, отвечать что-либо словами категорически не хотелось.

— Все против нас. Мало того, что Амнэрис назвала Балскове своим учеником, но она еще открыла ему непозволительные грани, дав возможность управлять своей сущностью, тут уж без вопросов — кто ему помог в этом! И все-таки он еще не Бог, а если станет таковым? Но, увы, это известно только Амедео. Если бы я мог знать об этом! Хотя… может быть, сам Балскове ничего не познал, никакие сущностные начала ему не открылись, и Амнэрис просто, сама сделала это за него: перенесла из одного времени в другое, да еще на таких тонких планах.

Казалось, Тасмир рассуждает сам с собой, поскольку Георг мало что понимал из сказанного, тем более ему были непонятны странные предположения Бога Добра и Милосердия относительно Амнэрис и ее действий.

— Да, весь мир — противостояние, и боюсь, Георг, тебе уже сейчас надо вступить в него, Балскове ищет тебя, жаждет встречи и поединка, боишься ли ты этого?

Георг удивленно смотрел на Тасмира, но он знал, на что идет, и с каким возможным риском помогает королеве Идэлии.

— Нет, я не боюсь его.

— Я знал, что могу положиться на тебя, — с улыбкой говорил Тасмир, отчего Георгу стало не по себе.

— Вы рассчитывали на меня?!

— Да, разве тебя это удивляет?

— Но… вы же сказали, что Балскове, возможно, ученик Бога — что я могу против него?

— Очень многое, к тому же я покажу тебе кое-что из новых для тебя приемов боевой магии, — с этими словами Тасмир протянул ему руку. — Идем?

Чтобы он мог возразить Богу, пусть и покровителю Добра и Милосердия? Георг протянул руку и перенесся вместе с Тасмиром в его храм, расположенный в Каримэне. Берендор глубоко вздохнул: обучение боевой магии вряд ли было направлено на сохранение целостного облика его Поляны. Сам же Хранитель, вопреки предположениям принца Каримэны, отправился к костру не королевы, а Яромира. От неожиданности мальчик даже вскрикнул, и невольно отпрянул в сторону.

— Не бойся, — очень добрым голосом успокоил его Берендор, жестом призывая вернуться на прежнее место, — я не обижу тебя.

Кода Яромир вновь сел, пусть и дрожа от страха, Берендор тоже опустился на землю, расположившись напротив мальчика.

— Значит, ты — Яромир?

Мальчик кивнул, искренне надеясь, что это зрительный обман или сон, в худшем случае — реальность, но непродолжительная. Берендор не думал ни об одном из трех вариантов: он решил просто поговорить с мальчиком, получив при этом огромное удовлетворение, что действует вопреки предположениям ученика Тасмира, чему способствовало и временное отсутствие Георга.

— Узнал вот, что принц ваш ненадолго покинул мои владения, поэтому и пришел к тебе. Он ведь, кажется, говорил, что я не пойду сюда, а вот и нет! А то: ну, самый умный, всё знает!

Некоторое время Берендор молчал, ментально представляя, чтобы он сделал с юным Ти-Ирисом, не будь он под покровительством Тасмира, на некоторое время Бог позабыл о Яромире, который теперь боялся выдать себя даже дыханием, он сидел буквально замерев. Это не ускользнуло от проницательного взгляда Берендора.

— Да, не бойся ты так! Можно подумать, я пришел тебя убивать, ну, или, по крайней мере, калечить! А… ты ведь говорил: я злой.

Мальчик побелел. Он слышал! Теперь он ожидал не просто смерти, но прежде мучительных пыток, и куда только подевался Георг?! Но Берендор, неожиданно для мальчика рассмеялся, но не зло, а совсем наоборот.

— Да, ничего я с тобой не сделаю! И вообще, не такой уж я и злой, хотя не скажу насчет доброго, но так ведь это от того, что у нас, у Богов, в принципе нет такой четкой градации: вот добрые, а вот злые. Ну, может еще Тасмир с Амнэрис, а так…

Берендор вновь на какое-то время ушел в свои мысли, но потом опять заговорил, и вовсе не о расставании, чего так желал Яромир.

— А ты знаешь: я, действительно, не собирался, к тебе идти, но вот, раз уж пришел, то надо прояснить некоторые моменты.

Берендор пронизывающе посмотрел на Яромира — мальчик еще больше съежился под его взглядом, но Бог вновь весело рассмеялся.

— Нет, все-таки страху на тебя напустил я изрядно!

Все еще посмеиваясь, Берендор вконец смутил мальчика своими помыслами.

— А я, может, извиниться хотел! Что нехорошо назвал тебя, напугал так, что, вон, еле дышишь. Ну, что ты так смотришь? Не веришь? Да, честно, честно, извини.

Берендор некоторое время помолчал, вполне доброжелательное его лицо и последние слова умиротворяющее подействовали на Яромира, он глубоко вздохнул и с куда меньшей опаской посмотрел на Хранителя.

