Венец Бога Справедливости

37 глава. Сплетение нитей

В просторную уютную комнату проникли лучи утреннего солнца, теплые и ласковые, они быстро заполняли пространство светом, и солнце начинало свой такой похожий и такой неповторимый путь. Ведь за кажущимся повторением скрыто вечное изменение. И это один из законов Природы. И даже многочисленные игрушки, разбросанные по комнате, имели совсем иное значение, чем двадцать лет назад, десять, и даже года назад.

Это было необычное утро, пожалуй, никто из ныне живущих никогда так не радовался его наступлению, они еще долго будут ценить восстановленное равновесие, но ничто не представляется таким ярким, как в первый раз. Никто не спал в эту ночь, только самые маленькие дети и те, кто безумно устал и был просто не в состоянии что-то делать, но они тоже праздновали, только во сне. Никаких кошмаров им не приснилось, пока все кошмары затаились, чтобы напоминать о себе в будущем, но с точки зрения назидания это не так уж плохо.

Боги восстанавливали то, что можно было восстановить. После того, как заново было построено пространство в разрушенных частях и достроено в уцелевших, Амнэрис перенеслась долину гейзеров и приказала своим войскам идти назад, простым жителям по домам, а жрецам и наемникам возвратиться к своим обязанностям. "Правда восстановлена! — сказала она. — В мире вновь властвует Великий Бог Справедливости" Как и в прошлый раз, толпе хватило этого объяснения, они даже прокричали что-то приветственное. Орудия укомплектовали, чтобы драконы смогли перенести их за пограничные холмы. Раненым оказали помощь, некоторых исцелила прекрасная девушка, которую переносила в пространстве Богиня Мщения Азалия, сегодня противоречивость ее роли была особенно наглядна для простого обыденного представления.

В основном Руфина помогала тем, кто наиболее пострадал: эльфам и тяжело раненым детям Льва. Поскольку она не был Богиней, то не имела права делать и этого, но Бог Справедливости, руководствуясь своим неповторимым чутьем восприятия мира, разрешил ей лечить до утра, до того, как только солнце окончательно поднимется в том месте, где она будет находиться, потом Азалия должна будет перенести ее в Каримы, в королевский дворец.

Адэли забирала каждого беженца Долины и переносила его домой, будь то эльф или дракон. Тех, кому возвращаться было не куда, если их дом не уцелел, Адэли доставляла к родственникам или близким друзьям. А вот Горавн покорно отправился исправлять по мере возможности последствия от извержения Глории, во-первых, он успокоил вулкан, который все еще продолжал дымиться и время от времени выбрасывать камни и кипящую лаву. Затем он собрал многочисленный пепел с обожженной и раненной земли, засыпав им горячие склоны Глории, добавив дополнительный погребальный слой на могилы вех тех, кто погиб под натиском раскаленной лавы и шквалом горящих камней.

В эту ночь исчезли змии и круадериморы, все обитатели Темного озера, вместе с самим неприглядным чрезмерно продолжительным болотом, освободив полукольцо вокруг Сияющего города. Когда раздалось Пение, королева Амариллида, которая осталась в городе в числе немногочисленных сторонников, вышла на большой балкон. Казалось, всё излучало свет и энергию, Амариллида восхищенно взирала на небо, а в какой-то момент почувствовала чье-то присутствие, она обернулась — перед ней, целая и невредимая, стояла Лидия.

— Доченька! — она не чувствовала под собой земли, когда бежала ей навстречу.

— Мама! Как же я рада, что вы живы!

— Ты жива! Жива! — тепло и крепко Амариллида обнимала свою дочь, она снова рядом.

Сквозь слезы, королева увидела на балконе и еще одного гостя. Он улыбнулся.

— Я не хочу вам мешать, но вы должны знать. Змиев и Темного озера больше нет, для правильного восстановления Долины потребуется время, поэтому, Амариллида, распорядись, чтобы никто не приближался к тому месту. Долина должна стоять здесь, и она будет стоять. Не забудь и втором заповедном месте, дворце Берендора, придумай закон, который отобьет всякое желание пройти туда, можешь пообещать мое личное наказание. И последнее, не гоните беженцев из Западной Страны эльфов.

Он исчез, оставив Амариллиду и Лидию одних.

— Я все выполню. Только, как же так, выходит, Андрей и Георгий ошиблись?

— Нет, но я вам все расскажу, мама. Обязательно, расскажу, но по дороге.

Следующим своим визитом Великий Бог Справедливости посетил еще одного короля, короля, который все это время со страхом наблюдал за движением беженцев из Идэлии и Западной страны эльфов, сетовал на далекие полеты познавших свободу змиев, жалел погибших, как от змиев, так и тех, кто применил магию в полуразрушенной сети пространства. Но все также он продолжал прогулки близ дворца, все также любовался тэниром, так, словно, ничего изменилось, а все это временные неполадки, и устранять их кому угодно, только не ему.