— Знаешь, я тоже когда-то боялся. Боялся всеведущего Бога Справедливости, боялся Богиню Темных Сил Амнэрис, даже Тасмира. А потом, видишь, и сам стал Богом. По- честному если б мне кто такое при жизни сказал — ни за что бы не поверил! Но вот ведь случилось!.. Предложили мне такую должность, дали новое имя.

— Имя? — неожиданно, в первую очередь для самого себя, спросил Яромир.

— Да, все Боги получают новые имена, когда становятся собственно Богами. Разве что у Великого Бога Справедливости его как такового нет, если только не считать этим именем саму "Справедливость".

— А как его звали? — тихо спросил Яромир, повергнув Берендора в некое подобие смятения.

— А-а разве ты не знаешь?

Мальчик отрицательно покачал головой.

— Ну, а изначальные имена хоть кого-нибудь из Богов?

Яромир вновь отрицательно покачал головой.

— Неужели я так отстал от жизни? Об этом теперь что, не знают?!

— Может, и знают, но я — нет.

— Не, думаю, чтоб это являлось тайной избранных, может, ты просто не очень прилежно учишься в школе?

— Нет, нет, я хорошо учусь, но… Георг говорил, у нас странная система образования: мы сначала учим то, что есть сейчас, а потом то, что было до нас.

— Да-а, ничего более оригинального в образовательной сфере не встречал. Но, может, мне не стоит тогда торопить события? Сам всё узнаешь и о Тасмире, и о его сыне, хотя за себя, думаю, я могу отвечать, так что, если тебе интересно… Интересно?

Мальчик кивнул, на что Берендор улыбнулся и поведал о своем мирском имени.

— Я был драконом, из рода Аверских. Ну, не сказать, чтобы он тогда был так уж знаменит, но чуть позже мои потомки получили дворянство, так что Зору уже родился дворянином.

У Яромира изумленно расширились глаза, и даже приоткрылся рот: Зору — потомок Берендора?!

— Да, да, увы и ах, но это правда. Зору — мой потомок, и он, и Руфина.

— Руфина.

— Да… она потомок Зору, и, соответственно, мой тоже.

— Она его дочь, верно?

Берендор пронизывающе посмотрел на мальчика, словно желая увидеть в нем информацию по этому вопросу.

— Откуда ты знаешь?

— Мы были в прошлом: перстень перенес нас туда.

— Ох, уж этот перстень! Нашел же Зору, чем увековечить себя! — в глазах Берендора промелькнули искорки гнева. — И причем самое обидное то, что именно мой потомок лишил меня фактической власти. У него зависть к Богам уже тогда зародилась: Даниил-то смог — чем я хуже!.. А в каком именно времени вы были? И кто это "мы"?

— Я и Георг, а время — за день до разрушения храма Зору в Великую войну.

— Вот как? Интересно, если это случилось по милости перстня, то Зору, наверняка, намеренно устроил это, но зачем? Чего он хотел от вас?

— Я не знаю. Я пошел к нему, но не смог увидеть его кабинета, поэтому он в воспитательно-образовательных целях отправил меня в горы: учиться видеть окружающее.

— Ну, и как? Удалось?

— Наверно, во всяком случае, дорогу в его замок я нашел.

— Хм, значит, не зря он тебя посылал. И все-таки, поверить, что это была основная цель Зору, — Берендор отрицательно покачал головой, — нет, не могу. Было что-то еще, о чем он тебе не сказал. Или ты ходил к нему второй раз?

— Нет, когда я вернулся, то ни кого в замке не нашел. Потом пришла Руфина и забрала меня, мы улетели к ее матери, Беатрис.

— Руфина… — задумчиво протянул Берендор, — а ведь она знает: зачем Зору призывал вас, и она, и ее дражайший принц. Когда она тогда пришла сюда, то находилась в жутком состоянии, близком к помешательству. Это пленение Тасмиром, исчезновение матери, преследования некогда плененных ею с отцом магов, и еще — гибель полюбившегося ей юноши. Единственным, чем удалось вернуть ее к жизни, стала вера в то, что она сможет спасти его, не дав ему отправиться в прошлое, но, насколько я понял, это произошло, однако нахал жив и прекрасно себя чувствует!

— Я слышал, как он сказал ей, когда мы с ней после путешествия в прошлое встретились, что он с трудом верит в то, что жив, и что он чудом исцелен.

— Да, его чудесное исцеление мне понятно, а вот то, зачем вас вызвал к себе Зору — нет, но попытаюсь это узнать. Так что, спокойной ночи.

Берендор встал и, улыбнувшись, перенесся в другую часть своей поляны, чему Яромир очень обрадовался. Конечно, побеседовать с Богом — это хорошо, но вот без него, куда как спокойнее. Мальчик даже не стал дожидаться возвращения Георга, решив, что теперь после осуществления его самых худших опасений по поводу визита Хранителя, можно мирно уснуть.