Адельберт преспокойно гулял по вечернему саду, держа под руку свою жену, королеву Марису, они мирно беседовали о том, как будут гулять здесь с их маленькой дочерью, почему-то Мариса была уверенна, что родит именно девочку, и король искренне радовался этому, совершенно не заботясь о сотнях погибших и пострадавших детей, он давно очертил себя кругом собственных проблем, из которого и не думал выходить. Оба замерли, их конечности буквально парализовало, когда перед ними возник Великий Бог Справедливости. Сейчас на нем была довольно странная одежда, потрепанная, почти детская и никак не соответствующая его положению, но все тот же венок из веток Паллиды украшал его голову, а взгляд также пронизывал насквозь. Адельберт побелел.

— Радость — прекрасное чувство, Адельберт, но у короля оно должно быть связано со счастьем народа, в первую очередь. Ты же предпочел запутаться в волшебных сетях беспечности. Что ж, я могу подарить тебе это счастье и признать его за тобой, но при одном условии: ты оставишь трон. Времени на размышление у тебя нет, так что: да или нет? Счастье без трона или несчастье с троном?

Дар речи был надежно утерян, и только отчаянные мысли: как же так, ведь я король?! Как я буду без слуг, без рабов, как?!

— Я не знаю: как, это твоя забота. Я перенесу вас в Звездный замок, отныне это будет ваш дом.

— А кто же будет править? — шепотом спросил Адельберт.

— Юлиан Гридаев. Дитя Долины Времен Года, он не станет бояться развития и воплей аристократов, к тому же сейчас нужны твердые действия и трезвый рассудок.

— Но он же не королевской крови! — прошептал свой второй вопрос почти развенчанный король Риданы.

— Кто-то должен начинать, Адельберт, и заявить о своих природных способностях править, а не о праве наследования, иногда оно изживает себя.

На этом тысячелетняя история королевской семьи кардинально изменила свой тон, Адельберт, Мариса и Дмитрий больше не были правителями, но простыми жителями Риданы, за красивыми стенами, мир оказался другим, и им потребовалось немало времени, чтобы привыкнуть к этому и адаптироваться в новой, незнакомой среде. А Юлиан Гридаев тем временем оказывал помощь беженцам, он направил целые строительные отряды для восстановления пограничных городов Риданы и городов Идэлии, Королевство Серебряного Дерева взялось помогать Западной Стране эльфов, а Каримэна всем пострадавшим странам. Спустя какое-то время в Ридане начались масштабные преобразования, страшные для одних и радостные для других.

Маленький Дэвин, который совсем недавно побывал в прекрасной загадочной стране драконов и стал настоящей легендой среди детей, бежал через всю улицу с непомерно большим для него флагом, но он не чувствовал его веса — это был флаг его родной страны, флаг Риданы, ветер оживлял цветущий серебристый тэнир, что гордо расположился в центре полотна. Тэнийцы, эльфы выходили из своих домов, выглядывали из окон, все наблюдали за странным мальчиком, что сломя голову несся по улице с флагом в руках. За Дэвином увязались ребята самых разных возрастов, постепенно стали вливаться и взрослые, так что Дэвин оказался на центральной площади Тэнии в окружении настоящей свиты. А из-за ворот дворцового комплекса тем временем на статном гнедом коне вышел король. Пришпорив коня, он быстро пересек площадь и остановился у продолжающей нарастать толпы горожан и гостей города. Впереди всех стоял мальчик с государственным флагом в руке. Юлиан внимательно посмотрел на него, вопросительно и удивленно.

— Вы ведь собирались огласить указ, ваше величество, утром, я не опоздал! Это наш флаг, нашей страны, ведь мы тоже риданцы?

Дэвин также вопросительно посмотрел на короля, вечером перед этим днем прошел слух, что король объявит очень важный указ, по которому эльфы должны будут покинуть Ридану и уйти в Идэлию, Западную Страну эльфов, словом, к эльфам, а Ридана — для тэнийцев. Вечером начались волнения в городе, столкновения между эльфами и тэнийцами, которые гнали чужих из принадлежащей им страны, ночью волнения не стихли, но нарастали. Юлиан, действительно, собирался огласить указы короля Александра и королевы Амариллиды, что они охотно примут эльфов, пожелавших вернуться к своим сородичам. Это было продиктовано в первую очередь тем, что в Идэлии и Западной Стране эльфов погибло много народу и там надеялись на более быстрое восстановление численности, особенно важной на таких масштабных стройках, но сторонники старого строя в Ридане охотно переиначили это и пустили ложный слух. Утром Дэвин проснулся от звука разбитого стекла: кто-то бросил в их дом камень. Мальчик быстро поднялся, оделся и, не взирая на оклики матери, побежал к школе, сдернул с ворот флаг и понес его к дворцу. Может, король еще не успел огласить приказ, а если успел, то он все равно должен был попытаться сделать хоть что-то.

— Риданцы — все, кто живут в Ридане, все, кто хотят ее процветания и силы.

— Независимо от того, эльф это или тэниец?

— Конечно!

Толпа зашевелилась, слова короля передавались из уст в уста, значит, никакого приказа о выселении эльфов не будет! Король сам сказал об этом. А Дэвин как мог высоко поднял флаг и радостно воскликнул:

— Ура Ридане!

Король наклонился, и, подхватив мальчика, повез его через улицы города. Никто больше не сомневался в том, что эльфы здесь чужие, изгои, достойные быть только рабами. И все-таки многие эльфы откликнулись на предложение правителей эльфийских государств, найдя там свою вторую родину.

Андрей открыл глаза, его взору открылось нечто невероятное: это была его комната в Каримах, детская, где в последний день перед тем, как королева Альчести приняла решение бежать из страны, похозяйничал Георг, разбросав всё и вся. С тех пор Андрей не раз бывал в Каримах, но в других комнатах, предпочитая здесь оставить все в неизменном виде.

Да, это была его комната, он лежал на почти маленькой для него кровати, а с потолка на него смотрели звезды, которые он и Георг нарисовали не белоснежном потолке. У служанки был шок, когда она увидела это, и она уже притащила несколько ведер воды, когда мальчики, отыскав родителей, попросили им оставить созвездия, которые они так старательно выводили по всем пропорциям. Пропорции остались только в планах, сейчас Андрей улыбнулся всем этим ошибкам.

Но словно вынырнув из воды, он вспомнил последние впечатления, до того, как потерял сознание, нахлынули воспоминания — звезды на потолке растаяли в картинах недавних событий. Ведь Син Балскове повержен! Война окончена! И Яромир! Ведь он…и Медленно, с опаской он поднес к лицу ладони, они больно покалывали, но были целыми, он чувствовал их, значит, мог работать, и только два глубоких шрама остались как напоминание. Дверь открылась, и в комнату вошел Георг. Андрей поспешно опустил руки.

— Георг!

— С возвращением, брат! Как себя чувствуешь?

— Нормально, руки только немного болят.

— Руфина сказала, что это пройдет, но шрамы… останутся.

Георг сел на край кровати.

— А где она, где Беатрис?

— Сейчас все, наконец-то пошли спать. Беатрис всю ночь сидела подле тебя. Хотя ночи сегодня, наверно, почти ни у кого не было. Я тоже шел к себе, но решил сначала навестить тебя. А Беатрис в соседней комнате.

— И… как они ее восприняли, я имею в виду родители?

— Нормально, я бы даже сказал тепло. Это первое их впечатление, которое твоя Беатрис уже успела упрочить. Она всех буквально очаровала. Так что, не расстраивайся. Кстати, Руфина тебя, можно сказать, признала, — хитровато произнес Георг, ухмыляясь при этом, Андрей, как и всегда в таких случаях прищурился и подозрительно посмотрел на брата.

— В каком смысле?

— В смысле, что она назвала тебя… "папочкой"

— Очень смешно!

— Это — правда! Она, перед тем как уйти, сказала, честно! Она всю ночь исцеляла тех…, тех, кого решала исцелить Азалия — она забрала её, по воле Великого Бога Справедливости, так вот Руфина сидя, тут, где я сейчас, сказала: "Отдыхай, папочка!"

Как и всегда, Андрей, со вздохом, чуть устало посмотрел на Георга.

— Да, занимательный момент!

— Ты не в обиде? — тут же спросил Георг.

— Забудь! Лучше скажи: почему я именно здесь?

— Он перенес тебя сюда. Наверное, в этом и правда что-то есть, только вот мой бардак надо все-таки убрать.

— Ты его делал, не я!

— Ага! Ты ждешь меня! Все понятно, — улыбаясь, говорил Георг.

— А что стало с Яромиром?

— Я бы у тебя хотел об этом спросить, ведь там был ты.

— Я видел — скорее даже ощущал — только свечение, а потом стало легче дышать, но когда я смог поднять голову, Яромира уже не было.

— Если в нем процветало саморазрушение, то ничего удивительного в том, что он принял какую-то форму — нет. Хотя не спорю, это немного жутковато. Знаешь, я сочувствую Антонио, он его спас, вырастил, можно сказать, вылечил, но не получил никакой благодарности. Ужасно, когда дети не чтят своих родителей и не понимают всего того, что они для них сделали. Это неправильно, и самое, обидное, что это в то же время правильно. Ведь так установила Природа!

— И представь, как тяжело Богу Справедливости быть продолжением этого закона!..